Бастарды

Верные люди.

      Джон Сноу срывается с места, так ничего и не объяснив, а Тормунд и Мунда по инерции следуют за ним, обменявшись по пути недоумёнными взглядами. Вскоре они оказываются в чертоге, где братья Ночного Дозора и одичалые, будто два разрозненных лагеря, шумно ужинают, не обращая друг на друга внимания. Но когда появляется лорд-командующий, в чертоге наступает тишина. Все взгляды обращены к новоприбывшему и следят за тем, как он выходит к середине помещения. В руках у вороны — смятое письмо, кулак яростно дрожит.       — Братья, — громко взывает он к дозорным, — вольный народ, — обращается к собратьям Мунды. — Я получил известие от бастарда Болтона, который занял родовой замок моей семьи и грозится причинить боль леди Арье Старк — моей сводной сестре. — Мунда в ужасе прижала ладошку к губам. Так вот, что было в этом письме! Неудивительно, что Джон Сноу так яростно на него отреагировал. — Я знаю, — продолжил ворона, — что дал клятву вечно охранять царство людей здесь, на Стене. А теперь как лорд-командующий Ночного Дозора я должен следовать этой клятве с удвоенной прытью, но… — он на секунду замешкался. — Моя семья в опасности. — По чертогу прокатился взволнованный ропот. — Мне нужна ваша помощь. Нельзя оставлять безнаказанным того, кто угрожает дому, который сотни лет был Хранителем Севера.       — Наша война не имеет ничего общего с копошением лордов к югу от Стены, — выкрикнул кто-то из толпы ворон.       — Мы должны защищать Север!       — Бастард не имеет значения, пока надвигается армия упырей.       Чертог заполнился гневными выкриками в адрес лорда-командующего. Джон Сноу стойко выслушивал недовольство своих собратьев с каменным лицом. Даже если бы Мунда очень постаралась, она бы не смогла прочитать ни единой эмоции в его серых глазах. Наконец гомон стих, и главный ворона продолжил.       — Я знаю, что пренебрегаю своими обязанностями, — тихо сказал он, но спокойный голос разнёсся по чертогу, словно раскат грома. — Но мне не остаётся другого выхода, ведь что я за лорд-командующий, если не в состоянии защитить дорогих мне людей? Закрывая глаза на происки болтонского бастарда, я с такой же лёгкостью закрою их и на угрозу, которая идёт с далёкого севера. Я лишь призываю вас помочь мне. Тех, кто верит в меня и мою честность. Я не требую беспрекословного подчинения: в отряде, который пойдёт на Винтерфелл должны быть только те люди, которые хотят этого.       Вороны молчали. Молчал и вольный народ. Тормунд Великанья Смерть задумчиво поскрёб седую бороду, будто борясь с противоречивыми мыслями. Наконец решившись, он прорычал:       — Сноу, я готов идти за тобой, чтобы надрать задницу этому южанину.       Джон с улыбкой покачал головой.       — Ты нужен мне для другого похода. — Заметив недоумённый взгляд Тормунда, ворона пояснил: — Суровый Дом. Я не забыл об угрозе, которая нависла над твоим народом. Поход для спасения этих людей обязателен, это уже не просьба, а приказ лорда-командующего. Поэтому я выделю людей тебе в помощь, отрядом будешь командовать ты, Тормунд.       — Как прикажешь, Сноу, — поджал губы старик. — Я в твоём распоряжении.       Несколько ворон поднялись со своих мест и выступили вперёд.       — Мы пойдём с вами на Винтерфелл, лорд-командующий, — сказал один из них.       Джон Сноу благодарно кивнул. В этот момент среди одичалых происходило что-то необъяснимое. Они перешептывались, кидая злобные взгляды на противоположные столы, где сидели дозорные. Кто-то качал головой, шум всё нарастал, пока наконец со своего места не встал незнакомый Мунде мужчина в возрасте.       — Мы приняли решение, ворона, — скривившись, будто эти слова причиняли ему боль, произнёс он. — Половина наших людей присоединится к Тормунду Великанья Смерть в походе на Суровый Дом и спасёт наших собратьев от неминуемой смерти, а вторая половина — отправится с тобой в этот чёртов замок. Ты принял нас. Мы у тебя в долгу.       Уголки губ Джона дёрнулись, будто он хотел улыбнуться, но сдержался. Лорд-командующий учтиво склонил голову перед одичалым, выражая свою благодарность.       — Я пойду с тобой.       Мунда не сразу поняла, что голос, который звонко прозвучал в полном людей чертоге, принадлежал ей. Многие взгляды с любопытством обратились к девушке, но её интересовал лишь один человек и его реакция. В серых глазах на мгновение промелькнула улыбка, но тут же скрылась за серьёзной сосредоточенностью. Мунда сначала почувствовала, а потом уже увидела и услышала отца, который наконец-то пришёл в себя от услышанного.       — Чёрта с два, девочка, — прогромыхал он, сверля её тяжёлым взглядом.       — Я приняла решение, — тихо, но упрямо ответила Мунда.       — Да срать я хотел на твоё решение! Ты остаёшься здесь, с братом! В безопасности и тепле.       — Тормунд, позволь мне сказать… — начал было Джон Сноу, но, похоже, Тормунд сейчас был не в состоянии слушать.       Я запрещаю тебе, девчонка, и только попробуй ослушаться!       