Так не бывает...

Кирилл оказался довольно хорошим человеком. Антон просидел у парня до самого вечера. Они смотрели телевизор, рассказывали друг другу разные истории, смеялись. В этот день Шастун впервые за долгое время почувствовал себя легко. Ему было хорошо в компании Кирилла. Он чувствовал, что новое знакомство отвлекает его от привычных грустных мыслей. Парень так и сидел бы у Самойлова, если бы мама не позвонила уже третий раз за последние два часа. — Мама волнуется? — спросил Кирилл, отхлебывая чай из чашки. — Ага. Я пойду тогда, — вздохнул Антон, выходя в коридор. — Тебя проводить? — поинтересовался темноволосый парень, приваливаясь к дверному косяку. — Э-э-э, не отказался бы, — улыбнулся Шастун, потому что он только сейчас понял, что не знал, куда ему идти. Оказалось, что Кирилл жил совсем рядом с тем ночным клубом, а значит не так далеко от дома Антона. Парни шли по темной улице, продолжая негромко переговариваться. Самойлов рассказывал о своем институте и о своих однокурсницах. Шастун слушал все это и непроизвольно улыбался. Было что-то в Кирилле особенное. Он весь светился и излучал позитив, и в его окружении просто невозможно было грустить. Только парни завернули к дому Антона, как юноша сразу заметил какого-то человека на темной детской площадке. Приглядевшись, Шастун мягко говоря очень удивился, потому что это был не просто человек, а Павел Алексеевич! Резко остановившись, Антон повернулся к Кириллу, который с непониманием уставился на него. — Ты его знаешь? — осторожно спросил Самойлов, косясь на фигуру человека на площадке. — Да, это мой учитель. Просто… неожиданно, что он здесь, — тоже ничего не понимая, отозвался светловолосый юноша. — Ладно, пойду спрошу. — Ну, пока, — улыбнулся Кирилл. — Встретимся завтра? — Да, давай, — тоже улыбнулся Антон. — Пока. Только Самойлов завернул за угол дома, Шастун быстрым шагом направился к площадке, где Воля одиноко покачивался на детских качельках. — О, Шастун! Я тебя тут жду, жду, а ты где-то шляешься, — фыркнул учитель, только парень опустился на рядом стоящую скамейку. — Здрасте, Павел Алексеевич. А Вы чего тут? — Да так. Скажу сразу: я человек прямой, поэтому не буду ходить вокруг, да около, — серьезно заявил Воля. — Из-за чего вы с Арсом расстались? Черт, а какой хороший день был… Услышав этот вопрос, Антон закусил губу, совершенно не желая обсуждать сейчас эту больную тему. — Только не надо мне говорить, что ничего не произошло! Я этого и от Арсения наслушался, — заявил учитель, а у Шастуна сердце сжалось. Как он вообще? Ему тоже больно, или это только Антон так страдает? Что чувствует Попов? Что, блять, у него в голове?! — Павел Алексеевич, я… мы… ну, из-за фигни все! — замотал головой парень, зажмуривая глаза. — Какой фигни? — продолжал спрашивать Воля. — Павел Алексеевич, зачем Вам это все надо? — устало вздохнул Антон, смотря на своего собеседника из-под опущенных ресниц. — Затем, что я задолбался уже смотреть на вас обоих. Вы упрямые бараны, которые уставились друг на друга, и боитесь разговаривать, все ожидая чего-то. Он, блять, любит тебя! — не выдержал учитель. Юноша вздрогнул от последней фразы, а к горлу снова подкатил блядский комок. Черт бы его побрал! — Я курил, — пискнул Антон, душа в себе подступающие слезы. И до Паши в момент дошло, почему Арсений так себя вел. Учителю русского стало, наконец, понятно, что произошло. Он правда думал, что не было ничего серьезного, но в ситуации с Поповым, это, увы, было не совсем так. — Знаешь, я тебе сейчас кое-что расскажу, и ты, думаю, поймешь, почему у вас все так вышло, — грустно вздохнул Воля. — Лет восемь назад у Арса умер отец. У него был то ли рак, то ли какая-то другая болезнь, связанная с легкими. А отец для Арсения был самым важным человеком в его жизни. Всегда сыном занимался он, а не мать, и Арс любил его больше всего на свете. Вот прям с самого детства, и до того момента. Врачи сказали его отцу, что шанс вылечиться вполне есть, но ему строго запретили курить, а он был ярым любителем этого. Он не смог отказаться, а все лекарства при этом становились совсем бесполезными. Арс тогда умолял его бросить курить, но тот совсем не слушал и так и продолжал дымить. Арсений видел, как с каждым днем его отцу становилось все хуже, он начинал задыхаться, но все равно курил. Он вполне мог вылечиться, но только вот его пристрастие к курению ему помешало. Когда он умер, Арс долго в себя прийти не мог. Ходил весь убитый. Потом, вроде, оклемался, но с тех пор ненавидит курение во всех его проявлениях, потому что это ему про отца напоминает, и всю эту историю. Антон сидел с открытым ртом и не мог ничего сказать. В ушах шумело, а слезы еще сильнее пытались вырваться наружу. Он же… ничего об этом не знал. Совсем ничего! — Я не знал, — выдавил Шастун, смотря на Павла Алексеевича блестящими от влаги глазами. — Ну, ты же знаешь Арсения. Он будет сидеть и страдать, а ничего не расскажет. Вы с ним в этом похожи, — усмехнулся Воля. — А его мама тоже на папу не повлияла? — Я же говорю, никто не мог его убедить. Да и странная она вообще. Все детство Арсом отец занимался, а она вообще практически ничего не делала, — пожал плечами учитель. — А сейчас она где? — спросил юноша, потому что Попов ему вообще никогда не рассказывал о своих родителях. — Она тоже тогда сильно переживала, а когда Арсению восемнадцать стукнуло, то вообще уехала в Омск к двоюродной сестре, кажется. По-моему, там она до сих пор и живет. — Мне теперь так стыдно, — опустил вниз глаза Антон. — Он мне никогда не говорил. — Ну, теперь ты знаешь, — вздохнул Воля. — Ладно, пищу для размышлений я тебе дал, а дальше сам решай, — учитель встал с качелей. — Пока. — До свидания, — тихо буркнул парень. Шастун чувствовал себя полным идиотом. Это он во всем виноват! Какой же он дурак! Надавил своим дурацким поведением человеку на больное место, и еще и сам обижался. И почему он только о себе всегда думает? А что теперь делать-то вообще? Антон еще больше боялся показаться на глаза Арсению, чем раньше. Что он ему скажет? А что ему ответят? Парню было настолько противно от самого себя, что сил не было это терпеть. — Нет, плакать ты не будешь! — сам себе заявил юноша, пытаясь сглотнуть ненавистный ком в горле, но он не пропадал. Парень сравнил себя с сопливой девчонкой, потому что именно так это и выглядело со стороны. Хорошо еще, что на улице было темно, и людей не так много. — Пора уже взрослеть, — вслух сказал Шастун, пытаясь успокоиться. — Скоро восемнадцать лет, а веду себя на шесть. А действительно, через две недели у Антона день рождения. Так скоро… Юноша давно представлял себе, как они проведут этот день вместе с Арсением. Ему не важно было где, но главное, чтобы с ним. Восемнадцать все-таки не каждый день исполняется. А теперь парень даже не знал, что из этого получится. Ему просто хотелось завернуться в одеяло и лежать так весь день. Ему не нужны были никакие подарки, торты, и все остальное. Ему нужен был Арсений.

