Run Until You Feel Your Lungs Bleeding

Работая над эскизом с кружкой горячего шоколада слева и комплектом цветных карандашей справа, Гарри сидит за столом для завтрака, в то время как Луи стоит почти напротив, его голова наполовину засунута в холодильник, поскольку он ищет что-то, чтобы поесть. — Ты не можешь просто игнорировать меня, Гарри. Нам придётся поговорить об этом когда-нибудь. Гарри отказывается обсуждать с Луи что-либо, даже если тема не имеет никакого отношения к поездке в Кению. Своеобразная война продолжается на протяжении двух дней с тех пор, как они вернулись домой с арт-выставки. Хотя молчание парня распространяется не только на Луи. Джемма несколько раз звонила брату, но всё время отвечал Томлинсон. Когда он пытался передать телефон Гарри, тот отказался разговаривать с сестрой. Стайлс расстроен, это понятно, но как всё изменить, если он делает вид, будто конфликта не существует? — Гарри, — пытается Луи снова, закрывая холодильник. Взгляд его глаз жалостливо устремляется на Гарри. — Гарри, прошу тебя поговори со мной. Парень не отвечает ему, продолжая делать наброски глаз дамы. Те устойчиво серого цвета, миндальной формы, с пушистыми ресницами. Это довольно потрясающий рисунок, и Луи обычно делает комплимент. То есть если Гарри общается с ним. Луи стонет, потирая рукой лицо. — Да ладно тебе, — мгновенно вспышка раздражения пробегает по венам Луи, и он, не контролируя себя, сбрасывает кружку Гарри на пол. — Какого хрена? — тут же кричит младший, вскакивая с места, чтобы защитить себя от кипящей горячей жидкости, капающей с боков. — Луи, ты, блять, испортил мой рисунок! Зачем ты это сделал? Луи наблюдает за лицом леди — теперь это беспорядок размытых графитовых линий, белые глаза становятся молочно-коричневого цвета, отчего он поднимает брови в удивлении. Он не знал, что способен вести себя так спонтанно. — Я… Извини, я не знаю, что на меня нашло, — Луи смущённо трёт затылок. — Действительно, Гарри, прости. Мне не стоило этого делать. — Если тебе так сильно хочется поговорить, так говори, — усмехается Гарри, пододвигаясь ближе к столу, когда жидкость перестаёт капать. Портрет женщины теперь ничто не спасёт, и не то чтобы Гарри в силах восстановить её лицо по памяти. Время, которое было потрачено на рисунок, уже не возвратить. — Но ты всё здесь уберёшь. Луи не спорит. Он всё равно намеревался убраться. — На этот раз, надеюсь, ты меня выслушаешь? — спрашивает Томлинсон, рассматривая напряжённые черты лица Гарри с надеждой в глазах. Тот вздыхает, сворачивая влажный лист бумаги, проверяя, пострадала ли остальная часть блокнота. Безусловно. Он раздражённо отталкивает его в сторону. — У меня есть выбор? — Малыш, — подчёркивает Луи, огибая стол, присаживаясь рядом с Гарри. — Я понимаю, что это удивительная возможность, наверно, даже уникальная, но ты также должен понять, почему я так волнуюсь за тебя. — Но я хочу поехать, Луи. Почему меня так трудно понять? Луи знает, что Гарри заботливый, и он гордится им за то, что тот не среагировал покорно, но он также ненавидит его полную способность понимать сложившуюся ситуацию раньше них. Если бы это было до Луи, учитывая обстоятельства, он бы поддержал Гарри с его миссией в Африке, но его более здравомыслящая сторона понимает риск того, что Стайлс собирается в слаборазвитый район мира. Там нет надлежащего медицинского персонала, и для Гарри с его большим количеством предписанных препаратов, Луи глубоко в сердце знает, это небезопасно. — Гарри, это не так, — шепчет он. — Неужели. Я имею в виду, в чём проблема? Я стараюсь сделать что-то хорошее для себя, а ты и все остальные предпочитаете отговорить, чем поддержать. — Если бы обстоятельства были иными… Гарри тут же прерывает его. — Ты имеешь в виду, если бы меня не искалечили, верно? — истеричный смех срывается с его губ, но тем не менее он продолжает. — Если бы я мог на самом деле заботиться о себе и не полагаться на своего парня или сестру до конца своих дней? — Ты меня не так понял, — спорит Луи, возбуждение и гнев бурлят у него в крови. Единственная вещь, которую он не может изменить в Гарри, — неспособность того рационально мыслить. Гарри делает поспешные выводы быстрее, чем кто-либо, кого Луи вообще встречал, также это касается разумных заключений. — Да? Тогда скажи мне, какие обстоятельства должны быть другими, — язык тела Гарри меняется. Стайлс выпрямляется на стуле, руки скрещиваются на груди, а подбородок приподнимается с такой помпезностью, что Луи немедленно хочется схватить парня, закончить этот фарс. Но он не делает этого, потому что он рациональный человек или, по крайней мере, старается изо всех сил оставаться спокойным. Луи начинает защищаться, но, как только он понимает, что Гарри снова неправильно исковеркал сказанные слова, его губы раздражённо сжимаются. — Никто из вас никогда не верил в меня, — обиженно отвечает Гарри, хватая костыли, прислоненные к столу. — Ты всегда был против меня, — как только его рука хватается за ручку, подтягивая костыль ближе, что-то в голове Луи щёлкает. Они никогда не будут счастливы вместе, если продолжат постоянно спорить о недостатках друг друга. Луи знает, что хочет провести свою жизнь с Гарри. Сколько они были вместе, с первого дня, когда он встретил младшего, он чувствовал себя комфортно и счастливо. Гарри — человек, которого он желает видеть счастливым, и, безусловно, ему хочется быть частичкой этого счастья. Отняв у Гарри желания и стремления, Луи не принесёт ему счастья, и поэтому он понимает, что должен дать Гарри свободу и независимость, чтобы тот, наконец, смог расправить крылья. Луи не имеет права принимать решения и делать выбор от имени кого-то другого. Гарри хватает другой костыль, когда Томлинсон наконец-то произносит:  — Я хочу, чтобы ты поехал. Озадаченность тормозит действия Гарри, и он округляет глаза, обращая внимание на Луи. — Что? — В Кению. Я хочу, чтобы ты поехал, если ты этого хочешь, — отвечает тот, подавляя страх, исходящий от произнесённых слов. Гарри вдумчиво ищет в его лице ответ. — Что заставило тебя передумать? — Я знаю, что мы оба хотим разные вещи, но не стоит спорить со мной. Я не передумаю, и ты тоже, поэтому я хочу, чтобы ты сделал всё для того, чтобы быть счастливее. Ехать или не ехать, независимо от того, что ты хочешь, — это полностью твоё решение. — Что насчёт Джеммы и моей мамы? — спрашивает Гарри, просовывая левую руку через вторую манжетку. Луи даже не думал о них, но уже немного поздно вернуть сказанные слова. Он считает, что это не их решение, так как Гарри двадцать пять лет и он понимает себя лучше, чем кто-либо другой. Или, по крайней мере, Луи надеется, что Гарри знает, что лучше для него. — Я поговорю с ними, не волнуйся об этом. — Тогда я пойду позвоню Джемм, — заявляет Гарри, осторожно опираясь всем весом на костыли и стараясь удержать равновесие на двух ногах. Луи кивает, пристально следя за его уходом. Когда младший останавливается на мгновение, прямо рядом с Луи, он наклоняется и целует его в щёку, тихо шепча:  — Я люблю тебя, спасибо, — Томлинсон забывает, как дышать. — Я тоже тебя люблю, — отвечает он, сдерживая вздох в горле, пока Гарри не уходит из кухни. Луи опирается локтями на стол для завтрака, просовывает руки через волосы, взъерошивая их, и глубоко вздыхает. Что он только что сделал? Очень слабо голос Гарри слышен из студии, и он кажется взволнованным, поскольку говорит с профессором. Это великое чувство — знать, что Гарри взволнован и счастлив, но тем не менее беспокойство вовсю зарождается в животе Луи. Он должен был настоять на своём, сказать нет, потому что теперь, если что-то плохое случится с его парнем, это будет на его совести, поскольку он разрешил Гарри делать всё, что тот хочет. Он может только надеяться, что Гарри сделает правильный выбор.

***

Недели проходят, и решение Гарри не меняет, он твёрдо уверен в своём выборе, и завтра в пять тридцать утра он сядет на борт самолёта и покинет страну. В то время как Луи крайне обеспокоен насчёт поездки и категорически отказывается говорить о ней. Кого волнует его мнение? Это решение Гарри, его звёздный час, и Томлинсон не хочет случайно всё испортить. — Я направляюсь в студию, не хочешь со мной? — спрашивает он, надевая пальто. Гарри не поднимает взгляда со своего блокнота, продолжая рисовать что-то. Последние несколько недель сильно сказались на их отношениях. Они не спорят, не ругаются, Гарри просто молчит, показывая тем самым, как он относится к вынужденной поддержке парня насчёт поездки в Кению. Луи снова пытается. — Гарри? — Я слышал тебя, — отвечает младший парень, используя ребро руки, чтобы стереть остатки ластика, оставленного позади карандаша. — Так ты хочешь пойти? Ты можешь посидеть в одной из свободных комнат и рисовать всё, что захочешь. Гарри качает головой, продолжая водить карандашом по бумаге. Это больное место Луи. Несмотря на то, что он ожидает чего-то от Гарри, он определённо хочет, чтобы его парень отвечал ему, когда он с ним разговаривает. В конце концов, он не услышит этот прекрасный голос около полутора месяцев. Гарри покидает Англию, его безопасное место, чтобы отправиться в другую страну, и это вызывает чувство ужаса. Луи так сильно беспокоится о здоровье и самочувствии Гарри. До Кении почти девять часов полета, так что Луи не может появиться там по щелчку пальцев, если это понадобится. С большими расстояниями возникает целый букет проблем, большинство из которых Луи находит закономерными. Как неоднократно упоминала Джемма, Гарри может упасть или заболеть, это для него не проблема. Кения не так структурирована в медицине, как Англия, поэтому он может столкнуться с серьёзными осложнениями. — Ты уверен? Может быть, мы могли бы… Гарри тут же прерывает его. — Мне все равно нужно закончить с упаковкой вещей. Хорошо проведи время в студии. — Ладно, — тяжело вздыхает Луи, смотря на Гарри, как будто ожидая, что тот произнесёт что-нибудь ещё. Но этого не происходит. — Тогда увидимся позже. Опять же никакого ответа в конце от Гарри. Он продолжает заштриховывать свой рисунок, лихорадочно водя карандашом туда-сюда по бумаге. Луи не хочет ссориться, поэтому молча берёт ключи и солнцезащитные очки с журнального столика и выходит из квартиры. Как только он подходит к водительской стороне машины и захлопывает за собой дверь, он просто сидит некоторое время, размышляя, почему Гарри считает себя обязанным доказывать всем что-то. Томлинсон резко падает затылком на подголовник и закрывает глаза, глубоко вздыхая. Пока он боится, что Гарри покинет страну, часть его также полна уверенности, что парню пойдёт на пользу скрыться от центра внимания на некоторое время. Несмотря на многочисленные группы людей, поддерживающих их отношения — большинство из них не в восторге от того, что их кумир встречается с инвалидом — есть довольно много заблуждающихся, которые, кажется, не понимают, почему один из самых известных мужчин в музыкальной индустрии состоит в гей-отношениях с человеком, который имеет инвалидность. Луи хорошо разбирается в спекуляциях СМИ и неприятных комментариях, оставленных в социальных сетях, после столкновения с ними в течение многих лет, так что это едва беспокоит его. Хотя больше чем несколько раз за последние полгода он выходил из себя в Twitter или на публике. Медленно, но всё же он восстановил это душевное равновесие, несмотря на то, что его имя всё ещё мелькает на первых полосах газет из-за оскорбительных слов и грубых жестов. Гарри, с другой стороны, всё ещё считает, что сфера популярности немного странная. Всякий раз, когда они ходят на свидание, фанаты подходят к ним, чтобы попросить обнять Луи или сфотографироваться с ним, но в некоторых случаях фанат или несколько человек пытаются завести разговор с Гарри. В первый раз, когда это случилось, Луи пытался оттеснить девушек от Гарри, но, увидев расслабленное выражение на лице парня, оставил эти попытки. Большинство общественных взаимодействий безобидны, и, если быть до конца честным, некоторые встречи приятны. Девушки никогда ничего от него не ждут, скорее, они болтают с ним минутку или две и в ещё более редких случаях просят его обнять. Обычно он с лёгкостью идет на контакт, если только они не хотят навредить Гарри. На публике был только один случай. Дело было на встрече в Ливерпуле, и за ней не следовало шоу, поэтому Луи сказал Гарри, что тот мог остаться в комнате, пока фанаты