***
POV Павел Я разрывался, просто разрывался на части. Те две недели, что мы провели в Омске, были самыми классными. А как только приехали сюда, катастрофически перестало хватать времени, и на то, чтобы побыть с Настей наедине, тоже. Она не обижалась, или делала вид, что не обижается, но было заметно, что ей не хватает моего внимания. И как назло, у Михаила тоже заканчивались съёмки в нашем проекте, и уже он говорил про другую работу, а это значило, что и он не сможет отвлечь Настёну от грустных мыслей, когда и её участие в проекте подойдёт к концу. Чувствовал себя ужасно виноватым, в те редкие часы, когда мы совпадали с Настей по свободному времени, старался ни на минуту не оставлять её без внимания, да только не всегда получалось. Как ни странно, к Михаилу я не ревновал. Хотя видел, что он для себя что-то решил и наблюдает со стороны. Да, они очень много времени проводили вместе, но я точно знал, что он сдержит своё обещание — не вмешиваться, пока Насте со мной хорошо. Вся беда была в том, что я сам начал в этом сомневаться — слишком уж часто за внешней весёлостью прятался грустный взгляд. На все мои вопросы она отвечала, что всё в порядке, целовала меня и этим приглушала голос совести. Но всё чаще я замечал, что она думает о чём-то своём, и снова появлялось стойкое ощущение, что мы движемся к финалу. И не только съёмок. Она мне нравилась, нравилась до дрожи в коленях, она удивительно чувствовала и понимала моё настроение, в то время, когда нам удавалось побыть вместе, я не мог от неё оторваться, да только… Что я мог ей предложить? Одиночество в моей квартире в центре Москвы? Я же дневал и ночевал на съёмочной площадке! Работу в «Следе» дальше? Так не от меня это зависело, опирались исключительно на рейтинги сериала и персонажей, а её персонаж был проходящим. Даже если бы она понадобилась ещё раз — мы бы вызвали её в Москву, сняли сцены и снова отправили домой. Это не я придумал, это мне наши «решатели» и «творители» сказали, заметив, что у нас роман развивается. И что мне было делать? А ей? Она-то готова переехать сюда? Я не спрашивал, но и не чувствовал в ней такого авантюризма. Страшилась перемен моя девочка, и я её очень хорошо понимал. Все эти мысли вовсе не добавляли уверенности в себе и хорошего настроения. И только Настёнка была… как тихая пристань посреди бушующего океана. Только с ней мне было легко, и отступали все сомнения. Но — как только мы разлучались хоть на четверть часа — всё возвращалось.***
POV Михаил Ну вот и всё. Сегодня мы отсняли ещё одну сцену (не люблю слово «последнюю»!), и мне нужно было уехать домой, в Люберцы. Несколько ближайших дней я бы точно не смог вырваться — дела накопились, нужно было разгрести, а потом я собирался не выпускать Настюшку из поля зрения, пока она тут. Однако эта женщина у себя в голове придумала, что я уезжаю насовсем, что больше мы не увидимся, не станцуем — а может, это были отголоски моего переезда из Омска, на эти «радости» наложилась неопределённость в отношениях с Пашей — и стала совсем грустной. Ни я, ни Павел не могли прогнать её «думы окаянныя». Она всегда начинала грустить за день-два до моего отъезда, но никогда раньше мне не было так важно, чтобы она всё же научилась расставаться с ожиданием встречи, а не с мыслями, что настал полный трындец всему. Я для себя знал, что сделаю всё, лишь бы Настёна снова была в пределах видимости, но пока что у неё был Павел… И это для неё было важнее. Поэтому я чуток наплевал на своё обещание не вмешиваться. Сегодняшний съёмочный день завершался небольшим банкетом — вся группа так