Tenebris fidelis comes Mortis.
Тьма.... Что это такое? Она не имеет ни цвета, ни запаха, ни вкуса.. Она абсолютное ничто.. Но Она заполнила все вокруг.. Откуда Она взялась? Наверное, когда-то, когда не было ничего, была лишь Тьма..? Почему мне кажется, что Она не пустая? Почему Она навевает такое умиротворение и беспокойство одновременно? Или это спокойствие обманчиво? Мне становится страшно.. Страшно? Это оттого, что я ничего не вижу? Или оттого,что я боюсь увидеть что-то, когда появится Свет?.. Тьма.. Кто придумал это слово? Ведь, если задуматься, это абстрактное понятие. Тьма - это ничто иное, как отсутствие Света. Но почему тогда Она существовала еще до Света? Я не чувствую ничего.. Это Тьма так влияет? Я не чувствую себя, не чувствую окружающий меня мир.. Такая давящая тишина.. Это тоже свойство Тьмы? Забрать все чувства и эмоции - это способности Тьмы? Я хочу стать Тьмой. Раствориться в Ней, стать Её частью. Я никогда раньше не задумывалась. Что такое Тьма? Тьма - это отсутствие Света. Свет - это Жизнь. Тогда получается, что Тьма - это отсутствие Жизни? Тьма - это Смерть?***
Не чувствовала. Она не чувствовала ничего. Абсолютно. Ей потребовалось немало времени, чтобы вспомнить, кто она, и где оказалась. Точнее, где она оказалась, она вспомнить не могла, ведь нечего было помнить. Она просто знала, что не умерла. К ней потихоньку возвращались чувства. Но это было настолько медленно, насколько и мучительно. Неизвестно, сколько времени прошло, но она чувствовала лишь невообразимый холод. Чувства вернулись почти совсем, когда в абсолютной Тьме (которую она привыкла называть с большой буквы в своей голове) начал появляться свет. Он появлялся медленно. Возможно днями, а может и неделями. Это было так невыносимо: быть запертой в собственном теле! Зато когда она смогла пошевелить указательным пальцем, она поняла, что лежит в ванне, абсолютно раздетая. Когда свет стал достаточным, чтобы видеть чёрный потолок, к Дафне пришло чувство невыносимого голода. Точнее, потолок над ней был не совсем потолком. Можно сказать, она была в космосе: кроме яркой чисто-белой ванны здесь не было абсолютно ничего. Просто Тьма. С чувством голода пришло и чувство времени. Она слышала собственное биение сердца и могла примерно сказать, сколько часов прошло. Наверное, суток через двое, когда она почувствовала голод, заиграла скрипка. Она точно слышала, что это Вивальди, но не могла вспомнить, какое именно произведение. Музыка всё не смолкала. Одна и та же мелодия снова и снова. После сотого повтора, она перестала считать. Голод достиг своего пика. Казалось, урчание её желудка было таким же частым и естественным, как и биение сердца. Было невыносимо больно. Так, лёжа, она и потеряла сознание.***
Очнулась она... всё в той же ванне. Правда, теперь она смогла присесть. С трудом, но смогла. Голод так и не ушёл. Зато мелодия сменилась. Это был Моцарт, мелодия для скрипки. Она хотела вылезти из ванны, но пола не было. Некуда было встать. Вокруг была пустота. Всё та же непроглядная Тьма, и ванна посередине. Кстати, Дафна отметила, что ванна непростая: не было в ней ни слива, ни крана. Это был просто бассейн, по форме, как ванна. Она сидела в центре "бассейна" в неглиже, перестав уже чувствовать холод. Научилась даже сопротивляться голоду. Она накапливала слюну во рту, а потом сглатывала. Осознавая, что дольше суток она уже не протянет, она пыталась вспомнить что-нибудь из жизни, что бы пригодилось ей сейчас. Но, увы, ничего не приходило в голову. Оставалось лишь ждать мучительной смерти. Или вылезти из бассейна неизвестно куда... Через ещё тридцать три (она считала) проигрывания, мелодия сменилась. Это было что-то невероятно знакомое и родное. Она не помнила ни автора, ни названия. Она просто почувствовала какой-то невероятный прилив сил. Но только душевных. Дафна Гринграсс. Юная наследница древнего, благородного рода. Умрёт от голода. Смешно. Наверное, Дафна и сама бы посмеялась. До того, конечно, как попала сюда. "А сюда - куда?" - пронеслось вдруг в умирающем мозгу. - "Я не помню. Дафна Гринграсс? Кто это?" И в следующий момент она.. закашлялась собственной кровью и... умерла.***
