Буря.
Снежинки медленно кружили в воздухе в каком-то лишь им известном танце, опускаясь на раскрасневшиеся щёки и нос Мунды. Она вглядывалась в молочно-белое небо, силясь увидеть… хоть что-нибудь. Хоть какой-то намёк на правильность сделанного ею решения. Но небесное око заволокло туманной дымкой, как у слепого старика. Её размышления прервал громкий детский возглас, и Мунда будто вернулась в реальность, тут же оказавшись в заполненном дворе Чёрного замка, гудящим роем мужских голосов. Мимо прошёл, грузно ступая, ворона. Он тащил на спине сразу несколько тяжёлых мешков с провизией. Мунда проследила за ним взглядом до самой повозки, куда братья Ночного Дозора и одичалые сбрасывали снаряжение и продовольствие, коих было катастрофически мало. Крик повторился. — Мунда! Девушка резко обернулась, больно ударив косой по лицу какого-то воина. — Осторожней, девчонка, — прошипел мужчина, морщась прикрыв рукой глаз. Мунда промолчала, всё ещё ища взглядом того, кто её звал. Она сразу узнала голос — голос, из-за которого так часто просыпалась по ночам, чувствуя, что сердце вот-вот выскочит из груди. Голос, чудившийся ей в каждом ребёнке. — Дрин! — позвала она в ответ, нервно озираясь. — Дрин, я здесь! Где-то в толпе среди серо-чёрного месива мелькнула знакомая макушка. Мунда сорвалась с места, быстрым шагом сокращая расстояние и расталкивая зазевавшихся мужчин. В уши ударил звонкий смех за спиной, девушка застыла на месте, пытаясь восстановить дыхание. — Дрин, сын Тормунда Великанья Смерть, я предупреждаю в последний раз, — отчеканила Мунда, прикрыв глаза. Один выпад в сторону — пальцы мягко, но крепко сжимаются на тонком запястье мальчишки. — Поймала! — широко улыбнулась старшая сестра, притягивая Дрина к себе — подальше от бесконечного потока ворон, которые уже начинали ворчать, мол, нашли тут место для игр, одичалые проклятые. Дикари. Дрин явно был восхищён реакцией Мунды, поэтому тут же начал радостно скакать вокруг неё, то ли пытаясь вскружить голову, то ли снова убежать. — Мунда! Мунда! Коса до пупа! Девушка покачала головой, плотно сомкнув губы, чтобы сдержать так и рвущийся наружу заливистый смех. О старые боги, как же она будет скучать. Мысль о скором расставании ударила по голове боевым молотом, да так, что из глаз вот-вот посыпались бы искры-слёзы. Дрин заметил враз помрачневшее выражение лица сестры и прекратил скакать вокруг неё, озадаченно уставившись в полные тоски глаза. — Ты обиделась? — протянул мальчик, жалостливо подняв бровки. Мунда медленно покачала головой. — Дрин, я… — она тяжело сглотнула, но ощущение, будто в горле застрял какой-то неприятный комок, осталось. — Я ухожу в поход вместе с главным вороной. — Ты врёшь, — нахмурился Дрин. — Отец запретил тебе. Он не позволит… — Отец не может мне запретить, я уже взрослая, — упрямо повторила Мунда, словно мантру. — Настолько взрослая, что можешь завести себе своего ребёнка? — с подозрением протянул мальчик. Мунда пожала плечами. — Если захочу. — Но ты же не станешь? — Зачем мне ещё один ребёнок? — хмыкнула Мунда. — У меня есть ты. На секунду лицо Дрина озарилось искренней улыбкой, но тут же посерьёзнело, словно мальчик не хотел так просто сдаваться. — Не ходи с вороной, Мунда, — взмолился он, отчаянно стараясь не хныкать. — Что, если ты умрёшь? — Я не умру. — Откуда ты знаешь? — Просто знаю, и всё, — Мунда опустила ладонь на лохматые волосы брата. Надо было постричь его, пока была такая возможность, а теперь уже поздно. Он похож на дикого щенка с очень добрыми глазами. Её сердце предательски ёкнуло. — Обещай мне, Дрин, что будешь присматривать за Чёрным замком до нашего возвращения. Главный ворона очень рассчитывает на твою помощь. — Правда? — с любопытством протянул мальчик. Мунда кивнула с важным видом. — Но