провожала артистов, что снимались дольше, чем в одном маленьком эпизоде, и я рискнул. Улучил минутку, когда Павел остался один и позвал его «поговорить». Мы вышли из павильона на улицу, прошли в сквер, закурили. — Паш, я спросить хотел. Что у вас с Настей? — он молчал, довольно долго. Потом всё же хмуро взглянул на меня. — Что мне тебе ответить, Миш? Всё хорошо? Не поверишь. Иначе б не спрашивал. — Я кивнул, чуть усмехнувшись, а он вдруг взорвался: — Твою же мать!! В кои-то веки я встретил женщину, которая мне нужна, мне с ней легко, меня не утомляет её внимание, мне бы жить да радоваться, а я… Я не знаю, что мне делать! Не зна-ю!!! Однако… не думал я, что его так зацепит мой вопрос, но… отступать было поздно: — Паш, если я лезу не в своё дело, ты скажи, и мы закончим этот разговор. Ты вполне можешь послать меня, можешь решить, что молод я — тебе что-то говорить, твоё право. Только эта история касается дорогого мне человека. И мне важно знать, понимаешь? — Теперь кивнул он, скомкав в пальцах сигарету, достал новую. И я всё же спросил: — Ты не думал перевезти Настю сюда? — Думал, Миш, думал! Что я ей предложить могу? Быть моей любовницей по вторникам и субботам, если повезёт? Сидеть одной в четырёх стенах, пока я на съёмках? Засунуть её работать в какую-нибудь школу? Или что? Да и не поедет она сюда. — Чёрт!! — я сорвался — ты почему всё за неё решил и именно так? Ты замуж её звал? Не думал, что она тебя любит? — Да с какого хера ты это взял?! —Да твою ж мать! Вижу, вот с какого!! Она плачет всякий раз, как речь про окончание съёмок заходит! А мне её слёзы… — мы уже просто орали друг на друга, орали матом, потом как-то одновременно выдохлись, и наступила тишина. Такая… Напряжённо-звенящая. Павел как-то ссутулился, замолчав. Потом выкинул очередную сигарету, так и не закурив её, ничего не ответил мне, развернулся и ушёл в павильон. Отчасти, мне было его жаль — непростое решение должен был принять всё-таки он, не я. Вот же странный! Да если бы я сейчас знал, что Настя по-прежнему ждёт от меня шаг — я бы сделал его не задумываясь. И похрен, что у нас с мамой однушка у чёрта на бровях, и что сам я без стабильной работы — разобрались бы как-нибудь, не пропали бы. А Павел меня удивил. Он любит, она любит — ну забирай ты её, и радуйтесь вместе. Но… видимо, трудно ему было менять и свою, и её жизнь. Так трудно, что он предпочёл не делать ничего. Отказаться от так нужной ему женщины. Ну что ж, Настя была права — тогда, в поезде. И в том, что отрывала его сейчас от сердца — тоже. А я теперь точно знал, что мне делать.***
POV Анастасия Ненавижу, ненавижу расставания!!! Вот просто всей душой не переношу! Мишка сегодня уезжал домой, и для меня это было… как первый вестник скорой разлуки с Павлом. Вроде пока Мишка тут, мы все вместе работаем, а сцен в фильме у меня больше, чем у Миши, и значит, всё ещё продолжается, а вот сегодня… Сегодня я слишком отчётливо поняла, что и у меня тут времени совсем чуть-чуть осталось. Недели две-три. Нет, я знала, что так всё и будет, и даже старалась сильно к нему не привязываться, к Паше… но не получилось. Всё-таки влюбилась, и всё-таки, было больно понимать, что не нужна я ему. Ну, так, чтобы — не на всю жизнь, нет — так далеко вперёд я уже разучилась заглядывать, но хотя бы на несколько лет. Я знала, что он не захочет ничего менять в своей жизни. Знала, хоть и не спрашивала. Просто потому, что сама бы я не рискнула так вот человека из привычной жизни вырвать. Понимала и то, что ему сложно всё это мне озвучить — всё же он ко мне тоже привязался, и роман наш получился