Главный ворона.
Снег шёл не переставая, и пока они находились к северу от Стены, ни о какой безопасности не могло быть и речи. На самом деле, для Мунды «безопасность» была пустым звуком, так как выросла она среди замёрзших курганов и диких зверей, всегда охочих на свежую человеческую плоть. Но это её и закалило. Это, и ещё постоянное присутствие жёстких по своей натуре мужчин, которые привыкли брать то, что они желали. Мунда бездумно поворачивала на вертеле тушки белок, застывших, будто в прыжке. Несмотря на глубокую ночь, лагерь не спал. Вольный народ был слишком напуган, чтобы спокойно спать в своих шатрах из шкур, поэтому они занимались тем, что умели и любили: пили, ели, бранились и травили плоские шутки. Большой лагерь, сооружённый на скорую руку, вмещал в себе около трёх тысяч человек, десяток мамонтов и одного великана. Его границы были обставлены факелами на длинных палках, и их огонь не переставал гореть ни на мгновение. Отец и Плакальщик поставили смотрящих на все стороны света, да только это ничего не гарантировало. По крайней мере, по мнению Мунды. Дрин бегал вокруг костра, то ли играя, то ли пытаясь согреться. Он беспрестанно болтал о том, чего не знал, но Мунда на него не злилась. В конце концов, он был её маленьким несмышлёным братцем, и она его любила всем сердцем. Запыхавшись, Дрин умостился на бревно и поднял на сестру горящий любопытством взгляд. — Их было много, южан? — выпалил он. Мунда молча покачала головой, продолжая поворачивать вертел. Дрин нетерпеливо топнул ножкой. — А главный ворона правда приходил, чтобы поговорить с Мансом? — «Главный ворона», — не удержавшись, фыркнула Мунда. — Он зовётся лордом-командующим. — Так это правда? Отец не хочет ничего говорить, он всё время повторяет, что я ещё слишком мал! — Он прав. Мунда прикусила губу, нехотя вспоминая события недавней ночи, которая в любом случае изменила бы её жизнь, одержи они победу, или проиграй. Но они проиграли. Когда до Стены оставались считанные шаги, несмотря на все преграды, что им устраивала кучка ворон, обмораживая свои задницы на ледяной вершине, несмотря на летящие с неба огненные шары, будто из самой преисподней, она продолжала идти. Несмотря на то, что родного брата убили на её глазах, она не остановилась, не обернулась и не опустила руки, продолжая атаковать, ведомая своим отцом. В какой-то момент один из ворон наверху сделал знак: им нужно на время остановить бой. И Манс почему-то согласился. Тогда она увидела его вблизи впервые. Словно прочитав её мысли, Дрин спросил: — Какой он из себя, это командующий воронами? Мунда перекинула тёмно-каштановую косу за спину, задумываясь над вопросом брата. — Я за свою жизнь немного ворон повидала, — наконец сказала она. — Но этот был другим. Да, этот человек с именем, которое было легко запомнить на севере, — Сноу. Он не был похож на ворону, одичалого или южанина. Он повидал мало зим, и все они были короткими, в этом Мунда была уверена. Но как он держался в шатре Манса… Девушка тогда ни на шаг не отходила от отца, исподтишка наблюдая за вороной, слушая его спокойный голос, убеждающий Короля за Стеной прекратить битву. У него был слишком нежный, как для мужчины, голос. Мунда привыкла слышать грубое рычание и хриплые ругательства, а голос вороны даже ни разу не сорвался. Чёрная смоль волос падала на тёмные глаза, и он небрежным движением отбрасывал вьющиеся пряди прочь, пока говорил. Он был молод, скорей всего ровесник Мунды, но такой серьёзный, что иногда это выглядело даже смешно. Вот только ни Манс, ни её отец не смеялись. Они слушали ворону как равного себе, и на долю секунды Мунде показалось, что сейчас Король за Стеной согласится на его условия. Но потом они услышали звук рога. Он не принадлежал ни воронам, ни вольному народу, и звучал с севера — оттуда, откуда они пришли. Мунда не помнила свои чувства, когда она поняла, что это не Король Ночи. Может, на мгновение она и почувствовала облегчение, но всё что было затем — лишь смятение и непонимание. Им пришлось отступить. Пришли южане, поклонщики, воины, облачённые в железо и вооружённые сталью. На их развевающемся по ветру тряпье, что называлось знамёнами, был изображён олень и сердце в огне. Они забрали Манса и ворону, а им с отцом удалось бежать. — Мунда, я так рад, что ты, Торегг и отец вернулись за мной, — вдруг сказал Дрин. — Я бы умер и превратился бы в упыря? Как Торвинд? — Не говори о нём, — строго произнесла Мунда. — Особенно не упоминай его имя при отце. Мальчик уныло опустил голову, ковыряясь палкой в подтаявшем у костра снегу. Но обижался на резкость сестры он недолго. — Хорошо, что отцу удалось вовремя собрать остатки нашего народа, правда? — с надеждой спросил он. — Теперь, когда мы разбили здесь лагерь, может, он станет для нас домом? Мунда в очередной раз покачала головой. — Нет ничего хорошего, что мы отходим дальше на север от Стены, — мрачно заметила она. — Войско вольного народа проливало кровь не для того, чтобы вновь вернуться туда, откуда начнётся Вечная Зима. Очередной поток вопросов младшего брата прервало появление отца. Крякнув, Тормунд Великанья Смерть тяжело опустился на бревно рядом с Дрином, заставив его пошатнуться и рассмеяться, шутливо колотя отца по могучим плечам. — Торегг опять налакался и уснул, закутавшись в половину наших шкур, — проворчал Тормунд. В его голосе слышалось нескрываемое раздражение. — Ваш брат совсем от рук отбился. — Он всегда таким был, — пожала