будут приходить, чтобы встретиться с группой. Гарри сидит в кресле около двери, разговаривая с девушкой Лиама. С помощью шоколадных конфет они быстро находят общий язык. Девушка рассказывает ему пару историй об инцидентах, которые произошли с One Direction на сцене. С её губ слетают со смехом множество историй о неуклюжести и технических трудностях парней. Периодически посматривая на Гарри, Луи ловит себя на том, что следит за ними и, замечая взгляд зелёных глаз, подмигивает либо улыбается, поощряя тем самым младшего. Вскоре Гарри расслабляется достаточно, чтобы согласиться на напитки, и несколько мгновений спустя после того, как девушка уходит, ледяная жидкость неожиданно льётся сверху. Волосы и одежда Гарри тут же промокают насквозь. Слева от него раздаётся шипение, и прежде, чем он успевает даже обернуться, охранник уже прижимает кого-то к полу, а Луи спешит к ним с выражением гнева на лице. — Почему вы, блять, не следите лучше, а? Это ваша грёбаная работа — защищать его! — кричит он на одного из охранников, указывая на человека на полу. Гарри всё же находит в себе силы обернуться, наблюдая за тем, как охрана провожает красную от злости девушку за кулисы. Увидев ярость в её глазах, он сосредотачивается на своих коленях, слегка дрожа от холодной содовой, уже пропитавшей его рубашку. — Я прошу прощения. Должно быть, она проскользнула мимо, — отвечает охранник, стойко выдерживая волну гнева от Луи. Томлинсон закрывает глаза, стараясь изо всех сил сохранять спокойствие. — Проскользнула? Как она, блять, могла проскользнуть мимо <i>команды охраны? Она вылила содовую на моего парня! — наконец он обращает внимание на Гарри. — Ты в порядке, любимый? Мне очень жаль. Некоторые люди, приходящие на наши концерты, совершенно сумасшедшие. Гарри фокусирует взгляд на коленях, стряхивая остатки липкой содовой с рук. — Я хочу уйти. — У нас здесь есть ванная комната. Я могу привести тебя в порядок, — предлагает Томлинсон, кладя руку на плечо Гарри. Тот тут же уклоняется от прикосновения. Он с ног до головы был покрыт газировкой в таком количестве, что она до сих пор стекает с его подбородка и начинает впитываться в одежду. — Луи, поторопись! Ты нужен нам здесь! — громко кричит Пол со сцены. Гарри издевательски усмехается. — Ты необходим в более важном месте, — и, прежде чем Луи успевает что-то сказать, Гарри кладёт липкие руки на колеса, выезжая из комнаты. Луи благодарен, что у них был только этот один маленький инцидент, но то, что творится в социальных сетях, можно назвать безумием. Людям, очевидно, никогда не рассказывали о подходящих и неподходящих нормах в отношении человека с инвалидностью. Слова «калека» и «умственно отсталый» появляются так часто в упоминаниях Луи и среди комментариев его тридцати миллионов подписчиков, что невозможно заблокировать всех грубых людей. В Twitter в основном мелькают негативные комментариями относительно речи Гарри. Хотя всегда есть несколько комментариев, касающихся физического недостатка Гарри, но основная масса аудитории больше всего сосредоточена на его дефекте речи. Луи этого не понимает, потому что для него препятствие Гарри едва примечательно, и даже если это и так, какая разница? Гарри на самом деле чрезвычайно красноречив и умён вне убеждений, и, если некоторые люди дали бы ему время и возможность, он мог бы доказать это им. Конечно, его речь страдает от нечёткости произношения — ради всего святого, это то, чем является дизартрия — но это не умаляет его широкого словарного запаса. По причине негатива Луи постоянно говорит Гарри, что социальные медиа — это пустая трата времени, и он не нуждается в этом. На данный момент Стайлс соглашается с ним, но это, вероятно, не навсегда. Главным образом люди, кажется, любят Гарри, но всегда найдутся те, которые будет его ненавидеть. По какой-то причине Луи в этом уверен. Он старается изо всех сил держаться подальше от этих конфликтов. Людей не должно волновать, что он действительно о них думает, потому что если он расскажет, то с точной гарантией его известность пропадёт из-за его откровенности. Наконец он выпрямляется, хватает руль свободной рукой и заводит машину. Студия находится не очень далеко, на самом деле она ближе по сравнению с тем, где он жил до этого, поэтому время пути занимает около пятнадцати минут. Как только он заходит в студию А — они записываются здесь с начала их карьеры, и по слухам здесь также записывались Роллинг Стоунз, Адель и Coldplay — все парни, кроме Найла, поворачиваются в его сторону. — Я думал, ты приведёшь Гарри, — говорит Лиам, не отрывая глаз от своего телефона. Луи даже не приходится допрашивать его, потому что парень продолжает: — Я не слышал его костылей. — И тебе привет, Лиам. Отвечаю на твой вопрос: он не испытывал желания приходить сюда, — объявляет Луи, складывая дужки солнцезащитных очков вместе и вешая те на вырез футболки. — Мы ждём Найла? Зейн хихикает. — Мы разве не всегда его ждём? Слышал, вчера вечером у него была небольшая встреча. — С кем? — Не знаю, но лучше быть ей самой королевой. Джулиан в ярости, — кивает Зейн головой в сторону одного из их продюсеров. У него длинные волосы, как у Гарри, но только темнее и тоньше, плюс его плечи шире. Он разговаривает в кабинке со звукоинженером, его лицо красное, а между бровями виднеется складка. — Не могу сказать, что виню его за это, но Найл никогда не появляется вовремя. — Стареет парень, — вставляет свою копейку Лиам. Луи устало снимает пальто с плеч. — Он ещё молод. Дайте ему отдохнуть, мы все были такими. — Как скажешь, — машинально отвечает Лиам, быстро печатая текстовое сообщение двумя большими пальцами. Найл всегда был популярен у дам, и, учитывая их известность, Луи не может сказать, что он винит парня за использование этой стороны славы в свою пользу. Чёрт, до того, как у Томлинсона появился Гарри, вокруг него тоже крутилось огромное количество парней и ещё больше сексуальных партнеров. — Как Гарри? Он готов к завтрашнему дню? Луи переводит взгляд на Зейна и затем громко вздыхает. — Он готов, а я — нет. Вообще-то, я нервничаю из-за этого. — Это понятно. — Все остальные… Я беспокоюсь, что они не внесли надлежащие поправки из-за его инвалидности. Я не хочу, чтобы с ним что-то случилось, поскольку все слишком чертовски невежественны, чтобы понять его, — Луи снимает солнцезащитные очки со своей футболки и слегка сгибает их, словно приспосабливая к своей голове. — Я не буду чувствовать себя лучше, когда он сойдёт с трапа самолёта через полтора месяца. Зейн протягивает руку, забирая у него солнцезащитные очки. Луи перестаёт волноваться и задумчиво смотрит на Малика. — Приятель, я ненавижу говорить тебе это, но Гарри заботился о себе задолго до твоего прихода. С ним всё будет в порядке, и, если по какой-то причине ему станет плохо, ты найдёшь способ добраться до него. — Да, — тяжело вздыхает Луи, — да, ты прав. Сейчас он такая большая часть моей жизни, что я не хочу потерять его из-за чего-то подобного. — Вот именно, парень. Гарри знает, что делает, — напоминает Малик, кладя солнцезащитные очки на журнальный столик. — Лучшее, что ты можешь сделать — расслабиться и не принимать всё близко к сердцу. Джулиан выходит из кабинки звукозаписи, оглядываясь вокруг, словно ожидая, что Найл появится мгновенно. — Его до сих пор нет? — никто не отвечает, парни молча смотрят на разгневанного продюсера. — Блять, опять? Действительно? Знаете что, мы просто запишемся без него и посмотрим, как ему это понравится. Заходите внутрь, мы начинаем, — мужчина поправляет шляпу и садится за звукозаписывающий пульт. Звукорежиссёр присоединяется к нему спустя несколько секунд. Луи, Лиам и Зейн следуют один за другим в небольшую звукозаписывающую студию. Каждый из них надевает по паре наушников и встаёт перед микрофоном. Моментально, эксцентричный голос Джулиана звучит через один из динамиков в кабине. — Хорошо, мы собираемся попробовать записать "Free Fall". Лиам, возьми первую часть Найла, Луи — вторую, и посмотрим, как это будет звучать, хорошо? — прежде чем у кого-либо из них появляется шанс ответить, он продолжает: — Хорошо, фантастически. Давайте начнём. Они исполняют песню длиной в четыре минуты и тридцать семь секунд несколько раз. Изначально это были просто слова, написанные на салфетке в ресторане Кентукки фрайд Чикен‘ в Хьюстоне, штат Техас, но после некоторых доработок Лиама Луи удалось написать то, что может быть классифицировано как лучшая песня в альбоме. Благодаря ей они могут быть номинированы на Грэмми, если промо и реакция фанатов оправдает их надежды. — Мне не нравится, как это звучит. Зейн, почему бы тебе не присоединиться к Лиаму в первой части? — предлагает Джулиан через динамик, используя свои руки в жесте единства. Он демонстрирует фальцет, который нужен, чтобы они соответствовали, и после нескольких попыток у них получается великолепный дуэт. — Твоя часть звучит великолепно, Луи. Давайте просто пробежимся по первой половине песни, спасибо, ребята. Они исполняют второй куплет, как их просят, и по окончании присоединяются к Джулиану за пультом. Так как у них за плечами многолетняя практика, они относительно хороши в выборе определённых частей, критики или изменении лирики песни. — Электрогитара, — предлагает Луи в середине первого куплета. Джулиан останавливает песню, с интересом смотря на него. — В смысле? — Чего-то не хватает. Как насчёт того, чтобы добавить несколько аккордов на электрогитаре? Песня станет больше похожей на балладу. — Потрясающе, мне нравится это, — Джулиан немедленно вносит котировки, не оставляя шанса другим парням, машинально записывая изменения в свой блокнот. Он запускает композицию, и они слушают первую часть как минимум семь раз, потому что у кого-то из них появляется новое предложение. Когда они слушают песню на повторе в восьмой раз, телефон Луи взрывается танцевальной мелодией с противоположной стороны комнаты. Джулиан останавливает песню, кивая Томлинсону. — Простите, — бормочет голубоглазый парень, быстро склоняясь над телефоном. Он видит, что имя Гарри мигает на его экране. Несмотря на то, что он расстроен тем, как всё обернулось, он знает, что должен ответить, на случай, если что-то не так. — Это мой парень, я… Джулиан поднимает руки в знак капитуляции. — Без проблем, приятель. Не торопись, — обычно Джулиан не так снисходителен, когда они записываются, особенно в это время года, когда до выхода альбома остались считанные дни, но он знаком с Гарри и, кажется, имеет больше сострадания к ситуации. Луи выходит в коридор и тут же нажимает зелёную кнопку ‚принять вызов‘ прикладывая телефон к уху. — Эй, любимый, я сейчас в студии, могу я позвонить тебе… Гарри прерывает его, плача навзрыд. — Я… Помоги… Луи, пожалуйста, — громко рыдает он в трубку. Луи на секунду перестаёт дышать. — Малыш, что происходит? — осторожно спрашивает он, тут же выпрямляя спину. Он не получает немедленного словесного ответа, что его достаточно сильно тревожит, не считая рыданий расстроенного человека, который является его бойфрендом. — Гарри, ты там? Любимый? Гарри не плачет слишком часто, хотя в этот конкретный момент он рыдает так, как Луи никогда до этого не слышал. Таким способом он хочет перенести завтрашний полет? Возможно, Гарри больше не хочется ехать в Африку, и хотя Луи надеется на это, часть его всё же сомневается. — Что происходит, Гарри? — Лу… Приезжай… Я не могу, — пытается говорить Гарри, но из-за заикания и неспособности успокоиться его слова практически невозможно разобрать. У него приступ паники, Луи понимает, что Гарри, блять, больно и он не может ему ничем помочь. — Всё нормально, — Луи замолкает, съёживаясь от безудержного тяжёлого дыхания Гарри. Ему нужно успокоиться, или всё станет гораздо хуже. — Где ты, малыш? Ты дома? Не волнуйся, я приеду к тебе. — Нет, — хнычет Гарри, тяжело дыша. — Я на рынке. Фермерский рынок? Луи даже не знал, что Гарри собирался в город сегодня — нет, Луи не следит за ним всё время, он не одержим — и, если быть справедливым, это беспокоит его, ведь Гарри плачет на чёртовом фермерском рынке. Он хлопает себя по джинсам в поисках ключей и тихо вздыхает, когда находит их в заднем кармане. — Хорошо, любимый, я выезжаю прямо сейчас. Я буду на месте через пятнадцать минут, — обещает Луи, оставаясь на линии, тут же покидая студию, бегом направляясь к своей машине. Самое приятное в расположении их квартиры — всё, что