татушка с характером

Арсений буквально каждой клеточкой тела ощущает, как начинает закипать от крышесносной волны возмущения. Какого. Хрена. Нет, вот просто какого хрена какой-то малолетний гаденыш с разрисованными руками смеет ТАК с ним разговаривать!? Да даже не просто разговаривать… еще и руки распускать! Это настолько возмутительно, что Попов даже толком пошевелиться не может, просто шокировано таращась на татуировщика. Его слова, в кипящем мозгу Арсения, склеиваются в предложения очень и очень медленно. Это что, шутки какие-то идиотские? Или такое поведение сейчас нормально? Хотя, чему Попов удивляется, с каким только дерьмом ему не приходилось сталкиваться в прогнившем изнутри Питером. Город только внешне кажется дохрена культурным, романтичным и волшебным. И вот что творится в нем в действительности… Руки мастера плавно исчезают одна за другой, и рот Попова открывается в беззвучном шоке. Он, как гребаная рыба, хватает воздух, даже не находя подходящих слов, чтобы поставить охреневшего мальчишку на место. Тату-мастер же, кажется, вполне удовлетворен полученным результатом. Ну, еще бы. Он уже снова улыбается, кидает что-то вроде: “Приходите к нам еще”, и собирается развернуться, когда Арсений все же приходит в себя. - Это какого х… фига сейчас было?.. - нет, ну ему правда интересно, может, приглючилось. Кажется, то, что с губ Арса слетают какие-то слова, татуировщика совершенно не радует. А Попова не радует ответная реакция. Мастер замирает на месте, снова как-то забавно выгибает брови, а уже через мгновение ухмыляется, чуть прищуриваясь. - Ты че, мазохист, что ли? Не слышал, что я сказал? Арсений не часто отличался идеальной выдержкой или терпением. Бывало, он взрывался от легких подколов друзей, особенно, на тему его “натуральности”. Иногда нервничал по всякой ерунде, и, из-за того, не мог заткнуть вырывающийся из себя поток всякой бредятины. Но вот сейчас… сейчас такая ситуация, что, казалось бы, стоит либо понервничать, либо взорваться, либо хотя бы врезать несказанно наглому татуировщику по его хитрой мордашке. Вот только мозг у Попова словно отключается. Он себя чувствует каким-то школьником, которого застали в неприличной ситуации. Ноги и руки резко становятся ватными, поэтому Арс даже не может оттолкнуть или предпринять хоть какие-то попытки сопротивления, когда охреневший татуировщик снова оказывается слишком уж близко, хватает Арсения за шкирку (ну совсем пиздец), и буквально утаскивает в сторону какой-то немного темной комнатки с диваном, телевизором и кучей всяких странных принадлежностей. Картина происходящего, перед глазами Попова, начинает меняться как-то слишком медленно и плавно, словно по кадрам: вот он оказывается в странной комнате; вот его толкают на диван; вот уже, охрененно пугающий, тату-мастер наваливается сверху; вот кожа на всем теле начинает покрываться мурашками от неконтролируемого страха... Последнее, к слову, даже немного отрезвляет. Не полностью, к сожалению, но Арс чувствует, как у него появляются какие-никакие силы. Ему даже удается отшатнуть от себя переменившегося в лице татуировщика, который сейчас уже не выглядит тем миленьким улыбающимся парнишкой из главного зала - сейчас в его зеленых глазах горит что-то очень и очень странное, челюсти, кажется слишком сильно сжимаются, а тело напряжено... Блять, откуда у этого дрища столько сил!? Он же весит, наверное, как половина армянина! - Тише. Тише, сука, хватит рыпаться! - хриплым голосом рычит мастер, снова пытаясь вдавить Попова в диван, а у второго от этого голоса снова кожа покрывается мурашками. Вот только уже явно другого характера… - Пошелнахуйбольной, - чуть ли не скулит Арсений, почти скидывая насильника с себя. И тот даже почти валится на пол. Вот только все как-то охуенно странно меняется, стоит только изрисованной многочисленными татуировками руке, с кучей браслетов и какими-то кольцами (пиздец, Попову даже это сейчас удается рассмотреть), огладить чужой пах. Нет, Арс не пидор. И никогда им не был. И, вообще, он гомофоб до мозга костей… ...