Истории, рассказанные перед сном доктором Акки Андерсен

Свой фотоаппарат я приобрела совсем недавно — пару недель назад. Мне удалось найти эту удивительную вещицу на блошином рынке я смешную цену. Пара тысяч рублей против раритета — конечно же победит фотоаппарат. На бирке с названием гордо значилось «Зенит-С», СССР, 1955». Это малоформатный однообъективный зеркальный фотоаппарат, весьма удобный и, что удивительно, в прекрасном рабочем состоянии, хотя за полвека должен был бы уже испортиться. Продавец, милый парень, заверил меня в том, что он отдавал его на починку лучшим мастерам своего города, но сейчас из-за нехватки денег приходится продавать полюбившуюся вещицу. Неудивительно. Сейчас всем и всегда нужны деньги на самые бесполезные вещи для самых бесполезных нужд. Хотя, по сути, фотоаппарат мне тоже не очень-то нужен, просто он покорил меня своим состоянием и внешним видом. И вообще — я люблю раритет. Первым делом я решила сфотографировать семью, которая давно просила у меня «что-нибудь в стиле ретро». Подумав, что лучше фотографии, сделанной под старину, может быть только фотография на древний фотоаппарат, я пригласила их в студию и сделала несколько фотографий по всем законам жанра. Мать — дородную женщину с короткой причёской и удивительно яркими карими глазами — я посадила на стул из тёмного дерева, обитый бежевой тканью с цветами. Меня очень порадовало то, что она пришла сегодня в сарафане из голубой ткани с длинными рукавами. Она выглядела очень… великосветски, скажем так, хотя, будь моя воля, я бы накрутила ей высокую причёску с жемчугами… Эх, мечты, мечты… Глава семейства встал позади жены и положил руки ей на плечи. Мужчина важный, с пронзительным взглядом голубых глаз и идеально уложенными тёмными с проседью волосами. Видно, бизнесмен или что-то вроде того. Костюм, например, на нём был очень дорогой. Сына её, молодого и активного мальчугана — копию матери — я посадила у неё в ногах. Они с ней — как две капли воды, разве что в разных возрастных и половых категориях. Парень был одет в светлые бриджи и матроску и очень походил на юнгу в этом наряде. Немного подумав, я нацепила на него фуражку отца, что парня несказанно обрадовало. Дочь самостоятельно выбрала место и встала по правую руку от матери. Девушка положила руки на спинку стула и постаралась выгнуть спину, как благородные дамы. Она, в отличие от брата, похожа на отца, только волосы длинные-длинные, как у Рапунцель. Одета она была в платье-шемиз в коричневую клетку и премилые босоножки с цветами. Такая красивая девушка… Я даже немного позавидовала её внешности. Съёмкой семья осталась довольна. Я попросила их приехать на следующий день, поскольку мне нужно будет проявить плёнку, и даже не потребовала предоплаты. По дороге домой я всё-таки не выдержала и принялась фотографировать всё подряд. Машины, людей, небо, воду, дороги, деревья… Даже себя сфотографировала, когда заходила в подъезд. А теперь — самое сложное. Проявить плёнку. Я переоборудовала каморку, в которой раньше жил отец, под маленькую студию, где можно было проявить подобного рода снимки, чем, собственно, я и занялась. Красный свет, на самом деле, очень сильно резал глаза. Наконец, снимки были проявлены, я повесила их сушиться, а сама отправилась греть чайник. Включила компьютер, написала пару слов в чате, после чего прошествовала на кухню. Кот запросил есть, и, хотя исполнять его требование поначалу мне не хотелось, я всё же полезла в холодильник. Два бутерброда — хлеб с колбасой для меня и колбаса с колбасой для кота. Вернувшись к компьютеру, я обнаружила сообщение с места работы. Открыла… И чуть не подавилась. Как оказалось, вся семья, которую я не далее, как несколько часов назад фотографировала, погибла в автокатастрофе… Это так… Жутко… Я ведь практически только что с ними общалась, угостила парня шоколадкой, обменялась телефонами с девушкой… Боже… У меня подкосились ноги, и я рухнула на стул. Быстро напечатала ответ — чтобы передали от меня соболезнования — а потом, немного придя в себя, пошла в каморку. Нужно было забрать фотографии и передать их родственникам. Если, конечно, у них есть ещё кто-то. Если нет — я принесу фотографии на кладбище. Не глядя, я собрала все фотографии и вынесла их на свет — в другую комнату. Глянула — и обомлела. К горлу подступила тошнота. Первым как раз лежало фото семьи — но они выглядели не так, как следовало бы. Все четверо были изуродованы до неузнаваемости: у матери была свёрнута шея, а красивое платье полностью забрызгано кровью, виднелась неловко оттопыренная нога; отец остался без глаз и зубов, а одна из рук болталась на куске мышцы; парень стал одним большим куском боли, весь вывернутый будто наизнанку. Девушка стояла на одной поломанной ноге, вторая была задрана кверху, руки сломаны в нескольких местах, из которых торчали обломки костей, а один из глаз свисал на нерве. Я отбросила фотографию в сторону. И следующую. И следующую. Все фото этой семьи были примерно в таком же состоянии. Верно, так они стали выглядеть после аварии… Меня посетила ужасающая догадка. А что, если фотоаппарат показывает, как люди будут скоро выглядеть?.. Я начала листать фотографии дальше, бросая их на пол. Я, кажется, оказалась права. Всё, что было запечатлено, оказалось мертво. Покорёженные машины, трупы всех мастей вместо людей — утопленники, повешенные, покалеченные, все — рыжее небо, пар вместо воды, поломанные дороги, сожжённые деревья… Я замерла, когда в руках осталось две фотографии. Последняя — моя. Я с огромной опаской отбросила фото нашего покорёженного дома и уставилась на себя. Я смотрела на себя с фотографии пустыми глазницами и улыбалась беззубым ртом. Вместо волос остались лишь какие-то засохшие черви, а рука высушена и скрючена. Я медленно сглотнула, всматриваясь в фотографию. Когда, когда?.. Кажется, это была какая-то афиша — в углу фотографии виднелся кусок яркой бумаги с надписью «СКОРО». Меня бросило в дрожь. В комнате послышался шорох, заставивший меня буквально оцепенеть, не в силах поднять взгляд на проём в прихожую, откуда послышался шум. И темнота.