Он не твой человек.

Драко скучал по Хогвартсу. Как бы презрительно он не говорил об этом месте, сколько бы не называл его жалким подобием школы, но сейчас он больше всего мечтал вернуться туда. Конечно, Пожиратели, ставшие там полноправными хозяевами, за несколько летних месяцев изменили и сам замок, и порядки в нем до неузнаваемости. Во всяком случае, так утверждал отец. Сам Драко, скорее всего, в этом убедиться не сможет, ведь на семейном совете твердо решили, что свое образование младший Малфой продолжит дома. Мнение Драко спрашивать, естественно, никто не стал. Сокурсники, даже если и отвечали на письма Драко, Хогвартс обсуждали весьма неохотно, а чаще всего просто избегали этой темы. Возможно ли, что им тоже не позволили возвращаться в школу? Но Драко адски устал от запретов, которых день ото дня становилось все больше. Весь его мир в последние месяцы ограничился загородным поместьем тетушки Эстеллы, хотя в кровности их родства Драко очень сомневался, а связь с внешним миром поддерживалась только посредством переписки с матерью, которая не была слишком щедрой на новости. Победа Волдеморта превратила Драко в узника, лишила даже подобия нормальной жизни. Нарцисса по этому поводу хранила стойкое молчание, лишь стала чаще обнимать сына, а отец отмахивался от него рассказами о том, в какой немилости оказались сейчас Малфои, покинувшие в мае поле боя. Они еще не признаны предателями, но доверия Темного Лорда лишились. Послушание семье являлось одной из главных составляющих воспитания Малфоев, но в сегодняшнем дне Драко видел что-то более важное, чем приказ отца. Всего через несколько часов Хогвартс-Экспресс отправится с платформы девять и три четверти, и если Драко не успеет на него сесть, то никакого другого пути добраться самостоятельно до школы у него не будет. Люциус, который не сомневался в силе своего запрета, даже не потрудился наложить сложные защитные чары на дом Эстеллы, а взламывать те, которыми воспользовался отец, Драко научился еще лет в тринадцать. Малфою пришлось трансгрессировать три раза, чтобы без угрозы для здоровья добраться из графства Беркшир до Лондона. Счастье волной тепла прошло по телу, когда Драко перешагнул последнее препятствие и оказался на волшебной платформе. Вот только встретил его не привычный шум и толкотня, а серая бесшумна пустота. Безлюдный перрон показался Малфою чужим и совсем незнакомым, даже ярко-алые бока поезда выглядели сейчас слишком тускло. Тревога, даже большая, чем когда он убегал из тетушкиного поместья, пробралась под мантию неприятным холодком. Захотелось уйти и вернуться в безопасность собственной комнаты, но движение в одном из окон привлекло внимание Драко, заставляя забыть о страхе. Возможно ли, что все ученики уже сели в поезд? Драко зашел внутрь, осторожно заглядывая в приоткрытые двери купе. Большинство из ни оказались пустыми, но тихий шепот и звуки шагов указывали на присутствие в поезде людей. — Ты кого-то ищешь? — Драко чуть не закричал, когда позади него раздался знакомый голос. Он оглянулся и замер от удивления. — Грейнджер? — вот кого он действительно не ожидал здесь увидеть, особенно после победы Волдеморта. — Тебе разрешили продолжить учебу в Хогвартсе? — Разрешили? — Геримона улыбнулась Драко чуть-чуть грустно, но так открыто и искренне, что он растерялся. Такой Гермиону Грейнджер он видел очень редко и только тогда, когда наблюдал украдкой, ничем не выдавая совой заинтересованности. Если она замечала Малфоя, то сразу пряталась за невидимой, но очень прочной броней недружелюбия и презрения. — Сомневаюсь, что теперь мне можно хоть что-то запретить. — Что ты имеешь в виду? — Давай присядем, — предложила Грейнджер. Драко даже показалось, что она хотела взять его за руку, чтобы повести за собой, но в последний момент передумала. — Я очень рада тебя видеть. Малфой не знал, что сказать и как реагировать на происходящее. Он не был уверен, что разговоры с маглорожденной Грейнджер безопасны. Но сейчас она была единственным человеком из той, довоенной, жизни, тем, кто