я всё равно не хочу, чтобы ты уезжала. — Нас приняли здесь, спасли от вечного холода, и мы обязаны отплатить не меньшим. Дрин задумчиво почесал нос, словно раздумывая над чем-то жизненно важным. С одной стороны, Мунде было смешно, что младший братик старается во всём походить на взрослых, в особенности — на Джона Сноу. Она стала замечать, что Дрин повторяет его жесты, слова и даже стал реже улыбаться. Но с другой стороны, она не хотела, чтобы он взрослел по-настоящему. Ему ещё не доводилось переживать настоящей зимы, а она близко, и она изменит его навсегда. Если он выживет. «Он выживет», — строго приказала себе Мунда, будто жизнь брата всецело зависела лишь от неё. Она старалась воспитывать Дрина настоящим мужчиной, готовым к любому испытанию. Она была для него матерью, а он — её сыном. И как любая мать, Мунда не хотела расставаться со своим чадом. — Я буду скучать, Дрин, сын Тормунда, — прошептала она. Дрин молча уткнулся носом ей в живот, но Мунда слышала его всхлипы. «Мужчина не должен плакать», — сказала бы она в другой ситуации, но сейчас сама едва сдерживала слёзы. Лишь Старые боги ведали, смогут ли они вновь увидеть друг друга. — Чего сопли развели, малышня? — проворчал наблюдающий за ними уже долгое время Тормунд. Он стоял у одной из повозок, вальяжно облокотившись на неё одной рукой, а другой — почёсывая седую бороду. Безумный взгляд Громового Кулака на сей раз был необычайно задумчив. Он не был доволен решением Мунды пуститься в пляс вслед за вороной Сноу, но она была права. Она уже взрослая, и кровь сыграла свою роль. А мальчик слишком мягок, поэтому, наверное, даже к лучшему, если оставить его без няньки. Да, придётся и ему делать непростые решения. Вся жизнь — сплетение решений, большинство из которых были ошибочными, но Тормунд Великанья Смерть не привык корить себя за промахи. Он на них учился. — Иди сюда, Дрин, — гаркнул он, и мальчик нехотя отлепился от сестры. — Давай, шевели костями, хар! Наблюдая за тем, как Дрин, шмыгая носом и пошатываясь, поплёлся к отцу, Мунда неодобрительно покачала головой, сложив на груди руки. — Ну что, детёныш, — Тормунд опустил широкую ладонь размером с голову Дрина на его плечо, — остаёшься здесь за главного. Был ворона главным, а теперь — одичалый, — хмыкнул он. — Торегг пойдёт за нашими сородичами в Суровый Дом. — Туда, где Король Ночи? — пискнул Дрин. — Надеюсь, что нет, — мрачно ответил его отец. — Мунда пойдёт с Джоном Сноу отбивать замок южан. — Они не южане, — возразила Мунда. — Северяне из них тоже неважные, — проворчал Тормунд. Дрин с подозрением прищурился. — А ты? Ты останешься со мной? Тогда почему главный — я? — Проклятье, малый, вот, что значит — воспитание женщиной! — Зато Торегг вон каким мужчиной вырос, — огрызнулась Мунда, вступаясь за младшего брата. — Только и делает, что спит, жрёт и пьёт. В последний раз, когда меня пытались украсть, он проспал всю драку. — У Торегга появилась отличная возможность доказать, что он воспитан правильно, — на удивление спокойно ответил Тормунд. — Он поведёт наших людей за Стену и вернёт остаток войска в Чёрный замок в целости и сохранности. Мунда несколько раз моргнула, пытаясь понять смысл сказанного. — Почему он? — протянула девушка. — Отец, куда ты собрался… — Он идёт с нами, — из-за её спины вышел бледный словно полотно Джон Сноу. И всё же лорд-командующий слабо, но улыбался. Синеватые губы, тёмные круги под глазами, тонкая полоска ещё розоватого пореза от кинжала, тянущаяся со лба по брови и переходя к скуле, исчезая в чёрной щетине. Останется шрам, и от этой мысли Мунда ощутила странное покалывание в кончиках пальцев, словно они сами тянулись к лицу Джона Сноу, чтобы соединиться с его кожей лёгким касанием, почувствовать все шероховатости, порезы, шрамы, преждевременные