Ручной Волк

Мне не нравилось, что в последние пару лет детей начали отпускать посмотреть на деревню. С ними ходила Рик, чтобы ее можно было отправить на рынок купить что-нибудь вкусное, но меня это не успокаивало, а еще больше заставляло волноваться. Ей десять лет, она уже даже на первый взгляд не сойдет за мальчишку, потому что гораздо менее угловатая, да и волосы ниже плеч тоже девчачьи. Учитывая ее привычку общаться со всеми встречными духами, я нервничал. Это тут, в деревне, она может идти по улице и поздороваться с духом, не вызвав ничего, кроме умиления. А там это чревато. Не уверен, что люди могут сжечь маленькую девочку, но люди жестоки, так что ни в чем нельзя быть уверенным. Я был в патруле и встретил возвращающихся из деревни детей. Их еще не было видно, а я уже учуял, что ее нет. Может, отстала? Немного пройдя им навстречу, я спросил их, где человек. Поняв, что ответ получить не могу, разделся и перекинулся — на четырех ногах быстрее. Еще на подходе к деревне я учуял запах открытого костра на березовых поленьях и постарался бежать еще быстрее, еще, еще, до боли в лопатках и рези в груди. На рыночной площади сложили костер, выше моего роста. Не слушая вопли, я взобрался по горящим поленьям к столбу, где была привязана моя пахнущая цветочками девочка. Центр еще не горел, но лапам было горячо. Разрывая веревки зубами, я перебирал ногами, чтобы не загореться, и чуял, как воняет паленым мясом и шерстью от задних ног. Плачущая Рик отвязанными руками помогала мне распутать ноги и что-то говорила, но я не слышал ее за ревом пламени и звоном в ушах от невыносимой боли. Ухватив освобожденную девочку за ворот рубашки, я из последних сил прыгнул вперед, через стену огня. Холодная земля показалась мне невероятно приятной, но еще рано расслабляться. Вскинув голову, я завыл как можно громче. Люди зажали уши, Рик даже вскрикнула, но в ответ донесся еле слышный вой. И еще один. Патруль услышал, они придут. — Прости, Дерек, прости, — обняв меня за шею, она зарылась заплаканным личиком мне в шерсть. Предупреждающе рыкнув на опасно приблизившихся крестьян, я попытался приподняться на передних, не слишком обожженных лапах. Я уже взрослый, больше любого из людей, они пока боятся, но только пока, скоро могут решить, что я беззащитен. Толпой они вполне могли бы сейчас меня убить, между прочим. Беги. Рик непонимающе подняла голову. Тяжело дыша, я лизнул ее соленую от слез щеку.Сейчас они будут слишком заняты мной, вряд ли кто-то пойдет за ней, да и ее встретят. Она все, что у меня есть, я не могу допустить, чтобы с ней что-то случилось. Так много произошло за последний год, так много поменялось. Умер Данар. Волк, заменивший мне отца. Я не могу, не могу позволить им ранить мое маленькое любимое существо. Я был идиотом, подозревая ее в человечности. Нет, она настоящий маленький Волк, храбрая и благородная, поэтому сейчас, вместо того, чтобы убегать, только тычется лицом мне в шею и обнимает крепче. Но меня не простят ни мама, ни Данар, если я допущу ее смерть. Нет, я лучше сам умру. Обводя взглядом нацеленные на меня вилы и факелы, я с усилием встал, сжимая зубы на кончике языка, чтобы не скулить. Обожженные лапы и припаленный живот болели, в пасти чувствовался привкус крови от содранных об столб десен, но я оскалился и зарычал, приподняв и распушив загривок, чтобы казаться еще больше и страшнее. Вой, как услада для ушей, раздался совсем рядом, у околицы. Они здесь. Люди испуганно заозирались, а я чуть расслабился. Они здесь. Три волка степенно вошли на площадь, пригнув головы и порыкивая, едва ли не заглядывая людям в глаза. Многие ломанулись прятаться в домах, будто это может их спасти. Сейчас мы с Рик уйдем, и присутствовавших при казни накажут. Убьют не всех, к несчастью, но кого-то точно, потому что нужно напомнить, кто такие Волки и почему их нужно уважать. — Этот медиум под нашей защитой, — громко объявил глава патруля, в человеческом виде появляясь из-за дома. Судя по тому, что он в одних штанах, он только что перекинулся, — если кто-нибудь из вас еще раз посмеет тронуть ее, мы накажем вас строже! Вряд ли они поняли, но мы предупредили, остальное не наши проблемы. Да и, думаю, они теперь не захотят связываться с маленькими рыжими девочками. Один из Волков уронил передо мной на землю несколько обслюнявленные штаны, но я был безмерно благодарен. Сменив ипостась, я натянул одежду, пока глава подсаживал Рик на спину одному из наших спасителей. Мне протянули руку, помогая встать. Молодец, Дерек. Ты хорошо справился. Кивнув со сцепленными зубами, я оседлал другого волка. Не хотелось бы причинять другим еще больше неудобств, но сам я не смогу нормально стоять еще пару дней, как минимум. Волки очень тяжело залечивают ожоги. В огне погиб мой отец. Дома мне помогли омыть ожоги прохладной водой. На животе и ладонях уже вздулись пузыри, на ступнях мясо поджарилось до корочки. Уложив меня в постель, Волки пожелали мне выздоровления, обещали позвать лекаря и тихонько ушли. Молчавшая всю дорогу Рик, только беззвучно плакавшая, помялась у порога и всхлипнула, когда я поманил ее. Забравшись на кровать, она пристроила голову у меня на плече и разрыдалась в полный голос. Ну что ты? Все ведь хорошо кончилось. — Прости-и! — провыла она. — Почему люди такие злы-ые? Почему они хотели меня сжечь? Я ведь ничего не сделала-а! Да, действительно, злые. Ребенка — и на костер, это кем же нужно быть? Люди всегда сжигают девочек с даром медиума. — Но почему? — подняв на меня полные слез зеленые глаза, девчушка всхлипнула. — Я не хочу быть человеком, не хочу, они гадкие! Ты и не человек, моя маленькая. Ты Волк. Она плакала долго, ревела навзрыд до прихода лекаря, потом ревела, пока лекарь смазывал мазью ее покрасневшие от жара ножки, ручки и щечки, ревела, пока обрабатывали мои раны, ревела потом, лежа у меня на плече. Я только гладил ее по голове и безуспешно уговаривал успокоиться, понимая, что мне бы тоже не хотелось быть одним из тех, кто занимается подобными вещами.