***

Антон, словно знал, что не стоило идти домой, но выбора у него все равно не было. Только он зашел в квартиру, до него донеслись совсем тихие голоса с кухни. Немного помедлив, парень максимально тихо снял кеды и на цыпочках подошел к приоткрытой двери. — Я же говорил, что ничего хорошего из этого не будет, — послышался тихий голос отца. — Эти их отношения… вот ты много однополых пар видела? Ну, ладно, повстречались, а дальше-то что? Вот это. Ты его видела вообще?! — Видела, но это же наш сын! — теперь говорила мама. — Он сам имеет право выбирать, кого любить. А он его любит, и это видно! Если бы я знала, что у них произошло, то, может, могла бы дать совет, но… — Да зачем? Расстались и расстались. Может, это и к лучшему. Пострадает немного, и все будет хорошо. Я с самого начала был не в восторге от всего этого, просто старался не показывать это, потому что да, это наш сын, — прервал женщину отец. У Антона от возмущения аж челюсть отвисла. Да как он может так говорить?! Все это время он терпеть не мог Арсения, но строил при этом приятное лицо рядом с ним?! Как же это низко! Юноша стиснул зубы и сорвался с места, забегая к себе в комнату и очень громко хлопая дверью. Он подошел к окну, сжимая и разжимая кулаки от полного негодования. Спустя пару минут юноша услышал легкий стук в дверь, но даже не отреагировал. Дверь открылась, и в комнату вошел отец, подходя к сыну. — Антон, я не хотел так сказать, — начал оправдываться мужчина. — Ты в последнее время такой грустный… Я подумал, что, может, это он тебя бросил. — Нет, — сразу резко ответил Шастун, даже не оборачиваясь. — Не обижайся на меня. Мы с мамой лишь хотим понять, что с тобой происходит, — объяснил отец. — Я не обижаюсь, — немного смягчился Антон. — Но ты сразу мог бы сказать, что ты его терпеть не можешь, а не говорить все за спиной, — фыркнул парень. — Прости. Он хороший, но мы правда уже не знаем, что и думать, поэтому приходят такие плохие мысли, — вздохнул мужчина, кладя ладонь на плечо сына. — Ладно, — совсем немного улыбнулся Шастун, — иди. Отец вышел за дверь, а юноша со всего размаху рухнул спиной на кровать. Он пролежал так еще целый час. Из головы все никак не уходили слова Павла Алексеевича. Что теперь делать? Получается, что это только Антон во всем виноват. Но вот только как же набраться смелости, чтобы взглянуть Попову в глаза?