морщинки. У него было интересное лицо. Ни у одного одичалого не было таких губ, носа, глаз. Таких хмурых бровей, словно лорд-командующий вечно был чем-то чуточку, но недоволен. — Что? — выдохнула Мунда слова вместе с облаком пара в морозный воздух. — Давно не бил морды южанам, — безумно сверкнул глазами Тормунд, растягивая губы в нахальной улыбке, что терялась в седой бороде. Когда-то, Мунда очень плохо помнила те времена, ведь была совсем маленькой, у её отца была рыжая борода и рыжие кудри. Он был поцелованным солнцем внешне, а теперь — лишь внутри, но в нём всё ещё горел этот огонь. Заметив замешательство Мунды, Джон кивнул. — Я тоже поначалу был не очень рад, но Тормунд уверил меня, что Торегг справится. А я, да поберут его Старые боги, доверяю Тормунду, — хмыкнул ворона, косясь на довольного и явно польщённого одичалого. — Вот как? — только и смогла выдохнуть Мунда, переводя взгляд на Дрина. — Видишь, братец, я буду не одна. Дрин расплылся в широкой улыбке и потянулся к её руке, но на полпути замер. Смущённо спрятав руки за спину, он покачал головой. — Не дело мне каждый раз хватать тебя за руку, — пробормотал мальчик. — Я теперь тоже взрослый. — Иногда мне кажется, что ты взрослее меня, Дрин, — ласково улыбнулся Джон. — Иди, пожми мне руку на прощание. Как мужчина. Дрин протянул руку ещё до того, как дошёл до Джона Сноу, так широко улыбаясь, что внизу во рту проглядывалась дырка на месте выпавшего зуба. Но лорд-командующий его обманул. Крепко схватив мальчишку за руку, Джон притянул его к себе и по-отечески обнял, потрепав по спине. — Следи за порядком, юный Дрин, — серьезно сказал он, когда отстранился. — До встречи. — До встречи, лорд Сноу! — гордо вздёрнув подбородок, произнёс мальчик. Кивнув Тормунду и Мунде, Джон отправился выполнять свои обязанности, раздавая поручения и координируя два небольших отряда. Ту же работу выполнял Торегг, носясь между одичалыми и небольшой кучкой ворон и толкая напутствующие речи. Мунде стоило признать, что у него неплохо получалось: он говорил правильные слова, его слушали даже братья Ночного Дозора, и все мужи горели желанием ворваться в Суровый Дом и спасти людей от верной гибели. Она могла признать его силу воли и умение руководить, но не собиралась этого делать. — Значит, делаешь это ради меня? — Мунда взглянула прямо в глаза Тормунда. Отец фыркнул. — Ни ради тебя, ни ради Джона Сноу. Ради себя. Хочу на старости лет вспомнить, какова на вкус кровь южан. — Чушь собачья, — просто сказала девушка. — Хар! Он весело помотал головой и, подмигнув дочери, направился к стойке с оружием, что уже была наполовину пуста. Большая часть тележек и обозов была наполнена, а Чёрный замок почти опустел. Половина пойдёт к северу от Стены, а другая — к югу. У тех, кто останется в замке, почти не будет еды. — Дрин, — позвала она, но, обернувшись, обнаружила, что младший брат уже куда-то убежал. Мунда подняла голову к оку неба, и прямо на нос ей опустилась пушистая снежинка. Скосив взгляд, она наблюдала, как чудо природы медленно тает, превращаясь в слёзы. «Небо плачет, — поняла девушка. — Просто здесь слишком холодно, чтобы кто-то догадался».***
Наездница из Мунды была не особо искусная, но она быстро училась. Ей выделили хорошего коня цвета земли после дождя и с очень умными глазами. Когда за отрядом Торегга затворились ворота, ведущие за Стену, «войско» Джона выехало на тракт. Вороны называли его королевским. Для южан всё было тесно связано с королями да королевами, даже дороги. Отряд Джона был небольшим: лишь полторы сотни человек, включая вольный народ. Многие одичалые добровольно вызвались помочь лорду-командующему ворон, выражая свою благодарность за всё — за спасение, кров, еду. За подаренную возможность жить. Поэтому они