плечами Мунда. Она закончила приготовление несчастных тушек белок и соскребла их с вертела. Отец с радостью разорвал пополам одно из животных и вгрызся зубами в хрустящую плоть. — Хорошо, когда в семье кто-то умеет готовить, — довольно заурчал он. Дрин с трудом разломил тушку и протянул Мунде её часть. — Я не голодна, — девушка опустилась на землю у костра, вытянув к нему руки, чтобы погреться. — Нужно есть, чтобы выжить, — строго заметил Тормунд. Мунда посмотрела в его глаза. Дормунд ел. Торвинд ел. Но они оба погибли. Еда не гарантирует выживание в этом богами забытом месте. Ни еда, ни вода, ни оружие. Только огонь. — Ты чем-то обеспокоена? — Тормунд вытер жир с губ тыльной стороной ладони. — Говори, дочка. Мунда замешкалась. Она доверяла отцу все свои тайны и переживания. Он всегда был на её стороне, но сейчас она не была уверена, как отец отнесётся к её словам. — Мы зря тратим здесь своё время, — наконец решившись, выпалила девушка. — Нельзя просиживать задницы в нескольких милях к северу от Стены. Всё что нас ждёт здесь — только смерть. И да смилостивятся над нами боги, это будет смерть от холода или голода. Несколько долгих минут Тормунд молчал, а затем медленно кивнул. Мунда удивлённо посмотрела на него. — Ты… согласен со мной? — Конечно я согласен, девочка, — прорычал Тормунд. — Мы могли бы уйти своей семьёй, но это значило бы неминуемую смерть. Идти-то некуда. На севере — смерть, на юге — смерть, остаться на месте значит умереть. Но я думаю, дочка. Решение скоро придёт, оно всегда приходит. Мунда задумчиво подняла взгляд к чёрному небу. Ни одной звезды. Лицо тут же укрыло колючими снежинками. Её вдруг охватило сильнейшее желание укрыться от всего этого снега, холода и мороза, спрятаться, закутавшись с головой во что-нибудь тёплое и мягкое — как объятия матери. Матери, которой она не знала. — Я пойду спать, — произнесла девушка. — Дрин, долго не засиживайся. Мальчик что-то промычал в знак вынужденного согласия, и Мунда направилась к своему шатру. Они делили его всей семьёй: двое взрослых мужчин, мальчик и она. Мунда приподняла обрывок меха, служащий входом, и неслышно скользнула внутрь. Тут же в нос ей ударил сильный запах алкоголя. Когда глаза привыкли к темноте, девушка различила силуэт старшего брата под ворохом шкур. Где-то в углу валялись брошенные им две последние шкуры, и Мунда со вздохом легла, даже не укрывшись. Дрину тепло нужнее. И если чёртов Торегг этого не понимает, то завтра, как только он проспится, она ему всё доступно объяснит. Спустя какое-то время шум в лагере стал приглушённее. Многие уже выпили всё, что только можно, и наконец уснули. Мунда тоже начала чувствовать, как сон одолевает её, когда в шатёр кто-то зашёл. Приступ тревоги прошёл так же быстро, как и появился, когда девушка поняла, что это, должно быть, отец или Дрин. Она снова расслабилась, и тогда чьи-то сильные руки резко рванули её за штаны, заставив проехаться по выстланному шкурами полу. Мунда едва не завопила от удивления, но заставила себя подавить крик. Она подняла взгляд на подбирающегося к ней мужчину. — Рик Длинное Копьё, — процедила девушка, глядя на него в упор. — Выбрал лучшее время для того, чтобы стать евнухом? Рик молча осклабился. А затем неожиданно залепил ей пощёчину, да так, что в глазах Мунды заплясали звёзды. Они боролись молча. Было слышно только пыхтение возбудившегося мужлана, неровное дыхание сопротивляющейся Мунды и лошадиный храп её братца. Девушка чувствовала, как пульсирует её разбитая губа, но боли она не ощущала. Рик уже наполовину освободился от своих штанов, успев разорвать Мунде рубашку до плеча. Она зарычала и лягнула его в живот. Одичалый этого явно не ожидал, поэтому, охнув, завалился на бок, но тут же подхватился, чтобы схватить Мунду за длинную косу. Её локоть с силой впечатался в хрустнувший в тот же миг нос Рика. Он яростно сплюнул смесь крови и соплей и попытался вонзиться слюнявым поцелуем в шею девушки. Молясь богам, чтобы у неё хватило сил, Мунда чудом вывернулась и вгрызлась в ухо противника. Снова хруст. Кровь наполнила её рот, и девушка, с силой сжав зубы, резко дёрнула головой. На этот раз Рик не выдержал и закричал во всё горло. Сплюнув кусок уха и чувствуя на языке неприятный солоноватый привкус, Мунда поморщилась и схватила скулящего Рика Длинное Копьё за шкирку. Оказавшись снаружи, она обнаружила, что половина лагеря собралась понаблюдать за её «похищением». Так у вольного народа заключался брак. Да только не каждому мужчине везло в схватке с одичалой женщиной. По крайней мере, этому подобию мужчины сегодня ночью уж точно не повезло. Под общее улюлюканье и свист Мунда отшвырнула от себя Рика и вытерла разбитую губу. Он неуклюже поднялся: сначала на четвереньки, затем уже на обе свои кривые ножки. При свете факелов Мунде открылась забавная картина. Лицо «ухажёра» было расцарапано, будто на него напала дикая кошка, из покосившегося носа текла юшка, а на месте левого уха остался какой-то жалкий огрызок. В этот момент к шатру подоспели её отец и младший брат, который при виде Рика весь побагровел от злости. — Поделом тебе, сраный… — воскликнул было Дрин, но на плечо ему тяжело опустилась рука отца, заставив его замолчать. Подтянув сопли вперемешку с кровавым месивом, Рик Длинное Копьё, прихрамывая, устремился куда-то прочь из лагеря. Ему вслед летели оскорбления, насмешки и даже твёрдые как камень ледышки. — Не к добру это, — пробормотала