a mental case

Утром, едва завидев Сокджина, Хосок думает, что сам уже поехал крышей. А когда его просьбы слушает, даже не сразу понимает, что этот парень вообще хочет. — Эммм… Ну вообще нам не требуются работники… — Да как это не требуются? В столовой вечно рук не хватает, сколько раз мы посуду за собой мыли? А уборщик? Один на всё здание! Тебе его не жаль? Дядя Ли вообще скоро сдаст, то ли ноги у него отвалятся, то ли спина! А я молодой и многое могу. Так что соглашайся по-хорошему, а то я внесу сам за себя сумму на три года вперед и будешь меня снова лечить и поверь, я буду очень вредным пациентом! Намджун прав — что-то в Джине изменилось. Наглости как-то побольше стало. — Тихо, тихо, не так громко, — отмахивается Хосок. — Я подам запрос. Не уверен, что это точно выгорит… И ты мне объясни, как ты сюда попал? Он ведь как никто другой знает, какая строгая охрана на контрольно-пропускном пункте. — На метле прилетел! — весело парирует Джин. — Я и не такое могу. А ты не знал? — Какой кошмар, — врач качает головой. И уже позже на всякий случай говорит охране, чтобы проверили записи с камер наблюдения. Происходит нечто из ряда вон: Юнги сидит в общей гостиной, с книгой, как обычно. Он долго сидит, читает, не отсвечивает. Как вдруг начинает взахлеб рыдать. Его слёзы падают на страницы, портят их, а всхлипам нет конца. Тэхён, что следит за ним по привычке, тотчас теряется, подскочив. — Хён? У тебя где-то болит? От этого Юнги только сильнее рыдает, затыкая себе рот ладонью. Тэ не знает, что делать — трогать Юнги он боится, отойти от него, чтобы позвать на помощь — тоже боится. Он не видел, чтоб люди так плакали, так беспомощно и так отчаянно. — Что мне делать? — шепчет Тэхён, оглядываясь, пока Юнги что-то мычит. — Что же делать? — А что случилось? Как это часто бывает, Хосок очень вовремя появляется. — Юнги?.. Он-то видел всякое. Но плачущий Юнги — это, как снег в пустыне Сахара! Хосок тоже растерян на какое-то время. Парень на вопросы не реагирует, не убирает руку, как будто может закричать, если уберёт. В итоге приходится звать санитаров, чтобы они успокоили истерику. Вечером Хосок долго сидит над больничной картой этого парня. Читает её вдумчиво и вздыхает тяжело. По его душу приходит Намджун, до которого дошли слухи. — А что с Юнги? — они подружились, вроде как и Намджуну не всё равно. — Истерика, — тяжело говорит Хосок. — Проснётся — поговорю с ним. Намджуну не нравится выражение лица врача. Уж лучше пусть улыбается. — А из-за чего это он? — Вероятно из-за того же, из-за чего таблеток наглотался. — Из-за Чимина? У Намджуна своё мнение, конечно, будь он психованным, он бы после отъезда Сокджина тоже чего-нибудь наглотался, но тут нет виски и даже соджу, поэтому он просто злился на весь мир до прошедшей ночи. — Может Вы что-то с этим сделаете? — Если бы это было так просто! Ладно, Намджун, садись, раз пришёл. Давай поговорим. Что ты думаешь о возвращении Сокджина? Он ведь явно не ко мне вернулся. — Так вы его взяли? Намджун тут же расплывается в улыбке. Он впервые за много дней не выглядит угрюмым гангстером. — Ещё днём я написал письмо с прошением выделить дополнительное рабочее место. Но я, если честно, в шоке. Он провёл вне этих стен месяц, а вернулся очень активным и уверенным, как будто подменили. А ведь раньше часами в стенку залипал и ничего не хотел делать. Чудо какое-то! Намджун испытывает невероятное чувство гордости за свою лилию. — Это Сокджин. Он сильный, — и в его улыбке множится глупость. — Всё с вами понятно, — вздыхает Хосок, оценив его вид. — Ничего вам не понятно, док, Вы тут с нами в четырёх стенах постоянно находитесь, ни с кем не встречаетесь, к Вам тоже никто не приходит. Как Вам понять? Хосок поражён. — А это ещё что за… наезд? Но Намджун посмеивается и головой качает, а потом повторяет, словно издевается: — Вам не понять! — Какой кошмар! — который раз за день сокрушается врач. Тэхён сидит на полу у комнаты Юнги. Уходить отказывается, сквозь пространство смотрит, совсем, как раньше. Он волнуется и не знает, что делать. Точнее не может ни на что отвлечься, постоянно вспоминает рыдающего Юнги. И ему очень хочется обратно в мир, где медведи, радуга, всё мягкое и приятное. Чонгук долго ищет его по всему этажу и вот, наконец, находит. — Тэхён? — Гуки! Он так плакал… так сильно! Я не знал, что делать! А теперь он спит… Чонгук садится рядом на корточки. — Кто плакал? — Юнги, — выдыхает Тэхён, на стену спиной опирается, колени к себе подтягивает и обнимает их. — Я не помню, чтобы он плакал. — Вот, блин… — бурчит Чонгук, чешет макушку, потом нос. Думает, как Тэхёну помочь, а то он так переживает. В итоге не