Турнир

Парни устроили на корабле настоящие гуляния, с благословения Каркарова конечно, к тому же разрешившего поварам открыть бочки с пивом, и тут же удалившегося в свою каюту. Виктор тоже хотел сбежать, но многочисленные руки удержали его, вручили пенное пиво и заставили петь гимн школы. Он понимал, что этот восторг схлынет и всеобщий ажиотаж уступит место привычному недружелюбному отношению. Но в нем тоже бушевала кровь и это бурю нужно чем-то унять. Хмель благополучно заполнил голову приятной дуростью и до самой ночи он вместе со всеми беспечно шумел на палубе. Драгомир даже снизошел до того, чтобы высказать все в лицо, назвал порядочной сволочью и пообещал всю жизнь припоминать бултыхания в Черном озере. Выругался, отдышался, в общем втянул колючки, чем до щенячьей благодарности обрадовал Крама. Уже засыпая Виктор смог наконец полностью погрузиться в воспоминания о прошедшем дне. Драконы, вспышки заклятий, гул толпы и прижимающийся к его губам Ронни. Сладкий, ласковый, смелый. Желанный. Блаженная улыбка, посмела изменить хмурый угол привычно упущенных губ. *** Утром он с разочарованием подумал, что произошедшее в палатке было сном, и его раздутый от событий мозг подкинул ему вдогонку эту чудесную фантазию. Осознание реальности поцелуя, блаженством разошлось по груди, отбрасывая его обратно на кровать, радоваться как идиота и предвкушать следующую встречу. Проявляя немыслимую жалость к своим ученикам, директор не стал никого будить на утреннюю тренировку. Но Виктор не пил так много, чтобы не суметь подняться, тем более у него была особая мотивация для раннего подъема. Умывшись, он тут же выбежал на палубу, торопливо размялся и, под одобрительным взглядом меланхолично созерцающего озерную гладь Каркарова, умчался по берегу к дереву, надеясь вскоре увидеть рыжую макушку, покидающую замок. Виктор сделал три круга. А Ронни не появился даже в отдаленной видимости. Крам чувствовал в себе силы пробежать еще пару кругов. Но нужно было возвращаться и признать, что рыжуля не так нестерпимо ищет встречи с ним, как он. *** Загадка Второго тура сбила с толку даже Игоря. Он подолгу почесывал бороду перед каждым новым заклинанием, которое применял к Золотому яйцу. Но то не поддавалось темному магу, вновь и вновь начиная оглушительно визжать едва приоткрывался затвор. Сидящий в кресле Виктор старательно натягивал на лицо хмурую мину, кривился, поджимал губы, будто мучился от боли в желудке и мигрени одновременно, изображая заинтересованность бесплотными действиями директора. Его брови тяжелыми жгутами нависли над глазами, замершими на одной точке. В мыслях был только один вопрос: чем, черт возьми, был занят Ронни? - Отправляйся сейчас же в библиотеку Хогвартса. Там должно быть что-то. Неожиданность приказа поразила Виктора, он и не надеялся попасть в Хогвартс в ближайшее время. - У Полякова отработка... - Виктор решил уточнить положен ли ему сопровождающий. Каркарова, определенно, беспокоили вещи куда значительнее слежки за подопечным. Он утомленно потер морщинистый лоб что-то в уме прикидывая. Крама смешила ситуация в которой они оказались. - У тебя два часа. И постарайся найти хоть что-то. Дамблдор будет только продолжать потворствовать своим бездарным ученикам, а другие судьи, как терпеливые шлюхи - будут сносить любые его выходки, лишь бы не потерять расположение Великого Альбуса, - закончив негодовать, темный маг положил руку на левое предплечье и сжал. – Мне нужна твоя победа. Виктор начал догадываться что так тревожит наставника. Точнее, из-за кого старый темный маг потерял покой и, казалось, неискоренимый цинизм в любой ситуации. И почти решился прямо спросить, но шум и громкие возгласы с палубы завладели вниманием директора. - Что там еще? - с усталой злостью прошипел Игорь, поднимаясь и быстрым шагом направляясь наверх, расчехляя палочку. Кому-то предстояло стать громоотводом для почти перманентно взвинченного, а сейчас докрученного до предела неприятностями Каркарова. Крам накинул шубу и дождавшись, когда Игорь выгонит