Мунда, глядя ему вслед. — Ты снова выиграла свою битву, девочка, — прогромыхал Тормунд. — Отцу остаётся только гордиться. Мунда нетерпеливо покачала головой. — Не к добру покидать лагерь, — тихо сказала она. — Даже если очень стыдно. — Только не говори, что беспокоишься о нём! — воскликнул Дрин. — Я беспокоюсь не о нём, — бросила девушка и первой зашла в шатёр. Войдя следом за ней, Тормунд присвистнул. — Ну и разворотила ты здесь всё, дочка. А этот, — он вдруг нахмурился, заметив вздымающиеся под ровным дыханием Торегга шкуры, — снова проспал всё на свете. — Помощи от него всё равно было бы никакой, — Мунда пожала плечами и упала на пол без сил, чувствуя, как мгновенно тяжелеют её веки. Сквозь сон она ощутила тепло и щекочущий щёки мех. Кто-то заботливо укрыл её одной из двух оставшихся шкур. Но смотреть, кто это был, у неё не осталось никаких сил. Утром Мунду разбудил гомон голосов. В шатре было пусто, и девушка вышла наружу, сонно потягиваясь и зевая. Открыв глаза, она обнаружила, что весь лагерь собрался у главного костра и что-то очень бурно обсуждал, споря и переругиваясь между собой. Она поспешила в гущу людей, расталкивая своих собратьев, чтобы пробраться к центру. Вольный народ окружил стройную и высокую девушку с золотистой копной волос. Она стояла с гордым и уверенным видом и смотрела только на одного человека, который, в отличие от остальных, молчал, задумчиво почёсывая седую бороду. «Отец!» — хотела было позвать Мунда, но прикусила язык и вместо этого незаметно пробралась к нему сзади, встав за его спиной. Девушку Мунда сразу узнала. Это была Вель — сестра покойной жены Короля за Стеной. Её забрали южане вместе с Мансом и вороной, так что же она делает здесь? Неужели сбежала? — Это всё дерьмо на постном масле! — закричал вдруг кто-то из толпы. — Нельзя верить воронам! — Согласна, — спокойно ответила Вель, даже не взглянув на кричащего. — Воронам — нельзя. Но Джону Сноу доверять можно. Толпа взревела неодобрительными возгласами. — С чего вдруг? Он предатель, этот сукин сын! — Сноу соврал Мансу, соврёт и нам! — Пусть его Иные поберут! — Хар! Заткнитесь все, вы мешаете мне думать! — громыхнул Тормунд так неожиданно, что Мунда вздрогнула. — Вель, что он, собственно, предлагает? Вель поджала губы, сложив руки на полной груди. — Вы все идёте в Чёрный Замок на Стене, Сноу разрешает вам пройти, даёт кров и еду, а взамен наши люди должны расселиться по другим гарнизонам на Стене, чтобы защищать её и воевать за Сноу. — Воевать за ворону! — это был Торегг. Он с отвращением сплюнул в снег. — Да я скорее отдамся упырю. — Занятное будет зрелище, — пробормотала Мунда. Тормунд молчал. Мунда, прикусив губу, наблюдала за отцом, путанные мысли которого были почти что материальны. Он сомневался, девушка это чувствовала. — Отец, — она потянула его за рукав, пока все были слишком заняты руганью, чтобы обратить на неё внимание. — Разве у нас есть другие варианты? Ты сам говорил, решение придёт. И оно пришло. Мы не можем здесь больше оставаться! Тормунд ничего не ответил, хмуро глядя на дочь. В его глазах всё ещё читалось сомнение. — Ты не веришь ему? Вороне? — спросила Мунда. — Я живу уже достаточно долго, чтобы научиться сомневаться в людях, девочка, но не в этот раз, — пробурчал он. — Ты, как всегда, права. Народ! — громыхнул он так, что даже самые сварливые из одичалых позатыкали рты. — Здесь дело не в доверии. Мы застряли за Стеной, а войско голубоглазых ублюдков не стоит на месте. Ещё несколько дней, и мы все с вами присоединимся к их мёртвой армии. Нам предлагают выход, и будет глупо отказаться от помощи, пусть даже она идёт от врага. — Вот именно, от врага! Что ты будешь делать, когда ворона при нашем приближении нашинкует твоих детей болтами, Тормунд Великанья Смерть? — закричала какая-то женщина. — Послушайте, — вздохнул старик, — я сражался с Джоном Сноу бок о бок. Он показал себя как храбрый и отчаянный малый и убил столько мертвяков, сколько вы бы и сосчитать не смогли, потому что не знаете таких цифр. Пусть вы и не доверяете ему, но я доверяю. Слово этой вороны чего-то да стоит, уж поверьте мне, если не хотите верить голосу разума. Люди заволновались ещё больше, повсюду разносился шёпот, но никто не смел снова высказать вслух свои опасения. И тогда Тормунд сказал: — Вы все умрёте, — в лагере повисла гробовая тишина. — Останетесь здесь — умрёте быстрее, как жалкие трусы. Но если отправитесь со мной на Стену и будете сражаться за свою жизнь, то оттяните свою смерть, и в ней хоть появится смысл. Вольный народ зароптал, с сомнением переглядываясь друг с другом. Стоящий рядом с Мундой Торегг с тяжёлым вздохом опустил руку на плечо отца. — Если ты так веришь этой вороне, то я тоже поверю. Не хочу умирать как трусливая сучка, зарывшись носом в снег. Отец с улыбкой накрыл его руку своей ладонью. Мунда решительно кивнула и открыла было рот, но тут где-то в отдалении послышался истошный женский крик. Он приближался, и все в смятении и ужасе обернулись, пытаясь найти источник шума. Из-за одного из шатров выбежала женщина, в руках она сжимала свёрток, в котором, как предположила Мунда, был грудной младенец. Женщина истошно вопила, прижимая к груди свёрток, рыдая и спотыкаясь на ходу, но ни на мгновение не останавливаясь. — Всего на секунду! — донеслось до Мунды. — Я вышла всего на секунду, а когда вернулась… это чудовище! Оно было там! Над моим ребёнком! Он вернулся! Она упала перед толпой на