Турнир

Многие считают, что ловцы всегда должны быть начеку, чтобы суметь заметить проворный золотой шарик, рассекающий небо. Практически все уверены, что внимание целиком и полностью сосредоточено на игре. Но это не так. Нет и снова нет. Во время матча, в момент, когда все думают, что игрок обводит ястребиным взглядом пространство, прорезая его, будто раскаленный нож тающее масло, он, на самом деле, скучает и от нечего делать изучает людей на трибунах. Такова суть игры на этой позиции. Как и бладжеры, снитч заколдован выполнять определенную задачу, его задача прятаться, дразнить ловцов и снова прятаться. Опытные игроки знают, что нет нужды наматывать круги над полем, наглый шарик сам тебя найдет, промчится перед носом или зависнет над твоей головой, так чтобы ловец другой команды непременно заметил его. Крама это вынужденное промедление всегда забавляло не меньше, чем сами гонки за стоочковым крылатым пронырой. Ему нравилось ощущение собственного превосходства. Он был тем, кто буквально возвышался над обстоятельствами и сотнями тысяч зрителей, над другими спортсменами. В то время как все, словно дрессированные щенки, следили за перемещениями магов из одной стороны поля в другую, Виктор был на вершине. Чемпионат мира не стал исключением в привычном ритуале. Ирландский ловец завис чуть в стороне. Болгарин равнодушно покосился на него и был готов поклясться, что тот снисходительно фыркает. Наверное, ждал, что сопливый юнец, первый год как попавший в сборную, будет бестолковой и смешной мухой мотаться над стадионом в поисках снитча. Не дождетесь, дядя. Через некоторое время, когда игра предсказуемо увязнет, и все поднимут взгляды на ловцов, конечно, нужно будет полетать для порядка и можно даже повыпендриваться. Но пока он наслаждается своим положением. Внизу сверкают трибуны, внизу гремит толпа – они выкрикивали его имя во время круга почета и будут скандировать снова. Естественно, он поймает снитч, не старый же ирлашка, который едва держится на метле. В квиддиче все понятно: одни и те же схемы атак, обманных маневров, защиты - ясность. В отличие от обычной жизни, с ее запутанными законами и правилами поведения. Опускаясь ногами на землю, Виктор уже не чувствовал себя так уверенно как в полетах. Поэтому каждое мгновение в небе – бесценно. Способности ловца соперников Виктор решил проверить самым радикальным образом - Финт Вронского – идеальный способ пощекотать себе нервы и повеселить публику. Ирлашка купился. Его даже стало немного жаль. О землю он стукнулся знатно. Сердце Крама восторженно билось. Его имя разлеталось по стадиону. Искры и вспышки, вскружили голову. Он несколько раз лихо крутанулся в воздухе. И все это вдруг улетучилось, слетело как шелуха, когда он, наконец, прислушался к комментатору: его команда проигрывает и все идет к тому, что поражение будет разгромным. Игра стала грязной, а Зогров откровенно нарывался на пенальти. Все выходило из под контроля – ребята злились. Они самая молодая, самая энергичная сборная этого чемпионата – теперь понятно, чего так опасались их тренер и министр спорта. Но собирать игроков все равно было не из кого. Виктор занервничал. Это его дебют на мировой арене. Он не может закончится так – унизительно. Небо его стихия, он здесь не проигрывает. И рванул вдоль стадиона в поисках снитча. В какой-то момент Крам остановился, просто обводя напряженным взглядом трибуны. Шустрый шарик частенько прячется среди зрителей. И тут он увидел его – снитч, завис над верхней ложей, где сидели сам комментатор, оба Министра и еще человек пятнадцать привилегированных персон. Но Виктор не устремился к шарику, все его внимание заняло рыжее семейство, чрезвычайно бурно реагирующее на любое изменение в игре, явно болеющие за Ирландию. Колоритные, эмоциональные, не похожие на тех, кто обычно протирал сидения в этом ложе. А у одного из рыжих мальчишек, в смешной шляпе с четырехлистником, из кармана мантии показалась коллекционная фигурка - маленький Виктор Крам, которого он смущенно, но осторожно запрятал обратно, начав усерднее размахивать зеленым флажком. Ловец усмехнулся и заметил, как сияющий взгляд паренька перемещается на него и