решили последовать за Сноу на юг. Для Мунды, да и для остальных одичалых, югом было всё, что находилось по эту сторону Стены. Здешние северяне не знали о зиме ровным счётом ничего. Да благословят их души Старые боги. Чем дальше они отступали от Чёрного замка, тем сильнее внутри Мунды разгоралось пламя любопытства. Она едва усиживалась в седле, постоянно ёрзая и вглядываясь в молочную дымку впереди. Сноу сказал, что вскоре они сойдут с тракта и до замка будут уже добираться через леса — так безопаснее. «Так интереснее», — думала Мунда. Для Джона Сноу этот поход означал возмездие, отмщение, но для Мунды — шанс познать мир. Может, она погибнет, но погибнет в битве, как воин. О чём ещё стоит мечтать? Вороной конь впереди замедлил шаг, отставая от группы. Его наездник обернулся, ища кого-то взглядом, и серые глаза остановились на её лице. Джон Сноу улыбнулся, помахав рукой в чёрной перчатке, и вскоре поравнялся с Мундой. — Не замёрзла? Девушка фыркнула, с любопытством разглядывая лицо мужчины на признаки насмешки. Но судя по вполне искренне вздёрнутым бровям и вечно грустному взгляду, Джону Сноу и вправду было интересно. — Замёрзла? Я? — дабы убедившись, что он не шутит, переспросила Мунда. Главный ворона слегка склонил голову. — Джон Сноу, я родилась и выросла за Стеной, где снег и мороз — обычный летний денёк. — Я тоже не на юге родился, но порой мне бывает холодно, — спокойно произнёс он. — Тем более сейчас… может, ты не заметила, но погода меняется. — Небо плачет, — кивнула девушка. Джон удивлённо взглянул на неё, но решил не переспрашивать. Порой он искренне не понимал, о чём говорят одичалые. У них было какое-то своё мышление, как и традиции, обороты речи, жесты. Они были отдельным народом, который хотелось узнавать. А ещё одичалые были невероятно честны и говорили в лоб всё, о чём думали. Это не могло не подкупать, учитывая, что Джон ненавидел ложь. Сам он лгать не умел и не переносил, когда кто-то увиливает от правды ради собственной выгоды. Правда есть правда, какой бы горькой она ни была. — Мунда? — девушка подняла подбородок, показывая, что внимательно слушает. Она часто отводила взгляд от Джона, особенно когда он замечал, что она смотрит. Это отчего-то веселило мужчину. — Почему ты отдала мне свою кровь? — прямо спросил Джон. — Атлас? — Атлас, — с улыбкой кивнул он. — Он делится со мной абсолютно всем, за что я ему и доверяю. Жаль, что он остался в замке, но его помощь там нужнее. — Мунда молчала. — Ты не хотела, чтобы я знал? Девушка пожала плечами. — Рано или поздно ты бы узнал, я не вижу смысла скрывать этого. — Но ты расстроена. — Расстроена? — подняла брови Мунда. — О, Джон Сноу, ты не видел меня расстроенной. Губы Джона тронула улыбка. Чёрт возьми, он даже близко не представлял, о чём думает эта девушка! — Я лишь хотел сказать… спасибо. Наконец она подняла тяжелый взгляд. Широкая челюсть девушки сжалась, будто сдерживая слова, собирающиеся сорваться с тонких губ. Она вздохнула, прикрыв глаза, и проговорила: — Хочешь знать, зачем я пожертвовала своей кровью, зная, к чему может привести магия ведьмы? Зная, что рискую не только твоей, но и своей жизнью? — Джон осторожно кивнул. — Я тоже хочу. — Что? — выдохнул мужчина. — Я тоже хочу знать, — Мунда хмуро отвернулась, глядя прямо перед собой в спины наездников. — В тот момент я просто почувствовала, что так будет правильно. Я поверила в тебя. — Зачем? — не прекращал удивляться Джон. — Зачем слепо верить в меня, когда даже я сам порой не доверяю себе? Она резко обернулась, сверкнув тёмно-карими глазами, перекинула тяжёлую косу через плечо. — Ты путаешь доверие и веру. Я не доверяю тебе, Джон Сноу, — заявила Мунда. — Я не доверяю никому, кроме самой себя. Но я верю в тебя. — В чём разница? Это был тот самый