колени, уронив свёрток, из которого выкатился окоченевший труп младенца. Мунда снова распихала всех на своём пути, чтобы лучше видеть происходящее, но застыла, когда заметила посиневшего ребёнка и рыдающую над ним мать. — Что случилось? Хар! — Тормунд шагнул из скопления людей к дрожащей женщине и наклонился к ней. — Кто это сделал? — Он… вернулся… глаза… Она не могла больше ничего сказать. Мунда прикрыла рот рукой, пытаясь унять дрожащую губу. Это было слишком, так не должно быть. Она не в силах была оторвать взгляд от младенца, чьё тщедушное тельце скорчилось в лохмотьях на притоптанном снегу. Мунда на дрожащих ногах подошла к нему и упала на колени, чтобы прикрыть ребёнка тряпками, но её рука вдруг застыла в нескольких дюймах от него. Мунда вскрикнула, повалившись на спину, и стала медленно отползать. На неё смотрела яркие, как два сапфира, глаза. — Отец! — истошно завопила она. — Младенец! Но Тормунд уже заметил, что труп ожил. Он без колебаний схватил ближайший к нему факел и бросил в кучу тряпья, которая тут же загорелась, увлекая за собой маленького упыря. Мунда чувствовала, как по её щекам текут слёзы от шока. Ей ещё не приходилось видеть восставших из мёртвых младенцев, и замогильный вой матери только всё усугублял. Наверное, из-за истерики женщины, которая только что потеряла своего ребёнка, никто не услышал другие крики. Они исходили из того конца лагеря, откуда она и прибежала. Там что-то происходило, и первым это заметил Тормунд. — Хватайте все факелы! — взревел он. — Вы можете защитить себя только огнём! Торегг, за мной! Мунда, забери Дрина и спрячьтесь где-то. Не допуская возражений, Тормунд вместе со старшим сыном устремились к источнику шума, вооружившись факелами. За ними бежали остальные мужчины и некоторые женщины. Кто-то оттащил рыдающую мать в сторону, чтобы её не затоптали. Мунда заметила младшего брата как раз вовремя — он собирался выхватить воткнутый кем-то в снег факел. Она молча схватила Дрина за шиворот и поволокла к их шатру. — Сиди тихо и не высовывайся, — пригрозила ему Мунда. — Если не хочешь погибнуть и стать кормом для упырей, мальчик. Понял? Дрин хмуро кивнул, поджав губы. Мунда без лишних слов побежала за остальными. Кто-то окликнул её, и девушка вовремя обернулась, чтобы схватить летящий к ней факел. — Пригодится! — крикнула пробегающая мимо Вель. Вместе они добрались до очага эпидемии. В лагерь пробрались упыри, это уже и так было понятно. Никто не знал, сколько их было изначально, но с их приходом мертвецов прибавилось. Это было настоящее месиво: то тут, то там вспыхивало и искрами разлеталось по воздуху пламя, отскакивая от ударов по холодным телам, живые падали под натиском неустающих рук, которые загребали, впивались, сжимали и рвали на куски. Их было много, но живых было больше. Размахнувшись, Мунда врезала факелом промеж глаз ближайшему мертвяку, и тот с бульканьем завалился в сугроб и затих. Рядом с ней Вель уже успела завалить двоих, когда мимо пробежал Тормунд, свалив сразу четверых в костёр, который тут же вспыхнул, превращая их тела в истлевшие кости. — Мунда! — взревел он, заметив дочь. — Угадай, кто вернулся? Он нервно рассмеялся, между делом скрутив шею накинувшемуся на него упырю и отправив его к собратьям в костёр. — Ты была права, дочка, — Тормунд сплюнул и подошёл к ним с Вель, разминая ушибленное плечо. Упырей почти не осталось, ещё несколько мертвяков было отправлено в костёр Тореггом и другими одичалыми. — Нельзя покидать лагерь, даже если очень стыдно. — О чём ты говоришь? — изумлённо выдохнула Мунда. — Неужели упырь, который… о боги! Его привели двое мужчин. Рику Длинное Копьё связали руки и заткнули рычащую пасть, но никто не закрыл ему глаза. Пустой взгляд двух ядовито-синих стекляшек впился в лицо Мунды, и она охнула. — Бедняга сдох там и вернулся уже упырём, — покачал головой Тормунд. — Из-за него погибли люди. Лучше бы ты его вчера прикончила, девочка. Тормунд со злостью сплюнул, поднял с земли факел, чьё пламя уже начало понемногу затухать, но ещё было живо. Что не скажешь о Рике. Он всё ещё смотрел на неё, и от этого взгляда у Мунды внутри желудок завязывался узлом. Её затошнило, и она неловко отступила назад. Вель сочувствующе придержала её за плечи. Тормунд размахнулся и воткнул факел в живот упыря. Мужчины, держащие его, отшатнулись, и пламя быстро поглотило то, что осталось от Рика. — Прости меня, — прошептала Мунда. — Отец, прости меня. Если бы… люди были бы живы, если бы… — Если бы что? — гаркнул Тормунд. — Если бы ты убила его и отвечала за преступление перед народом? Или если бы ты позволила ему использовать своё «длинное копьё» по назначению?! — Но ты же сказал, — непонимающе пробормотала девушка, — лучше бы я его прикончила… — Хар! Все бабы одинаковы, — проворчал Тормунд, качая головой. — Воспринимаете всё слишком буквально. Пойдём, уверен, у кого-то изменилось мнение о том, стоит ли здесь оставаться. Народ их уже ждал. Мунда не могла ручаться за их мнение, но взгляды их точно поменялись. Люди были в панике. Только что перед ними открылась картина того, что их ждёт, если они останутся за Стеной. — Вот, что я скажу, — без всяких предисловий начал Тормунд, как только все заткнулись и обратили на него своё внимание. — Можете присоединиться ко мне и вороне, Джону Сноу. Он даст нам шанс ещё немного потоптать это промёрзлую землю. А можете присоединиться к Длинному Копью и его предводителю — Королю Ночи. Он даст вам только одно. И это слишком очевидно, чтобы озвучивать. Никто не вымолвил ни слова. Мунда с надеждой подняла взгляд на Вель. Златовласая девушка улыбалась краешками губ. — Они пойдут, — с облегчением сказала она Мунде. — Ничто не убеждает так сильно, как смерть, глядящая тебе прямо в душу холодными синим взглядом. Люди зашевелились. Кто-то, проходя мимо Тормунда, похлопал его по плечу, многие молча кивали, отправляясь собирать вещи, сворачивать лагерь. Теперь у них вновь была цель. Она полна вопросов и сомнений, но деваться было некуда. Путь снова лежал к Стене.***