всех провинившихся в факте своего существования на берег, покинул корабль. С запада натянуло плотное лоскутное покрывало дождливых сине-черных туч. Порывами налетал ветер, норовивший столкнуть Виктора с холма, будто неожиданный бладжер, лихо закрученный загонщиками из команды соперников. Но ловец чувствовал себя легким и стремительным корветом, рассекающим предштормовое море, подобно лезвию. Его несло в сторону только внешне серой и скучной громадины, в окнах которой горел удивительно притягательный свет факелов - рыжеватый, неспокойный и зазывно согревающий, напоминающий одного из своих обитателей. Даже такой неприступный и гнетущий со стороны Хогвартс кардинально отличался внутри от школы самого Виктора. Его встретила тишина. Шли занятия, и никто не попался по пути в библиотеку. Но в пустых коридорах все еще чувствовался дух его обитателей. Создавая почти домашний уют. Кем-то забытые шарфы на скамейках, юрко рассекающие воздух цветастые бумажные самолетики с посланиями учеников друг другу, прогуливающиеся вдоль классных комнат коты, ожидающие хозяев. У этого места не было ничего общего с прокопченным тусклыми лампадками Дурмстрангом. Виктор невольно приободрился, широким шагом входя в хорошо освещенную библиотеку. Хотелось двигаться, летать, колдовать. Найти немедленно одного веснушку, упустившего возможность увидеться у озера, делать хоть что-то, а не дисциплинированно и спокойно изучать каталог книг, пытаться понять смыл написанного и заняться хоть в какой-то мере изучением выбранной темы. Колокол ознаменовал окончание занятий. Виктор стал чаще посматривать в сторону выхода. Маловероятно, что Рон завсегдатай библиотек, но Крам надеялся, воробушек тоже ищет встречи с ним и придет сюда. Видимо, его никто так и не заметил, столь тихо, согнувшись над книгами он сидел. Не суетились кокетки, юноши Хогвартса были расслаблены и не пытались казаться внушительнее в его присутствии. Девочка-воронье-гнездо ворвалась в библиотеку, пугающе сосредоточенная промчала мимо него к нужной полке, а после, все еще не приметив лишний элемент в своей обители, умчалась с охапкой книг под мышками. Надежда дождаться встречи с Ронни погасла. Виктор даже потихоньку начал понимать прочитываемый текст. - Гермиона, ты здесь? Крам встрепетнулся, услышав знакомый хрипловатый голос. Усилием воли подавил довольную улыбку. - Герми? А это ты Парвати. Голос приближался. Похоже, его владелец заглядывал в каждый пролет между стеллажей. Виктор постарался сеть ровнее. - Герми, Мерлина ради, где ты? - полное негодования надрывное шипение раздалось совсем близко. Связки Ронни выдавали замысловатейшие перепады тона, таким в самый раз тихо нашептывать любовные романсы на радио для романтически настроенных ведьм. Мурашки бегут. - Привет, – прошептал Виктор, облизав губы, едва в проеме показалась вихрастая макушка, рядом с которой вился кроха снитч с болгарским узором. - О?! – только и смог выдать изумленный Рон, начав беспокойно оглядываться по сторонам, смущенно спрятав в карман протестующий этому произволу крылатый шарик. - Садись, не привлекай внимание мадам библиотекарь. Рон замялся. На него стали посматривать. Щеки рыжули вспыхнули. Он с мольбой посмотрел на Виктора и резко развернулся, ушуршав в сторону выхода. Какое-то время Крам переваривал произошедшее с приоткрытым ртом, приготовленная заранее располагающая фраза так и не была озвучена. Рон, который не стесняясь выкрикивал его имя во время встречи делегации Дурмстранга, без смущения размахивающий руками и смело приглашавший его, Виктора Крама, за стол своего факультета, нравился ему больше, чем такой робкий. И понимал, что сам тому виной. Захлопнув талмуд, громче, чем хотелось, Виктор решительно и грозно поднялся, намереваясь найти солнечного зайчика, так быстро убежавшего от него. Вздохи и пораженный возгласы раздались со всех углов - его наконец заметили. В нем вскипела кровь, в хорошем смысле. Пугая встречных своим угрюмо собранным видом, Виктор на самом деле испытывал небывалый подъем