Мунда насупилась. О, она попробует, пусть цена за это и будет слишком высока. Но ей надоело отсиживаться в стороне, когда мужчины сражаются за неё и несмышлёных детей. Разве она ребёнок? Мунда уже не раз доказывала, что в состоянии постоять за себя, и не видела причин сомневаться в её силе и смелости. Женщина тоже имеет право бороться за свою жизнь и жизнь своих близких. Женщина имеет право на выбор.       Но всего этого она, конечно же, не сказала. Отец выглядел так, будто любое произнесённое ею сейчас слово погасит слабый огонёк его терпения, и в чертоге настанет конец света. Да, ей было страшно перечить отцу, но дальше так не могло продолжаться. Однажды он поймёт. Но только тогда, когда она поступит по-своему, а он не сможет ничего сделать, чтобы остановить её.       Джон Сноу откашлялся, разрушая молчаливую борьбу взглядами между отцом и дочерью.       — Желающих отправиться на Винтерфелл прошу подойти ко мне. Мы выступаем завтра на рассвете.       Большая часть ворон и половина одичалых встали со своих мест и направились к лорду-командующему. Краем глаза Мунда заметила, как стюард с постоянно красной физиономией пытается незаметно выскользнуть из чертога. Несколько ворон (не очень много, но достаточно, чтобы не остаться без внимания) последовали за ним. Девушка бросила взгляд на Джона и отметила, что он тоже заметил их уход. Мунда собралась с силами и сделала шаг по направлению к главному вороне, но на её плечо тут же опустилась тяжёлая рука.       — Далеко? — коротко спросил Тормунд.       — Отец, — сквозь зубы застонала Мунда, пытаясь вырваться из цепкой хватки. — Дай мне самой принимать решения!       — Только когда я сдохну, — выплюнул старик.       Мунда воинственно вздёрнула подбородок, собираясь обрушить на него шквал негодования, но её отвлёк неожиданный шум, доносящийся со двора. Страшный рёв, полный ругательств на древнем языке, сотрясал воздух, а вдогонку ему слышались визгливые крики. Даже отсюда было видно, как нахмурился Джон Сноу, непроизвольно опуская руку на эфес своего меча. Длинный Коготь — подходящее название для орудия, которое убивает с животной яростью.       Лорд-командующий пронёсся мимо них, даже не обернувшись, и Мунда, обменявшись взглядом с отцом («Мы не договорили!» — кричало выражение лица Тормунда), поспешила вслед за Джоном. Тормунд не отставал, буквально наступая ей на пятки. А во дворе их ожидала бойня.       У одной из башен, которая выглядела так, будто вот-вот рухнет, началась потасовка, и её с трудом можно было назвать честной. Ведь одной из противоборствующих сторон был не кто иной как Вун Вун — великан из отряда Кожаного. Он явно пытался покинуть свою «тюрьму», в которую его упёк лорд-командующий, дабы не бередить терпение остальных ворон. Хотя на самом деле, дозорные просто до усрачки боялись великана. Какой-то поклонщик в разорванном плаще что-то кричал Вун Вуну на общем языке, но тот, естественно не понимал ни единого слова. Мунда различила пару крепких ругательств на древнем языке и вдруг поняла: ссора куда серьёзнее, чем может показаться на первый взгляд.       — Сир Патрек, отойдите от него! — во всю мощь своих лёгких закричал Джон Сноу, но его крик утонул в яростном рёве великана.       Земля задрожала под ногами, когда великан тяжело шагнул вперёд. Вышеупомянутый сир Патрек пошатнулся и совершил роковую ошибку — он вытащил меч. И без того маленькие глазки Вун Вуна сузились, обнаружив потенциальную угрозу, пусть стальной меч и был для него не страшнее зубочистки. Джон сорвался с места, и Мунда, пытаясь его остановить, бросилась следом, вытянув вперёд руку, но пальцы лишь зачерпнули воздух. Девушка замерла на месте, чувствуя, как внутри поднимается паника.       — Хар! Что за чертовщина! — Тормунд пробежал мимо, не преминув оттолкнуть дочь подальше от неравного сражения.       «Нельзя лезть под руку разъярённого великана, — с отчаянием подумала Мунда. — Их приплюснут, как лепёшки. И отца, и ворону. Я должна что-то сделать!». Она действительно собралась вмешаться, пусть это и было опрометчиво с её стороны, но делать ничего не пришлось: Вун Вун обратил весь свой гнев лишь на одного человека.       Поклонщик замахнулся на великана мечом, и тот спокойно ухватился за него двумя пальцами. Нагнувшись, чтобы быть на одном уровне с перепуганным лицом рыцаря, Вун Вун издал душераздирающий вой.       — Нет! — закричал Джон Сноу, но было уже поздно.       Сжав пальцы, великан с силой дёрнул, и рука сира Патрека с противным хрустом и хлюпаньем отсоединилась от тела. Мужчина заверещал словно девица, а судя по запаху, ещё и обделался.       — Вун Вун! — грозно воскликнул лорд-командующий. — Остановись сейчас же.       Вун Вун знал несколько слов на общем языке. И его любимым словом было…       — Нет, — медленно протянул великан замогильным голосом.       Он схватил брыкающегося Патрека за голову, Сноу замер на полпути, опасаясь сделать хотя бы ещё один шаг, чтобы не спровоцировать великана, а рядом с ним Тормунд бранился на чём свет стоит. Остальные вороны и одичалые наблюдали за всем с выражением ужаса и отвращения. Кое-кто из вольного народа откровенно потешался над несчастным рыцарем, но Мунде было не до их нравственности. Она сделала осторожный шаг вперёд.       — Вун Вун, — громко и отчётливо позвала великана девушка. — Ворона оказал тебе услугу, дав убежище в Чёрном замке. — Он замешкался, и этого всё, что было нужно Мунде. — Ты обязан Джону Сноу. Отпусти его человека. Дай ему возможность жить и служить главному вороне — твоему спасителю.       Вун Вун долго смотрел прямо на Мунду, не отводя от неё взгляд и вообще не шевелясь. Затем он медленно повернулся к Джону, всё ещё держа сира Патрека за голову. Мужчина уже не брыкался, и Мунда понимала, что его жизнь сейчас исчислялась минутами. Может, даже меньше. Тяжело вздохнув, Вун Вун начал опускать раненного рыцаря, будто признавая, что Мунда права. Джон Сноу обернулся на неё, и в его взгляде читалось изумление и… благодарность. Но именно в этот момент из толпы ворон выбежал какой-то безумец с топором наперевес. С боевым кличем он кинулся на великана, и Вун Вун от неожиданности сжал кулак. Брызнула кровь. У ног Мунды шмякнулся кусок жижи, которая оказалась мозгами сира Патрека. Да смилуются боги над его душой. В каких бы богов он ни верил.       От неминуемой смерти летящего на великана ворону спас Тормунд. Перекрыв ему путь, старик с силой проехался могучим кулаком по лицу «храбреца», выбив у того несколько зубов.       — Уймись ты, скотина, — прошипел Тормунд, оттаскивая его бессознательную тушку к остальным чёрным братьям. Те испуганно отступили в сторону.       Вун Вун затравленно оглядывался, будто ожидая очередного нападения, но его не последовало. Все молча и с плохо скрываемым ужасом смотрели на великана. Джон устало запустил пятерню в гриву чёрных волос.       — Ты должен вернуться в башню, Вун Вун, — медленно произнёс он, надеясь, что великан поймёт с первого раза и не будет противиться.       Вун Вун бросил на Мунду вопросительный взгляд, и девушка удивлённо кивнула. Сгорбившись, будто нашкодивший школяр, великан пролез обратно в своё убежище, по пути захватив вырванные с корнем железные ворота. Аккуратно пристроив их у входа, словно признавая свою вину, Вун Вун уселся на землю, вызвав небольшую тряску. Ворота накренились и снова упали, и великан собрался было вернуть их на место, но главный ворона поднял руку, останавливая его.       — Оставь, — в голосе такая усталость, что у Мунды непроизвольно сжалось сердце. — Возьму с тебя обещание, что ты не выйдешь, пока я не позволю.       Вун Вун пробормотал что-то на древнем языке, и Джон воспринял это как согласие. Он обернулся к братьям, в серых глазах — что-то очень тяжёлое. Из толпы ошеломлённо таращились люди королевы, но смотрели они не на лорда-командующего, а на обезглавленное тело своего товарища. По понятной причине никто не осмелился высказаться.       — Из-за чего всё началось? — спросил Джон.       — Поклонщик не удержался от тупых комментариев, когда проходил мимо Вун Вуна, — выкрикнул один из одичалых.       Что-то уткнулось Мунде в бок, и она удивлённо опустила взгляд.       — Дрин?       — Так и было, — прошептал мальчик. — Я всё видел. Поклонщик обидел Вун Вуна. Тот разозлился.       Мунда отстранённо кивнула, прижав брата к себе, чтобы он не разглядывал останки сира Патрека.       — Мне жаль, — громко произнёс лорд Сноу, — что всё произошло именно так. Но сказанного не вернуть, а содеянного — не изменить. Тело сира Патрека следует сжечь независимо от того, поклоняемся мы старым богам или богу огня.       — Ночь полна ужасов, — пискнул кто-то из людей королевы.       — Не могу не согласиться, — так тихо произнёс Джон, — что его услышала лишь стоящая неподалёку Мунда.       Труп унесли, люди начали постепенно расходиться. Мунда отослала младшего брата в их комнату, чтобы он не путался под ногами. Джон Сноу раздавал поручения, и к девушке подошёл хмурый отец.       — Ну и ночка, — проворчал он, почёсывая бороду.       — Да, — выдохнула Мунда, поднимая взгляд к небу. Оно было окутано плотными облаками, не пропуская свет звёзд и луны. Лишь яркое сияние Синего Глаза пробивалось наружу, указывая путь к дальнему северу. — Как думаешь, — вдруг спросила девушка, — последствия из-за смерти этого поклонщика будут?       — Последствия всегда есть, — прокряхтел Тормунд, тяжело присаживаясь на пенёк. Мунда села рядом, скрестив ноги. — Каждое наше действие не остаётся без внимания старых богов.       Или бездействие.       Тормунд кивнул.       — Они всё видят, боги. Хар! Если бы можно было скрыться от их взора, в мире творился бы хаос, потому что люди пьянеют от чувства безнаказанности и начинают терять самих себя.       Мунда задумалась над словами отца. Действительно ли страх перед богами останавливает людей от полной свободы действия? Или на юге роль богов выполняет пресловутый закон королей, перед которыми всякие лорды преклоняют колено? Неужели человеку нужен кто-то свыше, чтобы контролировать его? Почему мы не можем контролировать себя сами?..       — Я узнал, что этот поклонщик на самом деле хотел завоевать расположение Вель.       — Правда, что ли? — Мунда не удержалась от смешка. — Что ж, теперь это не имеет значения.       — Ещё как имеет: он умер из-за бабы. — Мунда хмуро взглянула на отца, не веря своим ушам. — Что я хочу сказать, мужчины совершают много безумных поступков, но у них всегда есть причина. С сиськами.       — «Причина с сиськами?», — саркастически вздёрнула бровь девушка. — Иногда я забываю, какой ты неотёсанный медведь…       — А я рассказывал тебе об одной медведице?..       — Боги, отец, только не начинай!       Их смех раздавался в ночи в безлюдном дворе Чёрного замка. За спинами мрачно сгорбилась башня Хардина, словно грустный великан, а рядом не было ни души. Ну, или им так казалось. Под ногами человека захрустел снег. Он двигался в их сторону, и, обернувшись, Мунда увидела лишь тёмный силуэт. Не шибко высокий, на голове что-то, напоминающее гнездо. Человек направлялся к башне Хардина, где томился в заключении Вун Вун. Неужели и огромный великан, и маленький человечек Джон Сноу в одинаковой степени чувствуют раскаяние?       Ворона замер у перекошенных ворот, которые чисто формально перекрывали путь в башню. Сквозь железные решётки сверкнули чёрные глазки великана. Джон Сноу что-то сказал ему, но Мунда не смогла расслышать слов. Тормунд тоже следил за ними и почему-то хмурился.       — Он слишком мягкий, — наконец прошептал старик. — У него сильное чувство… как его называют южане…       — Совести? — фыркнула Мунда. — Не прикидывайся, что никогда не слышал о совести, ведь сам часто мучаешься ею.       Тормунд закатил глаза и хотел было ответить что-то колкое, но так и замер с открытым ртом. Он прищурился, тщетно вглядываясь в уже совсем непроглядную ночь. Мунда последовала его примеру и заметила, что там, где стоял главный ворона, мелькнула чья-то тень. Слишком быстро, слишком тихо. Со спины.       Когда она поняла, что происходит, было уже поздно. Было поздно, когда она, споткнувшись, попыталась встать на ноги, а дрожащей рукой вытащила меч, едва его не уронив. Было поздно, когда её отец, Тормунд Великанья Смерть, с боевым кличем кинулся на убийц. Клинки в ночи ударили прямо в спину ничего не подозревающегося лорда-командующего. Мунда видела, как он пошатнулся, оборачиваясь и устремляя удивлённый взгляд кажущихся чёрными в такой темноте глаз на своих людей. Ворона с красным лицом осклабился.       — За Дозор, — отчеканил он, вонзая в грудь Джона кинжал.       Чей-то крик наполнил морозный воздух, едва не оглушив Мунду. Спустя мгновение она поняла, кому принадлежал этот вопль ужаса и отчаяния — ей самой. Джон Сноу не шевелясь лежал в снегу, а под его израненным телом расплывалась лужа крови — чёрной, как смоль. Словно во сне девушка наблюдала, как в толпу ворон-предателей врезается её отец, занося для удара топор. Кто-то вскрикнул, сталь встретилась со сталью в приветственном звоне. Тормунд зарычал, отбрасывая от себя краснолицего стюарда. Тот упал, и начал отползать от разъярённого одичалого, а Мунда всё смотрела и смотрела на безжизненное тело лорда-командующего. В её душе начало закипать что-то, отдалённо напоминающее то чувство, когда в их шатёр ворвался Рик Длинное Копьё. Он хотел украсть её, изнасиловать, сделать своей женой. Тогда она потеряла над собой контроль, а сейчас ярость, наполняющая её, превосходила то чувство в сотню раз.       Сцепив зубы, чтобы сдержать рвущийся наружу крик, полный боли и злобы, Мунда бросилась на ворон, но те уже пришли в себя после неожиданного появления Тормунда. Похоже, никто из них не рассчитывал, что во дворе будут наблюдатели, поэтому двое одичалых застали их врасплох. Однако сейчас те, кто ещё не распрощался со своей жизнью после встречи с топором Тормунда, похватались за мечи и брошенные в снег окровавленные кинжалы, на которых ещё теплилась жизнь Джона Сноу. Они воткнули их прямо ему в спину со словами, которые должны были оправдать их поступок.       «За Дозор». Нет. Лорд Сноу делал всё от себя зависящее за Дозор, ради Дозора и его братьев. Даже ради вольного народа — врага ворон, которому лорд-командующий ничего не должен был. Пожалуй, это и стало последней каплей для предателей.       Мунда увернулась от скользящего удара долговязого доходяги, которого, кажется, звали Вик. «Ещё один предатель!», — хотелось выкрикнуть ему в лицо, но она сдержалась, зашипев, когда сталь слегка задела плечо, прорезав ткань плаща и оставив на мягкой коже неглубокую царапину. Когда ты сражаешься с одичалой, нужно быть ко всему готовым, но Вик-Строгаль этого не учёл. Мунда подобралась, словно кошка, и запрыгнула на него, сбив с ног. Вместе они покатились по мёрзлой земле, глотая грязный снег, брыкаясь и осыпая друг друга ругательствами. Ворона врезал кулаком в толстой перчатке по её лицу, но Мунда только расхохоталась и коленом придавила хозяйство тощего мужчины. Он захныкал, закатывая глаза, и его хватка немного ослабла. Этого было достаточно, чтобы перерезать мерзавцу горло.       — За Дозор, — едва слышно произнесла Мунда. Губы с трудом шевелились от сковывающего всё тело мороза.       — Девочка, сзади!       