им может понадобиться, расположено максимально близко. Студия, рынок и их семьи находятся относительно недалеко. — Дыши для меня, малыш. Ты должен расслабиться. Вдох и выдох, давай медленнее, вдох и выдох. Они не разговаривают, пока Луи едет на рынок. Скорее, Луи слушает дыхание Гарри, уверяя того, что он ещё на линии, шепча каждые пять минут слова одобрения, напоминая, что он едет, чтобы помочь ему. Небрежно припарковавшись, Луи минует автоматизированные двери, обыскивая первые несколько рядов на наличие Гарри. — Я здесь, любимый. Где ты? — спрашивает он. По какой-то причине плач Гарри снова усиливается, делая тем самым его неспособным ответить. Мысль о неизвестности пугает Луи. Он не знает, что происходит и где его парень. Неожиданно в голове Луи что-то щёлкает. Туалет, он в туалете. Гарри никогда не позволит себе сломаться в таком общественном месте. Итак, Томлинсон бегом направляется в мужскую уборную и, как только дверь за ним закрывается, тут же жалеет о том, что вошёл сюда. Кровь по щеке стекает на переднюю часть футболки, правый глаз уже начал набухать, фиолетовый оттенок украшает правую часть щеки. На первый взгляд кажется, что Гарри упал, но потом Луи замечает, что его костыли отброшены в сторону так, словно это было сделано специально. — Гарри, — шепчет он, и младший парень ломается на месте, медленно оседая на пол, рыдая, не в силах перевести дыхание. Луи не знает, что делать. Голос застревает где-то в горле, когда он видит, в каком состоянии Гарри. Наконец голова проясняется, Луи медленно подходит к парню, опускается на колени и осторожно сжимает его в своих объятиях. Гарри — сплошная истерика, и, приблизившись, Луи замечает ещё один бордовый синяк на скуле, а также выгравированные синие отпечатки пальцев на запястье. Он не знает, что сказать. Что он должен сказать? Это ненормально. Вместо этого он притягивает голову Гарри к груди, машинально запуская руку в волосы. Он никогда не слышал, чтобы кто-то плакал так сильно, и, честно говоря, это пугает его. Каждый раз, когда Гарри плачет, он чувствует, как его сердце медленно разбивается. Его тело болит. — Я рядом, малыш, я держу тебя, — шепчет он, губами прижимаясь к верхней части головы парня. Достаточно скоро он перетягивает Гарри на свои колени и качает его туда-сюда, пока тот прячет заплаканное лицо в вороте футболки Луи. Кто это сделал? Какой больной мудак это сделал? Слёзы начинают скапливаться в уголках глаз Луи, отчего он тут же отклоняет голову назад, пытаясь заставить их исчезнуть. — Тише, любимый, тише, всё будет хорошо, я держу тебя. Ты должен успокоиться ради меня. Какой можно сделать вывод? На его парня только что напали в чёртовом туалете, как Луи может гарантировать Гарри безопасность, если тот уедет? Гарри, наконец, отстраняется от груди Луи. Его лицо припухло, покраснело, правый глаз налился кровью. — Я ничего плохого не сделал, — шепчет он, вздрагивая всем телом, отчего ещё один крик вырывается из его горла. — Я знаю, что ты ничего не сделал, — шепчет Луи в ответ, целуя его лицо, снова и снова. — Я знаю, любимый. В этот момент из малинового носа снова начинает капать кровь. Она тут же пачкает лицо Гарри, его одежду, футболку Луи, пол. Луи тянется за бумажным полотенцем, машет рукой перед ним, пока не показываются коричневые салфетки. Выдернув одну с громким щелчком в запястье, он подносит её к носу Гарри, прижимая к ноздрям. — Он преследовал меня, — неожиданно произносит Стайлс, дрожа от прикосновений Луи. Тот хочет сказать ему, чтобы он замолчал, что не нужно говорить прямо сейчас, но другая часть хочет услышать это. — Он… он отнял у меня мои костыли, пытался заставить меня встать, больно держа за запястья… Сказал мне, чтобы я стоял так на месте… — Гарри замолкает, закрывает глаза, из-за всех сил пытаясь сдержать всхлип. — Мои ноги подкосились, и он наорал на меня за то, что я калека, а потом… — парень так и не заканчивает, снова начиная плакать, в спасении вжимаясь телом в Луи. Томлинсон сжимает губы в плотную линию. Кто-то причинил Гарри боль, избил его, потому что тот не мог стоять. Это одна из самых мерзких вещей, которую он когда-либо слышал. — Всё нормально. Нам не нужно говорить об этом прямо сейчас. У тебя где-нибудь ещё болит? — вместо этого спрашивает он. Не отрывая головы от груди, Гарри медленно кивает. — Где? — В районе груди. Его голос такой смиренный. Это вызывает у Луи чувство отвращения. Гарри непослушный. Луи осторожно прикасается к нижней части его футболки. — Можно? — осторожно спрашивает он, стараясь не напугать парня. Гарри ничего не говорит, скорее, отворачивается от Луи, тем самым показывая, что всё нормально. Как только Томлинсон начинает поднимать футболку, он тут же жалеет о содеянном. Кожа Гарри больше не привычного персикового цвета, скорее, она напоминает месиво из фиолетовых и синих пятен. Дрожь пронзает позвоночник Луи. Кто-то сделал это с Гарри, с его Гарри, избил его ногами, пока тот, скрючившись, пытался защитить себя. Рука в немом крике прикрывает рот, глаза беспомощно скользят по кровавому лицу парня. Гарри всё ещё плачет, задняя часть его головы прижата к стене, руки в страхе хватаются на футболку Луи. — Прости, малыш, прости, — хрипло шепчет Луи, несмотря на всю волю оставаться сильным для Гарри. Слёзы свободно скользят по щекам, прежде чем у Луи появляется шанс взять их под полный контроль. Что еще он может сказать? Человек напал на Гарри с намерением причинить ему боль, и никого не было рядом, чтобы помочь. Луи прикасается к шее Гарри, отпуская футболку, чтобы прикрыть синяки на животе. — Этого не должно было произойти, мне жаль, — всхлипывает Луи, касаясь руки парня, сжимает её в уверенности. Ему никогда не было так больно до этого дня. Боже, Гарри, должно быть, был так напуган, и никого не было там, чтобы прийти на помощь. Никто не думал проверять человека с явной инвалидностью, которого злонамеренно преследовали до туалета абсолютно свободно? — Давай отвезём тебя домой, — Луи чувствует жжение в глазах, потому что, глядя на Гарри, он испытывает жалость, хотя он никогда не делал этого раньше. Гарри в ответ качает головой. — Я не могу встать. — Тогда я возьму тебя на руки, — уверенно отвечает Луи. Ни один из них не говорит несколько минут. Луи не совсем понимает, но почему-то его слова расстроили Гарри ещё больше. Тот закрывает лицо руками, начиная рыдать в свои ладони. — Оставь меня здесь. — Тебе больно. Я не собираюсь оставлять тебя в общественном туалете, Гарри, — устало отвечает Луи. Гарри тут же встречается глазами с Луи, резко шепча: — Но он же сделал. — Он ужасный человек Гарри. Я твой парень, и я люблю тебя, и я отвезу тебя домой, где ты будешь в полной безопасности. Если ты думаешь, что не сможешь стоять, тогда я возьму тебя на руки, — Луи опирается правой рукой о пол, вставая на колени. Внимательно смотря на парня, он замечает, как сильно тот повредил себе без того больные ноги. Правое колено всё в крови, а левая лодыжка немного опухла. Гарри опускает глаза в пол, громко хлюпая носом. — Я не знаю, смогу ли я. Луи кивает, действуя как обычно, рассматривая это как мирный шаг. Он не хочет, чтобы Гарри плохо думал о себе потому, что ему больно. — Скажи, когда боль станет совсем невыносимой, и мы придумаем что-то ещё. Гарри закрывает глаза, кивая головой в ответ. Итак, Луи просовывает одну руку под колени парня, слегка выпрямляя его ноги, а другую оборачивает вокруг спины, медленно поднимаясь с ношей вверх. Он больше ни о чём не беспокоится. Кровавый беспорядок, который они оставили после себя, его больше не волнует, как и костыли Гарри. Он разберётся с этим позже. Прямо сейчас он фокусируется на Гарри, его возвращении домой, в место, где, Луи знает, тот будет в безопасности. Гарри прячет лицо в районе шеи Луи. Он всё ещё всхлипывает и дрожит, хотя не кажется столь травмированным, каким был, когда Лу только нашёл его. Конечно же, люди пялятся, и Луи изо всех сил пытается сдержать поток брани на них за то, что эта толпа позволила этому случиться, обгоняя и прорываясь вперёд к кассовым аппаратам и автоматическим дверям, продолжая крепко прижимать Гарри к себе. Как только они добираются до машины, Луи помогает Гарри усесться на пассажирском сиденье, а затем забирается на своё. Ни один из них не говорит ни слова. Телефон Луи непрерывно вибрирует в кармане брюк, значит, ребята поняли, что он ушёл и не собирается возвращаться. Им придётся подождать, поскольку его единственная забота прямо сейчас — благополучно вернуть Гарри домой. Луи впервые смотрит на Гарри, когда машина останавливается на светофоре, и его сердце обливается кровью. Младший замкнулся в себе, стараясь не смотреть никуда кроме двери. Он слегка вздрагивает телом, и Луи знает, что снова плачет. Проходит несколько минут. Наконец они возвращаются в их квартиру. Луи загоняет машину в гараж, вытаскивая ключ от зажигания, и слегка поворачивается корпусом тела к парню, чтобы помочь ему. Не то чтобы им неловко, но тишина напрягает. Не помогает, поскольку Луи не знает, что сказать. В конце концов, что каждый говорит их второй половинке после того, как та стала жертвой преступления на почве ненависти? Вот в чём дело. Дискриминация по отношению к инвалидности привела к тому, что его бойфренда избили в общественном туалете. Путь до их квартиры проходит так же странно. Луи не чувствует себя здесь как дома, нет никакого комфорта, уюта, мелкие детали интерьера вызывают лишь тошноту. Возможно, потому, что они все связаны с хорошими воспоминаниями, и это не одно из них. Луи относит Гарри в спальню, кладёт его в кровать, укрывает одеялом и тихо говорит: — Я сейчас вернусь, любимый. Постарайся успокоиться, с тобой больше ничего не случится. Как только он выходит из комнаты, сразу же достаёт телефон и, видя пропущенные звонки от парней и продюсеров, решает набрать Зейну первым. — Луи, куда ты пропал? Ты знаешь, что на кону выпуск пятого альбома. Каждый день имеет значение, — возмущённо произносит Малик. Луи шумно сглатывает. — Как думаешь, как быстро ты сможешь приехать ко мне? — тихо спрашивает он. — Ты дома? — отвечает вопросом на вопрос Зейн, но затем замолкает, обрабатывая новую информацию. Луи известен своими глупостями, но он не стал бы срываться домой в разгар записи. — Что случилось? Луи тяжело вздыхает. — Гарри ранен, и я не знаю, что делать. Малик молчит несколько секунд. — Он ранен? — Кто-то… Кто-то напал на него в туалете. Мне пришлось уйти, чтобы добраться до него, и теперь он боится. Я не знаю, что мне делать. — Кто его избил? — тон голоса Зейна становится на октаву выше. Не то чтобы он часто злится, но, если что-то происходит с людьми, о которых он заботится, его сила гнева становится практически неуправляемой. — Ты звонил в полицию? Ты должен составить полицейский протокол и обязательно позвонить его маме. Луи делает мысленную заметку. Обе идеи весьма разумны, пускай отчасти вопиюще наглые, но Томлинсон уже не может мыслить здраво, зная, что Гарри мучается от боли и ужаса. — Хорошо, — говорит он. — Он в порядке? — тихо спрашивает Зейн. — У него очень много синяков. Я не думаю, что у него что-то сломано, что довольно хорошо, но я не могу его успокоить. Он действительно напуган, — признаётся Луи, поворачивая голову, оглядываясь через плечо. Из комнаты не доносится никакого шума, что означает, что это либо очень хорошо, либо очень плохо. — Я сделаю несколько телефонных звонков, но, пожалуйста, никому не говори об этом. — Конечно. Я скоро приеду, — тут же отвечает Зейн, скидывая вызов. После этого Луи набирает Энн, которая, немедленно паникуя, говорит, что приедет как можно скорее. После того у него состоится долгий разговор с секретарём полицейского участка. Детектив сообщает, что приедет поздно вечером, чтобы поговорить с ними обоими. Томлинсон возвращается в спальню и садится на кровать рядом с напуганным Гарри. Его рука ложится на бедро парня, начиная вырисовывать нежные круги на его коже. — Надеюсь, ты знаешь, что не заслужил того, что произошло с тобой. Гарри отворачивается, подтягивая колени к груди. — Позвони Джин и скажи ей, что я не могу поехать в Кению. В любой другой день Луи был бы рад, что Гарри решил не ехать, но, видя его в таком хрупком состоянии, желает, чтобы всё было наоборот. Гарри действительно хотел этого, как и всего остального, а удача буквально выпорхнула из его рук. — Я сделаю это позже, любимый, — обещает Луи, аккуратно