просто вспыхивает от восхищения и обожания. За несколько лет триумфального и стремительного возвышения от школьной сборной до национальной, ему постоянно приходилось сталкиваться с оголтелыми фанатами, которые так же восторгались им, и это все чаще раздражало. Но сейчас ему немедленно захотелось волчком взмыть в беспредельную высь, где звезды кажутся досягаемыми, а ресницы леденеют от холода, лишь бы оправдать ожидания в этом взгляде. Почти готовый совершить что-то грандиозное и глупое, Виктор поздно осознал, что в него запустили бладжер. Удар прошел по касательной, он успел немного отвернуть метлу вбок, но все лицо мгновенно обожгло болью и залило кровью. Он даже не смог выругаться. Челюсти не разжимались. Но пронесшийся по трибунам общий вздох ужаса, стал инъекцией адреналина в кровь, а воспоминание о том пареньке наполнило грудь лихой решимость, и он рванул за снитчем, который стремительно летел к земле, будто собирался разбиться о нее, и подвести под ту же учесть двух ушедших в пике ловцов. Виктор поймал шарик, ощутив пальцами стылую росу на траве и едва сумев вывести метлу вверх одной рукой. Ирлашка вновь разбился, но Крам уже ничего не слышал, только видел, как тот кубарем пропахал землю. В ушах шумела кровь, руки дрожали от напряжения, нехотя, но он спустился на твердую поверхность. Его шатнуло, однако сил хватило на то, чтобы победно вскинуть руку с трепыхающимся шариком. Все вокруг засияло еще сильнее, в небе взорвался леприконский фейерверк - победа все же осталась за Ирландией. А сам он зачем-то высматривал верхнее ложе. Звуки вернулись все и разом, почти оглушив. К нему подоспела команда медиков, что-то выспрашивая. Он отвечал невпопад и душил в себе желание глупо улыбаться, найдя то самое ложе, с темпераментным рыжим семейством. Даже с его зрением он не мог видеть лиц находящихся там, но почему-то был уверен: там есть тот, кто за него очень волнуется. *** Его недовольная исходом команда хмурой сворой выстроилась на поле, получая нагоняй от тренера. Зогров, как будто не слыша его слов, вновь попытался нарваться, но теперь уже на драку с ирландскими загонщиками, с обоими сразу. Мстил за разбитое лицо своего ловца. Виктор оценил порыв друга. Но все же Зогров дубина, хороший, свойский, но дубина. Мечтая о горячем душе и кровати, Крам неловко позировал на камеры вместе с командой и пожимал руки каким-то важным магам. Они проиграли, но второе место в Чемпионате мира – повод для гордости всей страны, к тому же им полагался гонорар, о котором вчерашние дебютанты премьер лиг и мечтать не могли. И все дружно посмеивались над ним. Хотя он был совершеннолетним, ему оставался еще год учебы, а в школе не особо разгуляешься, даже имея целый сейф золота. - Ты молодец, - шепнула Иванова ему на ухо, подмигнула и развернулась в сторону женской раздевалки. Ребята за спиной присвистнули. - Маришка все же оттаяла, - с нотками зависти протянул Зогров, стягивая мокрую от пота форму. - Команда продула, а Крам, как всегда, в выигрыше. Поразительная везучесть. - Не упусти свой шанс, чемпион. Подначивали его загонщики. А Виктор лишь отмахнулся от них, прячась под струи воды. Он не знал, что сказать. Внимание Маришки льстило, она красивая и бойкая, но она член команды, почти сестра, которая отлично забрасывает. В их палатку набилась шумная толпа поклонниц и фанатов, громко играла музыка, на столах в огромных чашах был налит не пунш. От «празднования» поражения на всю ночь его спас чем-то обеспокоенный и одновременно недовольный Каркаров. - Собирай вещи, Виктор. У нас с тобой важные дела. Крам нахмурился и свел брови к переносице. Каждый раз, когда Каркаров вот так неожиданно появлялся - это означало, что он придумал новый способ заработать на своем подопечном. За все эти годы только одна идея директора пришлась Виктору по душе - предложение вступить в команду. - Что случилось, директор? – Виктор поднялся со своего места на диванчике, рядом с сокомандниками. Маришка взволнованно, встала рядом, ее примеру последовали остальные. Волков и Волчанов так вообще не расставались с битами и выглядели угрожающе. Все они готовы встать за него горой – это говорило о многом. И пусть