момент, когда устами одичалой девушки озвучивались простые истины, что открывали Джону глаза на многие вещи. Однажды Игритт, сказала, что он ничего не знает, и оказалась права. — Человек может предать, — сказала Мунда, глядя прямо в его глаза, — потому что такова его природа. Тебе не следует ожидать многого от других людей, Джон Сноу, и ты всегда должен помнить о непредсказуемости людских решений. — Но? — выдохнул Джон. — При этом ты «веришь» в меня? Мунда кивнула. — Я верю, что ты будешь тем человеком, которому можно доверять. — А это не одно и то же? — рассмеялся Джон. Щёки Мунды раскраснелись и явно не от мороза. — Ты ничего не понимаешь! — Да-да, я знаю, — мягко улыбнулся Джон. — Просто это так сложно. Я привык сначала верить в человека, довериться, а потом уже разбираться. — Это твоя ошибка, — поджала губы Мунда. — Возможно. Зато я не мучаю себя лишними сомнениями. — Ты же понимаешь, что однажды можешь поплатиться за излишнюю доверчивость? — Понимаю, не дурак, — кивнул Джон. — Но излишняя недоверчивость может породить предательство. Ты своими руками создашь себе врага. Девушка ненадолго замолчала, обдумывая слова лорда-командующего. Как ни странно, но в чём-то он был прав. — Это замкнутый круг, — наконец заключила она. — Да, — улыбнулся Джон Сноу, — Недоверие порождает недоверие. — Знаешь, Сноу, а ты всё-таки что-то понимаешь, — удивлённо произнесла Мунда, глядя на Джона широко раскрытыми глазами. Он искренне рассмеялся, запрокинув голову к небу. Снежинки опускались на его чёрные вьющиеся волосы, оставаясь там таять, и кудри мужчины словно светились. Смех оборвался, но он продолжал улыбаться чему-то своему. — Мне не терпится увидеть Винтерфелл, — неожиданно признался Джон. — Хотя в каком-то смысле я опасаюсь того, что могу увидеть. Я вырос в этом замке с братьями и сестрами, и они не воспринимали меня как бастарда. По крайней мере, не все. Отец подарил мне счастливое детство, за что я ему безмерно благодарен. Мунда слушала, затаив дыхание, боясь прервать воспоминания Джона, которые неожиданно стали для неё окном в совершенно неизведанный мир. Замок, братья, сёстры, бастарды, абсолютно другие обычаи, наличие правил. В самом деле, поклонщики усложняли себе жизнь этими правилами, но Мунде было невероятно любопытно. — Я помню эти бессмертные серые стены, — продолжал Джон, — башни, по которым лазал Бран, а малыш Рикон бегал за ним, словно хвостик, внутренний двор, усыпанный снегом. Мы с Роббом и Теоном часто тренировались там на мечах, а малышка Арья тайком пускала стрелы в мишень. И преуспевала в этом, — хмыкнул он. — И за всем этим наблюдал отец. На лицо Джона легла мрачная тень, он полностью ушёл в свои воспоминания, будто позабыв, что Мунда рядом и внимательно на него смотрит. У Джона Сноу было счастливое детство, несмотря ни на что. Мунда слышала, что к бастардам на юге относятся не так, как к родным детям, но она этого не понимала. Ребёнок есть ребёнок, родился он в браке или нет. У вольного народа не было браков, не было бастардов. Была лишь семья, и этого было достаточно. — Ты хотела бы жить в замке, Мунда? — спросил Джон, наконец вернувшись в реальность. Он с улыбкой смотрел на девушку, пытаясь предугадать её ответ. — Винтерфелл, например, очень красив. Он отличается от замков южан. — Ты неправильно ставишь вопрос, Джон Сноу, — хмыкнула Мунда. — Я хотела бы жить — просто жить, а не существовать. И неважно, в замке ли, в лесу ли. — Это точно, Мунда, — вздохнул мужчина. — Это точно. К ночи они добрались до леса, который ничем особо не отличался от лесов, которые привыкла видеть Мунда: такой же белый, заснеженный, практически не тронутый человеческим присутствием. Но что-то всё равно было не так. Словно здесь витал иной дух. Отряд Джона разбил лагерь и как раз вовремя — все признаки указывали на то, что вот-вот разразится метель. Тяжёлыми хлопьями сыпал снег, надевая на головы людей искрящиеся шапки, которые тут же сдувал занимающийся беспокойный ветер. Чёрные братья и вольный народ грелись у костров, тесно сгрудившись над пылающими поленьями, с треском выбрасывающими в морозный воздух алые искры. Холод сковывал даже дыхание, больно сжимая грудную клетку. Вокруг лагеря был выставлен гарнизон, которому можно было только посочувствовать: там воинам не светили ни зыбкое тепло костров, ни горячее вино, ни скудное мясо. Застывшие на границе мужчины хмуро озирались по сторонам, готовые тут же поднять тревогу, но то и дело бросающие жалобные взгляды вглубь лагеря. Казалось, народ собирался отнюдь не воевать. Если бы не холод, настроение в отряде было бы ещё выше, но даже сейчас то тут, то там были слышны взрывы хохота, непристойные шуточки, глупые споры и живые беседы. Невесело было лишь Джону Сноу, который уединился в своём шатре, склонившись над столом с какими-то бумагами. Мунде стыдно было признаться (особенно Джону), но читать она не умела. Зато умела ухаживать за мужчинами, ведь росла она в окружении сильного пола без матери и сестёр. А что мужчине нужно? Еда да крепкое вино. Девушка робко заглянула в шатёр, сжимая в руках кубок, над которым поднимался ароматный пар, и тарелку с зажаренным на костре кроликом. Джон, казалось, даже не заметил её появления: низко склонившись над столом, он водил пальцем по изображениям гор, лесов, озёр и витиеватых троп. «Карта», — догадалась Мунда, заглянув ему за плечо. Её дыхание коснулось уха Джона, и тот вздрогнул, испугав девушку. Мунда отпрянула, едва не пролив вино. — Извини, — нахмурилась она. — Хочешь пить? — Я не заметил, как ты вошла, — натянуто улыбнулся мужчина, протянув руку к кубку. На мгновение их пальцы соприкоснулись: Джона — обтянутые кожаной перчаткой, и Мунды — кровь и плоть, покрасневшая на морозе. Девушка поспешно убрала руку за спину, ставя на стол тарелку и наблюдая, как Джон делает осторожный глоток. — Вкусно, — наконец изрёк он и снова обратил взгляд к карте. Тарелка оказалась прямо на месте столицы Вестероса — Королевской Гавани. Но Мунда об этом, конечно же, не знала. Она с любопытством разглядывала миниатюрные изображения замков, представляя, каково это — жить в неприступных каменных стенах, где даже Иным будет трудно добраться до тебя. Джон проследил за её взглядом и попытался скрыть улыбку. — Риверран, — сказал он, указывая на замок, который разглядывала Мунда. — Родовое гнездо Кейтилин Старк, в девичестве — Талли. Жены моего отца. — А у твоей матери тоже был свой замок? — полюбопытствовала Мунда. Джон хмыкнул. — Нет… то есть, — вдруг замялся он, — не знаю. Понятия не имею, кем она была. Или есть. — Понимаю, — кивнула девушка. — Отец всегда переводит тему, когда я пытаюсь заговорить о матушке. Думаю, её душа давно со Старыми богами. — Ты совсем не помнишь её? Она спокойно покачала головой. — А ты? — Нет, — Джон делал вид, что разглядывает карту, но его взгляд оставался неподвижен. — Хочешь увидеть Винтерфелл? — спешно перевёл он тему. — Твой дом здесь нарисован? — Мунда уставилась на карту, но подписи, выведенные витиеватыми буквами, были для неё очередным узором. Джон снял с правой руки перчатку и, секунду поколебавшись, накрыл руку Мунды своей прохладной ладонью. Девушка завороженно следила за его движениями, повинуясь осторожным касаниям вороны. Он вытянул вперёд указательный палец, заставляя её сделать то же самое, и повёл их соединённые руки вверх по карте, указывая на разные изображения. — Королевский тракт, — тихо произнёс он, — Рубиновый брод… я слышал, что порой через него невозможно пройти ни человеку, ни лошади. Но это случается лишь в сезон наводнений, когда