Сувенир

Они постоянно ходят в кафе подобное этому. Чтобы позавтракать или поужинать, не столь важно. Везло, когда успевают попробовать легендарные блины с начинкой из творога и клюквенного джема, стоящие на витрине, пока их не раскупили, а новые ещё не успели приготовить. В такие дни Ной в особенно хорошем настроении и щедр на дополнительную плату за угощение. Ни много и ни мало, достаточно. Персонал ничего не говорит, скромно пересчитывает деньги, полученные за просто так, если, конечно, Ванитас не успевает забрать добычу, в виде нескольких дополнительных монет, себе. Ему не нравится манера Ноя оставлять лишние деньги в подобных заведениях. К чему благородие, когда они и так считают каждую монету? Немыслимо. Ведь на эти же десять монет можно купить один или два свежеиспечённых багета из ближайшей булочной. Поэтому, как только Архивист встаёт со стола и идет по направлению к входной двери, надевая пальто, Ванитас поспешно убирает лишние монеты себе в карман, оставляя лишь те, что предназначаются как плата за завтрак. И следом выбегает за ждущим его на улице Ноем. Главное — не попадаться. И может, только из-за этого Ванитас постоянно утаскивает вампира в очередное кафе. В магазине, неподалеку от цента города, «Lever du soleil» всегда можно найти много мелких, изящных изделий из дерева или же металла с налетом серебра. Такие вещицы исключительно ценно и дорого продаются из-за их эстетической красоты. Ванитас нечасто посещает подобные сувенирные лавки, нет необходимости, но сегодня он словно по наитию заходит в «Lever du soleil». Может, из-за вывески, расписанной большими прописными буквами, или ещё чего-то. Здоровается с хозяином магазина, проходя дальше прилавка, к более дорогим изделиям, нежели издание книги Вольтера. Стоящий позади остальных, больших в размере и вычурности гравировки. Маленький, незаметный с первого взгляда, позолоченный парижский сувенир. Вычурная простота в красных шелках. Странная композиция. Точно Ной, такая же простота, живущая в золотой клетке замка в Альтус. А рука словно сама тянется к глобусу, касаясь гладкой, без единой шероховатости, поверхности. По ней приятно проводить пальцами, даже через плотную ткань перчаток чувствуешь ее совершенство, огибая контур Европы и останавливаясь на маленькой точке под названием Париж. — Скажите, почему цена занижена. Разве этот глобус не должен стоить вдвое или трое дороже прежней цены. Подвох? — Нет, ни в коем случае. Все довольно просто: прежний хозяин вернул сию вещь около месяца назад, как и остальные до него. Я не убираю ее с витрины лишь в надежде, что ее все-таки купят. — Подозрительно. Ванитас уверен: он точно бы прошел мимо небольшого позолоченного глобуса, если бы не мысль, что Ною должны нравиться подобные вещи. — Но я беру! — Чудесно! По подсчётам Ванитаса, денег, оставленных Ноем и стянутых у несчастных официантов, не хватало. Поэтому приходится добавлять из личных счетов. На улице по-прежнему прохладно, так, что тому приходиться сильнее кутаться в плащ, прижимая к груди бумажный свёрток из «Lever du soleil». Остается лишь скорее добраться до гостиницы. Это правда довольно непривычно — дарить нечто кому-то, тем более Ною. Не знаешь как преподнести, сказать и вести себя в данный момент. Но так хочется видеть реакцию — блеск в глазах и чуть дрогнувшие уголки губ. Приятно и мило. Поздно вечером, когда звезды начинают мерцать на небе, а в окнах загораться огни настольных ламп, Ванитас беззвучно пробирается в комнату вампира, закрывая за собой дверь. Архивист ещё не пришел. Возможно, гуляет где-то в невдалеке от дома. И это то, что сейчас нужно. Не заметить небольшой позолоченный глобус, поблескивающий в свете керосиновой лампы, невозможно. Словно специально стоит около светильника — чтобы проще было заметить, заходя в комнату. Его точно не было до ухода Архивиста, и эта вещь очевидно не Ванитаса, сидящего на кровати вампира. Тот любит злоупотреблять чужим гостеприимство, особенно, если сие благородное качество исходит от Ноя. Вампир уверен, у него в багаже нет подобных вещей, а Ванитаса не сильно интересует подобное. — Что это? Ты вновь потратил деньги впустую? — вампир разворачивается к Ванитасу, говорит с нажимом, упрекая того в скудоумие, держит в руках тот самый небольшой позолоченный глобус. Недоволен. — И зачем оно тебе? — Разве тебя должно волновать? Ванитасу явно не