придумывается ничего лучше, как сесть рядом и обнять его вместе с коленями, всего целиком. И это помогает. Тэхёну в руках Чонгука тепло. Он расслабляется немного и несмело обнимает в ответ. Намджун находит Сокджина в своей постели. Он спит там с самого обеда, с его кофтой обнимается. Он умаялся в этой палатке за последнее время, а тут такая благодать — мягкая кровать, которая к тому же пахнет любимым. Сокджин получает работу. Несколько дней он обживается в столовой. Ему это даже нравится, еда везде, ешь — не хочу, куча свободного времени между завтраком, обедом и ужином. Хочешь — гуляй, хочешь — читай, хочешь — играй. Он даже на занятиях вновь появляется и сидит там с милым и наглым видом, мол, а почему нельзя? Я только так, посижу красиво, вы занимайтесь, занимайтесь. И улыбается так сладко, что Хосок не в силах его выгнать. Отоспавшись, Юнги вылезает из своей комнаты, заставили. Вытащили в общий зал. Он сидит и активно косплеит Сокджина — пялится в стену. Только явно не видит там ничего. Чонгук трогает Тэхёна под столом за ноги. Гладит коленки. Эти поглаживания привычные. Тэ их почти не замечает, на Юнги таращится, заметно волнуется. На Чонгука смотрит и волнуется, но по другому поводу. На Хосока смотрит и опять волнуется. Весь день сегодня какой-то волнительный. — Все такие странные! — шепчет Тэхён. — Странные… — Эй, Юнги, ты как? — Намджун пользуется перерывом, чтобы хоть как-то поговорить с другом. — Лучше всех, — убийственно тяжело говорит тот, даже не повернувшись. У Чонгука получается держать себя в руках. Не набрасываться на Тэхена, не приставать к нему слишком явно. Но почему-то не сегодня. Таблетки он вчера не доел — заснул и забыл. Может поэтому его рука прямо по ноге к ширинке парня подбирается и там трогает. Тэ резко к нему поворачивается, смотрит ошарашенно и опять не знает, что ему делать. А что вообще делают в таких случаях? Гук игриво стреляет в него глазами, мол, это тоже такая игра. Новая. И гладит интенсивней. Кажется, Тэхён начинает понимать, что же такое мастурбация. — Юнги, ты это… Если поговорить захочешь, то в любое время… Намджун вздыхает. Он хотел бы сказать Юнги, что раз Сокджин вернулся, то и Чимин может вернуться. Но при всех ему неудобно. — Поиграем в слова? — привычно предлагает Хосок, когда перерыв заканчивается. — Тэхён, тебе слово «ящик». Рот парня приоткрывается, но выдать он может только: — Кххх… Думать с рукой Чонгука на члене у него вообще не получается. — Кончить! — вырывается само по себе. — Что-что? — переспрашивает Хосок. — Тэ-Тэ, можно только существительные! Чонгук закусывает губу в улыбке и не облегчает Тэхёну жизнь — ласкает его всё быстрее. — Конец! — голос срывается. Тэ вскрикивает и ловит руку Чонгука под столом, глядя на всех с испугом. — Цвет, — говорит Чонгук, заигрывая с Тэхёном взглядом. Юнги, как обычно, пропускает свой ход, поэтому наступает очередь Намджуна. — Тинейджеры! — говорит он гордо, как будто сам очень взрослый. Много ума не нужно, чтобы понять, почему у двоих парней за соседним столом такие лица. — Мне на «Ы» что ли? — удивляется Джин.- Ыстробитель! — тут же громко заявляет и смеётся. Тэхён воюет с руками Чонгука под столом. — И что же это такое? — Хосок не может не заметить то, что Сокджина им определенно не хватало. Особенно такого веселого. Тот смотрит на врача, как на дурачка. — Это же о-очень быстрый истребитель! Намджун смотрит на Сокджина и не может насмотреться, а Хосок качает головой, но не может сдержать улыбку. — Ль… Ль. Львица! Тэхён. Тебе на «А» Резко вскочив, парень затравленно озирается и сбегает в угол, прячется за подушкой, ширинку прикрывает. И он бы просто «А-а-а!» заорал, но Чонгука тогда накажут. А Тэхен этого совсем не хочет. Поэтому звонко говорит: — Абрикос! — Секс, — говорит Чонгук, обернувшись к нему и играет бровью. — Сука… — неожиданно зло звучит Юнги. На его голос все оборачиваются. — Анал, — буднично говорит Намджун под общим настроением, направленным куда-то ниже пояса и следом плечами жмёт, типа, ну, а что? Есть же такое слово. Сокджин смотрит на него с каким-то укором, но на контрасте ласково выдыхает: — Любимый… — Йод, — продолжает Хосок, поглядывая на Юнги. — Дурак! — из-за подушек торчат уже только глаза Тэхёна. — Кто дурак? — спрашивает Чонгук, пересаживаясь к нему на пол. — Красивый дурак! — фырчит Тэ, отодвигаясь в самый угол. — Красивый, — повторяет Чонгук. И лезет обниматься, никого уже не стесняясь. Уложив голову на стол, Юнги впервые притворяется, что спит. — Правда я красивее? — спрашивает Джин у Намджуна и улыбается очень красиво. На сотню баллов по десятибалльной шкале красоты. — Чистая правда, — отвечает тот.