***
Мы с Реем недовольно цокаем, а охранник укоризненно смотрит на нас. Мы пришли обратно в филиал, но Юкинори и Хирано-сана не было, они ушли искать нас. По дороге сюда мы зашли в какое-то кафе и покушали мороженого. Охранник отворачивается и набирает номер Шинохары-сана, а когда поворачивается, то нас уже нет. Ну, а чего он ещё ожидал от нас? Мы с Реем быстро забегаем в лифт, и оттуда тут же выбегают трое следователей, которые зашли раньше нас. Я быстро нажимаю на кнопку 23 этажа, и двери закрываются перед носом охранника, а мы корчим рожицы напоследок. Выбегаем из лифта и идём к кабинету Шинохары-сана. Закрыто. Одновременно цокаем и садимся на пол. Шинохара-сан вылетает из лифта и несётся к нам. Мы с Реем вскакиваем и смотрим на него. Но в нас посыпались не обвинения, а первые слова были «Вы не ранены?». Мы с Реем переглядываемся, в затем корчимся от смеха. -Нет конечно! — Я выпрямляюсь и вытираю слёзы, выступившие на глаза. — К тому же даже если бы были, то какая разница, всё равно мы не чувствуем боли! — Я недовольно смотрю на Рея. Он смеётся над моим лицом, потому что слёзы размазались и смешались с кровью. -Что? — Юкинори недоумённо смотрит на нас, а мы смотрим на него. — Вы не чувствуете боли? -Не-а, мама об этом позаботилась. — Юкинори вытаскивает ключи из кармана и открывает кабинет, буквально заталкивая нас туда. Мы плюхаемся на его кресло и устало откидываемся на спинку. Когда Шинохара-сан садится, я тут же вскакиваю, стукнув себя по лбу. — Точно! Шинохара-сан, для куинке же нужно какухо? — Юкинори с подозрением смотрит на нас, но всё же кивает. — Вот! Это ринкаку, а у Рея укаку. — Мы выкладываем на стол два какухо, а Юкинори вскидывает брови вверх и переводит взгляд на нас. Я ещё раз хлопаю себя по лбу, и взяв руку Шинохары-сана, кладу в него третье какухо. — А это коукаку! Это вам, за то, что сводили в кафе! — Юкинори как ошпаренный одёргивает руку, и какухо падает на стол. — Вы чего? -Ребята… Вы пока что будете в Академии, и вам не нужно будет куинке. — Мы с Реем цокаем и плюхаемся в кресло. Мы вообще-то старались! Мы с Реем уже открываем рты чтобы высказать всё, что мы думаем о правилах Академии и вообще всё, что нас не устраивает, но в кармане Юкинори начинает вибрировать телефон. Он поднимает указательный палец в знак молчания, а Рей, судя по всему, борется от недовольства с желанием откусить этот самый палец. Сузуя надувает щёки, и, сложив руки на груди, буквально впихивается в спинку кресла, вытискивая меня. Я недовольно смотрю на него и щипаю за нос, за что он проделывает то же самое. Мы пытаемся оторвать носы друг у друга, и Юкинори, несмотря на то, что секунду назад хмурился, еле сдерживает смех. На этот раз мы с Реем укоризненно смотрим на него, не прекращая наше дело. Когда уже стало трудно дышать, отпускаю нос Рея, и он следует моему примеру. Шинохара-сан бросает короткое «Сейчас буду» и кладёт телефон в карман пиджака. Встаёт, и, сложив какие-то папки в сумку, берёт кейс. -В чётвёртом районе нашли трупы гулей, это дело передают мне, так как на аукционе вы подрезали сухожилия почти всему филиалу этого района, а одному из них вообще обе руки отрезали. — Мы с Реем не смотрим на него, только грызём леденцы. — Мне нужно съездить на место преступления, подождите здесь. — Мы с Реем укоризненно смотрим на Юкинори. -И оставите на растерзание нам бедных беззащитных следователей? Ах, вы изверг… — Я приложила тыльную сторону ладони и сделала самое что ни на есть страдальческое лицо. На этот раз мы поменялись ролями и корчился от смеха Рей. Шинохара-сан закатил глаза и помотал головой. — Мы же их разорвём! -Я и не сомневаюсь. Ладно, собирайтесь.***
Мы с Реем стоим в пяти метрах от трёх тел с отрезанными конечностями, которые валялись в диаметре десяти метров от самих тел и тихонько хихикаем. Серьёзный высокий дяденька младше Шинохары-сана упрекает его в том, что он привёл сюда детей, мол, «У них же психика окончательно сломается». Куда ещё сильнее-то? Когда психолог дала гигантскую папку с диагнозами, которая была в несколько раз больше нормы, то Юкинори сам еле таскал эту тяжесть. Наконец разобравшись с назойливым следователем и прослушав все его лекции, мы пролезли под жёлтой лентой и стали любоваться своей работой. Следователи с недоумением смотрели на нас, а затем один из них подошёл к Юкинори и начал говорить. -Так-с… Тут у нас три гуля — укаку, коукаку и ринкаку. Тут… Чего необычного… Использовали куинке и ножи. Ножами выкололи глаза, и… Тут у них какухо нет. Им сначало делали сквозные раны и вставляли туда ножи, чтобы регенерация не работала. Ещё ножами расширяли раны, через которые потом доставали какухо. Отрезали конечности, выкалывали ножи и вырывали какухо, одним словом… Всё делали так, чтобы гули оставались в сознании. Сразу видно, что работал профессионал. — Мы с Реем уже еле сдерживали смех, а следователи недоумённо смотрели на нас. Их самих выворачивает, а мы тут ржём сидим. -Скорее профессионалы, чем профессионал. — Сузуя вставил свои пять копеек. Рей уже стал красный, как помидор, но смех всё ещё сдерживал. Следователь с долей презрения посмотрел на нас, но продолжил. -Убийство произошло час-полтора назад, поэтому убийца может быть где-то рядом. — У нас с Реем выпучились глаза от смеха, но мы не издали ни звука. Воздуха уже не хватало. -Конечно рядом! — Со смешным звуком наши рты открылись и мы в прямом смысле упали на асфальт, корчась от смеха. — Вы даже не представляете, как! — От смеха из глаз текли слёзы, но остановится мы уже не могли. Юкинори на секунду поднял брови, видимо, всё понял, а затем отдал приказания убрать здесь всё. Мы буквально поползли обратно за ним, в машину. -Это вы сделали? — Юкинори повернулся с водительского сиденья на пассажирскик и укоризненно посмотрел на нас. -Бинго! — Я щелкнула пальцами, а Рей захлопал в ладоши, и тут по сценарию Юкинори должен кланяться и высказывать благодарности. Но, видимо, он решил поэксперементировать, поэтому просто молча повернулся за руль и поехал в филиал. По дороге он, видимо, не выдержал, и всё-таки спокойно и еле слышно кинул: -Не делайте так больше. — Мы с Реем переглянулись. Видимо, на большее он и не способен. Обычно на нас кричат, но он слишком добрый.