нравится сложившаяся ситуация. Он представлял себе все совсем не так. От появления Ноя до его реакции. Глупо получилось. — Конечно. — Это личное. — Просто ответь, — смотрит пронзительно, словно изучая и выжидая, что же ему скажут. В такие моменты вампир выглядит по-особенному выразительно. — Я должен знать, куда деваются деньги, которых у нас и так мало. Как же хочется засмеяться. Знал бы Ной, что сувенир куплен специально для него, говорил бы также? Вряд ли. Ванитасу не следует больше здесь находиться. Он встаёт с мягкой перины, намеренно громко ступает по деревянному паркету, чтобы отчётливее слышать шаги. Лицо Ноя выглядит нелепо, если рассматривать с близкого ракурса, и это веселит ещё больше. Ванитас слегка приподнимается, заглядывает в глаза и в полголоса, протяжно шепчет: — Неужели я так тебе нравлюсь? — а после резко отстраняется, выхватывая из рук сувенир. — Ну-ну. Ной в замешательстве, видно сразу. Вампир не сразу понимает, что произошло и только после щелчка замка на двери, отмирает. Это было внезапно. Осенний Париж выглядит не хуже, чем в другие времена года. Он также обворожителен своей неповторимостью. Но когда холодный ветер пробирает до костей, появляется желание скрыться в теплой комнате с камином, пока не наступит долгожданная весна. Ной не против гулять в такую погоду, слезливую и мерзкую от опавшей листвы в лужах. Он даже не против запачкать идеально белое пальто из-за дождя, ведь все вокруг так волшебно и неповторимо. Вампир обязательно посетил бы местный парк, прошёлся по длинной тропинке, ведущей прямо в гущу деревьев. Но противное бормотание Ванитаса о его, Ноя, наивности и легкомысленности, а также, что если он, Ванитас, заболеет, то лечить его будет непременно Архивист, раздражает и не даёт насладиться парижской красотой. Он подбегает к первому попавшемуся экипажу, стоящему на дороге, отдает несколько монет извозчику, подзывая Ванитаса скорее залезть в транспорт. Пейзажи за окном сменяются слишком быстро для того, кто предпочитает пешие прогулки. От чего-то сразу вспоминается недавняя выходка Ванитаса и тот несчастный сувенир, предназначенный не Ною. Он не раз ловил себя на мысли, что чаще начинает думать об этом. Когда завтракает, идёт по улице или же читает роман. Довольно глупо. Но все же, занятно. — Ванитас, можешь ответить, кому предназначался тот сувенир в виде глобуса? Ты же не себе его купил, верно? — Зачем? — точно не ожидал подобных вопросов, видно по тому, как он невольно дернулся. — К чему тебе подробности? — Ради интереса. Пытаться казаться безразличным в разговоре, когда сам его начал, явно не Ноя, как он считает. Ему кажется, Ванитас читает его напрямую, видит все, что тот думает или пытается сказать. И это заставляет сдерживать себя ещё сильнее, чтобы ненароком не повысить голос. Выходит ужасно. — Плох довод. — Так ты ответишь? Но Ванитас не отвечает. Он полностью игнорирует Архивиста, отвернувшись к окну экипажа. Возможно, не хочет пересекаться взглядами, чтобы не накалять обстановку ещё больше. Гуманно с его стороны. — Ску-у-учно, — протяжным голосом заявляет тот, а после с широкой ухмылкой поворачивается к Ною, смотря прямо ему в глаза. Не к добру. — Давай так, сувенир предназначался тому, кого я в ближайшее время… Поцелую? — Пф, — уже значительно тише, буркнув себе под нос, — абсурд. — Но ведь так намного забавнее. И вновь жеманная улыбка. Вампира и вправду волнует кем бы мог быть тот человек, на кого юноша не поскупился потратить долю своих денег. Ведь Ванитас редко делает подарки или поощрения. Остаток поездки они сидят в тишине, неловкой и неуютной. Не хочется провоцировать новые монологи, наполненные недосказанностью. Оба поглощены собственными мыслями, не реагируя ни на что вокруг. И только тогда, когда экипаж приостанавливается и, вроде бы, следует выходить, Ванитас неожиданно и резко привстает со своего сидения, приближаясь к Ною и прикасается к его лицу. Проводит кончиками пальцев выше по щеке, оглаживая контур глаз и слегка дотрагиваясь до редких ресниц. Ему нечего сказать вампиру, он попросту целует холодные, от осенней мерзлоты, губы, и отстраняется также мгновенно, как и приблизился. А после молниеносно выскакивает из транспорта, быстрой походкой подходя к дверям здания, пока Архивист в полном недоумении и неверии притрагивается к своим губам, ощущая приятное покалывание от мимолетного тепла.