Если бы не отец, Мунда осталась бы без косы. Да и без головы тоже, но по счастливому стечению обстоятельств ей удалось вовремя отшатнуться, пусть и наугад. Сейчас ей было некому помочь: какой-то могучий парень с безобразным перекошенным лицом навалился на неё сверху, вжимая в твёрдую и холодную, как объятия Иного, землю. Девушка отчаянно захрипела, пытаясь сбросить с себя бугая, слыша, как где-то совсем рядом отец отбивается от врагов. Но недостаточно рядом, чтобы добраться до неё. Однако кто-то всё-таки добрался.       Бугай дёрнулся и, закатив глаза, безжизненно рухнул прямо на неё, чуть не вышибив последнее дыхание, когда чей-то клинок по рукоять вошёл в его сердце со спины. Спаситель не без труда сбросил огромную ворону с Мунды и протянул ей руку. Она с благодарностью ухватилась за изящные пальцы, обтянутые плотной тёплой кожей, и взглянула вверх. Было бы глупо надеяться, что Джон Сноу восстал из мёртвых, чтобы спасти её задницу, но она всё равно почувствовала лёгкое разочарование и сразу же отругала себя за это.       — Спасибо, Атлас, — выдохнула девушка. — Я у тебя в долгу.       Юноша с самым прекрасным в мире лицом кивнул. Его губы дрогнули в грустной улыбке, а потом он заметил среди валяющихся то тут, то там тел своего лорда. Издав что-то среднее между воплем и плачем младенца, оруженосец упал на колени и начал ползти к Джону, а Мунда вновь взялась за меч. Мимо с забористой бранью пронёсся Тормунд, и вскоре к ногам девушки прилетела чья-то голова.       — Это последний, — выплюнул отец. — Мешок с говном.       Наконец Мунда оглянулась и поняла, что они сражались не одни. Во двор на крики и звуки борьбы сбежались одичалые и остаток ворон, которые не участвовали в заговоре. Судя по их окровавленным клинкам и потным лицам, они и не были в курсе происходящего, потому что горящие яростью две дюжины пар глаз с ужасом смотрели на отдавшего свою жизнь лорда-командующего. За Дозор.       Пошатываясь, Мунда медленно подошла к Атласу и опустилась на колени рядом с ним. Плечи юноши вздрагивали от беззвучного плача, он сжимал ладонь лорда Сноу так сильно, будто пытался через неё передать часть своих сил. Это бессмысленно. Джон Сноу уже начал коченеть. Его глаза были закрыты, и Мунда, не понимая зачем она это делает, провела кончиками пальцев по щеке мужчины, покрытой жёсткой щетиной. В этот момент он выглядел на свой возраст. Слишком невинный и безоружный, семнадцатилетний юнец, который взвалил на свои плечи непосильную ношу — примирить ворон и одичалых. Одни из них рано или поздно должны были его убить, но Мунда не могла поверить, что это случилось так скоро. Этого не может быть, ему ещё столько всего предстоит сделать, стольких людей спасти и стольких врагов уничтожить. Она смотрела на него, пытаясь увидеть малейший признак того, что ещё не всё потеряно, и когда ей показалось, что губы Джона шевельнулись, будто он хотел что-то ей сказать, Тормунд тронул её за плечо, прогоняя иллюзию прочь.       — Вставай, дочка.       Она покачала головой. В другой ситуации Тормунд бы силой поставил её на ноги и увёл бы прочь, но, кажется, ему тоже было больно. Странно. Словно сквозь толстую каменную стену Мунда услышала какой-то шум. Скрип ворот, топот коня. Девушка медленно обернулась, и её едва не ослепил огненный всполох. Мелисандра спешилась и устремилась прямо к Джону, не обращая ни на кого внимания. Быстро оглядев его раны, женщина кивнула, будто удостоверившись в чём-то.       — Отнесите его в мои покои.       Может, кто-то и поспорил бы с ней, но не в этом случае. Тормунд, Атлас и ещё несколько одичалых подхватили тело лорда-командующего и осторожно понесли его вслед за спешащей Мелисандрой. Её красные одежды развивались, но никакого ветра не было. «Она увидела это в огне? — притупленно подумала Мунда. — Будучи с королём южан, она вернулась в Чёрный замок, чтобы спасти Джона?». Тряхнув головой, словно избавляясь от наваждения и удивления из-за внезапного появления красной жрицы, Мунда поспешила за удаляющимися людьми.       Покои Мелисандры находились в Королевской башне — на самом верху, где было так же холодно, как и везде, но при появлении этой женщины, в камине тут же запылал огонь, а каждый факел зажегся ярким пламенем. Стало непривычно светло, и по коже пробежали мурашки, когда её коснулось давно забытое тепло. Джона уложили на стол, стоящий посреди покоев. Мелисандра приказала раздеть его по пояс и склонилась над глубокими ранами, которые уже перестали кровоточить. Кровь застыла и свернулась. Дыхание покинуло грудь ещё во дворе. «Он мёртв, — снова подумала Мунда. — Окончательно и бесповоротно».       — Мне нужно уединение, — бросила Мелисандра отталкиваясь от стола и отворачиваясь к пылающему камину. — Уходите.       — Ну уж нет! — возмутился Тормунд. — Кто знает, чем ты тут собираешься заниматься, женщина. Я должен убедиться, что с лордом Сноу всё будет в порядке.       — Я тоже, — упрямо вздёрнул подбородок Атлас.       Остальные поспешили ретироваться, будто опасаясь, что гнев красной жрицы обратит их в пепел. Мунда же стояла у входа словно вкопанная и завороженно смотрела на лежащего на столе юношу. Никто не обращал на неё внимания, да и ей не было дела до приказов какой-то ведьмы. Пусть она сначала докажет, что может совершить невозможное. Пусть вернёт Джона Сноу к жизни.       