***
POV Анастасия — Не полечу я! — в сотый раз повторяла я одно и то же. Ну как им объяснить, как?! Я боюсь, панически боюсь летать, и этот страх иррационален и неубиваем. Да, я знала, что потеряю почти двое суток, да, я знала, что нужно приехать быстро, но ничего не могла с собой поделать. Я готова была трястись даже в плацкарте на боковых, только б не слышать этого слова — самолёт! — Насть! Ты статистику посмотри: больше всего на автомобилях гибнут. — Паш, не полечу я, я боюсь! Пока вы там разберётесь, я как раз приеду, или отправьте меня отсюда на два дня раньше, чтоб в один день приехать. — Я уже чуть не плакала, а ни Мишка, ни Павел никак не хотели понять, что мне нереально страшно. Мы закончили съёмки всех сцен, что нужно, и дальше надо было снимать уже в Москве. Причём, через несколько дней. А я никогда не летала и безумно этого боялась. Может, они и понимали, но настаивали на том, чтобы я летела с ними. В спорах мы теряли время, и, в конце концов, не выдержала Надя, администратор. Сделав пару звонков, и согласовав все вопросы, она принесла на одну из репетиций распечатанный билет на поезд. Купе, верхняя полка. Но выезжать надо было сегодня вечером, тогда мы со всей съёмочной группой оказывались в Москве в один день, я несколькими часами позже, и меня могли встретить. Понимала я, что в этом вопросе вряд ли умнее Олеси себя повела, однако — уже случилось, как случилось. Вот странно: непонятные соседи и дорога почти в двое суток меня не пугали, а три часа перелёта… Ну да ладно, всё равно уже билет куплен. Зато хоть отосплюсь. Конечно, очень бы хотелось, чтобы со мной кто-нибудь поехал. Наверное, лучше бы Мишка — мы давно не разговаривали нормально, а тут был бы шанс пообщаться. Но требовать ещё и провожатого — это было бы чересчур.***
POV Михаил Господи! Ну вот за что мне это «счастье»? Только-только разрулилось всё с Олесей, только-только пошёл интересный процесс — и на тебе! Настасья заистерила и отказалась лететь на съёмки самолётом. С одной стороны — вроде и неплохо, она экономила бюджет. А с другой — мы теряли время, если бы поехали все поездом. Никакие уговоры не помогли, паника там зашкалила через все разумные пределы, и пришлось брать Насте билет на поезд. Причём, выезд ожидался буквально вечером. И тут… тут переклинило меня. Не мог я отпустить её одну, ну вот никак не мог! И Паша с ней поехать не мог тоже, ему нужно было улетать сегодня, как и части съёмочной группы. Пришлось нашему администратору срочненько брать билет ещё и мне, благо, ещё одно место в том же купе оставалось свободным. Нижнее, как раз под тем, где достался билет Настасье. Ну и отлично, займу верхнее сам, негоже её наверх загонять. Вообще, перспектива трястись в поезде почти двое суток мало радовала, но всё же… Когда ещё будет такая возможность — спокойно обо всём поговорить с Настёнкой? Нет, я не собирался тянуть одеяло на себя, наоборот — я хотел убедиться, что у неё всё в порядке, и она счастлива. Чёрт его знает, почему, но мне нужно было быть за неё спокойным. Нет, если бы я увидел, что что-то не то, и Павел её вдруг обижает… Морду бы я, конечно, бить не стал, но в этой ситуации у меня были бы развязаны руки, и я с чистой совестью забыл бы о слове, что дал Павлу — не мешать им. Только в одном случае я мог бы это сделать: если бы — не дай Бог — Насте стало бы с ним плохо. А ещё я хотел, чтобы Настасья не знала, что я еду с ней, до самого отправления поезда: было интересно, как она отреагирует, хотелось увидеть её лицо в этот момент. Не так уж много времени нам оставалось работать вместе на этих съёмках, и не хотелось терять ни минуты такого дорогого для меня общения.***