Это была долгая дорога, во время которой вольный народ потерял много людей. Им удалось избежать схваток с мертвецами, но не с холодом и голодом. Припасов оставалось совсем немного, и ослабевшие люди начали терять веру, когда вдалеке замаячил призрачный образ ледяной Стены. Её величие и неприступность вселяли в душу Мунды благоговейный трепет. Она не знала, чего ожидать по ту сторону Стены, и это одновременно и пугало её, и волновало в странном, неизведанном смысле. Всю её сущность тянуло к ледяной твердыне, будто за её пределами должно открыться что-то важное, способное перевернуть весь её маленький мир, который ограничивался семьёй и заснеженными просторами Севера. Каждый почувствовал этот трепет, когда оставался последний рывок, и навстречу вольному народу выехали всадники в чёрных одеяниях. Их было всего трое против многотысячного воинства. «Воинства, в котором детей, стариков и больных больше, чем самих воинов», — уныло подумала Мунда. Тем временем всадники приближались, и вскоре можно было различить их лица. Мунда сразу же узнала одного из них — ту самую ворону, Джона Сноу. Как только она его заметила, уже не могла отвести взгляд. Серьёзное исхудавшее лицо, длинные чёрные волосы, что вились как у девицы, внимательные серые глаза и скорбно поджатые губы. «Он выглядит как молодой старик, — пронеслось в голове Мунды. — Совсем ещё мальчик, которому приходится играть роль мужчины». Всадники спешились и направились прямиком в их сторону. Тормунд решительно вышел навстречу, на ходу протягивая руку Джону Сноу, который без доли сомнения сделал то же самое. Отец с силой притянул ворону за руку к себе и похлопал его по плечу, и, на удивление Мунды, Джон не растерялся, тепло отвечая на приветствие. — Тормунд Великанья Смерть, — тихий спокойный голос, но твёрдый, как сама Стена. — Джон Сноу, — гаркнул Тормунд. — Мой народ проделал весь этот путь, чтобы увидеть твою смазливую мордашку, но пожрать мы бы тоже не отказались. Ворона улыбнулся, но взгляд его серых глаз оставался серьёзным. Двое сопровождающих лорда-командующего нервно оглядывались, держа руки на эфесах своих мечей. Мунда хмыкнула. Чего они боятся? Похоже, Джон Сноу не объяснил им, что враг у Ночного Дозора и вольного народа один, и нападать сейчас друг на друга — верх глупости. Однако для забавы она бы их припугнула… Мунда ухмыльнулась, встретившись взглядом с одним из ворон, и тот, покраснев, быстро отвернулся. — Я с радостью позволю твоему народу пройти за Стену, Тормунд, — слегка наклонил голову Джон в знак уважения. — Но перед этим стоит обговорить условия. — Хочешь попросить сражаться за тебя против Ходоков, защищать Стену в заброшенных гарнизонах и не убивать других ворон? — хмыкнул Тормунд. — Договорились. А теперь пропусти нас, Сноу, пока мы себе здесь задницы не обморозили. — Боюсь, у меня есть ещё одно условие, — мягко заметил ворона. Отец Мунды нахмурился, не сводя взгляда с собеседника. — Что ещё? — прорычал он. — Отдать Дозору душу и сердце? В толпе прокатились смешки, будто свист ветра. В душу Мунды закралось настораживающее сомнение. Она приобняла стоящего рядом с ней Дрина за плечи, чтобы почувствовать поддержку. Его присутствие успокаивало и расставляло всё по полочкам: он тот, ради которого я живу. Человек, которому нужна моя защита. А в этой обстановке Мунда чувствовала, что обязательно должна его защитить. Странное ощущение надвигающейся опасности. Джон Сноу тяжело вздохнул, нахмурив брови. Похоже, ему было нелегко сказать Тормунду о новом условии, но он всё равно не дрогнул в своей решимости. — Сто человек, — твёрдо произнёс он. — Мне нужно сто человек заложников. Пусть это будут дети. В Чёрном Замке они будут в безопасности, мы не причиним им вреда, но даже обучим военному делу, чтобы они могли защищать себя в будущем. Если это будущее настанет, — грустно протянул он. — Это мера необходимости, к которой я обязан прибегнуть, Великанья Смерть. Надеюсь, ты меня понимаешь. — Нет! Мунда не сразу поняла, что это был её голос. Она отчаянно сжимала плечи Дрина, сверля ворону предупреждающим взглядом. Джон Сноу удивлённо посмотрел на неё, а затем медленно, но уверенно направился прямо к ним. Торегг было дёрнулся, но отец остановил его, положив руку на плечо и покачав головой. Он наблюдал. Казалось, лорд-командующий ворон мгновение назад даже не догадывался о существовании Мунды, а теперь он стоял прямо перед ней, спокойно глядя своими внимательными серыми глазами. Вдруг он присел на корточки перед Дрином и приятно улыбнулся. — Как зовут эту девушку? — поинтересовался он, кивая на Мунду. — Мунда, — не дрогнув, ответил Дрин. — Она моя старшая сестра, — он гордо выпятил подбородок. — И у неё есть язык, — съязвила Мунда. Сноу её проигнорировал, но теперь он улыбался не только губами. В серых глазах вдруг появилось что-то живое, напоминающее о том, как он ещё