Глава 4.
13 июня 2017 г. в 13:16
По возвращении в Гатчину Эрик домой не поехал. Малахов благосклонно объявил ему внеочередной выходной, разрешив на работу не выходить. Угу. После тяжёлой ночной смены. Как ни странно, но после того как вчера Эрик вернулся в гостиницу, он спокойно проспал до утра. Утром голова была свежей, мысли ясными, тело бодрым, словно Агатов стеком вышиб всю накопившуюся муть. Эрик быстро собрал вещи и поехал домой, подальше от сессий, от Агатова, от искушений. А Ренат был огромным страстным искушением. Эрик почему-то был уверен, что этот человек мог быть разным, как переменчивый ветер. Тогда, в клубе, он тоже показал себя с двух разных сторон: обаятельным и харизматичным мужчиной и уверенным, спокойным как скала, Доминантом. Мастером. Эрик до мельчайших подробностей помнил их необычный вечер, в его ушах звучали отзвуки изменчивого голоса, в котором ноты бархатистости легко сменялись звоном стали и холодом ледяного спокойствия. Эрик не изменил своего отношения к БДСМ. Он не стал приверженцем Темы, но повторить чувственную игру с Ренатом он был бы не прочь. Эрик нашёл в себе смелость признаться в том, что этот мужчина зацепил его за живое, дал почувствовать себя полностью живым и свободным от той горы обязательств, которые были взвалены на его плечи. Он сейчас чувствовал себя достаточно сильным, чтобы справиться и с Малаховым, и с теми проблемами, что он мог организовать ему.
Эрик понял, как дико сглупил, когда пошёл по самому лёгкому пути, согласившись на требования продажного чиновника. Да, Иван немного пострадал бы, но это не было бы смертельно. Малахов, скорее всего, не стал бы заходить настолько далеко, чтобы фальсифицировать криминальное дело против Ивана. Ведь парадокс состоял в том, что Эрик Шадровский терпеть не мог юриспруденцию, но в совершенстве знал её. У него сохранились связи деда. Да и в Москве был знакомый генерал в главке, кое-чем обязанный уже ему, Эрику. Малахов не мог не догадываться об этих фактах. Поэтому, наверное, и давил, торопил с решением, не давал времени на раздумья. Перепуганное лицо Ивана со следами побоев, полученных то ли в драке, то ли уже в участке, послужило лучшим доводом в пользу согласия на сомнительное предложение. Эрик в глубине души надеялся, что у ушлого чиновника ничего не вышло в клубе «Морфей». Всё-таки это заведение славилось именно конфиденциальностью. Хотя… деньги в это непростое время могут вершить чудеса, главное, предложить достаточно. А у Малахова было, откуда взять на весьма щедрое вознаграждение. Но Шадровский не терял надежды на лучшее.
Эрик не мог бы с точностью сказать, что его беспокоило больше: собственная реакция на Агатова, или ожидание действий Малахова. И то, и другое основательно действовало на нервы. Эрик метался по квартире, перебирая в уме варианты собственных дальнейших действий. И почти все они сходились к одному ‒ необходимости уезжать из Гатчины. Причём, увозить и Ивана с матерью. И в этом была самая большая проблема. Иван был второкурсником, обучаясь там же, где в своё время и Эрик, то есть в местном филиале ИВЭСЭП. На этом настоял дед, к тому же он читал там лекции до своей гибели. Брат поступил туда уже после смерти Гаврилы Шадровского, но память о влиятельном родственнике весьма помогла ему. Определённые бонусы и поблажки он с этого имел. В любом другом вузе такого не будет, и именно поэтому Иван не захочет ехать. Как говорится, ему и здесь хорошо. А у матери свои тараканы. И как решить проблему с родственниками Эрик не знал.