Трезубец выходит из берегов из-за тающих снегов. — Снега тают? — выдохнула Мунда и тут же поняла, как сбилось её дыхание, хотя стояла она неподвижно. На этот раз Джон не стал скрывать своей улыбки. — Это же юг, забыла? Настоящий юг, Мунда, где снег — редкое явление. Люди там радуются ему, словно чуду, и выбегают на улицы дурачиться как дети. — Ты врёшь! — возмутилась девушка. — Честное слово! — Джон расхохотался, глядя на её раскрасневшиеся щёки, но тут же откашлялся и вновь обратился к карте. — Вдоль Зеленого зубца мимо Лунных гор поднимаемся выше… — На север, — догадалась девушка. — Да, именно туда, — подтвердил Джон. — Но идти ещё далеко. Слева будут Близнецы, а затем начинаются топи… — Близнецы? Это какие-то лорды? Не удержавшись, мужчина фыркнул, а Мунда враз смущённо покраснела и насупилась. — Прости, — запротестовал Джон, коротко сжав её руку. — Не обижайся, я не со зла. — Будет тебе, — упрямо вздёрнула подбородок девушка. — Близнецы — это тоже замок. А называется он так, потому что на самом деле их два — друг напротив друга, соединённые мостом. И они похожи как две капли воды. — Зачем строить одинаковые замки, разве это не скучно? — А Фреи особой весёлостью никогда не отличались, — мрачно заметил Джон. — Убийцы и скоты. Девушка хотела спросить, почему он так считает, но судя по неприветливо сомкнутым губам и сжатой челюсти, этот вопрос можно было отложить до лучших времён. Если таковые настанут. — Что это? — первой нарушила тишину девушка, указывая на неприглядный рисунок, преграждающий тракт. — Замок Первых Людей, — с готовностью ответил Джон, нажимая своим пальцем на палец Мунды. — Ты же знаешь, кто такие… — Конечно! — в очередной раз возмутилась она. — Совсем глупой меня считаешь? — Нет, — честно ответил Джон. — Но вы можете по-другому их называть, поэтому я и спросил. Мунда пристыжено прикусила нижнюю губу. — Скоро будет Винтерфелл? — прошептала она. Джон быстро провел их сцепленными руками по шероховатой карте, вызвав у Мунды мурашки по всему телу, и остановился на такой же серой картинке замка, как и все остальные. Но Мунда сразу же поняла, что это и есть Винтерфелл — ещё до того, как их с Джоном пальцы остановились у надписи. Словно рассказы мужчины, его воспоминания о доме создали в её сознании собственное представление об этом месте, его картинку. — Там, должно быть, красиво, — выдохнула девушка. — Ты даже не представляешь, насколько, — прошептал Джон, отрешённо глядя на карту. Он медленно высвободил руку Мунды из своих пальцев, но, спустя недолгие раздумья, оставил согревшуюся ладонь поверх её руки. Осторожно провёл большим пальцем по обветренной шершавой коже. Девушка завороженно следила за его движениями, боясь пошевелиться. С губ срывалось неровное дыхание вместе с паром. Джон Сноу едва дышал. Он поднял на девушку тяжёлый взгляд, полный такой глубокой тоски, что её сердце невольно сжалось. Она неосознанно наклонилась ближе, будто пытаясь разглядеть что-то в грустных серых глазах. Пальцы Джона сжались сильнее, когда снаружи послышались звуки рога, оповещающие о тревоге, взволнованные крики людей и топот множеств ног. Пальцы разжались, нехотя отпуская руку девушки и устремляясь к эфесу Длинного Когтя. — Оставайся здесь, — холодно бросил лорд-командующий и не оборачиваясь покинул шатёр быстрым шагом. Мунда видела, как к нему тут же подбежали люди, где-то рядом замаячил её отец, но широкие спины мгновенно скрыли из виду Джона Сноу. Крики смешивались друг с другом, унося с собой смысл слов. — Ну уж нет, — сквозь зубы произнесла девушка, придя в себя и срываясь с места. Оказавшись снаружи и почувствовав всей кожей и даже костями пронизывающий ветер и застилающий глаза снегопад, Мунда схватила со стойки боевой молот. С оружием наперевес она