они делали это только ради того, чтобы звезда команды не был украден с попойки. Все равно приятно. - Все объяснения потом. Не заставляй меня повторять, - не повышая голоса, но так, что у всех, кто его слышал побежали мурашки по телу. В такие моменты Виктор вспоминал, что его опекун темный маг и настолько хороший, что, несмотря на его прошлое, ему удалось подмять под себя предыдущее руководство школы и занять пост главы, добиться полной реабилитации. С ним не спорят. -Я буду готов через пять минут, - почти без сожаления ответил Крам. Он любил свою команду, но устал от вечеринки, едва она началась. От виснувших на нем девушек, едва не рвущих его на тряпочки, от доставучих однотипных вопросов фанатов. От вспышек фотокамер. - Две минуты, - потребовал Каркаров, покидая шумную палатку. Виктор молчаливо кивнул, настораживаясь сильнее. К чему такая спешка? Собрав вещи и наскоро попрощавшись с мрачными товарищами, он вышел на улицу с рюкзаком на плече. Директор цепко оглядел его и тут же грозно спросил: - Надеюсь, ты не пил? - Нет, директор, - ровно ответил он, стерпев обращение с собой как с ребенком. Еще год, а после он будет свободен от любых обязательств перед этим человеком. - Хорошо. Мы переместимся порт-ключом. - Куда мы отправляемся? – без особого интереса спросил Крам. Почти весь лагерь спал, редкие пьяные компании продолжали отмечать победу или глушить печаль от поражения рядом со своими палатками. В воздухе витало удивительное умиротворение, контрастное с царившем всего пару часов назад безумным ажиотажем. И хоть Виктор был рад вырваться из прилипчивых объятий Ивановой, ему хотелось вместе со всеми встретить утро, точнее день, а потом вальяжно пройтись по лагерю, может даже снизойти до нескольких совместных фото, найти того рыжего мальчишку и оставить ему автограф. - Домой. В Дурмстранг. Берясь за золотую цепочку, он не обратил внимания на озарившие лагерь вспышки. Бесшабашный Зогров или другие пьяные балагуры балуются с фейерверками. Крики ужаса заставили поднять голову, грудь сдавило, но его уже утянуло воронкой перемещения. *** То, что директор знал о нападении на лагерь, Виктор не сомневался. И то, что маг фактически бросил его команду там, когда Пожиратели смерти подожгли половину лагеря, стало еще одним поводом для ненависти к опекуну в копилке низких поступков Игоря Каркарова. - Ты мне обязан. А я должен беречь свои вложения. Краму не нужно было лишний раз напоминать об этом. Много ли бы добился в профессиональном спорте осиротевший в двенадцать лет ребенок, без покровителя за спиной? Максимум - школьная лига. И даже не на позиции ловца, учитывая какая у него тогда была допотопная метла. - Ты должен подчиняться мне. Пока являешься моим учеником - это Каркаров всегда упускал. Он бы до конца жизни мог паразитировать на славе своего лучшего подопечного, если бы не договор, который не мог заключить дольше, чем на срок обучения в школе. - Ты станешь Чемпионом Дурмстранга. Кубок выберет тебя. Виктор не разделял его уверенности. Но идея провести последний учебный год вне стен «дома» показалась заманчивой, даже если кубок не выберет его. Опекун не сможет так же контролировать каждый шаг, уж точно станет меньше благотворительных вечеров и встреч с особыми гостями. Но и об игре в сборной пока придется забыть. Он сильно подведет ребят. А Каркарова интересует только собственная выгода. Участие в Турнире Трех волшебников – событие мирового масштаба. Игры в отборочных матчах к предстоящему через два года чемпиону Европы им не воспринимались вообще. Ведь это будет происходить после окончания между ними договора. Если ловец лишится места в сборной – это его заботы. Легендарный Турнир - равно деньги и слава школе, что снова ровнялось деньгам. Путешествие на корабле Виктору понравилось, его не укачивало, он мог побыть наедине с собой и прочитать все письма от команды. Зогров заверил, что разобьет ему нос при встрече. Волков и Волчанов просто послали громовещатели. Иванова и тихоня Димитров искренне посочувствовали его положению. Тренер обещал постараться оставить за ним место и временно взял в команду другого молодого ловца. Если бы ситуация с этим спортом в их