настроения. Он никогда так не «бегал» по школе, никогда ему не доводилось легкомысленно перемахивать через несколько ступенек вслед за удаляющим рыжим огоньком, не заботясь о том, что о нем подумают. Им начал завладевать детский восторг от погони. Он вырвался на улицу, уже даже не пытаясь сдержать свое задорное настроение. Он улыбался. Ронни оторвался метров на двадцать, устремляясь к колоннаде, ведущий к оранжерее. Каменный пол, занесенный желтой листвой, напоминал золотую реку, в которой рыжуля, будто плещущаяся рыба, взметал брызги листвы при беге. Непредсказуемый и порывистый, он внезапно остановился, обернулся и замер, как замирают кролики перед добычей. На нем была все та же бестолковая в этой местности тонкая мантия и куцые брюки, едва доходящие до края ботинок. С ним была и трогательная растерянность. Рыжуля вздрогнул и шмыгнул носом, подумав мгновение, пошарил в кармане и натянул потешную вязаную шапку, а руки по локоть затолкал в рукава. Виктор, чувствуя себя победителем в этой маленькой игре, вальяжно, даже не пытаясь изменить походку, поравнялся с Голубыми глазками и наколдовал ему варежки. - Спасибо, я где-то потерял свои. - Прогуляемся? - Ага… Вдвоем они, не сговариваясь, двинулись в сторону дерева у озера, спускаясь по склону, заросшему лиловым вереском, довольно быстро скрытые от глаз посторонних вязами и дубами. - Почему ты убегал? - Глупо вышло. - Я пугаю тебя? – Виктор решил спросить прямо. Рон молчал. - Скажи, как есть, - настаивал ловец. - Я не хотел, чтобы на меня все смотрели. Это смущает и злит. У Крама вырвался смешок. - Знаешь, я ведь тоже не любитель оказываться в центре внимания. Рон украдкой посмотрел на Крама. На его лице жирным мазком обозначилась веселая недоверчивость. Конечно, ему не поверили. - Не может быть! В небе ты сам Мерлин. И, прости за честность, явно наслаждаешься этим, - Рон вещал с широко распахнутыми глазами, активно жестикулируя, при этом вкладывая максимум восхищения. Перестав сдерживаться Крам засмеялся. Да уж, скромным и тихим на игровом поле его точно не назовешь. - Это только в небе я такой лихач. Земля не так надежна, как метла. Виктор говорил от сердца, вспоминая любимую Молнию и то как одно прикосновение к ней прибавляло сто процентов к уверенности. - Ты не лихач. Я бы сказал иначе… - бойко начал рыжуля и затих. Приятное томление охватило Виктора, его интересовало каким он видится Рону. - Продолжай. Как бы ты назвал меня? - подначивал Виктор, использую чуть более мягкий тембр голоса, растягивая слова, словно они были из тягучей карамели. Заалевший в одно мгновение мальчишка, задумался, а через мгновение выдал: - Ты как бурун! Виктор озадачено свел тяжелые брови к переносице. И, видимо, всполошил Ронни своей угрюмой мимикой. - Прости, я не хотел тебя обидеть. Грубо прозвучало. - Все хорошо, Рон. Я просто не знаю, что значит это слово. - Ааа. Такой откровенный выдох облегчения повеселил Виктора. Было неправильно наслаждаться этим, но порой ему безмерно нравилось смятение его спутника. - Объясни мне. Они как раз дошли до дерева, одиноко возвышающегося на берегу Черного озера. Начавшийся мелкий моросящий дождик норовил росой стечь за шиворот. И прохлада здесь ощущалась иначе, словно вооруженная ледяными иглами она грозилась прошить даже зачарованную на такой случай шубу насквозь. Крам впервые за все время пребывания на Альбионе решил запахнуть края одежды. Рон зачем-то снял варежки, спрятал их в карманы мантии и оглянулся на водоем, недовольно оценивая рябь на поверхности. - Вот если бы мы были у океана и дул сильный ветер, а набегающие волны нахлынывали на прибрежные скалы, то бурун был бы пенным гребнем волны, разбивающийся об скалу и взмывающий над ней, оглушая и обдавая брызгами, - для наглядности объяснения, рыжуля распахнул голубые глазища, удивленно втянул воздух и кончиками пальцев, изображая те самые капли, потрогал свое лицо и зажмурился, забавно демонстрируя процесс. - Как-то так, - немного сконфуженно закончил Рон импровизацию для иностранца. Мысленно Виктор