забираясь на кровать. Он ложится позади Гарри и использует пальцы, чтобы убрать волосы с его лица. Синяк вокруг его глаза тёмно-фиолетовый, отчего отёк вокруг приобрёл миндалевидную форму. — Я могу что-нибудь сделать для тебя? Хочешь, принесу немного льда для глаза? — взволнованно шепчет он. — Зачем ты позвонил в полицию? — спрашивает Гарри вместо того, чтобы ответить на вопросы. Луи задаётся вопросом, откуда тот знает, но Стайлс отвечает, прежде чем слова срываются с губ старшего. — Я слышал, как ты разговаривал по телефону. — Это нужно было сделать, — немного шокировано отвечает Луи. — Разве это не правильный поступок? Гарри в ответ криво улыбается. — Нет. — Да, Гарри. Всё, что произошло, неправильно, и тому человеку не должно сходить с рук то, что он сделал с тобой. Гарри медленно переворачивается, оказываясь лицом к лицу с Луи. — Он сказал, что такие люди, как я, разрушают общество, — видя парня под таким углом, Луи осознаёт, насколько сильно тот избит. Глаз практически заплыл, а на скуле красуется большой ушиб. — Это даже не имеет смысла. — Он сказал, что я просто ленивый. Если бы я действительно захотел, я бы мог, блять, встать, устроиться на чёртову работу, не полагаясь на таких людей, как ты, — горько смеётся Гарри, практически выплёвывая слова. — Ёбаные люди, как ты! Он твой фанат, представляешь? — Гарри… — вздыхает Луи. — Разве он не знает, что, если бы я мог стоять, я бы сразу же воспользовался этим шансом? Я бы всё отдал, чтобы наконец- то иметь возможность нормально ходить, бегать, пока мои лёгкие не истекут кровью, — лицо искажается приступом боли, отчего Гарри начинает плакать снова. — Я просто хочу быть нормальным, Луи, это всё, чего я хочу. Я не понимаю. Луи касается его лица в не тронутых ударами местах, осторожно проводя подушечками пальцев вокруг них. — Гарри, успокойся. Малыш, ты нормальный, не говори так. — Тогда почему он избивал меня, пока я не мог дышать? — шепчет Гарри, его глаза просят у Луи ответа, которого тот сам не знает. — Почему он бросил меня на пол и избивал кулаками, пока я не почувствовал кровь в горле? Луи пытается ответить. — Я не… С губ Гарри срывается очередной всхлип, и на этот раз парень яростно трёт лицо, ломая голову над ответом. — Видишь, ты не знаешь, потому что я ненормальный, я ничтожен, и я всегда буду чертовски бесполезен для всех. — Ты причиняешь себе боль, остановись, пожалуйста, — умоляет Луи, убирая руки с лица Гарри. — Посмотри на меня, Гарри, этот парень ужасен. Это было преступление на почве ненависти. Ты не сделал ничего плохого. Он обидел тебя, потому что не понимает, как это замечательно — отличаться от других. — Я больше не хочу быть таким, — горько плачет Гарри, качая головой. — Я хочу быть нормальным. Луи кладёт руку на затылок Гарри и прижимает его к груди, нежно шепча: — Ты нормальный. Ты такой особенный, милый, такой особенный для меня. Он запускает пальцы в волосы Гарри, касаясь густых коричневых прядей. — Почему я не смог защитить себя, Луи? Почему я такой бесполезный? — парень тяжело дышит, слова гаснут в вороте рубашки Томлинсона. — Ты не бесполезный. Я не знаю, что тебе сказал этот придурок, но это неправда, и я не хочу слышать, как ты так говоришь про себя. Это неправда, — мягко отвечает Луи, убирая руку, медленно опуская её на спину Гарри, начиная вырисовывать круги по влажной рубашке, пропитанной потом. Он не знает, что может быть хуже. То, что его двадцатипятилетний парень плачет у него в руках, потому что не смог себя защитить, или то, что ублюдок, который сегодня, напившись, решил избить инвалида, без сожаления оставив того истекать кровью на грязном полу общественного туалета. — Он удерживал меня насильно, — тихо шепчет Гарри, поднимая голову, чтобы посмотреть на Луи. Нос снова начинает кровоточить. Протянув руку в сторону прикроватной тумбочки, Томлинсон хватает пачку бумажных салфеток и прижимает несколько к носу парня. Усилия не оправдывают себя, алая кровь стекает по подбородку и впивается в белоснежную наволочку. — Я пытался встать, но не смог. Потом он ударил меня кулаком и… — Гарри изо всех сил пытается продолжать говорить, но Луи останавливает его. Одна рука прижимает салфетку к носу, а другая нежно касается щеки. До Гарри не доходит смысл его слов, лишь глаза вновь наполняются слезами, которые он безуспешно пытается сдержать, отчего те, напротив, начинают струиться по щекам. На какое-то время Луи задумывается о том, будет ли жизнь Гарри ещё когда-нибудь такой же хорошей, как прежде. — Тебе необязательно говорить об этом прямо сейчас, — нежно шепчет Луи, целуя парня в лоб. Гарри молча кивает. Томлинсон осторожно начинает потирать ему спину, а Гарри кладёт голову на грудь Луи, слушая его размеренное сердцебиение. Их маленький уют прерывается, когда приезжает Энн и осторожно заходит в спальню. Она замирает в дверном проёме, наблюдая за тем, как маленький и испуганный Гарри доверчиво прижимается к груди Луи. Это невозможно описать словами. Она подходит к кровати, смотрит на своего сына, не комментируя его травмы, а затем говорит: — Я сделаю чай. Почему бы тебе не перенести его в гостиную, Луи? Скоро прибудет детектив, давайте попробуем выглядеть немного организованно. Как только она уходит, Луи касается шеи Гарри. — Тебе привезти кресло, милый? — спрашивает он. Гарри в ответ качает головой. Луи предполагает, что Гарри хочет, чтобы его взяли на руки, так что это то, что он делает без дальнейших вопросов. Оказавшись в гостиной, Томлинсон садится на диван возле парня, но тот меняет положение. Гарри опускает голову на колени Луи, в то время как его тело сворачивается на диване. Луи не знает, как реагировать на это. Слегка приподнявшись, он хватает одеяло, висевшее на спинке дивана, и аккуратно укрывает им кудрявого. И если Гарри сейчас нужно быть утешенным, то Луи готов во что бы то ни стало обеспечить ему спокойствие. Несколько минут спустя Энн входит в гостиную с небольшим подносом, украшенным тремя чашками чая. Она ставит его на журнальный столик, и Луи тянется к чашке первым, слегка дуя, прежде чем сделать глоток, стараясь не пролить чай на Гарри. — Хочешь тоже, любимый? — спрашивает он. Опять Гарри в ответ качает головой. Энн нервно сжимает губы, когда смотрит на сына. Она слабо улыбается, как только их взгляды пересекаются, но единственное, что ей сейчас хочется — расплакаться. Луи чувствует, как тело Гарри дрожит, таким образом, он быстро допивает свою чашку чая и кладёт руку на кудрявую голову, осторожно массируя. — Все в порядке, любимый. Гарри прижимает лицо к бедру Луи, снова начиная горько плакать. Энн с шумом сглатывает, заламывает сложенные на коленях руки и встречается глазами с Луи. Томлинсон не знает, что сказать. Он понятия не имеет, как помочь. Возможно, им всё же не стоит встречаться с детективом, возможно, это не нужно, но он не может позволить человеку, который незаконно поднял руку на его парня, гулять на свободе без каких-либо последствий. Они сидят в тишине, Луи перебирает локоны Гарри в знак беззвучной поддержки, в то время как Энн попивает свой чай, чувствуя себя, очевидно, неудобно. В конце концов всхлипы Гарри сходят на нет, хотя его тело всё ещё продолжает дрожать от отчаяния. — То, что произошло, было неправильным во всех смыслах этого слова, малыш, — колеблясь, начинает Энн. Её присутствие делает ситуацию намного хуже, учитывая то, что Гарри знает, что она была права все эти годы. Его нельзя оставлять одного, потому что каждый раз, когда он отстаивает свою маленькую независимость, происходят ужасные вещи, подобные этой. Её слова вообще не помогают, скорее, Гарри чувствует себя неким инвалидом, которого отчитывают за глупые поступки. Всё не так просто. Он борется с тем, кто он есть более двадцати лет, и теперь кто-то высказывает точку зрения физическим способом, показывая, что он нежелателен. Несомненно, были словесные предупреждения, пара угроз, но никто никогда не доводил всё до такой степени. Гарри немного меняет своё положение, лицо перестаёт прижиматься к бедру Луи, скорее, теперь парень лежит на спине, а его глаза фокусируются на челюсти Луи. — Я сожалею о том, что тебе приходится возиться со мной, — шепчет он, слабо улыбаясь. Луи в ответ качает головой, нежно убирая лишние пряди волос с лица Гарри. Замечая на щеке мокрые разводы, он подушечкой большого пальца вытирает остатки слёз. Левый глаз настолько сильно распух, что белковая часть едва видна. — Я думаю, что нужно приложить немного льда на отёк. Это выглядит не слишком хорошо. — Подумать только, приятная внешность — это всё, что я имею, — дурачится Гарри, выдавливая из себя смешок, который, возможно, является самым несчастным и душераздирающим звуком, что только слышал Луи. Стайлс вытирает свой нос тыльной стороной ладони и убирает её от лица, испачканную в крови. — Это неправда, — тяжело вздыхает Луи, обращая внимание на кровь на руке Гарри. — Я думаю, тебе нужно сесть. Мне это не нравится. Давай, я помогу- Гарри обрывает Луи посреди реплики, когда тот пытается помочь ему принять сидячее положение: — Я могу сделать это самостоятельно. Я не инвалид. — Я никогда этого тебе не говорил, — виновато шепчет Луи, опуская глаза, в то время как его парень, морщась от боли, пытается сесть правильно. Его грудь тяжело вздымается, то же самое было на рынке, и Луи не может представить себе, насколько больно Гарри в данный момент. — Я принесу тебе немного льда, хорошо? Гарри меланхолично пожимает плечами, поворачивая голову, смотря на стену с наградами Луи и его собственной живописи. — Давай я сделаю это за тебя. Оставлю вас на минутку, — предлагает Энн, ставя чашку на стол. По-видимому, это даже не обсуждается, потому что, как только слова вылетают из её рта, женщина тут же подскакивает с места, стремительно скрываясь в коридоре. Луи осторожно смотрит на Гарри, челюсть которого всё ещё сильно сжата. Ему очень больно, и, судя по частому морганию, он едва сдерживает слёзы. Тело дрожит, борясь с желанием разрыдаться снова. — Если хочешь, мы можем поговорить о том, как ты себя чувствуешь. — Я не знаю, — тут же огрызается Гарри, хотя его тону не хватает истинного яда. — Я в порядке, но я чертовски злюсь на тебя за то, что ты тихушничал у меня за спиной. — В смысле? Гарри тяжело вздыхает, в разочаровании потирая лицо. — Ты, блять, позвонил моей маме и в полицию, даже не посоветовавшись со мной. Я же тебе сказал, что в порядке, зачем ты это сделал? — Ты продолжаешь так говорить, но это неправда. — Что? — возражает Гарри, вскидывая и поворачивая голову в сторону Луи, чтобы столкнуться с ним взглядом. — О чём ты говоришь? Томлинсон ничего не отвечает, его колени нервно подпрыгивают вверх и вниз в неопределённости. Гарри выглядит ужасно. Его глаз — один из самых гротескных и болезненно выглядящих ушибов, которые Луи когда-либо видел. — Ты не в порядке, Гарри. Можешь говорить, что хочешь, но ты не в порядке, и ничто не убедит меня в обратном. Гарри тяжело вздыхает, качая головой. — Но я в порядке. Прежде чем Луи успевает ответить, Энн возвращается, вручая Гарри стакан воды. — Я думаю, тебе нужно немного попить, чтобы успокоиться, — вместо того, чтобы спорить, Гарри делает несколько маленьких глотков прозрачной жидкости, тут же отдавая слегка дрожащими руками стакан обратно. Женщина протягивает полотенце, имеющее форму плотного шара, чтобы держать лёд в одном месте, и Гарри осторожно берёт его у неё, сразу прижимая ткань к глазу. — Не так грубо, Гарри. Ты можешь сделаешь ещё хуже, — вздыхает Энн, протягивая руку с его лицу. — Отстань, — тут же бормочет парень, отворачиваясь от её прикосновения. — Всё и так чертовски плохо, разве не видишь? Она не кажется шокированной его грубым ответом, вместо этого немного сердито возвращается на место, в неодобрении сжимая губы. С искренним сочувствием Луи встречается с ней взглядом. Он знает, как тяжело бывает с Гарри, так же хорошо, как и Энн, и кажется, будто благосклонное отношение к близким — нечто, неприсущее ему. Стук в дверь прерывает их затянувшееся молчание, Энн тут же направляется туда, впуская внутрь мужчину, одетого в чёрную полицейскую форму. Он средних лет, предположительно, не старше сорока, и, как бы странно это ни звучало, он внушает доверие. Его каштановые волосы уложены в стильную стрижку, а запах дорогого парфюма шлейфом следует за ним в квартиру. — Добрый вечер, я сержант Оливер Бёрнс, прибыл, чтобы поговорить