Толпа кричала что-то неразборчивое. Да где ж это видано: молния средь ясна дня! Только если народ кричал из-за молнии, то Астория Гинграсс кричала явно по другой причине (хотя и молния её тоже волновала): молния угодила прямёхонько в её сестру, - Дафну Гринграсс. Драко Малфой и Блейз Забини побежали за помощью в ближайший магазин, чтобы кто-нибудь вызвал целителей (врачей в мире магии). Астория же сидела возле сестры и рыдала. Шатенка меньше минуты назад, стала блондинкой. Точнее будет сказать, седой. Целители не смогли осмотреть Дафну Гринграсс на месте, поэтому просто отправили ту в Мунго (заведение, где лечат магические болезни). Вместе с ней забрали и Асторию, и Драко, и Блейза, как пострадавших (молния ударила прямо возле них, они слегка оглохли), а те, в свою очередь вызвали домовых эльфов и велели тем сообщить родителям. Уже сидя возле больничной койки, на которой лежала её сестра, Астория смогла слегка успокоиться (спасибо, целители накачали её успокоительными. Теперь, правда, её клонило в сон) и рассмотреть сестру получше: её волосы поседели абсолютно все, а её левый глаз украсил маленький шрам. Разглядеть шрам она уже не успела: в комнату влетела чета Гринграсс (аристократы не бегают. Ну, разве что с ребёнком что-то случится). - Прости, Астория, но ты должна нам всё рассказать. Я знаю, какая сегодня дата, но ты и сама прекрасно понимаешь, - лицо Генри Гринграсса, обычно державшего аристократическую деловую маску, сейчас выражало невероятную палитру эмоций. - Мы только вышли из кафе, как в Дафну... в Дафну, - Астория не выдержала и заплакала, прижавшись к маминой груди. - МОЛНИЯ! Большего от младшей дочери вызнать не удалось. Драко Малфой и Блейз Забини рассказали немногим больше, добавив лишь подробное описание молчаливого и отстранённого поведения старшей Гринграсс. Врачи, так ничего и не выяснив, разрешили забрать дочь домой. Сказали лишь, что пока пациент в состоянии магической комы, нужен кто-то, кто будет ухаживать за ней: кормить, стирать и всякое прочее. Так и было. Целый год, два месяца и десять дней. А потом тело Дафны перестало принимать пищу, её глаза стали вращаться, словно она просто видела сон. Она постоянно мычала одну и ту же мелодию. На третий день такого состояния, когда Дафна осталась лежать одна в своей комнате, мычание прекратилось. А в комнату попасть уже никто не смог. Там стояли такие щиты, каких даже на Хогвартс наложено не было. Правда наутро мычание возобновилось, но теперь это уже была другая мелодия. С каждым днём урчание её желудка становилось всё громче, всё более ужасным. Астория, сидевшая всё это время возле дверного проёма, видела, как её сестра бледнеет; как её щёки постепенно впадают в череп; как худеют её руки, подобно смертельно больным. Она всё это видела, но ничего не могла сделать. Просто сидеть и наблюдать. Сколько бы её ни уговаривали слуги или родители, она не отходила от двери. Еду ей приносили прямо сюда. В первый день, когда Дафна "заперлась", она вообще сидела на полу. Уже позже домовики оборудовали для неё кресло и маленький кофейный столик, куда приносили ей и тазик, чтобы та умылась (ибо она не хотела покидать сестру и на секунду); и еду; и пергамент, чтобы та хоть чем-то заняла руки. После первого дня такого сидения, Астория радостно кричала (хотя голос её сильно ослаб, ведь она стала очень мало говорить) на всё поместье, что Дафна пошевелила пальцем. На это известие примчались все слуги (а родители работали. Нужно же на что-то жить. Хотя Алиса Гринграсс тоже сидела с дочерью первых два месяца). Это стало чрезвычайно радостной