Любить, захлебываясь рвотой

Знаете, когда плохо и отчание накрывает с головой, хочется только одного — уснуть и не проснуться. Для чего? Чтобы почувствовать внутри и вокруг себя тишину, никем не нарушаемую. Хочется, чтобы просто было спокойно и хорошо. И Хельга ощущала это спокойствие, тишину. Она добилась, чего хотела. Однако, к сожалению, хорошее так же заканчивается, как и плохое. В глаза ударил яркий холодный свет. Мутно, но картинка проясняется, и Хельга слышит звуки, кажется, своё имя. Кто-то произносил её имя и плакал. Такой родной голос… Конечно! Фиби. Дорогая и любимая Фиби. Она пришла…но куда? — Хельга? Ты…ты очнулась? — Я...что? Очнулась? Я спала? — Милая Хельга, ты два дня пролежала в коме. Врач убеждал меня, что ты очнёшься, но я боялась, что… — маленькое тельце стало вздрагивать от всхлипов. В палате повисла тишина, прерываемая всхлипами Фиби. Но блондинка решила разрушить её окончательно. — Фиби, где я? — её голос прозвучал строго. — Милая, ты в Центре изучения расстройств пищевого поведения, потому что… — но Фиби была прервана негодующей фразой Хельги. — Какого, блять, чёрта? И что я, по их мнению, здесь забыла? Лицо Фиби стало строгим и серьёзным, отчего у Патаки поползли мурашки по спине. — Ты больна, Хельга. Как ты можешь вообще спрашивать? Ты давно смотрела на себя в зеркало? Ты считаешь, что не есть нормально? Что нормально делать это ради парня, которого я теперь НЕНАВИЖУ. Я ненавижу Шотмена. Знай это. Это он с тобой сотворил, и я любыми способами дам ему понять эту истину. Хорошего дня тебе, Хельга! До завтра! И стул остался пустым, его больше не грело маленькое тельце японки, которая оставила Хельгу с недоумением продолжительное время смотреть на закрытую дверь…