неизменно присутствовал в его воспоминаниях и был неразрывно связан с Хогвартсом. Когда Драко сел в кресло напротив Гермины, то заметил, что поезд давно тронулся и уже покинул границы Лондона. — Как твои дела, Драко? — Нормально. А эм… твои дела как? — не мог же он напрямую спросить, почему лучшая подруга Поттера, ставшая настоящей занозой в заднице Темного Лорда, едет в Хогвартс, а не заброшена в Азкабан. Гермиона наклонила голову и чуть придвинулась к Драко. Ее карие глаза, словно присыпанные золотой пылью, наблюдали за ним так пристально, как будто пытались уличить во лжи. — Так ты действительно не знаешь? — Не знаю чего? — спросил Драко у Грейнджер, зачарованный ее спокойствием. Она отвернулась и долго смотрела в окно на мелькающий серый пейзаж, ее волосы слегка развевались, но Драко не чувствовал сквозняка. Не будь это нелепым в сложившейся ситуации, Малфой бы мог сейчас назвать Грейнджер красивой, умиротворенной, словно весь груз проблем, который она помогала нести своим друзьям чуть ли не с первого курса, исчез. — В последнее время я очень много думала. О серьезных вещах размышлять уже нет смысла, вот в голову и лезут разные глупости. Драко просто кивнул. Он решительно не понимал, что происходит. — Ты когда-нибудь дарил девочкам цветы? — Что? Под веселым взглядом Гермионы Драко почувствовал себя маленьким и глупым. — Да ничего. Я просто поняла, что мне за всю жизнь не подарили ни одного цветочка. Книги, перья, даже духи, но цветы — никогда. От неловкости Драко даже покраснел. Какого наргла Грейнджер несет эту чушь?! Если это новый, неизвестный Драко способ флирта, то он не очень работает. — Ну… Думаю, это поправимо. — Вряд ли. Драко, — Грейнджер теперь выглядела такой грустной, что страх, который она отогнала от Драко своим приветствием, вернулся вдвойне. — Присмотрись, прислушайся повнимательнее. Он послушался, цепляясь за каждую деталь, каждый звук. Во всем вагоне сидели только они с Грейнджер, но Драко отчетливо ощутил присутствие еще кого-то рядом. Все те же шаги и шепот. В приглушенных голосах, монотонно сливающихся со стуком колес, невозможно было различить ни одной эмоции. — Они просто не хотят тебе показываться, считают тебя врагом. — Они? — паника мешала Малфою говорить, страшные догадки мелькали в его мозгу яркими вспышками. — Остальные ребята, все те, кто участвовал в битве против Волдеморта, те, кому удалось выжить в замке, но… Драко не хотел слышать окончание рассказа. Не хотел подтверждения тому, о чем уже догадался. Его изоляция, ни слова о Хогвартсе от друзей, сентиментальные порывы матери, отсутствие доступа к происходящему —все стало таким очевидным. — Они сказали, что позволят нам, детям, которые почти сумели дать отпор Пожирателям, вернуться домой. Всех, даже раненых, сопроводили в Хогсмит и позволили сесть на поезд. А потом взорвали его. Драко ощутил соленый привкус слез на губах. Все это — поезд, голоса, шаги, даже Грейнджер — было иллюзией. Фантомом. — Я думала, ты пришел нас проведать, — сказала Грейнджер, единственная, кто вышел ему навстречу. Единственная, которая не считала Драко своим убийцей. Да, он ничего не знал, но на руке носил такую же метку, которая была у тех, кто отнял десятки жизней. Гермиона Грейнджер сидела напротив него и делилась с ним тем, чего Драко не мог заслужить при ее жизни — своей дружбой. Теперь она навсегда останется такой хрупкой кареглазой девочкой, которой никогда не дарили цветы. — Орхидеус, — Драко выговорил заклинание одними губами, не найдя в себе силы произнести хоть одно слово вслух, и на коленях Гермионы появился маленький букет диких орхидей. *** Когда Драко вернется домой, отец жестоко накажет его и запрет в комнате, а потом придет Нарцисса и позволит своему сыну еще немного побыть просто ребенком, выплакать всю боль того, от чего она так отчаянно его защищала. Однажды Пожирателям удастся избавиться от поезда-призрака, но из года в год на платформе девять и три четверти будут появляться цветы для все девочек, которые не успели их получить при жизни.