вестью для семейства. Но на этом дела и ограничилось. С каждым часом вера Астории угасала. В пять утра через день Астория проснулась от внезапной тишины, и закричала, сначала от радости, а потом от испуга. В этот раз к ней явились все обитатели поместья (ну да, какая работа в пять утра-то!?). Дело было в том, что Дафна уже не лежала, а сидела. В позе лотоса (в настоящей позе лотоса, в которую ноги очень больно ставить с непривычки), с открытыми глазами. Но она не моргала... совсем. В шесть утра Дафна вновь запела. Теперь это было уже не просто мычание. Она действительно пела. Мелодия была настолько прекрасна, что её хотелось слушать снова и снова. Они и слушали. Мелодия подарила Астории какое-то внутреннее спокойствие и уверенность, что всё с Дафной будет хорошо. Наутро Астория, наконец выспавшаяся, проснулась сама. Дафна всё ещё пела, хотя слегка хриплым голосом (наверное, это утомительно, столько петь). Астория была радостной, она чувствовала, что скоро всё станет, как раньше. Она рисовала на пергаменте портрет Дафны (до удара молнии), тихо подпевая сестре. Через окно возле постели Дафны просачивались солнечные лучики, падая как раз на столик Астории. Но счастье это длилось недолго, - Дафна зашлась в диком приступе кашля. Кровь забрызгала белую простыню. Астория просто с тихим ужасом наблюдала, как её сестра падает с кровати, на краю которой та сидела. Прошла минута, пять, но Астория не верила, что это Дафна лежит на полу, в окровавленном платье, с открытыми глазами... не хотела в это верить. Неспеша, Астория вытянула правую руку навстречу солнечному лучу, но не наткнулась ни на какой барьер.***
Дафна Гринграсс умерла от голода. Портретмейстр писал портрет, Астория плакала в обнимку с домовиком, родители решали какие-то вопросы. А за окном светило солнце. Уже наступил август. На улице было очень жарко, но Астории об этом известно не было. За окном пели птицы, но обитатели старого поместья этого не замечали. Поместье окутала мёртвая тишина. Поистине мёртвая. Дафна Гинграсс лежала в большом чёрном гробу. На ней было сшитое на заказ белое-белое платье из дорогого заморского шёлка, но ей было уже всё равно. Она уже не дышала, её сердце уже не билось. На утро одиннадцатого января была назначена погребальная церемония. Приглашения были разосланы всем, кого знали Гринграссы и до кого долетали совы. А Астория, думавшая, что смысла жизни нет, перестала улыбаться. Хотя уже и не плакала. Она совсем перестала общаться, даже жестами. Она была необычайно бледна, но не бледнее своей сестры. В зеркале ей отражалась прозрачная копия прежней Астории Гринграсс, закутанная в пышное кружевное чёрное платье, с собранными волосами (раньше она их никогда не заплетала), в чёрной шляпке. Она не узнала бы себя, если бы хоть о чём-то могла думать, кроме Дафны. В комнату постучали, а следом раздался приглушённый голос Малфоя младшего, спрашивающего разрешения войти. Астория молча открыла дверь, пропуская Драко внутрь. Однако он не вошёл, но протянул ей руку со словами, что их уже ждут. На ватных ногах Астория спускалась по лестнице. Она не была готова к такому. И никогда не будет. Мать дала Астории секатор. Та молча взяла его и вышла в пышный, полный цветов, сад. Она отыскала те цветы, которые так любила её сестра - пионы, ярко-красного цвета. Она срезала два самых, на её взгляд прекрасных стебля; а затем пошла искать гладиолусы - любимые цветы самой Астории. И срезала ещё два стебля нежно-голубого цвета, как глаза Дафны. Никто не проронил ни слова, когда Астория вместо полагаемых роз положила на грудь сестре два огромных алых пиона и ещё два небесно-голубых гладиолуса. Никто не смотрел на неё укоризненно, когда она спрятала лицо на груди наследника Малфоев. Все знали, как это больно, но никто не предупреждал. А теперь сердце Астории болело так неистово, что случился неизбежный всплеск магии...