Мелисандра нахмурилась, возвращаясь к столу. Её плечи были напряжены, когда она протянула дрожащие руки к окоченевшей груди юноши. Губы ведьмы беззвучно зашевелились, и Мунда почувствовала, что воздух вокруг них словно всколыхнулся от прилива потустороннего жара. Это всё казалось неправильным, запрещённым. Если ей удастся… если в эту секунду Джон откроет глаза, им всем придётся заплатить большую цену за это колдовство. Или расплачиваться придётся одному лишь Джону. Вернётся ли он прежним? Будет ли это тот самый главный ворона, юноша, который притворяется мужчиной ради блага остальных? Но подобные мысли очень быстро покинули голову Мунды, потому что Джон Сноу не открывал глаз. Как бы яростно Мелисандра ни шептала заклятия, как бы ни прижимала свои горячие ладони к его холодной груди, жизнь не собиралась так просто возвращаться к умершему.       — Да сделай же что-нибудь, женщина! — не выдержал Тормунд. Он сделал несколько шагов по направлению к Мелисандре и замер, когда та подняла на него предостерегающий взгляд. — Сделай что угодно, но верни мальчика к жизни! Он нужен нам.       — Я пытаюсь, — выдохнула женщина. На её лбу выступили бисеринки пота. — Ничего не выходит.       — Вы… делали такое прежде? — неуверенно спросил Атлас.       — Нет, — в глазах ведьмы промелькнул страх, но быстро исчез. — Но я знаю, как это делается. Если Р’глор сочтёт, что Джон Сноу должен жить, то он будет жить. Нужно лишь ещё немного времени.       — Ещё немного, и мальчишка начнёт вонять! — возмутился Тормунд. — Ты сейчас должна сдохнуть сама или вернуть его, поняла?       Мелисандра поджала губы, словно обдумывая что-то. Она снова взглянула на бездыханное тело, затем — на Тормунда. Отец Мунды тяжело дышал, и девушка видела, как дрожат его руки. Он словно потерял собственного сына, и Мунда знала, что если бы у него была возможность вернуть Торвинда или Дормунда, он бы так же не сомневался ни секунды. Какое бы тёмное колдовство для этого ни потребовалось бы.       — Хорошо, — наконец выдохнула Мелисандра, словно принимая нелёгкое решение. — Есть ещё один способ.       — Не медли, — прорычал Великанья Смерть.       — Кровь. Мне нужна горячая юная кровь.       На несколько секунд в комнате повисла тишина. Тормунду нечего было сказать, а вот Мунда с Атласом одновременно решились на отчаянный поступок. Только Мунда была быстрее. Оттолкнув ступившего было вперёд оруженосца, девушка протянула руку, обнажая бледное запястье.       — Режь.       Если Мелисандра и удивилась, то не показала виду. Она потянулась за кинжалом, висящем на поясе. Огонь отразился в стали, на мгновение показавшись Мунде пламенем в глазах какого-то существа. Очнувшись, Тормунд бросился вперёд, хватая дочь за руку.       — С ума сошла? — в его взгляде плескались страх и беспокойство. — Я не позволю…       Мунда со злостью вырвала руку.       — Ты сам сказал, — тихо произнесла она, — чтобы ведьма вернула его к жизни любым способом. Если для этого понадобится моя кровь, я готова.       — Это мог сделать смазливый воронёнок! — не сдавался Тормунд.       — Твоя дочь подойдёт, — послышался голос Мелисандры.       Она мягко взяла девушку за руку, и Мунда почувствовала сильный жар, исходящий от её кожи. Так неестественно, необъяснимо… страшно.       — Режь, — повторила Мунда.       — Будет немного больно, — предупредила её Мелисандра и, когда Мунда промолчала, полоснула лезвием по тонкой коже.       Острая боль резко охватила всю руку, и девушке показалось, что она засунула её прямо в бушующее пламя камина. На глазах непроизвольно выступили слёзы, и она прикусила губу, чтобы не застонать. Алая жидкость, стекая по её запястью, тонкой струйкой капала на грудь Джона, окрашивая его посиневшую кожу в красный. Кровь попала в раны и зашипела, на глазах превращаясь в пар. Мелисандра резко отпустила её руку, и Мунда отшатнулась, ошарашенно наблюдая, как ведьма с безумным взглядом быстро нашептывает какие-то непонятные слова, размазывая длинными белыми пальцами по груди юноши кровь, вырисовывая никому не известные узоры.       Помимо её шёпота и потрескивания дров в камине, в комнате царила гробовая тишина. По щеке Мунды скатилась слеза, и только тогда она поняла, что плачет. Оплакивает лорда Сноу, потому что вера, кажется, уже покинула её. Кто-то ободряюще опустил широкую ладонь на её плечо, но девушка не шелохнулась. Слёзы продолжали скатываться по разгорячённым щекам, размывая видение происходящего. Но ей не особо хотелось смотреть, потому что подсознание подсказывало: ничего не выйдет. Это конец.       Мелисандра замолчала и в изнеможении отступила от стола. Окрашенные алым руки сильно дрожали, но женщина продолжала неотрывно смотреть на Джона. Несколько томительных минут ожидания, и ведьма устало закрыла глаза.       — Мне жаль.       Мунда прикусила губу и отвернулась. Тормунд тяжело вздохнул, нерешительно приобнимая дочь — непривычная медвежья забота. Девушка услышала судорожный всхлип Атласа и резко обернулась, освобождаясь от объятий Тормунда.       — Нет, — выдохнула она. — Нет-нет-нет.       