с вами о событиях, которые произошли ранее сегодня, — он очень профессиональный и не выглядит пугающим. Рост придаёт ему спокойствие и непринуждённость, вынуждая его шагать чересчур широко и с затяжкой навстречу к ним. Его плечи расправлены, как бы обращая внимание к его званию. — Вы, должно быть, тот парень, который позвонил нам в участок. Мистер Томлинсон, верно? — спрашивает он, протягивая руку. Луи уверенно в ответ пожимает её: — Всё правильно, детектив Бёрнс, — отпустив руку, он смотрит на Гарри. — А это мой парень. — Гарри Стайлс. Сын Десмонда Стайлса. Я работал под командованием твоего отца несколько лет, абсолютно восхищался этим человеком, — отвечает Оливер, протягивая руку Гарри. Тот старается скрыть неприязнь к коллеге отца, но его чувство зависти весьма заметно. Натянув улыбку, он бормочет сквозь зубы:  — Приятно познакомиться, сэр. Хотя к тому времени, как ему удаётся что-то ответить, Оливер уже обращает своё внимание на мать парня, приветствуя её, как будто они старые друзья. С учётом технических подробностей так и есть. Смотря на то, как они обмениваются любезностями, Луи наклоняется ближе к Гарри. — Можно, пожалуйста, я посмотрю, — тихо просит он, осторожно убирая импровизированную ледяную пачку с глаза Гарри. Он заметно вздрагивает, когда замечает, что отёк едва спал, а цвет гематомы стал ещё насыщеннее. — Как ты себя чувствуешь? — Мне очень больно, — признаётся Гарри. — Подержи лёд ещё чуть-чуть. Может быть, опухоль немного спадёт, — предполагает Луи, возвращая полотенце на место. Как только Оливер садится рядом с Энн, та предлагает ему уже готовую чашку чая с порцией молока и одним кусочком сахара, что выглядит довольно странно для всех. Оливер устанавливает небольшое устройство в центре журнального стола. Луи догадывается, что это диктофон. Когда записная книжка на коленях детектива открыта, а ручка схвачена цепкими пальцами, мужчина прочищает горло, заявляя: — Вы должны иметь некоторое базовое понимание того, как эти вещи работают, так что я предполагаю, что вы понимаете, что это интервью будет записано. — Да. — Блестяще, — Оливер кивает, записывая несколько слов в верхней части бумаги. — Обратите внимание, что интервью начинается в 18:32. Думаю, мы должны начать с официального заявления от вас, Гарри. Профессиональная речь начинает напрягать Луи. Он понимает, что Гарри — пострадавшая сторона, и к нему следует относиться мягче, но жаргон правоохранительных органов делает ситуацию ещё более неудобной. На часах половина седьмого вечера, а детектив, как в военное время, быстро излагает суть, и хоть разница колоссальная, Луи волей-неволей становится не по себе. Гарри осторожно смотрит на него, его неуверенность понятна. — Что я должен говорить? — Мне нужно, чтобы ты рассказал мне, что произошло, вот и всё. В настоящее время два члена моей команды патрулируют рынок. Сержанты Кейтлин Микол и Коннор Гибсон опрашивают свидетелей, просматривают записи с камер наблюдения и собирают любые доказательства, считающиеся полезными. — Ох, — отвечает Гарри, нервно облизывая губы. — Эм, я хотел купить несколько вещей для моей поездки, как правило, один из рабочих возит меня по рядам… Я почувствовал, что кто-то преследует меня, но не был уверен насчёт этого, поэтому я просто продолжал ехать по рынку… Затем мне захотелось в туалет, так что я… — Гарри шумно сглатывает, глаза опять наполняются слезами, когда он вспоминает события дня. — Я… пошёл в туалет, и он пошёл за мной. Там был неисправный замок на кабинке, но я… я всё равно решил воспользоваться ей, — парень за секунду замолкает, тяжело сглатывая, его рука цепляется за бедро, сжимая плотный материал одеяла в кулак. — Продолжай, — просит Оливер. Луи до крови прикусывает губу, слушая то, как Гарри пересказывает историю. Он видит, как тот борется, как изо всех сил пытается сформировать связные предложения. Парень, одобряюще кивая головой Гарри, внимательно смотрит на Оливера, который делает кое-какое пометки в своём блокноте, когда слова Гарри начинают нечленораздельно путаться друг с другом, складываясь в гамму непонятных звуков. — Дверь… Она внезапно открылась, и я понял… что кто-то стоит сзади меня. Я… я пытался спросить… — голос ломается, и Луи наконец смотрит на Гарри. Сжимая челюсть, он видит, как тот начинает горько плакать. Томлинсон берёт Гарри за плечо, массируя большим пальцем напряжённые мышцы в попытке успокоить его. — Спросить что, Гарри? Луи не может поверить своим ушам. Его парень изо всех сил пытается говорить, а этот следователь просто продолжает провоцировать его на ответы. Луи хочет поддержать Гарри, сказать Оливеру дать ему секунду, но он знает своё место и знает, что если так сделает, это вызовет у Гарри очередной срыв. — Спросить его, что он делает… Но он подошёл ближе… и повалил меня на пол. И… я не смог, — мягкий всхлип срывается с его губ, парень трёт лицо, попутно извиняясь, пытаясь найти силы, чтобы начать снова. — Он начал избивать меня ногами… прижал к стене руками… Сердце на секунду замирает. Луи поднимается, хватает со стола забытый стакан воды и протягивает его парню, прижимая ободок к покусанным губам. — Сделай пару глотков, любимый. Всё в порядке, не торопись. Ручка, скользящая по блокноту — единственный звук, заполняющий тишину, не считая глотков Гарри, пока он пьёт. Луи забирает у него стакан, удерживая его на коленях одной рукой, но не отнимая другую от щеки Гарри. Между тем Энн снова возвращается в комнату, черты её лица озарены несколько напущенным хладнокровием и несломимым мужеством. Она ставит ещё одну кружку перед детективом Бёрнсом, а затем садится рядом с ним на диван. Гарри пытается порадовать Луи улыбкой, но, как только его губы немного приподнимаются, тело сковывает очередной приступ плача. Должно быть, он всё же понимает, что им во что бы то ни стало нужно преодолеть это, поскольку сквозь его рыдания снова начинают прорываться слова. — Он сказал мне, что отпустит меня, если я встану. Я… я ведь калека, я не могу стоять долгое время, эм… Так… я упал… я упал на пол снова. После этого он… он начал… — Гарри замолкает, прикрывая рукой рот, чтобы сдержать крик. — Не торопись, малыш. Мы подождём, — шепчет Луи, сжимая коленную чашечку Гарри. Тот тяжело дышит, его грудь высоко вздымается. Луи не будет сильно удивлён, если всё это в конечном счете выльется в очередную паническую атаку, хоть это и последнее, чего бы он хотел прямо сейчас. — Он начал кричать мне в лицо. — И что он говорил? — спокойно спрашивает Оливер, смотря на Гарри относительно терпеливым взглядом. — Серьёзно? — истерично смеётся Гарри, опуская взгляд на колени. — Я инвалид, калека, дебил, — отвечает он мягко, вытирая ребром ладони с лица слёзы. — Он ударил меня в первый раз, потому что «я разговариваю, как отсталый». Луи невыносимо больно. Он смотрит вверх на потолок, затем закрывает глаза, пытаясь сдержать поток слёз. Это ненормально. Господи, это действительно ненормально. Оливеру, кажется, также неудобно. — Мне очень жаль, Гарри. Помнишь, сколько раз он тебя ударил? — Нет, — признаётся Гарри, сжимая в кулак ткань тренировочных штанов. — Где-то раз пятнадцать. Сначала он ударил меня по лицу… наверное, четыре или пять раз. Затем он… — парень делает паузу, собирая свои мысли в кучу, — начал избивать меня ногами, я не знаю, сколько раз, эм, я чувствовал, что не мог дышать. Было очень много крови. — Почему, по-твоему, он остановился? — спрашивает Оливер. Гарри пожимает плечами. — Я не знаю. Последнее, что он сделал — схватил меня за волосы и ударил головой о стену, бормоча что-то о калеках, разрушающих общество. После этого он ушёл. — Спасибо, что поговорил со мной, Гарри. По щекам парня снова начинают скатываться слёзы, однако он усилием воли пытается перебороть себя, взяв эмоции под контроль, и Луи, чёрт возьми, невероятно горд за него. У Гарри получается лучше, чем он когда-либо мог надеяться. Луи нежно обнимает его за плечи, прижимая к себе, пробегает пальцами по кудрям, пока тот рыдает ему в шею. — Всё в порядке, любимый. Я знаю, это тяжело для тебя, — Луи прижимает подбородок к голове Гарри. — Есть ещё что-нибудь, что нужно от него? Оливер тяжело вздыхает. — Мне нужно сделать снимки его побоев, а также узнать описание того, как выглядел тот мужчина. — Хорошо, мы сделаем это, — отвечает Луи, целуя Гарри в макушку. — Мы почти закончили, обещаю. Гарри кивает, кладя голову на плечо Луи, медленно объясняя, как выглядел человек, который напал на него. — Он высокий, более шести футов, эм, мускулистый, я полагаю. Тёмные длинные волосы, не как мои, хотя, эм, я не уверен. — Ладно, есть какие-нибудь опознавательные признаки? Татуировки? Пирсинги? Родимые пятна? — У него было несколько татуировок, — Гарри прикасается к передней части предплечья. — Думаю, некоторые Священные Писания. Также я заметил одну вокруг лодыжки, змея, я вполне уверен в этом. Оливер кивает, кратко записывая показания. — Мне нужно сделать несколько фотографий твоих травм. Гарри не чувствует себя комфортно, но понимает, что это нужно сделать. — Хорошо, — шепчет он, выпрямляясь, когда Оливер приближается к нему с камерой. Сначала он делает полную фотографию лица Гарри, затем несколько в профиль. После он просит Гарри поднять футболку и делает несколько снимков его груди и живота. — Ты отлично справился, сынок. Я свяжусь с вами, если появятся какие-то факты, или если нам нужна будет дополнительная информация от вас, — говорит детектив Бёрнс, пожимая руку Гарри. Затем он поворачивается и начинает собирать свои вещи в портфель. — Прежде чем я уйду, могу я поговорить с вами, мистер Томлинсон? Я имею в виду, Луи. — Конечно. Пройдёмте на кухню, — парень быстро целует Гарри в губы, поднимается и следует в другую комнату. Оливер присоединяется к нему несколько минут спустя, становясь напротив. Он ставит свой серый портфель на столешницу, внимательно смотря на Луи. — Церебральный паралич считается отклонением в развитии. — Да, я знаю, — отвечает Луи, не понимая, к чему весь этот разговор. — Почему это так важно? — Вы должны иметь в виду, что любые доказательства в защиту будут складываться главным образом из этого, и, если конфликт дойдёт до разбирательства в суде, вероятность чего весьма высока, все обвинения будут строиться именно на этом. Луи вздыхает, потирая затылок, ничего не отвечая. — Без церебрального паралича дело продвинулось бы быстрее. Так что просто знайте, что причина, по которой это дело вообще заводится, заключается в том, что он инвалид. Луи встречается глазами с Оливером, наклоняясь вперёд, обрабатывая информацию. — Если бы не его ДЦП, он не стал бы жертвой преступления на почве ненависти. — Вы правы, — Оливер перекладывает свой вес на одну ногу, руки скрещены на груди. — Обычно я бы не стал заниматься таким делом. Это не совсем моя специальность, я имею дело с более серьёзными правонарушениями. — Ох, а это несерьёзное преступление? — спрашивает Луи. — Несомненно, но моё подразделение в основном сосредоточено на убийствах, — объясняет детектив, осматривая кухню, как будто восхищаясь ею. — Его отец был великим человеком, и я пообещал Десу, что буду заботиться о его семье. Я должен этому человеку, ведь он — причина, по которой я могу продолжать свою карьеру. Луи не вполне доволен этим ответом, но тем не менее понимает, что должен оставаться профессионалом. — Я рад, что у вас есть мотив помочь моему парню, но не забывайте, что он больше, чем сын своего отца, и, конечно, больше, чем инвалид. — Конечно, я понимаю, — сухо отвечает Оливер, как будто его сострадание и профессионализм оскорблены. — Я волнуюсь за него. — Почему? Оливер колеблется, как будто то, что он собирается сказать, может навредить эго Луи. — Я собираюсь поставить его на учёт к психотерапевту. — Он плохо справляется с терапией. Не думаю, что это хорошая идея. — Если это дело пойдёт дальше, если оно дойдёт до суда, я хочу, чтобы он был готов к этому, поскольку ему придётся отвечать на множество вопросов. В психологическом отношении ему будет нужна помощь, возможно, кто-то сможет помочь ему с этим, — Оливер открывает свой портфель, достаёт белую визитную карточку и протягивает её Луи. — Вот моя карточка, позвоните, если я смогу что-нибудь для вас сделать. Доктор Элоиза МакКарти прибудет рано утром. С этими словами детектив Бёрнс направляется к выходу, оставляя Луи в полном замешательстве позади себя. Это не может быть правдой.