молод. — А как твоё имя, брат Мунды? — спросил он. — Дрин, — настороженно протянул мальчик. — Хорошее имя, я такое ещё не встречал. Меня, кстати, зовут Джон, — Мунда ещё крепче сжала плечи брата, забыв, что ему может быть больно. — Дрин, хочешь пожить вместе с другими детьми в Чёрном Замке? Дрин хотел что-то ответить, но Мунда его перебила. — Не хочет. Это значит, что он будет заложником! Наконец Сноу соизволил посмотреть на неё. — Да, — просто кивнул он и встал во весь рост. Только сейчас Мунда поняла, что выше его на несколько дюймов. — Дрин и другие дети будут заложниками, но только формально. Никто не собирается держать их в цепях, Мунда, дочь Тормунда. — Знаешь, чья я дочь, но не знаешь, на что я способна, — прошипела Мунда. — Ты брата моего не получишь. — Девочка, — гаркнул Тормунд, которому, похоже, начала надоедать сложившаяся ситуация, — нам придётся пойти на это. — Ты отдашь воронам собственного сына? — воскликнула Мунда. — Мы о таком не договаривались! — на этот раз она обращалась к Джону. — Мы договариваемся сейчас, — ответил он. — Неужели вы, проделав такой путь, вернётесь назад из-за беспочвенных опасений? От возмущения Мунда забыла, как говорить. Она глупо открывала и закрывала рот, пока Тормунд сам не вынес решение. — Не вернёмся, — уверенно заявил он. — Возвращаться некуда, Сноу, и ты это знаешь. — Главное, чтобы вы это знали, — он в последний раз бросил на Мунду ничего не выражающий взгляд, улыбнулся Дрину, который почему-то улыбнулся ему в ответ, и вернулся к Тормунду. — Ты мне нужен в Дубовом Щите. Можешь взять старшего сына и ещё человек пятьдесят. Сейчас это второй по важности гарнизон, и его срочно нужно привести в порядок. — Понял. Торегг, Мунда, — отец обернулся к своим детям, — пожрём — и в путь. — Я останусь с Дрином, — голос Мунды был на удивление спокойным. Она была как никогда уверена в своём решении. — Возможно, так будет лучше, — заметил Сноу. — Твоя дочь лично убедится, что мы не едим маленьких детей. — Хар! Этим наш народ не удивишь! — расхохотался Тормунд, и к шоку Мунды Джон Сноу искренне присоединился к его веселью. — Я уже чую запах еды, — мечтательно протянул Дрин, когда они наконец сдвинулись с места. Ворона со своими приспешниками шли пешком, ведя коней за поводья. Лорд-командующий о чём-то переговаривался с Тормундом, на их лица вернулись серьёзные и сосредоточенные выражения. Мунда прикусила губу. — Он тебе нравится? — спросила она у Дрина. — Кто? Джон? — воскликнул мальчик. — Он совсем не как ворона! — Уже называешь его по имени? — удивилась Мунда. — Он зовёт меня Дрином, а не одичалым, — пожал плечами младший брат. — И я буду звать его Джоном, а не вороной. Тормунд сдержал своё обещание и, удостоверившись, что его собратья, а также сотня детей, взятых в заложники, в безопасности, он собрал пятьдесят воинов, и они немедля отправились в Дубовый Щит. Мунда провожала его с лёгким сердцем, почему-то уверенная, что с ним и Тореггом всё будет в порядке. А её место здесь. За Стеной мир не приобрёл краски, не стал совершенно другим. Он был ни лучше, ни хуже — такие же холод и голод, уставшие замёрзшие люди, делающие свою работу. Вороны смотрели на вольный народ, в основном, с отвращением, презрением и страхом, который они тщетно пытались скрыть за оскорблениями и бессмысленной бравадой. Многие, как Мунда, не обращали на это внимания, но некоторые особенно вспыльчивые персонажи создавали конфликт. Мунда не раз наблюдала, как лорд-командующий пытается разобраться с проблемами, возникающими из-за взаимной ненависти ворон и одичалых. Конфликт между глупцами, которые есть в каждом народе. Она часто за ним наблюдала. Джон Сноу был почти так же интересен, как мир за пределами снежной завесы. Мунда заметила, что главный ворона горазд не только приказы раздавать, но и участвовать в каждой сфере жизни Чёрного Замка. Несмотря на то, что он был лордом-командующим, главным здесь всё же оставался предводитель поклонщиков — король, его милость и величество, как его все называли. За своё пребывание в Чёрном Замке Мунда видела его лишь раз и то — мельком, и лицо Станниса Баратеона ей было не по душе, а объяснить себе это она не могла, да и не хотела. С ним рядом вечно находилась Красная Женщина, от которой хотелось держаться подальше. Она была ведьмой, Мунда была уверена. Старой, как само пекло, ведьмой. Больше всего Мунде не хотелось, чтобы Джон Сноу к ней приближался. Ведьма вечно смотрела на него со странным огнём в глазах, хотя, может, это было лишь воображением Мунды. Но Красная Женщина сама будто состояла из пламени, которое запросто могло поджечь весь замок и отправить его жильцов к старым богам, потому что никто здесь не верил в её бога. Она пыталась убедить вольный народ в правильности своей веры, и глупцы нашлись, но их было немного. А потом они с хмурым королём уехали, и Джон Сноу наконец смог вздохнуть полной грудью. В один из дней, когда нельзя было с уверенностью определить время суток, потому что тучи полностью закрывали небосвод, Мунда тренировалась во дворе с младшим братом. Он не в первый раз держал в руках меч, но делал это неумело и, что самое главное, неуверенно. Мунда и сама больше привыкла к копью или молоту, и оружие ворон немного сбивало её с толку, но она изо всех сил старалась научить Дрина защищаться. — Держи меч покрепче, — давала она ему напутствия, — и коли острым концом. — Стал бы я пытаться зарезать кого-то рукояткой, — недовольно буркнул