Лично у него проблем с переездом не было. Финансами он был обеспечен. Перед самой своей гибелью дед продал большой дом в поселке, где сейчас строились элитные дорогие дачи. Земля там основательно подросла в цене ещё пять лет назад. Сделал дед это тайком, не поставив семью в известность. Правда, они редко там бывали. Как-то не хотелось приезжать в место, где свёл счёты с жизнью близкий человек. Последние годы бабушка Эрика жила именно на даче, наслаждаясь свежим воздухом и покоем. Во время отсутствия родных за ней присматривала женщина, но, как часто бывает в жизни, приступ подкрался незаметно, и болезнь взяла своё. Бабушка повесилась, и предотвратить этого не смог никто. Сиделка вышла буквально на полчаса, в ближайший магазин за свежим хлебом, а когда вернулась, было уже поздно. Дед ни в чём не стал её винить, ведь за многие годы успел в мелочах изучить все материалы по маниакально-депрессивному синдрому. Он в психиатрическое отделение местной больницы заходил, как к себе домой. В общем, дед продал дачу за весьма и весьма неплохие деньги. А вот куда он их дел Эрик узнал уже после его смерти. Друг деда передал толстую папку и сказал, что Гаврила просил отдать её именно Эрику, чтобы никто другой об этом не знал. Ни Иван, ни Анна Гавриловна.
В папке оказалось много такого, что привело Эрика сначала в недоумение, потом в шок. Оказалось, дед тайком сделал ему новые документы на имя Эрика Петровича Вайсберга. В папке был весь комплект документов: начиная от российского паспорта, загранпаспорта и заканчивая дубликатами школьных и вузовских документов на то же имя. Как оказалось, дед сохранил подлинник свидетельства о рождении, выданного немецким посольством. Во сколько денег и нервов это обошлось деду, не стоило даже начинать думать. Одним словом ‒ много! Эрик вспомнил, что в последние месяцы перед трагедией, дед завалил его работой до такой степени, что Эрик уже мало на что обращал внимания. Был слишком измотан. Он просто подписывал то, что подсовывал ему дед, и, кажется, сделал по его просьбе новые фотографии, даже не поинтересовавшись, а зачем? И он совершенно забыл об этом, поглощённый проблемами возникшими в связи со взрывом.
Эрик, просмотрев папку, сначала не понял, зачем дед сделал новые документы. Но в папке было и письмо. Странное. Дед извинялся за излишнюю строгость и слишком большие требования, за то, что мало давал свободы. Но в тоже время писал о том, как на самом деле гордился им. Просил прощения за то, что не отдал Эрика отцу, убедил Петера не приезжать и не общаться с сыном. Дело было в матери. Дед боялся, что если бы Эрик уехал, она, возможно, совсем съехала бы с катушек, а потерять её он не мог. Как оказалось, Петер Вайсберг все эти годы был в курсе всех дел сына, а ещё пересылал ежегодно на его личный счёт очень приличную сумму. Номер счёта прилагался к письму вместе с адресом отца. Дед также открыл счёт на имя Эрика Вайсберга в одном из российских банков. Он просил Эрика не тратить эти деньги на семью, а использовать их для реализации собственных желаний, к примеру, пойти учиться на дизайнера. Дед и об этом знал. Он знал о многих тайнах внука, в том числе и о нетрадиционной ориентации. Знал, и молчал.
В письме было ещё кое-что, чему Эрик поверить не смог и решил, что время рассудит. Из этого странного, дышащего откровенностью письма, он узнал о деде больше, чем за всё время, что они провели вместе. Он не был таким уж железобетонным, каким хотел казаться. Эрик последовал его советам, так как по завещанию огромная квартира в городе осталась матери, а на расходы были деньги на счёту. И деньги немалые. Единственное, что не понравилось Эрику состояло в том, что ими мог распоряжаться только он. Его родственники не имели прав пользоваться этими деньгами по своему усмотрению. Мать по определённым причинам, а брат до своего двадцать первого дня рождения. Эрик снимал деньги на хозяйственные расходы, платил за обучение Ивана. Свою зарплату он почти полностью тратил на семью, балуя брата и мать хорошими подарками, а Ивану давая на карманные расходы. Таким образом наследства должно было хватить ещё на несколько лет, пока брат не закончил бы обучение и не нашёл хорошую работу. И теперь все эти планы имели стопроцентную вероятность полететь к чертям из-за Малахова. А может быть, случится чудо и Михаил Сергеевич отстанет от него, своё-то он получил? Вдруг томный низкий голос Шер разнёсся по всей квартире, отрывая Эрика от размышлений о его нелёгкой жизни. Он нашёл на кухне свой телефон и, не задумываясь, ответил:
‒ Привет, чудо-девочка!
‒ Сам ты, чудо-мальчик, ‒ фыркнул ему в ответ девичий голосок. Какой-то непривычно грустный в этот раз. ‒ Ты сейчас где? На работе?