перенесся на какой-то скалистый обрыв, на котором стоял Рон, обдаваемый холодными брызгами безразличной и вероломной в своем неотступном стремлении к разрушению волны, но очарованный ее силой и мощью. Крам неожиданно увидел себя, несущимся навстречу отвесному утесу, набирающим силу на отмели и самозабвенно бросающимся на твердь вновь и вновь с одной лишь целью – разбиться на части, но дотянуться хоть каплей себя до покрытых веснушками щек рыжеволосого храбреца, бесстрашно ступившему на край обрыва над разверзнутой пастью океана. Есть вещи, которые происходят неспроста. Да, Виктор влюбился раньше, чем узнал Рона. И сейчас он убедился, что это было неизбежно. Он почувствовал родную душу в мальчишке еще на стадионе во время Чемпионата мира. И меньше всего ему хотелось быть для этого теплого воробушка кем-то недосягаемым и устрашающим как бурун. Обведя взглядом худосочного долговязика в тонюсенькой тряпице, называемой зимней мантией, Виктор ощутил потребность немедленно обогреть мальчишку и стать ближе. Не теряя времени на размышления и сомнения, он просто подтянул охнувшего от неожиданности Ронни к своей груди, смыкая края шубы на его боках. - Самое красивое объяснение, которое я когда-либо слышал. Крам был бы не против поболтать еще, ему нравилось звучание голоса малька, и то как легко они говорили. Но выбирая между душевной пищей и телесной, Виктор решил наполниться простым человеческим теплом, потому что Рон не пытался отстраниться, а просто зарылся носом в мохнатый воротник, несмело, но достаточно крепко обхватывая руками талию Виктора. Какое-то время Крам, как одурманенный, просто наслаждался возможностью прижимать к себе маленькое солнце, вдыхать его аромат, чувствовать немного ускоренный ритм сердца, опасаясь только одного - быть разорванным от переполняющей радости. Поцелуй случился сам собой. Было так уютно, так спокойно, как будто они вечность друг друга знали и разумеется их губы оказались на расстоянии, не оставляющим места для размышлений. Сначала едва ощутимо, невесомым перышком случилось первое соприкосновение. Потом смелее и слаще – соком брызнувшим из-под тонкой кожицы спелого персика, - Виктор языком подразнил губы конопушки. И, наконец, тающей мякотью проник в его рот, игриво, без натиска, затягивая в глубокий страстный поцелуй. - Я не хотел бы тебя отпускать, - честно признался Виктор, чувствуя небывалое умиротворение на душе от возможности просто быть рядом со своим наваждением. - Мерлин, - выдохнул Рон. – Кажется, я сплю. Но раньше мои сны обрывались на самом интересном месте. - Значит, я тебе снился? – лукаво уточнил болгарин. - Снился. И, пожалуйста, не спрашивай, что мне снилось. Я умру от стыда. Виктор понял, что от задержавшейся на его хмуром лице улыбки у него уже болят скулы. Однако ничего не имел против такой боли. - Виктор, - дрогнувшим голосом позвал Рон. – Я хочу спросить. - Спрашивай. Размягчившийся Крам совсем не ожидал, что отвечать будет сложнее, чем лететь за снитчем в лютый мороз над стадионом в Гренландии на максимальной скорости без очков, разбитых бладжером. - Я могу рассказать об этом друзьям? Сейчас им вдвоем было так хорошо и спокойно, поэтому особенно кощунственно прозвучал его ответ: - Нет, Рон, ты не должен об этом никому говорить. - Конечно. Я понимаю, ты знаменитость, - быстро произнес рыжуля, отстраняясь. Он улыбаясь, как ни в чем не бывало принялся поправлять съехавшую шапку. – Мы здесь замерзнем. Пойдем я покажу другое место. Его не видно из замка, - поспешил добавить Рон, - но ты обалдеешь от истории, которую я тебе расскажу. Тут есть Дракучая ива… Виктор позволил утянуть себя с обдуваемого берега под защиту деревьев. В сумрачной тени ему стало особенно плохо. Он должен позволить Рону думать, что все что между ними происходит должно остаться в тайне только из-за статуса самого Крама. Эгоистично, но Виктор не хотел спугнуть воробушка историей о своем грозном наставнике – бывшем Пожирателе Смерти, - который не одобрит выбор подопечного и вполне может навредить им обоим.