стране была чуть лучше, его бы уже попросили из команды, насколько бы гениален он ни был. Подводить своих нельзя. Неизменно довольный жизнью Драгомир просочился к нему в каюту. - На тебя смотреть больно, Вики. Взбодрись, будет весело. Виктор апатично кивнул и громко чихнул. Собирающийся расписывать все прелести Хогвартса Драгомир мгновенно стал серьезным, увидев в руках друга склянку перечного зелья и еще несколько пустых на столе. - Сколько в этот раз? - Два часа. Драгомир снова изменился в лице, побледнев. - Вот гад... Хорошо хоть зелье дал. - У Каркарова не было выбора. Всемирно известный ловец с воспалением легких плохо получается на фотографиях. - За что? - Я не хотел покидать сборную. Угрожал, что досрочно разорву договор. - Ты безбашенный не только в игре, друг. Крам пожал плечами, отпивая зелье. - Знаешь, ребята решили делать ставки, кто станет нашим Чемпионом. Пришлось отказаться от этой идеи. Все поставили на тебя. Виктор поднял тяжелый взгляд, чувствуя себя какой-то дрессированной зверюшкой, от которой все ждали немыслимых трюков. И если он не оправдает ожиданий - его загнобят, затопчут и выбросят, так любил повторять Каркаров. Он даже не может быть тем, кому просто не повезет. Корабль все покидали в шубах. На Альбионе не так холодно, как у них, но желание Каркарова покичиться перед Дамблдором было сейчас Виктору на пользу, озноб все никак не проходил, а лохматая шкура помогла немного согреться. Директор изображал из себя его благодетеля. Крутился над ним, как квочка. Раздражал. - Виктор, иди сюда. В тепло. Вы не против, Дамблдор? Виктор немного простыл… Если считать под «простыл» - двухчасовое наказание за дерзость, то да, он немного простыл. Обдуваемый горным воздухом без одежды и босиком, Виктор стоически выдержал назначенный срок. Была бы зима, его бы не стали обливать водой, а так еще и мокрый. Насупленный Крам подчинился, а когда впереди всех двинулся к замку, то его буквально обдало жаром. Восхищенный, горящий взгляд рыжего мальчишки, того самого из верхнего ложе, был прикован к нему. Такой искренний, такой радостный и согревающий. От которого хочется дурить, делать мертвые петли в воздухе, выводить в последний момент метлу из пике, выпрямиться и подарить тонкую улыбку. Паренек выкрикивал его имя, о чем-то споря с лохматой девушкой рядом и активно жестикулируя. Всю дорогу Виктор старался не упускать вихрастую макушку из виду; обратил внимание на цвет его галстука, такой же яркий и теплый, как сам обладатель. Чувствовал, это нужно запомнить. Немного растерявшись в толпе и в новом месте, он упустил, когда мальчишка начал смело зазывать учеников Дурмстранга за свой стол. Пришлось вместе со всеми сеть за другой, который выбрал Каркаров. Какой-то блондин тут же попытался завести с ним беседу. Виктор что-то ответил и умоляюще взглянул на Драгомира. Друг все понял и плюхнулся между ними. Когда все немного поутихли и принялись за еду, Крам рассеянно ковырял картошку, хотя до этого есть хотелось нестерпимо, то и дело находя взглядом стол с золотисто-красными галстуками. Драгомир толкнул его локтем и быстро шепнул на болгарском: - А он ничего, тот рыженький. Виктор резко повернулся к другу и нахмурился, не представляя, как следует реагировать. Драгомир расплылся в улыбке и подпер подбородок. - У тебя опять будут проблемы с Каркаровым, если ты ничего не сделаешь с этим лицом, - проговорил он, неопределенно поводив рукой в воздухе. – И у него тоже. Крам сжал вилку и вонзил ее в картофелину, пытаясь сосредоточиться на еде. С Драгомиром он еще поговорит об этом, уж точно не при таком скоплении народа. Но не смог заставить себя совсем не смотреть на самый шумный и непоседливый стол в столовой. В Дурмстранге за такое поведение весь факультет давно бы отправился отбывать наказание и лишился ужина. Вновь покосившись на паренька, он увидел, как тот буквально пожирает его глазами, и шумно вздохнул. Друг тихо рассмеялся, наблюдая за ними. - Не надо пугать меня своими грозными бровями, Вики. Лучше подумай, что будешь делать с этим, - так же на болгарском произнес он, выразительно опустив взгляд вниз. – От такого неприкрытого обожания у меня бы тоже встал.