но кто бы мог подумать, как крышесносно (на сей раз в глубоко положительном ключе) может быть то… что… ну... то что сейчас происходит… Голос, руки, дыхание, взгляд. Элементарное понимание того, что тебя лапает и откровенно хочет какой-то левый, но симпатичный парень… Наверное, все это должно испугать, и, черт, Арсений честно был напуган первые несколько минут. Вот только сейчас его это все внезапно начинает заводить. Какой же ты ебанутый, Попов… - Вот так. Расслабься. Хорошо… Хорошо же? - Антон как-то по-звериному облизывается, уже внаглую проскользнув рукой под брюки потенциального клиента и вовсю лаская его член. И ведь сразу на действия Антона находится отклик. Кто бы мог подумать, что все будет так быстро и просто… наверное, знай Антон, что сопротивление будет минимальным, он бы даже и не подумал залезть в трусы этой смазливой истеричке. А истеричка, к слову, уже чуть ли не отдаться готова. Арсений шумно дышит, медленно приподнимает и опускает бедра, завороженно смотрит на татуировщика, и просто позволяет мозгу отключиться. Плевать. Потом подумает, какой пиздец тут произошел и как сильно Попов приложился головой в раннем детстве, а последствия огребает сейчас. Ему нравится. Ему пиздецки нравится. Нравится то, как скользят по эрегированному стволу холодные кольца, как жадно на него пялится и облизывается тату-мастер, как все это охуенно ненормально и странно… - Приподнимись, - вновь хрипло приказывает парень, и Арс послушно поддается. Приподнимает бедра, помогает снять с себя брюки вместе с бельем, по-истинному грязно развести ноги… Внутренний голос где-то глубоко в сознании чуть ли не орет Попову о том, что надо остановиться, надо бежать, надо въебать отстранившемуся татуировщику с ноги и просто валить как можно скорее. Но Арсений его не слышит. Он, вообще, будто под наркотой. А что, может, пока он пребывал в состоянии охуевания, тату-мастер ему что-нибудь вколол? Что-то наркотическое? Это бы объяснило внезапные перемены в поведении мужчины. Или он просто ебанутый. На всю голову. Как и этот маньяк-татуировщик, который уже откуда-то достал маленький пакетик, а его содержимое выдавил между ног Попова. Арс резко дернулся от ощущения холодной смазки и рефлекторно свел ноги, за что получил хлесткий удар по бедру. - Я не разрешал, - хрипит голос, на который Попов уже молиться готов, сам не зная, правда, на что именно: просьбу помиловать или добить. Арсений, под несильным нажимом чужих рук, снова раздвигает ноги. Парень же, как-то нервно сдернув с себя кольца, придвигается чуть ближе и удобнее, а затем просто приставляет свои пальцы к сфинктеру клиента и смело на него надавливает, немного размазав смазку. - Мхмблять, - только и может пикнуть Попов, уже не чувствуя ту волну больного возбуждения, зато ощущая все прелести лишения девственности собственной задницы. - Тш. Расслабься, иначе будет больнее, - чужой палец проскальзывает увереннее, и Антон этому откровенно радуется, чего Арсений не видит из-за зажмуренных в напряжении глаз, - Долго нежничать не собираюсь, так что советую успокоиться. Пиздец. Какая нежность. Не так себе Попов свой первый гомосякский чпок представлял! Хотя, он его вообще не представлял… но, не в этом суть. Что странно, приказной тон “насильника” действует вполне… расслабляюще. Арс даже успокаивается и начинает