***
Я смутно помню, как добралась до спальни. Ещё на втором этаже на меня начала накатывать волна осознания случившегося, и, оказавшись в комнате, я уже не могла остановить стремительный полет своих самых ужасных фантазий. Теперь, когда по-детски наивные опасения быть отчитанной Альбусом остались позади, в моём сознании укреплялись последствия собственных действий. — Ну вот, доигралась! — я металась по комнате взад-впёред, нервно закручивая волосы в тугой жгут. Лицо начало слегка покалывать, а из глубин организма мелкой дрожью подступала паника, готовая вырваться наружу в виде слёз или локальных разрушений мирной обстановки спальни. — И чего? Чего ты, дурёха, добилась? — причитала я себе под нос. «Мало тебе того, что любая сопля с первого курса, решив попрактиковаться в только что усвоенных приёмах, способна уложить тебя на лопатки, а то и отправить в нокаут! — продолжала я свои рассуждения уже негласно. — Мало, конечно, стоило нарваться на ребят посерьёзней!» Я присела на кровать, растирая щёки и пряча в ладонях свои ледяные нос и губы. — Не такие уж они и профессионалы, конечно, раз не смогли справиться с ребёнком и сквибом! — я с нервным смешком тряхнула волосами и, обхватив голову, плюхнулась спиной на мягкое одеяло. — Теперь-то они научатся на своих ошибках! Было абсолютно непонятно, кто именно и с какой целью за мной охотился. Это пугало больше всего. Хотя, я почти не сомневалась, что это всё было связанно с моим новым хобби. Все эти таинственные исчезновения и появления магических сил и мой нездоровый интерес к этому рано или поздно должны были сыграть со мной злую шутку. Но я не предполагала, что так скоро! Я ведь толком ещё ничего не узнала! Кто именно уличил меня в моём расследовании и на каком этапе — было загадкой. Мне оставалось только надеяться, что это не Коди прислал ко мне того «грабителя». Убийцей называть его было страшно. Постепенно глаза начинало щипать — в уголках скопились предательские слезы. Я глубоко вздохнула, сморгнула их, и встала, вытирая о ткань брюк вспотевшие ладони. Нужно было срочно вернуть твердость мысли и что-то для себя решить. Меня всегда пугала неизвестность, поэтому в моменты отчаяния я часто бралась за блокнот, и с каждым пунктом, вписанным в план действий, в голове прояснялось. Сознание становилось чистым, как новый пергамент, эмоции отступали, открывая дорогу здравому смыслу. И теперь, развернув на столе чистый лист, я макнула перо в чернильницу и вывела безупречную единицу. Немного узнав Эйвери, я могла заключить: узнай он о моих махинациях, разбираться со мной отправился бы собственноручно. Сомнительное облегчение, но всё же. Это означало, что с ним пока ещё можно работать. Я плавно вывела на листке вытянутые буквы с кокетливыми завитушками. «1. Эйвери — зелье». Интересно, как бы он это сделал? Запустил бы непростительным или придушил как цыплёнка? Мысли опять пошли не в ту сторону, и я попыталась переключиться. Запугивая саму себя, делу не поможешь! Я заправила за уши непослушные пряди и снова взялась за перо. На пергаменте появился следующий пункт: «2. Найти способ». В больничном крыле Минерва, сама того не подозревая, навела меня на интересную мысль. «Средь бела дня!» — ворчала она, и меня осенило. Идея родилась чудовищная по своей дерзости! Как выкрасть зелье у Коди? Любые снотворные снадобья не годились и близко — опытный волшебник легко мог уловить провалы в памяти. Манипуляции же с подчинением воли, пусть и не значительные, тоже карались нещадно. А мысль о соблазнении Эйвери вызывала у меня разве что рвотные позывы. Однако было кое-что ещё — изящное и филигранное. Мерлин, я начинала мыслить, как настоящий преступник! Этим старым рецептом пользовался ещё какой-то старичок-боровичок из детской сказки — одной из множества, что рассказывала мне мама на ночь. Тот волшебник пытался учить уму-разуму своих лоботрясов-сыновей, однако всё было без толку, пока хитрец не использовал особые чары — он приковал внимание юношей всецело к своим устам. Сыворотка действительно существовала — в Хогвартсе её изучали на третьем курсе. Она заставляла собеседника слушать тебя настолько внимательно, что он буквально не замечал ничего вокруг. Это походило на гипноз. Держу пари, многие из наших профессоров были бы не прочь использовать её на своих подопечных! Имелась только одна загвоздка — сварить такое зелье было не так-то просто. Для этого мало котла и горелки — потребовалась бы полноценная лаборатория. «Лаборатория значит Снейп», — быстро сложила я в уме дважды два. Это, конечно, не конец света, но представление со спецэффектами обеспечено. Тянуть было уже некогда, а другого плана в моей голове не возникало. Что ж, пришлось идти на крайние меры.***
Заглушающие чары были надёжно возведены, скрывая разговор двух студентов. Ян Эйвери знал это, но каждая особенно яростная реплика собеседника заставляла его воровато озираться по сторонам. Он был небольшого роста — ниже многих своих сверстников. Худой, но крепкий, с уже оформившимися, невзирая на возраст, волевыми чертами лица, присущими древнему роду. Они были здорово похожи с братом — те же нос, скулы, глаза. Незнакомый человек с уверенностью мог признать в них родственников. А внутри — как небо и земля. Коди — эгоистичный, честолюбивый, контактный, а Ян — практичный и рассудительный, во многом скрытный. Его собеседником, распалявшимся с каждой минутой всё больше, был Теодор Нотт. Выглядел он совсем бледным — не то от нервозного состояния, не то от длительного пребывания в подземельях. Аскетичное телосложение слизеринца вкупе с высоким ростом и вытянутыми чертами лица создавали образ если не скелета в костюме, то белокожего вампира из маггловских легенд. Впечатление, конечно, было обманчивым — парень хоть и был худощав, по силе приравнивался к самым выдающимся волшебникам на курсе. — Ты не понимаешь! Он доверил мне, а я не справился! — постепенно теряя запал, шипел Теодор. Он обессиленно опустился на корточки возле стены и обхватил опущенную голову. — Так глупо вышло… — Они не узнали тебя? — холодно поинтересовался Ян, настраивая собеседника на разговор по существу. — Нет. Точно нет, — отмахнулся Нотт, как видно, теперь уже внутри продолжая свои терзания. — Я был под обороткой. — Ну, тогда это не проблема. — Не проблема?! — воскликнул Теодор, снова вскочив на ноги. — Она теперь всё поняла! Будет осторожничать! Он метался как загнанный зверь, и друг бросил всякие попытки призвать его к конструктивности. В глазах Нотта были безнадёжность и страх перед старейшиной. Ведь именно ему была оказана честь избавиться от назойливой практикантки, по его же словам, проявлявшей излишний интерес к их ритуальной атрибутике. Запятнать репутацию, не оправдать выказанное доверие и самое страшное — быть изгнанным из круга избранных — вот то, чего Теодор Нотт боялся больше всего. — Ведь она говорила со Стебль при мне, собиралась к Салливану. Одна — я был уверен, что она будет одна! — скулил неудавшийся «грабитель». Сокурсник в ответ лишь пожимал плечами. Они ещё какое-то время простояли в тишине: Нотт — решаясь на что-то, а Эйвери — отвлечённо изучая стены. — Он доверил это мне, я не могу облажаться. — Мы придумаем что-то, Теодор! Придумаем.