***

Элоизе двадцать с чем-то лет, и ей определённо не хватает опыта. Её светлые волосы убраны в гладкий пучок, а пара очков в коричневой оправе подчёркивает её привлекательность. Розовая помада и длинные ресницы лишь только дополнение. Гарри быстро приходит к этому выводу, как только слышит цоканье каблуков о пол; она слишком симпатична для этой профессии. Он сразу отказывается говорить с ней, хотя это и неудивительно. Она пробует разговорить его своим мягким голосом, но Гарри невозмутимо продолжает молчать, рассматривая стену позади неё. На первом же сеансе девушка тут же пытается всунуть свой нос в его жизнь. Честно говоря, он не хочет говорить о смерти отца, или о конфликте с матерью, или о том, что он настолько бесполезен, что позволил кому-то физически и словесно избить его в туалете. — Мы попробуем ещё раз чуть попозже, — обещает она, прощаясь с ним. Как только входная дверь закрывается за ней, Луи выходит из кухни, садясь рядом с Гарри, целуя его в щёку. — Как всё прошло? — Почему все думают, что мне нужна психологическая помощь? — спрашивает Гарри, встречаясь с Луи взглядом. — Даже не прошло двадцати четырёх часов. Мне нужно время подумать. — Я знаю, малыш. Гарри в ответ улыбается, кладя голову на руку парня. — Не помню, благодарил ли я тебя за то, что ты спас меня, так что спасибо тебе. — Ты не должен благодарить меня за это. Ты мой парень, и я люблю тебя, и я сделаю ради тебя всё что угодно. Я хочу, чтобы ты запомнил это, хорошо? — Луи наклоняется, прижимаясь губами к голове Гарри. — Я тоже тебя люблю. Я не знаю, что бы я делал без тебя, — тихо признаётся Гарри, закрывая глаза, прижимаясь ближе к Луи. Часть Луи чувствует ответственность за всё, что произошло. В конце концов, если бы между ними не было напряжения, Гарри остался бы в студии и не испытал физических и эмоциональных потрясений. — Могу я задать тебе вопрос? — спрашивает Томлинсон, прикусывая нижнюю губу, ожидая разрешения, чтобы продолжить. — Да, конечно, — тут же отвечает Гарри, съёживаясь. Похоже, он тоже запутался. Луи колеблется. — Этот человек… Он не… Ты знаешь… — несмотря на тщательный выбор формулировки, вопрос кажется неправильным и звучит непонятно. — Сексуально домогался до меня? — спрашивает Гарри, прежде чем у Луи появляется шанс продолжить остальную часть вопроса. Томлинсон тут же кивает, боясь услышать откровенный ответ. — Нет, он держал свой член в штанах, — ох, Гарри умеет причинять боль словами. Он всегда так делает, когда его что-то не устраивает. — Он — он позволил мне немного достоинства. Думаю, бессмысленное избиение меня принесло ему много радости. Мысли о Гарри, подвергающимся физическому насилию, достаточно, чтобы Луи начало подташнивать, но сама идея о мужчине больше Гарри, сильнее Гарри, мужчине, который легко заметил ограничения Гарри, унижающего и избирающего его, приводят парня в ярость. — Почему бы тебе сегодня не поехать со мной в студию? Ты можешь взять с собой несколько альбомов для набросков, — предлагает Луи, думая, что, возможно, Гарри не будет так сильно депрессировать, если дать ему немного независимости. Тот в ответ качает головой. — Я не хочу, чтобы кто-то видел меня таким. — Всё не так уж и плохо, Гарри, — нежно отвечает Луи, смотря на своего парня. Гарри смотрит на Луи ответ, демонстрируя лиловый синяк и опухшее лицо. — Ладно, ты всё ещё в синяках. Ты прекрасно знаешь, что парни ничего не скажут. — Я не хочу видеть жалость в их глазах. Я не пойду, — обиженно отвечает Гарри, тут же отстраняясь от Луи. Очень медленно он кладёт голову на подлокотник дивана, прижимая ноги к животу. Луи растерянно наблюдает за действиями Гарри. — Тебя что-то беспокоит? — Ты имеешь в виду то, что меня жестоко избили, а я не смог защитить себя? — обиженно отвечает Гарри, закрывая глаза, пытаясь сдержать надвигающиеся слёзы. — Я, блять, слабак, отстань от меня. — Любимый, я просто хочу, чтобы тебе стало лучше, — шепчет Луи. Гарри истерично смеётся в ответ. — Уже поздно, — невольно его тело напрягается, когда он пытается сдержать громкий всхлип. — Гарри… — Луи пододвигается ближе, кладя руку на ногу парня. — Всё хорошо, тебе не нужно проходить через это в одиночку. Тот в ответ утыкается лицом в материал дивана, задыхаясь от очередного крика. Луи ничего не говорит, продолжая гладить его ногу, лишь зажимая нижнюю губу между зубами, когда снова слышит громкий всхлип от Гарри. Через некоторое время Стайлс поворачивает голову, сквозь слёзы смотрит Луи и тихо произносит:  — Я не хочу выдвигать обвинения. Пожалуйста, скажи полиции перестать искать его. Я не смогу столкнуться с ним в зале суда, пожалуйста, Луи, — его тело на этот раз съёживается в молчаливом крике, и он использует свой рукав, чтобы вытереть нос. — Гарри… Тот в ответ качает головой. — Пожалуйста, не заставляй меня проходить через это. — Малыш, я не могу просто сказать им перестать искать парня, который напал на тебя. Это нечестно по отношению к тебе, — шепчет Луи, отводя взгляд, видя, как слова причиняют Гарри боль. — Я не… — Гарри снова начинает плакать. — Мне всё равно. Я просто прошу тебя не участвовать в этом. Луи вряд ли может понять его, когда Стайлс так расстроен, но слово «прошу» выделяет мгновенно. Боже, только вчера Гарри умолял того человека перестать издеваться над ним, перестать бить его, но тот не остановился. — Ладно, хорошо. Я позвоню в полицию и скажу, что мы не хотим в этом участвовать, — Томлинсон хватает телефон с журнального столика, оставляя одну руку на ноге Гарри. Та дрожит под прикосновением Луи. — Дыши, всё будет хорошо. Гарри в ответ головой, вытирая рукой заплаканное лицо. — Пожалуйста. — Я позвоню ему прямо сейчас, малыш. Обещаю, всё будет хорошо, — Луи встаёт с дивана и смотрит на Гарри ещё раз, прежде чем скрыться на балконе. Его бойфренд, человек, который выше и шире Луи где-то в полтора раза, кажется сейчас ему слабым и беззащитным. Оказавшись на балконе, он прислоняется к перилам, смотря на лондонское движение в этот прекрасный ветреный день. Погода так контрастирует с настроением его семьи, что тут же вызывает отвращение. Он набирает номер Оливера, и после трёх гудков грубый голос, наконец, отвечает ему. — Детектив Бёрнс, чем я могу помочь вам? — Это Луи Томлинсон, я- — Привет, Луи, что я могу сделать для тебя? — спрашивает он. — Я слышал, сеанс Гарри с доктором МакКарти сегодня утром не прошёл так гладко, как мы первоначально надеялись. Вместо того, чтобы ответить на этот вопрос, Томлинсон переходит сразу к делу: — Я хочу, чтобы вы прекратили искать человека, который напал на Гарри. Он не хочет, чтобы поиски продолжались, на самом деле, он не хочет иметь к этому никакого отношения. — Ясно, — не удивлённо отвечает Бёрнс. — Ты ведь понимаешь, что после того, как дело будет закрыто, возобновить его станет практически невозможно? В отдалении сигналят машины, пока двигатель урчит, вырабатывая скорость. Луи тяжело вздыхает. — Я понимаю, но разве это не какая-то помеха? Гарри переживает сильный стресс… и это только усугубит ситуацию. В то время, как этот телефонный звонок кажется довольно напряжённым и неловким, он даже отдаленно не сопоставим с тем, который Луи пришлось сделать прошлой ночью. Джин была разочарована и расстроена, услышав, что Гарри не сможет присоединяться к ней и другим выбранным художникам. Луи не был до конца честен с ней, скорее, он сказал, что Гарри попал в аварию, которая препятствует его путешествию. — Итак, ты точно хочешь, чтобы мы прекратили поиски? — спрашивает Бёрнс. Луи думает об этом несколько секунд. Он хочет помочь Гарри, и если это то, что нужно тому, то он должен сделать это ради него. — Да. — Очень хорошо. Посмотрим, что я смогу сделать. — Спасибо, — детектив вешает трубку, — вам, — машинально добавляет Луи. Он ненавидит быть таким нерешительным, но он хочет, чтобы Гарри поправился. Томлинсон не ожидает, что его парень быстро восстановится, это абсурдно, но всё же он надеется, что отсутствие всякого давления со стороны поможет процессу. Он возвращается в квартиру, решая оставить стеклянную дверь открытой, так как снаружи дует свежий ветерок. Может, это поможет поднять кому-то настроение. Если не Гарри и не ему, то, может быть, Энн. Она остаётся на ночь, чтобы присмотреть за Гарри, и на этот раз тот не спорит на этот счёт. Первое, что Луи видит, когда входит гостиную, — Гарри, сидящий на диване, уставившийся на стену заплаканными глазами. — Я позвонил, и он сказал, что позаботится об этом за нас, — говорит Луи, садясь рядом с парнем. — Ты в порядке? Гарри качает головой. — Каждый раз, когда я открываю глаза… — он останавливается, чтобы отдышаться. Отсутствие звуков создаёт дискомфорт и напряжение. — Каждый раз, когда я открываю глаза, всё, что я вижу — его кулак, Луи. Я никогда не был… Я никогда не был в такой ситуации, и я не знаю, что мне делать. Я хочу забыть всё это, но не могу. — Это потому, что ты отталкиваешь всё остальное, Гарри. Ты так боишься быть честным и открытым с собой, но в этот момент ты должен отпустить свои страхи. Это не похоже ни на что другое, и на этот раз ты не можешь это заблокировать. — Но я хочу. Луи качает головой, заправляя кучерявую прядь Гарри за ухо. — Я знаю, но ты не можешь. Это не что-то, от чего ты можешь отмахнуться, любимый, и я знаю, что это странное чувство, но это займёт время. Это было травмирующее событие, и теперь ты должен научиться доверять людям вокруг себя и принять их помощь. — Я не знаю, что делать, — шепчет Гарри, потирая глаза. — Я хочу быть, как раньше. Луи колеблется. — Думаю, тебе нужно поговорить с кем-то, кто специализируется на таких вещах, малыш. Я знаю, что ты ненавидишь терапию, но я в замешательстве. Я не смогу помочь тебе, если не буду знать, с чем имею дело. — Мне всегда удаётся всё испортить, — хлюпает носом Гарри, опуская взгляд вниз, смотря на свои колени. — Я не могу ничего сделать правильно. — Это не твоя вина, — Луи обнимает парня, прикасаясь к синей щеке. — Ты сам вчера сказал, что ничего плохого не сделал. У него не было причин поднимать на тебя руку, и я надеюсь, ты знаешь… — его голос ломается. — Надеюсь, ты знаешь, что я люблю тебя больше всего на свете, и если бы было что-то больше, что я мог бы сделать вчера, я бы не раздумывая сделал это. Независимо от того, что тот мудак сказал тебе, ты не отсталый, и ты определённо не бесполезен. Я не хочу, чтобы ты думал, что то, что он сказал, было оправдано, это не так. Гарри ничего не говорит, начиная нервно теребить завязку спортивных штанов. — Ты не заслуживал такого насилия по отношению к себе, и я очень зол, зная, что какой-то блядский выродок увидел, что ты инвалид, и подумал, что будет нормальным напасть на тебя, — Луи едва сдерживает эмоции, смахивая большим пальцем со скулы Гарри слезу. — И я не могу представить, через что ты сейчас проходишь, Гарри, но ты не заслуживал такого отношения. Что бы тебе ни было нужно, я всегда буду рядом. Гарри смотрит на него всё ещё покрасневшими глазами, и его лицо искажается, прежде чем снова раздаётся плач. Луи немедленно обнимает парня за плечи, прижимая крепко к груди. Гарри тут же прячет лицо в кромке его шеи, громко всхлипывая в ответ. — Всё в порядке, любимый. Я рядом.

***

Спустя пару терапевтических сеансов и несколько приступов слёз жизнь Гарри входит в привычную колею. — Спасибо тебе, Лу, — говорит Томлинсон, наблюдая за тем, как его визажист использует корректор и губку, чтобы скрыть синяки Гарри. Они всё ещё немного фиолетовые, но медленно исчезают до тёмно-зелёного оттенка. Лу смотрит на него так, будто он сошёл с ума. — Всё что угодно для тебя, ты это знаешь, и так или иначе я думаю, что Лакс нашла себе нового лучшего друга, — указывает она на свою дочь, сидящую на коленях Гарри. Девочка накручивает на указательный пальчик кудряшку и тут же звонко смеётся, когда та возвращается обратно в прежнее положение. Стайлс улыбается ей, пытаясь не смеяться, когда она делает это снова и снова. Девушка прижимает губку к верхней части руки для новой порции тонального крема и затем принимается за синяк вокруг глаза Гарри. Сегодня вечером состоится премия Brit Awards, и One Direction являются одними из фаворитов в номинации наград. Парни в хорошем настроении, учитывая, что работа над альбомом закончилась сегодня утром, таким образом, ему остаётся всего лишь пройти процесс публикации, прежде чем он будет выпущен через месяц. Это также первое публичное появление Гарри с Луи, помимо фотографий низкого качества, которые папарацци сделали на их многочисленных свиданиях. Гарри, наряду с девушками Лиама и Зейна, пройдёт по красной дорожке вместе с группой. Лакс звонко хихикает, тут же пряча своё лицо у Гарри в груди, когда он начинает щекотать её. — Настоящий нарушитель спокойствия. Как и твой парень, — дразнит его Лу, касаясь губкой его лица ещё несколько раз. Она скользит пальцем под подбородок, поднимая голову, чтобы увидеть, пропустила ли какие-либо места. — Хорошо, милый, я собираюсь пройтись сверху ещё немного пудрой, и тогда ты сможешь быть свободен. — Огромное спасибо. Гарри закрывает глаза, когда видит, как чёрная кисть, покрытая пудрой, приближается к его лицу. Хотя он должен признаться, чувство синтетических волокон по скулам и челюсти немного расслабляет. — У тебя такой приятный цвет лица, малыш, — делает комплимент девушка, как только убирает кисть и Гарри открывает глаза. — Благодарю, — он улыбается ей, пока Лакс зажимает между пальцами его нижнюю губу, со смехом оттягивая её. Лу звонко смеётся. — Хорошо, Лакс, на сегодня хватит, иди сюда, — девушка хватает малышку на руки, затем ставя её на пол. — Пока мальчики. — Ещё раз спасибо, Лу. Увидимся позже. Пока, Лакс! — Луи напоследок машет девочке рукой. Как только дверь гардеробной закрывается, он поворачивается лицом к Гарри. — Готов к переменам? — Конечно. Луи помнит, сколько времени Гарри понадобилось, чтобы измениться, поэтому он заранее подготовился для всего этого. Он хватает сложенную стопку одежды и кладет её на стол рядом с тем местом, где сидит Стайлс. Гарри будет одет в