дышать медленнее. Правда, длится это недолго. Стоит парню добавить к первому еще один палец, а затем с легким нажимом развести их, как Попов снова напрягается и вскрикивает. Блять. Это там глаза сейчас щипать от слез начинают? Ну пиздец. - Расслабься, я сказал. Всё будет. Арсу хочется спросить, что там именно будет, но он лишь что-то тихо пищит и пытается расслабиться. Чужие пальцы двигаются уверенно, можно, сука, сказать профессионально! Проникают глубже, чуть подгибаются, а потом резко задевают что-то такое, от чего Попов распахивает глаза и задыхается в застрявшем в горле стоне. Антон довольно ухмыляется. Кусает губы. Наваливается на Арсения, не вынимая пальцев. И старается задеть чувствительную точку снова. Арс готов сдохнуть, провалиться сквозь диван и кончить прямо сейчас, несмотря на то, что эрекция, за время ласк, спала. - Еще… - не своим голосом умоляет мужчина, сам дергаясь в сторону пальцев, на что татуировщик лишь громко усмехается. И отстраняет руку... Арсений пытается сфокусировать возмущенный взгляд на зеленых глазах, что-то ляпнуть, но уже скоро умелые пальцы сменяются членом. И вот к этому Арс снова как-то не готов… Он ерзает, за что получает очередное рычащее “Не дергайся, блять”. Головка чужого члена медленно проскальзывает туда, где только что орудовали пальцы, и Арс обреченно цепляется за худые плечи татуировщика, снова жмурясь и пытаясь не сдохнуть от недостатка кислорода и жжения внизу. Парень не спешит, дает привыкнуть, что, на секунду, даже кажется удивительным, учитывая каким грубым обмудком он является. Полностью войдя, пульсирующий член так же плавно выскальзывает обратно, а потом как-то резко дергается вперед, отчего Попов непроизвольно сжимается и всхлипывает, а с губ тату-мастера срывается сводящий с ума гортанный стон. Кажется, мальчишка опять что-то там говорит, но Арсений его абсолютно не слышит, пытаясь отдаться происходящему пиздецу. И у него это прекрасно получается. Боль отходит на второй план, смешивается в безумном коктейле с удовольствием, когда теперь уже член проезжает по той самой точке, от которой хочется взвыть. Татуировщик втрахивает Попова в диван, совершенно не церемонясь. Он стонет сам, с оскалом ловит стоны выебистого клиента, открыто наслаждается пошлыми звуками и даже не задумывается, что не закрыл дверь. Арсений задыхается, хаотично цепляется парню то за плечи, то за затылок, то за спину, сжимая ткань неснятой футболки. Он совершенно не знает куда деть руки, но чувствует, как ему необходимо держаться хоть за что-нибудь, иначе он просто упадет. Хер знает куда, но упадет, обязательно упадет, если не на пол, то в бездну сумасшествия, в которую его затягивает стонущий и матерящийся парень. Или он уже в ней? В этой гребаной бездне, из которой никак не выбраться, в которой остается лишь задохнуться переполняющими грудь чувствами и сдохнуть. Антон до крови прикусывает собственные губы и кончает первым. Арсений непроизвольно выгибается, ощущая, как его что-то наполняет, а длинные пальцы чужой руки накрывают ноющий без внимания член. Несколько дерганных движений вверх-вниз, и Попов кончает следом, в беззвучном стоне слепо уставившись в белоснежный потолок. У него не хватило сил на стон, и, уж тем более, не хватит на слова. Голова сильно кружится, и Арсений не расцепляет пальцев, слишком крепко сжавшихся на чужих руках. А Антон, вроде, пока не против. Отчего-то Попову, при взгляде на прокушенные губы татуировщика, хочется приподняться и слизнуть выступившую кровь, но он сдерживается. Здравый рассудок медленно возвращается в черепную коробку, и первая мысль, которая врезается в затуманенный мозг: “А почему этот хер меня ни разу не поцеловал?..”