POV Анастасия Никогда в жизни я ещё так внезапно не уезжала! Мы отсняли все, запланированные на сегодня, сцены, закончили уже вечером, до поезда оставалось всего три часа, а мне нужно было успеть домой и хоть немного собраться. Понятно, что необходимый минимум предоставляла принимающая сторона, но мне там практически месяц, а то и два жить, и нужно было хоть примерно прикинуть, что может понадобиться. И не просто прикинуть, а быстро сложить и быстро успеть на поезд. Удивительно, но у меня всё получилось! И дома всё быстро разрулила, про съёмки знали все, знали, что вот-вот уедем в Москву, и вещи собрала только нужные, и на поезд не опоздала. Купе было пока что пустым, я спокойно переоделась, достала всё, что нужно было бы близко, расстелила постель — благо, бельё было приготовлено заранее, спасибо проводникам. Забралась под одеяло, намереваясь уснуть сразу, как только поезд тронется. Однако усталость взяла своё, и вырубилась я, как только голова коснулась подушки. Стук колёс убаюкивал, затягивал в сонную паутину. Проснулась от чьего-то осторожного прикосновения к щеке и волосам, этот «кто-то» явно не собирался меня будить. Даже сквозь сон я поняла, что это очень близкий мне человек. Открыла глаза, улыбнулась: — Мишка… — Чуть потянулась и тут же подскочила. Хорошо, что полка высокая, иначе я б долбанулась об неё башкой, со всей-то дури. — Мишка?! Ты как здесь? — Мишка стоял, опираясь локтями на обе верхние полки, а в глазах заплясали мои любимые черти: — Не мог я тебя одну отпустить. Вдруг маньяки? — Где? — Я заоглядывалась по сторонам, и мы расхохотались. — Давай, мать, слезай уже, — Мишаня забросил сумку в боковую нишу, туда же, где лежала моя, — будешь на нижней полке ехать. — Чего это? — От возмущения я чуть не свалилась с полки, благо, Миша придержал. — Насть! Не падай, а слезай! — Слушай, а с какого перепугу? Я сама люблю верхнюю полку! — Мне силу применить? — Он прищурился, а я расхохоталась снова: — И как ты себе это представляешь? — Миша изогнул одну бровь, скептически глянул на меня, и, не тратя больше времени на разговоры, стянул меня с полки за ноги. Я и сама не поняла, как в мгновение ока очутилась внизу. — Миша!! — А что — «Миша»? Я ж сказал — слезай, — он снова улыбнулся: — Ну хорош уже дуться, давай чай пить, — на столике появились стаканы с чаем и моё любимое имбирное печенье. — Ты запомнил? Мишка!.. Он тепло улыбнулся мне: — Настюш, я многое помню. Мы в эту ночь почти не спали, за разговорами время и дорога летели незаметно. Говорили о многом. Нам повезло — на станциях до утра к нам никто не подсел, мы так и оставались одни.***
POV Михаил Ни минуты не пожалел, что сдал билеты на самолёт и поехал с Настёной поездом. Она, как всегда, была искренней и непосредственной в эмоциях, и поездка получилась очень весёлой. С самого начала. Первую ночь проговорили почти до утра, однако тот вопрос, на который мне так хотелось услышать ответ, я так и не рискнул задать. Чёрт его знает, почему, испугался наверно. Потом отсыпались полдня, потом веселили соседку — очень интеллигентную бабулю лет семидесяти, тем, что прочитывали по ролям и проигрывали в мимике наши совместные сцены, потом снова спорили, пересматривая видео, что номер надо чуть менять. Время стремительно убегало, а я так и не мог спросить то, что мне было так важно узнать. Узнать от неё, не от кого-то. Всю дорогу я старался сдерживать свои эмоции, но как же это было сложно! Особенно, когда оставались наедине, а наша соседка вышла часов за четырнадцать до Москвы, я уж и не вспомню, на какой станции. Не в этом суть, я отвлёкся. Свет в Настиных глазах, то, как она