‒ На квартире. А ты где? Что-то не слышу школьного гомона? Опять прогуливаешь?
‒ Ага. Настроения учиться нет совсем. У меня беда, Эрик. К тебе на конспиративную квартиру можно?
‒ Может, тебя забрать? ‒ предложил Шадровский.
‒ Хм. У тебя машина, небось, стоит как обычно на соседней улице?
‒ Ты же знаешь, Ириш.
‒ Я же говорю, ты ‒ параноик, Шадровский. Пока ты соберёшься, я уже сама доберусь. Пиццу закажи!
Эта семнадцатилетняя непредсказуемая девочка была одним из самых близких друзей Эрика. Познакомились они два года назад. Эрик вечером возвращался с работы и увидел, как в подворотне дома, возле которого он обычно оставлял машину, двое молодых ребят пытались изнасиловать девушку. Она дралась и шипела, как дикая кошка. Он успел вовремя. Хорошо надавал по ушам юным сексуальным террористам и увёл несостоявшуюся жертву к себе на квартиру. Она назвалась Рикой. Понять сколько девушке было лет, не представлялось возможным из-за агрессивного макияжа на лице. Под таким слоем «штукатурки» её, наверное, и родная мама не узнала бы. На голове же красовалась шевелюра странного чёрно-зелёного цвета ниже лопаток. Про наряд Рики лучше вообще не упоминать, невообразимые молодёжные шмотки одним словом. А вот после душа перед удивлёнными глазами Эрика предстала красивая молоденькая девочка, пятнадцатилетняя, как оказалось. С шелковистыми светло-русыми вьющимися волосами чуть ниже плеч, огромными голубовато-серыми глазищами и милой улыбкой. Она особо, к счастью, не пострадала. Девочка позвонила домой и сказала, что останется у подруги. Эрик удивился её беспечности. Он ведь незнакомый взрослый мужчина. Первый встречный. А вдруг он какой-нибудь педофил, к примеру? На что она хмыкнула и сказала, что знает, кто он такой. Оказалось, Гаврила Шадровский был адвокатом её матери, и, соответственно, Рика его не раз видела. Эрику ничего не осталось, как накормить свою неожиданную гостью ужином и уложить спать.
А через несколько дней она вновь оказалась на его пороге. Огорошила его просьбой пойти с ней в один ночной клуб и сыграть роль её парня. В боевой раскраске Рика выглядела лет на восемнадцать. Эрик не успел и слова сказать, как был вытащен из квартиры и… Сам отвёз её в клуб. Оказалось, там появился один слишком настырный поклонник. Проходу Рике не давал, вот она и придумала способ от него избавиться. А Эрику пришлось в итоге слегка подраться, потом забрать авантюристку к себе домой и серьёзно поговорить. И тут выяснилось несколько крайне интересных вещей: во-первых, звали её Ирина Громова, во-вторых, её отец был полицейским генералом, а в третьих, у неё был старший брат Егор одного с Эриком возраста, то есть ему было двадцать пять. Она по нему очень скучала, а её новый друг был очень похож на него характером. На счёт последнего Эрик предположил, что это банальная лесть. Кое-кто подлизывался. Когда он спросил, откуда появилась Рика, девочка ответила, что это бунт. Ирина так мстила матери, за то, что забрала после развода от отца и старшего брата. И не было бы ничего обидного, если бы дочка была ей нужна. Так нет! Женщина, весьма успешная и обеспеченная, таким образом просто мстила мужу за то, что променял её на работу. А генерал Громов её по-прежнему любил и не мог отобрать дочь. Вот так. Родители воюют, а дети бунтуют.
С того вечера Шадровский и юная бунтарка подружились. Ира была единственной, у кого были ключи от «конспиративной» квартиры, как называла она его убежище. Эрик как мог, охранял свою личную жизнь, потому и машину оставлял на соседней улице, у дома с проходным подъездом. Автомобиль представительского класса, принадлежавший ранее деду, был слишком солидным для него. Да и не в его вкусе. Но что было делать, если его собственная машина, серебристая Mazda, которую на окончание вуза подарил дед, теперь принадлежала Ивану? Тот только слёзы не лил, так просил отдать её ему. Видите ли, ему на учёбу ездить общественным транспортом ужасно не хочется, а дедова машина для молодого парня уж слишком массивна. Пришлось отдать. Хотя понятно было, Ивану просто хотелось в восемнадцать лет девушкам пыль в глаза пустить. Обычные понты парня только получившего права.