Дрин, но в меч вцепился как в последний кусок пирога. Они наносили удары по очереди. Мальчик никак не мог привыкнуть к тяжести меча, а Мунда — к его короткой длине. С копьём было куда легче: у врага не было возможности даже близко подойти. Задумавшись, Мунда пропустила удар, и затупленный меч Дрина больно ушиб ей плечо. Девушка зашипела, но промолчала — сама виновата. Кто-то фыркнул за её спиной, и Мунда резко обернулась, готовая уничтожить насмешника одним лишь взглядом. Из тени, улыбаясь, вышел главный ворона, и Мунда вдруг растеряла весь свой боевой пыл. Ему что, заняться больше нечем, кроме как смеяться над ней с братом? — Джон! — радостно воскликнул Дрин. — Поучишь меня немного? А то Мунда в этом вообще ничего не понимает. — Замолчи, козявка, — прищурилась старшая сестра. — А лучше дай мне копьё, и я покажу тебе, что я понимаю. Всё ещё улыбаясь, Джон Сноу прошёл мимо неё к Дрину, на ходу вытаскивая бастардный меч с навершием в виде волчьей головы. — Слышал, сестра советовала тебе колоть острым концом, — хмыкнул Сноу. — В этом она права. Но кроме того, ты должен правильно его держать… вот так, — он начал показывать на своём примере, а Дрин — повторять за ним. Вскоре ворона сказал мальчику потренироваться на чучелах, а сам вернулся к Мунде, которая хмуро смотрела на него, поджав губы. — Признаюсь, — поднял руки Сноу, — я следил за вами. — И мне это совсем не нравится, — процедила Мунда. — Я из добрых побуждений, — он явно был удивлён холодностью девушки. — Вы уже больше недели живёте здесь с братом, и я думал, ты поняла, что я не желаю вам зла. Мунда вздохнула, отводя взгляд. Она сама не могла понять, почему продолжает вести себя как квочка над своими цыплятами. Возможно, ей стоит прислушаться к своему же совету и начать доверять этому вороне. Для начала хотя бы перестать называть его вороной. — Джон Сноу, — решительно произнесла она, и парень удивлённо поднял брови. — Отведи меня на Стену. Сноу несколько раз моргнул и переспросил: — На Стену? Но зачем? — Ну, прыгать с неё я не собираюсь, — хмыкнула Мунда. — Просто хочу увидеть своими глазами мир с её высоты. Несколько секунд Джон колебался, оценивающе разглядывая девушку. А потом вздохнул и наконец кивнул. Они молча прошли к подъемнику и весь путь наверх не проронили ни слова. В тесном решётчатом лифте, похожем на клетку животного, некуда было деться. Впервые Джон Сноу стоял к Мунде так близко, что касался её плеча, но она этого почти не чувствовала из-за плотной ткани. Почти. Добравшись на вершину ледяной Стены и ступив на скользкую поверхность, девушка вдруг поняла, что едва дышала. И сейчас дышать было в сто раз тяжелее из-за пронизывающего ветра и высоты, где воздух казался физически ощутимым и холоднее дыхания Иного. — Не поскользнись, дочь Тормунда, — хмыкнул Сноу, проходя мимо неё. — Лететь будешь долго. Бурча себе под нос забористые ругательства, Мунда не спеша проследовала за ним и чуть не врезалась в его спину, когда Сноу остановился у самого края Стены. Осторожно выглянув из-за плеча парня, Мунда не сдержала восхищённого вздоха и буквально почувствовала, как улыбается ворона. Сноу. — Захватывающее зрелище, не правда ли? — услышала она его голос над своим ухом. — Да, — только и смогла выдохнуть девушка. — Где-то там внизу бродят Белые Ходоки и орды мертвецов… Ты уже встречала их? Мунда кивнула. — Когда я впервые встретил Иного, мне было так страшно, что поджилки тряслись, — едва слышно произнёс Джон. — Но это только укрепило мою уверенность: Ходоки — наш истинный враг. Не только дозорных и одичалых, но и всех Семи Королевств. — Мой отец считает так же, — ответила Мунда. Джон посмотрел на неё и прищурился. — Поэтому я его и уважаю, — он нахмурился, будто сомневаясь, стоит ли говорить следующее, но всё-таки сказал: — Что у тебя с губой? Девушка наконец подняла на него удивлённый взгляд, неосознанно прикасаясь ко всё ещё опухшей губе. Видимо, в рану попало заражение, и она никак не могла затянуться. Но Мунда не чувствовала боли, только сожаление, вызванное неприятными воспоминаниями о той ночи, когда она навлекла беду на весь лагерь. — Что ты знаешь о вольном народе, Джон Сноу? — Достаточно, — уклончиво ответил он. — Кто это сделал? — Человек, который вздумал меня украсть, — равнодушно пожала плечами девушка. — Он хотел сделать меня своей женой. — Поэтому он тебя ударил? — нахмурился Сноу, тщетно пытаясь скрыть непонимание и странное раздражение. — Я ударила первой. — Ты защищалась. — Это неважно, — отрезала Мунда. — Человек мёртв. Даже дважды. Ворона склонил голову в недоумении, а потом до него дошло, и он тихо охнул. Мунде не хотелось продолжать этот разговор, и она была рада, когда Джон сменил тему. Но больше всего она была рада тому, что он сказал. — Я послал ворона к твоему отцу с просьбой вернуться, — произнёс Сноу, задумчиво глядя в сумеречную даль. — Мне нужна его помощь в одном деле. В Суровом Доме есть люди, которых нужно спасти, иначе… — В Суровом Доме? За Стеной? — испуганно переспросила Мунда. — Там наши люди? — Да, — кивнул Джон. — Если бросить их на произвол судьбы, они вернутся сами, но только уже в составе другого войска. — Ты делаешь это для своей выгоды? — Для общей, — нахмурился Джон. — Нам всем будет выгодно, если эти люди останутся живы. — Тогда… могу я отправиться с вами? — спросила девушка. — Нет, — просто ответил лорд-командующий. — Но я могу помочь! — Твоя помощь нужна здесь, в Чёрном