доверяет мне, абсолютная раскованность в движениях делали своё каверзное дело. Мне безумно хотелось наплевать на все слова, данные ею и мной, и — чёрт с ними, со всеми правилами и приличиями! — привлечь к себе, поцеловать, так, чтобы она сразу поняла — у неё нет шансов от меня сбежать, но… Но! Всё это было бы возможно только в том случае, если бы она ответила на тот самый вопрос, что не давал мне покоя. Оставалась ночь, всего лишь ночь для откровенного разговора. И я решился. Свесил голову вниз: — Насть? Не спишь? — При свете мелькающих фонарей, увидел, что у неё открыты глаза. Господи, никогда раньше, пока я сам для себя всё не понял, мне не было так сложно с ней говорить о том, что меня волнует. — Не сплю. Что-то случилось? — Она повернулась, приподнялась на локте, вопросительно глянула на меня, чуть щурясь — Настя снимала на ночь линзы и почти не видела моё лицо сейчас. Тем проще. — Насть, я спросить хотел… У вас всё в порядке? Ну, с Павлом? — Да, вроде. А почему ты спрашиваешь? — Она щурилась, пытаясь разглядеть выражение моего лица, но я был уверен, что у неё это не получится. — Волнуюсь за тебя. Хочу, чтобы у тебя всё хорошо было. — Я выкрутился, но сам поморщился. Неубедительно. Хотя Настя вроде поверила. — Миш, спасибо тебе. Не переживай, пока всё хорошо. — Почему «пока»? — царапнуло меня это словечко. Видимо, что-то всё-таки её смущало в этих отношениях. И мелькнувшие было, эгоистичные замыслы перетянуть всё на свою сторону, уступили место искренней тревоге и желанию помочь ей. Настя помолчала, глядя в окно. Я не торопил, кажется, сейчас я получу ответ на свой вопрос, но… хочу ли я этого? — Миш, как ты думаешь, какова вероятность, что он захочет изменить свою жизнь ради меня? — Встречного вопроса я не ожидал, даже не понял в первую минуту, о чём она. А Настя продолжила, не дожидаясь ответа: — Мне хорошо, очень хорошо с ним. И да, я хочу, чтобы это продолжалось. Но я реалистка, Мишк. У нас очень классный роман, но… Это всё закончится вместе со съёмками. — А вот я её лицо видел отчётливо. Господи, лучше б не видел! Насте было очень непросто, и мой вопрос оказался болезненным, иначе чем объяснить её слёзы? Я спрыгнул вниз, притянул её к себе, обнял. Чёрт! Я не хотел, чтобы она плакала из-за меня! — Настён, послушай меня! Ну почему обязательно закончится? Вдруг всё наоборот? Вдруг только начнётся всё самое классное? Я гладил её плечи и волосы, говорил первую приходящую в голову чушь, лишь бы только высохли эти слёзы. Отстранившись, она вытерла лицо, усмехнулась: — Миш… Ты сам-то в это веришь? Ну сам подумай, сколько проблем я ему создам. Поиск работы и жилья, полное незнание города, он будет чувствовать свою ответственность, возможно, злиться… Как думаешь, долго продлится романтика в таких отношениях? И уйти ему будет стыдно, потому как он хороший человек, и будет чувствовать себя виноватым, что сорвал меня с места. Ну и долго мы так протянем? Проще не забивать себе голову. Не бывает чудес. Мишк, я не могу сказать, люблю или нет, это слово… Оно слишком сложное для меня стало. Но расставаться… Больно от одной мысли так, что сердце останавливается. — Не расставайся, Насть. Не думай сейчас об этом. У вас впереди ещё есть какое-то время вместе, наслаждайся им. — Я снова обнял её, легонько укачивая в такт стуку колёс. Она была права, во всём. Мало кто рискнул бы вот так распоряжаться чужой судьбой, не будучи уверенным в том, что чувства к человеку всерьёз и надолго. Самое ужасное — я не мог сейчас вмешаться. Как бы ни хотелось мне уберечь её от этой боли — именно так и должно всё произойти. Само. Естественным путём. И решать только им двоим.