Курьер с пиццей прибыл почти одновременно с Ириной. Она была одета в голубые джинсы, кремовый свитер с высоким горлом, расстёгнутую короткую курточку с меховой опушкой и модные сапожки. На голову был наброшен капюшон. Не любила она носить шапки, даже в мороз. Эрик вздохнул, пропустил гостью в коридор и помог раздеться. Вот уже больше года, как развесёлая Рика канула в лету. Ира бросила заниматься глупостями, зато принялась за учёбу. С некоторых пор, не без влияния Эрика, она увлеклась дизайном. За что ему генерал Громов лично высказал благодарность, тайком от дочери приехав в Гатчину познакомиться с лучшим другом дочери. Естественно, что его несколько беспокоило общение Ирины со взрослым мужчиной. Пришлось признаться в том, что ей со стороны Эрика ничего не угрожает по причине нетрадиционной ориентации. Как ни странно, но отец девушки вздохнул с облегчением, а Эрик пообещал по-прежнему за ней присматривать. Несколько раз к нему в гости заглядывал даже тот самый старший брат. Егор Громов провёл разведку боем, после чего пришлось мириться с ним с помощью бутылки водки. Семейство Громовых оказалось очень беспокойным, но Эрик не жалел о знакомстве с ними.
‒ Рассказывай, что случилось-то, ‒ произнёс Эрик, переложив пиццу на тарелки и соорудив им обоим по большой чашке чая.
‒ У меня Дашка пропала, ‒ шмыгнула носом Ира, так и не притронувшись к еде. ‒ От неё неделю ни слуху, ни духу. Её родители с ума сходят. А в милиции глухо. Ищем, мол, граждане, ищем!
‒ Дашка? Это та самая, что слишком фигуристая для своих лет?
‒ Ага. Та самая. Сиськи ещё в двенадцать лет до второго размера вымахали, а ума не добавили. Раньше хоть с парнями на пару лет старше водилась, а недавно какого-то хмыря взрослого подцепила. Меня совсем слушать не захотела, ‒ печально закончила свою речь Ира.
‒ Так может, она с ним куда-то поехала, а родителям не сказала. Глупый поступок, но вполне возможный. Вам уже по семнадцать лет, почти взрослые, некоторые решения можете принимать сами. Знаешь, как его зовут?
‒ Нет. Вроде как Миша, но точно не скажу. Это в её интерпретации звучало скорее как ласкательное прозвище. Типа ‒ мой большой плюшевый мишка. Я боюсь, Эрик!
‒ В полиции знают об этом друге?
‒ Знают, а толку? Ни как он выглядит, ни где работает, даже как зовут нормально никто не знает! Ноль полный, понимаешь?
‒ Не психуй! Пиццу возьми и жуй. Нервы успокаивает. Так… так… так… Фото её есть?
‒ Полно, ‒ прожевав, сказала Ира и достала свой телефон. Через мгновение на Эрика смотрела миловидная брюнетка с зелёными большими глазами как у куклы и широкой улыбкой. Он нахмурился, ибо где-то её видел. Причём, совсем недавно. Вот только где? Не с Ириной. С её подругами он вообще знаком не был.
‒ Странно, но у меня такое чувство, что я её недавно видел. Только не могу вспомнить, где именно. Ладно, придёт время, вспомню, а сейчас насиловать память бесполезно.
‒ А зачем фотки?
‒ Я тебе адрес одного парня дам, он хорошо разбирается в компьютерах. Сделает тебе объявление по всем правилам и разошлёт по соцсетям. Может быть, кто-то что-то видел. Шанс. Ещё объявления надо распечатать и расклеить по нашему городу и Питеру.
‒ Точно! Блин, как я сама-то не додумалась? ‒ Ира быстро умяла ещё пару кусочков пиццы, взяла контакты знакомого Эрика и умчалась. Буря.
А он остался в одиночестве. В пустой квартире, где витало, словно оставленный Ириной шлейф, тревожное настроение. Настойчивая мысль стучалась в его голову, интуитивно говоря, что нужно обязательно вспомнить, где же он видел глупую влюблённую девочку Дашу. Почему-то это было очень важно. Почему?