коричнево-бежевый геометрический костюм с чёрной рубашкой дополнение, в то время как для себя, чтобы соответствовать ему, Луи выбрал бежевый пиджак, но остальная часть его ансамбля будет чёрной. Он очень не придирчив к моде, но и в то же время не боится попробовать что-то новое. Возможно, ему довелось быть единственным в группе, кому не досталось даже отдалённого интереса к высокой моде. — Дай мне знать, если тебе понадобится помощь, — напоминает Томлинсон, когда парень начинает снимать с себя порванные узкие джинсы и негабаритный свитер. Гарри приходится сидя надевать на себя костюм, что делает задачу утомительной вдвойне. Он говорит Луи, что самое сложное для него — штаны из-за аномально кривых ног. К тому времени, когда Луи надевает последнюю часть своего костюма, Гарри всё ещё продолжает возиться с джинсами. Таким образом, Луи забирается на стол, начиная прокручивать уведомления в своём телефоне, ожидая, когда Стайлс закончит с этим нелёгким делом. — Эм, Лу? — смущённо говорит тот несколько минут спустя. Луи отрывает взгляд от телефона, смотря на парня, не в силах сдержать улыбку, когда видит, как хитрая ухмылка блуждает на губах Гарри. — Да, любимый? — Ты не мог бы мне помочь с пуговицами? — просит тот, смеясь, когда пальцы промахиваются с дыркой в четвёртый раз. — Эти пуговицы до невозможности крошечные. Луи тут же спрыгивает со стола, направляясь к Гарри. Он наклоняется вниз и быстро просовывает маленькие чёрные пуговки в каждую назначенную петлю. — Готово. Тебе помочь с пиджаком, малыш? — Думаю, я справлюсь, но не уходи слишком далеко, ладно? — медленно Гарри надевает сверху пиджак, а затем смотрит на Луи. — Я думаю, что теперь точно готов. После этих слов один из членов их пиар-компании стучит в дверь и говорит, что машина будет подана через две минуты. — Думаю, нам стоит поторопиться, — бормочет Луи, направляясь в другую сторону комнаты, чтобы схватить костыли Гарри, которые законно были возвращены младшему парню несколько дней назад. Один за другим он вручает их Гарри и затем делает шаг назад, чтобы тот мог встать. Парень тут же спотыкается, запутываясь в своих конечностях. — Ты в порядке? Гарри в ответ кивает головой. — Немного отвык от них, но всё нормально. Луи ждёт, пока Стайлс сделает несколько уверенных шагов, прежде чем окончательно успокоиться, обгоняя его, чтобы открыть дверь. Они идут по длинному коридору бок о бок, пока, наконец, не оказываются снаружи. Большой чёрный лимузин ожидает их на противоположной стороне дороги, и, кажется, Лиам, Зейн и Найл уже внутри со своими половинками. Придерживая дверь открытой для Гарри, Луи терпеливо ожидает, когда тот нагнётся и усядется поудобнее на своё сиденье. Команда придумала определённый порядок появления из автомобиля, когда они прибудут на место. Сначала выходит Луи, чтобы помочь Гарри выбраться, а затем Зейн, чтобы подстраховать, на случай, если тот споткнётся или запутается в ногах. После, неважно в каком порядке, будут выходить все остальные. Как только Гарри усаживается, Луи хватает его костыли и вручает их водителю, чтобы тот положил в багажник. Садясь на сиденье рядом с Гарри, он закрывает за собой дверь. — Ох, ты выглядишь очень мило, — говорит Джиджи, девушка Зейна, своим обычным медленным голосом, который она использует только для Гарри. Модель одета в короткое чёрное платье с длинными рукавами и глубоким вырезом. Рука Зейна по-собственнически покоится на её голом бедре. — Должно быть, приятно сменить обстановку. Гарри хмурит брови. — В каком смысле? — Прости, что? — тут же переспрашивает она его, наклоняясь ближе, как будто что-то изменится, если он произнесёт свои слова снова. Луи с улыбкой смотрит на девушку, потому что она ведь сказала это несерьёзно, не так ли? Гарри очень ясно ответил ей и даже произнёс слова лучше, чем обычно. Стайлс качает головой, тихо бормоча: — Ничего. — Гарри спросил тебя, что ты имеешь в виду, — не выдерживая, отвечает за него Луи, впиваясь взглядом в Джиджи. — Он не глупый и говорит достаточно ясно. Не стоит относиться к нему так, как будто он не понимает тебя, — Луи смотрит на Гарри, озорно подмигивая ему. Тот счастливо улыбается в ответ. — Я, — Джиджи качает головой, нервно заправляя прядь волос за ухо. — Я не имела в виду ничего такого. Луи в ответ пожимает плечами. Само собой разумеется, что после этих слов в лимузине появляется неловкое напряжение. Даже если возникает разговор, он происходит на полутонах и так тихо, что большинство не слышит. Как только впереди появляется O2, Луи берёт Гарри за руку, переплетая их пальцы. — Нервничаешь? Гарри в ответ кивает головой. — Очень. — Не стоит. Представь, что это обычная прогулка в парке. Как я уже говорил, мы пройдём по красной ковровой дорожке, ты, конечно, будешь стоять рядом со мной, когда я буду давать интервью, и после этого мы найдём наши места. Если не хочешь, можешь ничего не говорить. Гарри жестом зовёт его пододвинуться ближе, а потом подносит руку ко рту, начиная шептать Луи в ухо.  — Надеюсь, я не упаду. Луи дрожит от ощущения горячего дыхания Гарри. — Ни в коем случае, дорогой. Я прослежу за этим. Стайлс целует его за ухом и затем кладёт голову ему на плечо, закрывая глаза, поскольку им предстоит простоять в пробке ещё несколько минут. Наконец, машина останавливается, и водитель объявляет, что они на месте. Как и планировалось, Луи выходит первым, машет группе фанатов, ожидающих их, и забирает костыли у водителя. Он вручает один Гарри, наблюдая, как тот проскальзывает рукой через манжету, и затем подаёт второй. Парень аккуратно встаёт на ноги, не спотыкаясь на этот раз. Луи улыбается ему, располагая руку на нижней части его спины. Он знает, что Гарри больше всего волнуют люди, то, что они увидят, как он ходит, в высоком разрешении на своих телевизорах и в прямом эфире, но Томлинсон говорил ему, что если они будут осуждать его за это, им должно быть стыдно за себя. Потому что да, Гарри не ходит так, как обычный человек, но это не отнимает у него честности или характера. Луи думает, что это одно из его лучших качеств, не потому, что это интересно, а потому, что это делает его другим. Его колени ударяются друг о друга, а ноги изгибаются внутрь, когда он идёт бок о бок с Луи, хотя тот не против медленного темпа, которым они передвигаются. Как только впереди показывается делегация фотографов, группа приостанавливается, позируя для них со всех сторон. Луи может сказать, что Гарри немного неудобно, поскольку тот тут же опускает взгляд вниз, стараясь не смотреть в объектив. Томлинсон широко улыбается и в поддержку кладёт руку ему на талию. Внезапно фотографы переключаются на следующую знаменитость — группу The 1975, таким образом, им говорят двигаться вперёд. — Они довольно грубы, не так ли? — шепчет Гарри. Да, но они получают очень много денег за эти фотографии. Это гонка без конца. — Луи! Луи, иди сюда! — кричит им женщина с микрофоном, жестикулируя, чтобы привлечь их внимание. Луи направляет Гарри в том темпе, в каком тот может идти, останавливаясь рядом с легкомысленно одетой леди. Большая камера тут же поворачивается к ним, а микрофон оказывается перед лицом Луи. Гарри стоит рядом, опустив глаза в пол, пока Луи не дотрагивается до него, оборачивая пальцы вокруг запястья. — Я так рада видеть тебя снова, Луи. Ты выглядишь как всегда прекрасно, я вижу, что ты и твой парень решили выбрать одинаковую гамму цветов. Кто дизайнер твоего костюма? — Марк Джейкобс, — улыбаясь, просто отвечает Луи. Женщина записывает что-то в блокноте и затем направляет микрофон в сторону Гарри. — А твоего, Гарри? Стайлс растерянно смотрит на неё, тут же делая шаг в сторону, прячась за маленькой спиной Луи. Томлинсон видит, как он напуган. — Гарри немного застенчивый. Это костюм Гуччи. Он выглядит потрясающе, не так ли? — Да, очень мило. Так ты с нетерпением ждёшь ночи? На микрофоне надпись «Channel 4», также известная как чума британских СМИ. Они печатали ужасные вещи о One Direction в прошлом, и Луи прекрасно знает, что должен улыбаться при разговоре с ними. Ему не нужны неприятности. — Очень. Давайте посмотрим, мы номинированы в трёх номинациях, что уже чрезвычайно захватывающе, и плюс в эту ночь со мной рядом мой красивый парень, так что да, я очень взволнован. — Мы все так рады за тебя. Знаешь, мы хотели бы услышать, что Гарри говорит о своём искусстве. Несколько источников говорят, что он очень талантливый и продвинулся так далеко, что уже продал несколько своих картин. Луи оборачивается и смотрит на Гарри, который в ответ качает головой, продолжая сосредоточенно смотреть вниз на красную ковровую дорожку. — Он простудился, так что боюсь, что он не может много говорить. Но я могу ответить на ваш вопрос за него. Да, он очень талантлив и несколько месяцев назад продал часть своего искусства на выставке в музее современного искусства. — Сколько времени он уже рисует? Луи решает остановить интервью, прежде чем оно зайдёт дальше положенного. — Мы оба ценим ваш интерес, но нам с Гарри некомфортно говорить об этом всему миру. Мы здесь только из-за музыки, спасибо. — Конечно, как скажете. Кого ты ждёшь больше всего сегодня вечером? — тут же быстро спрашивает она. — The 1975? — тихо отвечает Гарри, но тем не менее достаточно громко, чтобы все услышали. — Я был их поклонником в течение долгого времени. Луи снова поворачивается, чтобы посмотреть на него. — Да, это верно. Они сегодня выступают, не так ли? Они прикольные, но я с нетерпением жду Адель. — О да, Адель великолепна, — сзади шепчет ему Гарри. — Наконец-то прибыла Рианна! Разве она не великолепна? — женщина смотрит мимо них, широко улыбаясь. — Хорошо, спасибо, что поговорили со мной. Увидимся внутри! Они дают ещё несколько интервью, и Гарри выглядит немного более уверенно, несмотря на то, что сказал только несколько слов для каждой камеры. Луи гордится им. После входа в O2 они понимают, что им трудно будет найти свои места, поскольку зал уже переполнен, а до вступительного номера ещё полчаса. Парни и их девушки уже сидят за столом, терпеливо ожидая Луи и Гарри. Но последнее, что Томлинсону нужно сегодня вечером — чтобы Гарри споткнулся и упал, если они попробуют протолкнуться мимо стульев и мелькающих тел людей. Луи кладёт руку парню на спину, поглядывая вокруг в поисках другого маршрута к столу, расположенному в самом центре всего этого хаоса. Он чувствует, как мышцы Гарри напряжены, и начинает медленно поглаживать его спину, пытаясь тем самым его успокоить. — Всё в порядке, любимый. Всё хорошо? — Да, не волнуйся, — шепчет в ответ парень. Внезапно перед ними появляется Найл. Он кивает, предлагая следовать за ним. — Едва ли найдётся кто-нибудь, кто знает это место лучше, чем я. Луи никогда не думал, что будет благодарен Господу за Найла, как в этот момент. Дорога занимает больше времени, чем они ожидали, но да ладно, Гарри, кажется, это не беспокоит. — Вот они! Я начал волноваться, подумав, что вы двое ускользнули, чтобы немного пошалить друг с другом, — тут же ругает их Лиам, как только парни занимают свои места. Гарри мило краснеет, опуская взгляд вниз. — Нет, — шёпотом отвечает он. — Кто знает, что будет дальше, — широко улыбаясь, отвечает Луи, сжимает бедро Гарри под столом, скользя большим пальцем по внутренней стороне ноги. Премия начинается примерно через двадцать минут. Самая любимая женская группа Англии Little Mix исполняет свой новый сингл, слаженно поддерживая выступление танцем. Гарри смотрит на них с восхищением, опираясь подбородком на ладонь, с удивлением раскрывая рот. Он, кажется, не до конца может поверить в то, что видит перед собой. — Они очень талантливы, не так ли? — шепчет Луи Гарри на ухо. — Безусловно. Я слышал их музыку, но никогда не видел их прежде. — Не говори мне, что ты безумно влюблён в одну из них и собираешься бросить меня ради какой-то смазливой девчонки, — дразнит его Луи, быстро целуя парня в щёку. — Ты ограничен только одним участником группы, и это я. — Я только что понял, что ходил в одну школу с блондинкой, Перри, кажется. Мы были друзьями в средней школе, — отвечает Гарри, внимательно наблюдая за девушкой, начинающей петь свою партию соло. — Она была одной из людей, которые всегда хорошо относились ко мне, и я безумно рад, что она решила посвятить свою жизнь музыке. — Ты серьёзно? Иногда я пишу музыку для Little Mix. Мы все в какой-то степени друг с другом связаны. Гарри внимательно смотрит на него. — Да? Ну, когда встретишь её, передай ей привет от Лягушки. Можешь также дать ей мой номер телефона. — Хорошо, но почему Лягушка? — Некоторые дети смеялись над тем, как я ходил, и называли меня «лягушачьи лапы» до тех пор, пока я не закончил школу. Когда я рассказал Перри об этом, появилась кличка «Лягушка», но она никогда не называла меня так, чтобы оскорбить. Луи хихикает в ответ. — Это очень своеобразно. — Да, но тем не менее она очень милая, — улыбаясь, говорит Гарри, смотря обратно на сцену, поскольку девочки заканчивают номер. Он громко хлопает им, и ему кажется, что Перри смотрит на него в ответ, но он знает, что, скорее всего, ошибается. Тем не менее ему приятно видеть такое родное и знакомое лицо. Между чередой наград некоторые исполнители, включая The 1975, Адель и Лили Аллен, также исполняют свои хиты. После того, как заканчивается танцевальный номер Лили Аллен, камеры сосредотачиваются на следующих ведущих — Эмме Уотсон и Эдди Редмэйне. Следующая награда «Любимая британская группа», и One Direction выдвигаются вместе с Arctic Monkeys, The 1975, Mumford and Sons, Muse и Coldplay. — И победитель этой категории… — ведущие замолкают, чтобы подогреть напряжение, а затем объявляют победителя, — «One Direction!» Парни тут же радостно вскакивают со своих мест, слушая, как ведущие объявляют, что они также выиграли в номинациях «Лучшая британская песня» и «Лучшее британское видео». Они крепко сжимают друг друга в объятиях, ещё до конца не веря в только что случившееся. Луи наклоняется вниз, сжимает Гарри в объятиях и целует его голову не меньше пятнадцати раз. Гарри поздравляет Луи, выражая