Замке. Насупившись, Мунда отвернулась от вороны, мысленно проклиная его, но сдерживаясь, потому что в этом не было никакого смысла. Она не хотела отпускать отца обратно за Стену, где его, без сомнения, ожидает схватка с упырями и, возможно, не одна. Она не хотела отпускать Джона Сноу. Если он там погибнет, что будет с Ночным Дозором и вольным народом? Что будет с ней? Девушка вздрогнула, почувствовав руку на своём плече. — Отправляйся спать, — мягко произнёс Сноу. — Завтра у тебя будет возможность попрощаться с отцом, и тебе лучше быть бодрой. Мунда неопределённо пожала плечами и кивнула. Ворона спустился вместе с ней в деревянной клетке лифта, но до комнаты, которую они делили с Дрином, провожать не стал. Пожелав девушке спокойной ночи, он ушёл. Мунда заметила, что сам он отправился в противоположную от покоев лорда-командующего сторону. Видимо, тому, на плечах которого лежит неподъёмный груз ответственности, совершенно не спится. Этой ночью Мунде снились кошмары. Ей виделись толпы упырей под предводительством Иных. Мертвецы ордами наваливались на Стену, Чёрный Замок трясло, а с неба падали глыбы льда. А потом Стена развалилась, рассыпалась, будто карточный домик. И когда это произошло, Мунда проснулась с бешено колотящимся сердцем, и в ушах у неё всё ещё стоял призрачный грохот. Она появилась в трапезной позже обычного. Чёрные братья и её люди уже заканчивали завтракать. Трапезная будто была разделена на два лагеря, и девушка без колебаний присоединилась к своим. Взглянув на жижу, называемую кашей, она поморщилась и потянулась за скукоженным яблоком, когда в трапезную вбежал запыхавшийся Дрин. Отыскав старшую сестру взглядом, он завопил, привлекая к себе внимание всех присутствующих. «Ради всех богов, мальчик, ты не за Стеной», — мысленно разозлилась Мунда. — Мунда! — он подбежал к ней и схватил за руку. — Пойдём! Отец вернулся! Она тут же позабыла о завтраке и поспешила во двор, ведомая Дрином. Из-за всех этих ночных кошмаров, она совершенно забыла о возвращении отца, и сейчас её сердце волнительно колотилось в груди. Увидев во дворе отца, Мунда хотела было броситься к нему, но застыла на месте, заметив беседующего с ним лорда-командующего. Схватив Дрина за шкирку, она оттащила его к тренировочному чучелу и приказала молчать. Отсюда было слышно обрывки разговора их отца с Джоном Сноу. — …их там, должно быть, тысячи! — доносился громыхающих голос Тормунда. — Большинство, конечно, старики, дети и больные, но найдутся и воины. — И это одна из причин, почему мы должны пойти за ними, — кивнул Сноу. — Я догадываюсь, каковы другие причины, — хмыкнул Тормунд. — Главная из них — не дать войску сраных Иных пополниться. Джон сдержанно улыбнулся и кивнул. — Как там моя дочь, Сноу? — вдруг спросил Тормунд. Мунда вздрогнула при упоминании своего имени. Ей почему-то было одновременно и интересно, и странно слышать, что ворона думает о ней. — Мунда отлично справляется. Она приспособилась к жизни в Чёрном Замке, помогает братьям, тренируется с Дрином. Вчера я рассказал ей о походе в Суровый Дом, и она попросилась пойти вместе с нами. — Хар! Чёрта с два! — прорычал Тормунд. — Нечего ей там делать. Джон поспешно кивнул. — Я сказал то же самое… только другими словами, — улыбнулся он. Неожиданно отец нахмурился, а потом резко схватил ворону за грудки, едва не оторвав его от земли. — Сноу, тебе нравится моя дочь? — Ч-что? — Сноу удивился почти так же, как и сама Мунда. Ошеломлённо моргнув, он пожал плечами, насколько позволяла хватка Тормунда. — Я хорошо к ней отношусь. Тормунд резко прислонился могучим лбом ко лбу вороны, сверля его взглядом. — Ты не думай, Сноу, я не должен её защищать от мужчин, она сама с этим прекрасно справляется. Но ей ещё не приходилось встречаться с людьми по ту сторону Стены, у которых тактика по завоеванию бабы совсем другая. Вы не идёте напролом, вы лжёте и даёте пустые обещания, — Джон молча слушал его, не отводя взгляд. Он уже пришёл в себя от удивления и снова был спокоен. — Как бы я тебя ни уважал, Сноу, — прорычал Тормунд, — к моей дочери это не относится. Я откушу тебе член и заставлю Иного сожрать его, только пальцем её тронь. Мунда ещё никогда не чувствовала такого стыда. Кровь прилила к щекам, а рядом, к тому же, стоял Дрин, развесив уши и не упуская ни одного слова. Мунда скосила на него взгляд и увидела, что младший брат почему-то ухмыляется. Она боялась вновь смотреть на сцену во дворе, но тут мимо неё пробежал один из ворон. Смазливый парнишка, которого, кажется, называли Атласом. Он промчался к Тормунду и Сноу, едва сдерживаясь, чтобы не закричать. — Милорд… милорды, прошу прощения… Тормунд нехотя отпустил Джона и хлопнул его по плечу, хитро прищурившись. Сноу с улыбкой ответил тем же. Кажется, они пришли к какому-то соглашению, пока Мунда стыдливо прятала взгляд. — Что случилось, Атлас? — поинтересовался Джон, поправляя чёрную одежду. — Ворон прилетел. Из Винтерфелла, — мальчишка трясущимися руками протянул Сноу письмо. — Что там? — с любопытством спросил Тормунд, заглядывая Джону через плечо, пока тот бегло скользил взглядом по бумаге. Мунда, как и Тормунд, не умела читать. Раньше она даже не задумывалась об этом. Чтение не входило в список необходимых вещей, чтобы выжить за Стеной, но сейчас она была по другую сторону, и её почему-то кольнуло чувство вины и стыда. — Планы изменились, Великанья Смерть, — даже отсюда было видно, как побледнел Джон. — Я иду на Винтерфелл.