такой… Как в кино! Красивый, яркий, и уже за это я была ему благодарна, Паше. Ну, не останусь я в Москве, зато мне есть, о чём вспомнить. А город мне понравился. И очень хотелось бы сюда хоть изредка возвращаться. И вот вроде всё правильно в мыслях, всё так логично, одно из другого следует, так почему ж так хреново-то на душе, а? Вдобавок, куда-то одновременно исчезли и Миша, и Павел, и меня под шумок на танец вытащил Женька Кулаков, буквально выдернул из цепких лап Лаврова. Я никак не могла успокоиться, всё крутила головой, и Женька даже обиделся: — Настасья, танцевать будем, или оглядываться? Я тебя спас, между прочим! От нашего «интеллигента в третьем поколении», — мы оба рассмеялись, и я всё же смогла отвлечься. Женька хохмил, рассказывал разные актёрские байки, хорошо вёл в танце, и стало понятно, что мне есть к кому приезжать в Москву. Не только к Мишане. И вот странно: стоило только подумать о Мишке, как он положил руки мне на плечи и всего одно слово перевернуло всю душу: — Потанцуем? — Я оглянулась теперь уже на Женьку, тот подмигнул мне, передал в руки Мишане и отступил в сторону. Кто-то включил одну из наших любимых песен, Salvatore Adamo, «Tombe la neige»*, румбу, переходящую в фокстрот. Этот номер тоже вошёл в одну из серий, правда фрагментами. И вот сейчас был шанс станцевать его полностью!***
POV Павел Понимал я, зачем Миша начал этот разговор. Я бы и сам так же переживал за близкого мне человека, и так же пытался бы хоть что-то сделать. Не понимал я сам себя. Почему, ну почему я не принимаю тот вариант, который предлагает мне Михаил. Ведь чего проще? Забрал, женился, живём вместе и радуемся. Любовь нужна? Так есть она у нас. Или нету? Почему я не чувствовал за собой права так резко всё поменять? Как будто это было не то, что мне — и Насте (!) — нужно? И тут… первые аккорды «Tombe la neige» как по волшебству заставили людей освободить пространство в центре зала, и я их увидел. Мишу и Настю. Они танцевали свой номер, танцевали полностью. И никто не решался остановить музыку, настолько всех нас захватило их эмоциями. Любовью, нежностью, прощанием. У Насти по лицу катились слёзы, но она танцевала, не сбиваясь и не отрывая взгляда от Михаила, и тут я всё понял. Просто всё! Не он был лишним. Я! Да, сейчас он уходил, но он вернётся! Вернётся за ней, потому что не сможет отказаться от любимой женщины, сколько бы лет ей ни было. А вот когда он вернётся и позовёт — её ничто не удержит. Ничто и никто. Да, сейчас она со мной, но любит-то она его! А он готов, готов её позвать! Разве не это я заметил с первого дня общения с этими ребятами? Разве не от этого отмахнулся, когда решил закрутить с ней роман? Вот и ответ на Мишин вопрос. И понимание, почему до сих пор он ничего не сделал — даёт возможность решить всё самим. Мне решить. Всё так. Всё правильно. Только мне-то как теперь быть? Отдать Настю Михаилу? Так не котёнок ведь, не игрушка. И мне она нужна тоже! И снова — острой иглой: «Что я могу ей дать?»***
POV Анастасия …Музыка смолкла, затихая где-то вдали, а я всё не могла прийти в себя. Миша держал моё лицо в ладонях, прислонившись лбом к моему лбу, я не могла отвести взгляд, не замечая, что плачу. Нас накрыло шквалом аплодисментов, и Мишка, легонько коснувшись моих губ поцелуем, тихо сказал: — Настюш, мне пора ехать. Ты не кисни. Всё будет! — Я даже не смогла улыбнуться на эту его привычную фразу. А он ещё раз обнял меня, вышел из павильона, сел в такси и уехал. На плечи легли Пашины руки. И уже его тихий шёпот перевернул душу снова: — Не плачь, Настюш. Он прав. Всё будет.