свою радость, насколько тот это заслужил. Четверо парней поднимаются по ступенькам на сцену, и Найл изящно принимает яркую статуэтку BRIT Аward от Эммы Уотсон. Луи толкают ближе к микрофону, поскольку он самый красноречивый и трезвый из квартета. — Прежде всего, я хочу поблагодарить наших фанатов! — громко кричит Луи в микрофон, тут же замолкая, поскольку большая часть вспыхивает от аплодисментов. — Мы не были бы здесь без вас, поэтому большое спасибо за вашу поддержку и за то, что покупаете нашу музыку. Для нас это целый мир, — парень смотрит на Гарри, который громко аплодирует, вслушиваясь в каждое слово. — Конечно, большое спасибо нашей команде, Джулиану, нашему продюсеру, Лейблу, всем огромное спасибо. Я также собираюсь лично поблагодарить человека, который держал меня на плаву в течение прошлого года — моего парня Гарри. Я очень люблю тебя, большая часть всего, что я делаю, из-за тебя, — музыка начинает играть, указывая, что у Луи заканчивается время. — Так что, фанаты, спасибо вам за всё! Мы надеемся, вам понравится наш следующий альбом, релиз которого состоится в ближайшее время. Всем спокойной ночи! Камера фокусируется на лицах толпы, чтобы мальчики смогли спуститься со сцены, не нарушая поток вещания. Луи возвращается на своё место рядом с Гарри, которого, кажется, глубоко тронула его речь. — Я хотел, чтобы весь мир знал, как сильно я люблю тебя, — шепчет он, нежно сжимая ладошки парня. В уголках глаз Гарри появляются слёзы, и кажется, в этот раз точно не от боли. Ему сейчас не грустно. — Я люблю тебя тоже, спасибо, что заставил меня почувствовать себя самым особенным человеком во всём мире. — Вот что я чувствую к тебе каждый день, любимый, — Луи аккуратно убирает прядь волос с лица парня. Начинается новое выступление, но Гарри всё ещё выглядит столь же красивым, как всегда. — Я думал, что мы с тобой должны сбежать из этого места и пойти туда, где тебе больше всего хочется быть. — Хорошо, — шепчет Гарри. — Куда ты хочешь пойти? Гарри задумывается на мгновение, но идея приходит довольно быстро. — Это сюрприз. Луи не возражает, вместо этого наклоняется, чтобы сказать Зейну, что они уходят на следующей рекламной паузе. Как всегда, Малик поддерживает его, напоследок похлопывая его по спине, добавляя «повеселитесь», прежде чем Джиджи обращает на себя его внимание полностью. Следующая исполнительница, Рианна, появляется на сцене, и как только она заканчивает своё тщательно продуманное выступление, наступает рекламная пауза. Луи вскакивает со своего места один из первых, давая Гарри время приспособиться к костылям, затем они медленно проходят мимо толпы знаменитостей и столов, подготовленных по этому случаю на первом этаже. Они останавливаются возле чёрного выхода, где Гарри, достав телефон из кармана, вызывает им такси. Как только диспетчер называет номер машины, парни выходят наружу, чтобы подождать на улице. — Надеюсь, тебе понравится место, куда я тебя отвезу, — говорит Гарри. Луи громко смеётся в ответ. — Я пойду куда-угодно за тобой. Гарри не может сдержать улыбку от этого непреклонного заявления. Он считает, что это доказательство того, как сильно Луи любит его. Машина подъезжает к бордюру, и Томлинсон тут же открывает дверь для Гарри. Внутри достаточно места, чтобы костыли поместились вместе с ним. Прежде, чем у водителя появляется шанс спросить, куда их отвезти, Гарри наклоняется вперёд, шепча несколько слов ему на ухо. — Серьёзно? — тут же спрашивает мужчина. Гарри ответ решительно кивает головой. — Хорошо. — Он, кажется, был удивлён, — комментирует Луи, смотря на Гарри, который мерцает под уличным светом каждого фонаря. — Я немного нервничаю. Гарри широко улыбается. — Не стоит. Я просто хочу, чтобы ты познакомился кое с кем, — непонимание происходящего, должно быть, появляется на лице Луи, поэтому Гарри наклоняется, в одобрении сжимая коленную чашечку парня. — Это не так уж далеко, скоро приедем, обещаю. Проходит около получаса, когда водитель, наконец, решает включить радио. В какой-то момент голос Луи начинает звучать из динамиков. — Ох, это отличная песня! Обожаю голос этого парня, — добавляет мужчина, начиная подпевать. Луи на секунду замирает, несмотря на то, что водитель, кажется, не знает, что певец по радио и парень, сидящий на заднем сиденье его автомобиля, — один и тот же человек. Это нормально, поскольку Луи не очень хочет привлекать к себе внимание на данный момент. Наконец фары освещают металлические ворота с выгравированными датами на самой верхушке. На первый взгляд, Луи понятия не имеет, где они находятся, поскольку видит только большой участок травы вне ворот, распространяющийся полностью до маленького ручья. На траве много надгробных плит, большинство из которых не тронуты временем, но несколько, кажется, ещё свежи. — Это кладбище? — спрашивает он тихо. Господи, он не был на кладбище с похорон бабушки, тогда он был всего лишь маленьким мальчиком. Прошло почти двенадцать лет с тех пор, как он проводил её в последний путь. Гарри не говорит ни слова, на самом деле он молчит, когда они выходят из машины и идут по небольшой гравийной тропе, ведущей их к месту, где Луи надеется найти объяснение. Сыро, и по мере приближения к воде температура воздуха падает. Томлинсон скрещивает руки на груди, дрожа от холода, покорно следуя за Гарри. — Мой папа похоронен здесь, — спокойно объясняет Стайлс. — Когда я был маленьким, я ловил попутки и просто приезжал сюда, чтобы посидеть прямо у воды. Много раз я рисовал, — добавляет он. — Мама сходила с ума, потому что я никогда не говорил ей, где был. Я приходил домой, покрытый грязью, иногда листьями. Она каждый раз теряла голову. Луи тихо смеётся. Звучит так, будто в подростковом возрасте Гарри был точно таким же, как и сейчас, упрямым и волевым. — Ты, вероятно, пугал её до смерти. — О-о, так и есть. Господи, я не был здесь с последнего курса университета. Я пытался приходить к нему хотя бы раз в месяц, но потом моя жизнь изменилась, и… — Гарри останавливается перед надгробием, читая «Любимый Брат, Муж и Отец Десмонд Р. Стайлс» — дата рождения и дата смерти. Фотография мужчины в полицейской форме выгравирована с одной стороны, в то время как полицейский значок нанесён на противоположную. — Посидишь со мной? — предлагает Гарри. Его отец похоронен рядом со смежным ручьём, голубая вода искрится под лунным светом, между несколькими дубами. Это безмятежная сцена, Луи понимает, почему Гарри приходил сюда, чтобы порисовать и подумать. Должно быть, это давало ему душевное спокойствие. — Конечно, тебе, наверное… — Томлинсон протягивает руку, чтобы помочь Гарри, но, видя, как тот бросает костыли и использует дерево в качестве средства опоры, чтобы опуститься на землю, передумывает. — Вода довольно красивая. Гарри наклоняется к одному из деревьев. — Я должен показать тебе мой старый скетчбук. Некоторое время я был одержим природой. — Действительно? — удивлённо спрашивает Луи. — Никогда бы не подумал, что тебе нравится рисовать траву. — Не траву, а шишки, цветы, листья и тому подобное. Также некоторое время я рисовал животных, когда было совсем плохо, — отвечает Гарри, смеясь, глядя на воду. — Я прошёл много разных фаз и понял… Портреты, вот мой стиль. Ты, в частности, один из любимчиков моего стиля, поскольку рисую я тебя чаще всего. Луи приподнимает брови. — Почему я? — Ну, кроме того, что я страстно увлечен тобой, ты классически красив. Если поместить тебя в любое десятилетие или конкретную тематику, всё сработает. Говорю тебе, малыш, ты прирождённая модель. Если Сент-Лоран или Гуччи начнут спонсировать тебя, ты далеко пойдёшь. — Это мило, Гарри. Я не очень люблю модельный бизнес, — правдиво отвечает Луи. — Но я рад слышать, что тебе нравится рисовать меня. — Это даже не то, что мне нравится, хотя… Как будто, я не знаю, я открываю глаза утром, ты — первое, что я вижу. Когда ложусь спать, ты — последнее, что я вижу, и я действительно благодарен Господу за тебя. Это имеет смысл. — Когда-нибудь покажешь мне, хорошо? — просит Томлинсон, пододвигаясь ближе к парню. — Можешь ли ты поверить, что мы сидим на кладбище в дизайнерской одежде после одного из крупнейших событий в британской культуре? Если это не любовь, я не знаю, что это. — Да, — Гарри хихикает, смотря вниз на свои колени. Он колеблется, прежде чем говорит снова, — знаешь, я должен сказать тебе кое-что, и я надеюсь, что сейчас подходящее время. Тепло тут же приливает к щекам Луи. Живот сковывает спазм, тело деревенеет в ожидании. — Что? — После того, как Джин уехала в Кению с другими новичками, мне позвонила другая женщина. Луи внимательно смотрит на Гарри в ожидании дальнейшего объяснения. Он начинает расслабляться после понимания, что Стайлс не собирается объявлять что-то плохое. — Хорошо… — Эта леди, Маргарет, из Музея современного искусства, и она собирается провести выставку новых художников. Она хочет, чтобы я прилетел в Нью-Йорк для этого, и я… Я не ожидаю, что ты оплатишь часть расходов, но- — О господи, — Луи прерывисто дышит, хватая Гарри за руку, падая ему в объятия. Их глаза на секунду встречаются. — Почему ты не сказал мне об этом раньше, любимый? Я так горжусь тобой! — он порывисто целует его, касаясь одной рукой затылка. — Ёбаный Нью-Йорк. Когда пройдёт это грандиозное предприятие? Гарри звонко смеётся. — Скоро. Через несколько недель. — Я поеду с тобой, — тут же отвечает Луи, вдыхая от чистого волнения, — если это нормально, — добавляет он машинально. — Да, всё в порядке, я очень хочу, чтобы ты присутствовал там, — Гарри снова целует Луи, улыбаясь ему в губы. — Спасибо, что оказываешь мне такую поддержку. Когда они приезжают домой поздно вечером, почти в час ночи, Луи не испытывает физического истощения. Лондон — это город, который никогда не спит, машины продолжают торопиться, случайный гудок звучит через переулок, и время от времени тревожный крик эхом отдаётся сквозь окна. Парень сидит на диване, теперь одетый только в домашние штаны, с бутылкой Колы в руке. Повторы с The BRIT Awards транслируют на каждом канале телевидения с комментариями от нескольких ведущих новостей. Это, безусловно, жизнь каждого мультимиллионера поп-звезды. Гарри медленно входит в комнату, держа в руках старый, потёртый альбом для рисования. — Я не думаю, что ты видел этот мой блокнот. Это бегущая дорожка в моей жизни, — объясняет он, кладя чёрный альбом на колени Луи. — Начнём с середины старших классов средней школы, — Луи переворачивает на первую страницу. Россыпь лиц мелькает на странице вместе с какими-то каракулями и предложениями. Как сказал Гарри ранее на кладбище, рисунки деревьев и цветов тут и там хаотично мелькают на странице. — Это лирика. Раньше я сочинял песни, но они были не очень хороши. — Просто прекращай плакать, это знамение времён, — читает Луи вслух. — Неплохо, Гарри. Есть что-то ещё? — На протяжении всего альбома, да, они не очень хороши, просто не обращай на это слишком много внимания, — небрежно просит Гарри. Луи ничего не говорит. Ему интересен стиль написания песен Гарри. В то время как каждый человек, кажется, проходит короткий этап, где он думает, что может быть автором песен, стремление Гарри продолжается в течение многих лет, судя по страницам альбома. — Ах, это Перри? — спрашивает Луи, указывая на конкретное лицо на странице. — Да, и это моя сестра, — Гарри указывает на другой графитовый портрет. — Имей в виду, в строках есть немного Криса Мартина, я думал, что когда-нибудь стану похожим на него. — Ох, не стоит так шутить. Я слишком ревнив, — хихикает Луи, переворачивая следующую страницу. Некоторые из эскизов затрагивают чувства, в то время как другие заставляют смеяться; они сухие и саркастические, только Гарри мог так изобразить их. Луи проходит через каждую эмоцию, перелистывая страницу за страницей эскиза и лирики. Гарри кладёт подбородок на его плечо, смотря вниз на свой альбом. Эта интимная обстановка растягивается на несколько часов, и примерно на полпути Гарри засыпает, резко падая на Луи, головой прислоняясь к плечу. Когда Томлинсон подходит к концу, больше эскизов очевидны. Мелькает множество сердец и ярких цветов, показывая тем самым трансформацию состояния Гарри ума. Слово «любовь» написано заглавными буквами и выделено в оттенках красного и розового. Цветы и сердца отображаются на всей странице, и Луи знает, что это, скорее всего, поворотный момент в их отношениях. Когда он переворачивает следующую страницу, она оказывается пустой. Это их будущая история с Гарри. Он хочет, чтобы там было столько всего, чтобы он мог заполнить десятки, тысячи альбомов. Луи кладёт альбом на пол, а затем руку — на плечо парня, немного тормоша его. — Давай, любимый, пора ложиться в кроватку. Гарри несколько раз сонно моргает и затем сглатывает, чтобы смочить сухое горло. — Но мне здесь комфортно. Я не хочу двигаться. — У тебя больная спина, и если ты будешь сидеть так и дальше… — Луи замолкает, понимая, что у него даже не было шанса выиграть этот спор. Глаза Гарри закрываются, и он снова заваливается на спину, придавливая Томлинсона своим весом. — Хорошо, ты выиграл, Стайлс, — он оборачивает руку вокруг Гарри, и они медленно проваливаются в дрёму. За секунду до того, как заснуть, Луи понимает, что этот год того стоил. Он больше не чувствует себя подобно суперзвезде, вместо этого ощущает, что у него есть цель за пределами создания музыки. Он узнал так много о сообществе инвалидов, и теперь, когда проблема появится у него на пути, он сможет решить её. Луи сохраняет силы заботиться о ком-то, и хотя временами кажется, что он принимает всё слишком близко к сердцу, это неважно. Его сердце, наконец, полно чего-то кроме практичных планов действий. Гарри Стайлс — его скрытое благословение. Они прошли сквозь огонь и воду, чтобы быть вместе, и всё ещё счастливы быть единым целым. Как и Гарри помог ему, Луи поможет Гарри найти волю жить и вдохновляться дальше. У них впереди ещё долгая дорога, полная крутых поворотов и перекрёстков, но их цель — принятие себя — ближе, чем они когда-либо рассчитывали.