Она метнулась к столу, схватив Джона за плечи, и с силой тряхнула его, будто намереваясь разбудить.       — Оставь его, девочка, — со скорбью в голосе произнёс Тормунд.       Мелисандра с интересом наблюдала со стороны. Кажется, она видела больше, чем все они, но предпочитала молчать об этом. Губы ведьмы тронула лёгкая улыбка, но никто этого не заметил.       — Джон Сноу, — со злостью сказала Мунда, — не смей так просто уходить! Ты нужен воронам, нужен вольному народу и своей сестре. Она ждёт тебя в этом проклятом замке, который захватил тот чёртов бастард. И он тоже ждёт тебя, ждёт, когда ты пронзишь его мечом, потому что ты обещал!       Голос девушки сорвался, и она беззвучно задрожала, всё ещё сжимая плечи юноши, и если бы он был жив, если бы по его венам текла кровь, пальцы Мунды наверняка оставили бы синяки. Но ничего не происходило, пока…       Его ресницы слегка задрожали. Мунда отпрянула от Джона, словно её ударили, и недоверчиво уставилась на мёртвого лорда-командующего. Или уже не мёртвого? Медленно, будто пробуждаясь от долгого сна, Джон Сноу открыл глаза и неуверенно моргнул. С губ сорвался стон, полный боли.       — Проклятье… — выдохнул главный ворона и попытался сесть.       — Лорд Сноу! — взвизгнул Атлас, бросаясь к столу и помогая ожившему трупу принять вертикальное положение.       Юноша выглядел так, словно на него набросилась орда упырей, а сверху на них наступил Вун Вун. Помятый, уставший, истерзанный, но… живой. Мунда снова расплакалась, боясь поверить собственным глазам.       — Что произошло? — недоумённо спросил Джон, переводя потерянный взгляд с Атласа на Тормунда, а затем — на плачущую Мунду. Заметив Мелисандру, юноша удивлённо поднял брови. — Миледи?       — С возвращением, лорд Сноу, — сладко улыбнулась красная жрица.       — Хар! Ты живой, ворона! — придя в себя, завопил Тормунд и поспешил заключить ошеломлённого Джона в крепкие объятия.       Наблюдая за ними с бездумной улыбкой сквозь слёзы, Мунда почувствовала, как её запястье тронуло что-то холодное. Боль вернулась с двойной силой, и девушка непроизвольно вскрикнула.       — Простите, ми… миледи, — опешил оруженосец, — я всего лишь хотел перевязать вашу рану. Но мне нужно сначала её обработать.       — Да, — удивлённо выдохнула Мунда и тут же спохватилась. — Да, хорошо. Спасибо, Атлас.       Атлас лучезарно улыбнулся и принялся очищать порезанное запястье девушки от крови. Мунда морщилась и вздрагивала, но не издала ни звука, внимательно слушая разговор Джона и отца, стараясь не упустить ни слова.       — Я помню, — задумчиво протянул Джон, — Боуэна Марша. Нашего стюарда. — Он нахмурился, будто вытаскивая воспоминания из кувшина с очень узким горлышком, и вскоре его лицо озарилось неподдельным ошеломлением. — Он убил меня, — выпалил Джон. — Кинжал… но… значит, не убил?       Его взгляд опустился на оголённую грудь, пальцы начали неуверенно ощупывать багровые, будто выжженные раскалённым клинком, шрамы, оставшиеся на месте затянувшихся ран.       — Убил, — хмуро кивнул Тормунд, подтверждая ужасную догадку Джона. — Но их теперь не спасёт ни одно, даже самое тёмное колдовство.       Глаза юноши округлились, когда он понял смысл сказанного одичалым. Он вопросительно посмотрел на Мелисандру, но женщина наблюдала за тем, как Атлас заканчивает перевязывать Мунде запястье. Оруженосец отступил в сторону, открывая девушку взору Джона. Главный ворона, восставший из мёртвых, уставился на окровавленную повязку, и его густые брови сомкнулись на переносице. Он догадался обо всём раньше, чем рассчитывала Мунда.       — Зачем? — просто спросил он. — Зачем ты рисковала жизнью ради меня?       Девушка потупила взгляд. Она не нашлась, что ответить, чтобы это звучало убедительно, поэтому сказала первое, что пришло ей на ум. И это оказалось правдой.       — Ты не должен умереть.       — Пока не выполнишь своё предназначение, лорд Сноу, — серьёзно добавила Мелисандра. — Р’глор пожелал вернуть тебя к жизни, а значит, твоя роль на этой земле ещё не выполнена.       Возможно, красная жрица хотела сказать что-то ещё, но Мунда её перебила.       — Как ты себя чувствуешь? — взволнованно выпалила она.       Джон с сомнением провёл рукой по волосам, пытаясь разобраться в своих ощущениях.       — Будто очнулся после долгого-долгого сна, — наконец сказал он.       — Но прошло всего несколько часов, — заметил Атлас.       — Нам повезло, — хмыкнул Тормунд. — Полусгнивший труп было бы сложнее оживить даже такой тёмной ведьме, как эта красная женщина, хар!       Кажется, его замечание уязвило самолюбие Мелисандры, потому что она, поджав губы, устремилась к выходу.       — Если понадоблюсь, лорд Сноу, я буду в чертоге, а когда мои покои будут свободны, вернусь сюда.       Джон отрешённо кивнул. Мунда не знала, чувствует ли он благодарность к красной женщине, но что-то ей подсказывало, что ему было не по душе то, как Мелисандра вернула его к жизни. Однако он не выказал по этому поводу никакого недовольства.       Когда дверь за Мелисандрой закрылась, Джон попытался слезть со стола, но Тормунд придержал его за плечо, заставив остаться на месте.       — Не торопись, — нахмурилась Мунда. — Тебе ещё нужно набраться сил.       Атлас при этих словах подскочил на месте, словно ужаленный.       — Я принесу еды и подогретого вина, лорд Сноу!       Он поспешно скрылся за дверью, и они остались в покоях Мелисандры втроём. Глубоко вздохнув, будто боясь забыть, как дышать, Джон уставился в потолок.       — Теперь у нас ещё меньше людей, — задумчиво протянул он. — И всё ещё два похода, для которых они нужны.       — Хар! — удивлённо воскликнул Тормунд. — Никогда прежде не видел такого отчаянного паренька, который даже после смерти и чудесного воскрешения ни на секунду не забывает о своём долге! Да ты поехавший, лорд Сноу.       Джон весело рассмеялся. Мунда отметила, что слышит его настоящий, искренний смех, кажется, впервые. А ещё она заметила то, как на Джона смотрит её отец. Он и раньше уважал юношу, но сейчас… в его взгляде читалось неподдельное восхищение.       — Эй, ворона, — с улыбкой прорычал Тормунд, — в моей верности и верности моих людей даже не смей сомневаться. Ты можешь на нас положиться.       — Спасибо, одичалый, — Джон вернул улыбку в ответ. — Я всегда это знал. — Он задумчиво взъерошил угольно-чёрные кудри. — После похода на Кулак Первых Людей, у Дозора осталось немного драконьего стекла, и всё оно пригодится тебе и твоим людям, когда вы отправитесь на Суровый Дом. Ведь вам предстоит идти далеко на север, спасать людей от холодной смерти… или от чего похуже. — Тормунд сосредоточенно кивнул. — Я выделю тебе столько людей, сколько потребуется.       — Многого мне не надо, — протянул отец Мунды. — Если пойдём большим отрядом, нас будет легче обнаружить. К тому же, тебе тоже нужны люди. Сомневаюсь, что бастард так просто отдаст тебе замок и сестру в придачу. Придётся вступить в битву.       — Как и тебе. Боюсь, битвы не избежать нам обоим.       — Кто будет в это время присматривать за Чёрным замком?       — Определённого человека не будет. Я не допущу одной и той же ошибки, чтобы власть никому не затуманила разум и не наплодила нам больше предателей, — строго произнёс Джон. — За порядком будут следить Атлас, Трёхпалый Хобб, Скорбный Эд и… Мунда.       — Что? — переспросила Мунда, не веря своим ушам. Она непроизвольно сделала несколько шагов к вороне, и выражение её лица заставило Джона слегка отодвинуться. — Да тебе, похоже, память отшибло после смерти, раз ты забыл мои намерения!       — Мунда, — примирительно поднял бледные руки Джон, — я не хочу идти наперекор Тормунду…       — При чём здесь мой отец?! — возмутилась девушка. — Это моё решение, и никто не вправе диктовать мне, что я должна, а что не должна делать!       На её удивление, ни Джон, ни Тормунд не проронили ни слова. Она воинственно обернулась к отцу, тёмно-каштановая коса, подпрыгнув, тяжело опустилась на спину. Девушку встретил спокойный и немного грустный взгляд.       — Ничего не скажешь? — с подозрением спросила Мунда.       Тормунд печально покачал головой.       — Ты так похожа на неё. Такая же упрямая, — тихо произнёс он.       Шёпотом, едва слышно, но Мунда услышала. Отец очень редко позволял себе вспоминать мать Мунды, словно память о ней причиняла ему боль. Хотя сложно представить, что могучему Тормунду Великанья Смерть может быть больно из-за душевных ран, а не боевых, но он тоже живой человек со своими чувствами, воспоминаниями и болью.       Неожиданное откровение прервал скрип двери: появился Атлас с подносом, на котором теснились тарелки с горячим бульоном, поджаренным до хрустящей корки заячьим окороком, не очень свежим, но большим ломтем хлеба; и кувшин, до верху наполненный подогретым вином с пряностями. Джон набросился на еду, словно голодал несколько недель.       — Там такое творится, лорд Сноу, — выпалил оруженосец, — снаружи. Дозорные и одичалые собрались под Королевской башней — целая толпа, и все они хотят видеть лорда-командующего, чтобы заново принести вам клятву верности.       Мунда подошла к окну, выглянув наружу через заиндевевшее стекло, и непроизвольно ахнула. Снаружи толпились все обитатели Чёрного замка, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу и вглядываясь в верхушку Королевской башни. Но взгляд Мунды был прикован к бушующему пламени огромного погребального костра.       — Там огонь, — заплетающимся языком произнесла она, оглядываясь на Атласа.       Тот утвердительно кивнул.       — Леди Мелисандра сжигает тела предателей, чтобы они не вернулись к жизни и не причинили ещё больших бед.       — Предатели должны оставаться мёртвыми, — сурово выплюнул слова Тормунд, как будто держать их на языке ему было противно.       Мунда снова выглянула в окно, завороженно наблюдая, как искры пламени поднимаются в морозный воздух и тают, опадая пеплом, ничем не отличающимся от самого снега. Огонь и лёд тесно переплетаются, порождая друг друга. Когда она вновь обернулась, Джон Сноу уже стоял на ногах, а Атлас помогал ему одеться. Тормунд открывал дверь, ожидая, когда юноша будет готов. Вернув Длинный Коготь в ножны, Джон облегчённо вздохнул.       — Пришло время взять с людей их клятвы. Грядёт война, и мне нужны только верные люди.