направилась к большому скоплению людей, бесцеремонно расталкивая взволнованных мужчин, пробираясь к невысокой фигуре главного вороны. Он стоял неподвижно, глядя на человека перед собой с нескрываемым удивлением. Пальцы напряжённо сжимались на рукояти меча, взгляд был устремлён прямо перед собой, не предвещая ничего хорошего. Напротив Джона стоял седобородый мужчина с красным лицом и повязкой на левом глазу. Плащом могучему старику служила огромная белая шкура с капюшоном-медвежьей головой. С минуту они буравили друг друга взглядами, и, наконец, одноглазый старец пророкотал, прерывая завывание ветра: — Так ты встречаешь гостей, Джон Сноу? — Морс Амбер, — протянул лорд-командующий, не отрывая от мужчины настороженного взгляда. Мунда ступила ближе, выходя в поле зрения обоих мужчин. Джон непроизвольно выставил вбок свободную руку, призывая её остановиться, а старик, которого, по всей видимости, звали Морс Амбер, выдавил кривую ухмылку. — Одичалые да вороны-преступники, — протянул он, окидывая девушку любопытным взглядом. — Хороша армия. — Есть лучше? — прищурился Джон. Морс Амбер разразился хохотом, с которым мог бы поспорить даже смех самого Тормунда. — Зачем же я, по-твоему, пришёл сюда? — вытирая от слёз здоровый глаз, спросил он. — Думаешь, с пустыми руками заявился, дабы на тебя, красавца, полюбоваться? А, бастард? — Я лорд-командующий Ночного Дозора, — сквозь зубы проговорил Джон Сноу. — Лорд-командующий должен сидеть в Чёрном Замке и защищать нас от грамкинов и снарков, — фыркнул Амбер. — А ты — бастард, который желает выкинуть из отцовского замка другого бастарда. — И зачем же ты тогда пожаловал? — вспылил Джон. — Тыкнуть меня носом в моё происхождение? Жёсткое лицо, испещрённое шрамами и морщинами, озарила довольная улыбка. — Я привёл тебе армию, бастард, — гордо заявил он. — И не только я. После этих слов за спиной Морса Амбера послышались неторопливые шаги. Народ расступался, давая проход нескольким людям, которые были богато одеты в меха с ног до головы. Никого из них Мунда не знала, что было не мудрено, зато, судя по ошеломлённому выражению лица Джона, он был прекрасно осведомлён об их личностях. Первой шла девчонка лет десяти. Голову она держала высоко, вперив тяжёлый взгляд в Джона Сноу. Её мышиного цвета волосы были заплетены в куцую косичку, а пушистый воротник скрывал большую часть лица. Следом за ней вышли двое мужчин: одному из них, на первый взгляд, было чуть больше тридцати, а второй был ещё совсем молод. Он почему-то очень заинтересовал Мунду. Правая сторона лица юноши была обезображена жуткими шрамами, но, несмотря на это, он оставался очень хорош собой: каштановые волосы до плеч, аккуратная борода, правильные черты лица и очень проникновенные серо-голубые глаза, на которые Мунда беззастенчиво засмотрелась, пока их взгляды не встретились. Юноша приветливо улыбнулся, и Мунда осторожно улыбнулась в ответ. Первой, как ни странно, заговорила девочка. — Джон Сноу, — тонким, но громким и отчётливым голосом начала она. — Я прибыла сюда от лица дома Мормонтов, дабы поддержать вас в грядущей битве за Винтерфелл. Мои люди и оружие в вашем распоряжении. — Кратко и по делу, как всегда, — фыркнул Амбер. — Это дитя — Лианна Мормонт, бастард. Относись к ней с должным уважением, и в долгу она не останется. — Я могу сама за себя говорить, лорд Амбер, — заметила Лианна Мормонт, прежде чем Джон смог ответить. — Лорд Сноу, моё имя — Хоуленд Рид, — вперёд ступил рыжеволосый мужчина, и на этот раз Мунда заметила, что он был очень невысок. — Должно быть, вы слышали обо мне от своего отца… — Да, так и есть, — кивнул Джон. — Я удивлён, что вы покинули своё имение на Перешейке. Хоуленд Рид по-доброму улыбнулся, сверкнув ярко-зелёными глазами. — Мне приснился сон, Джон Сноу, — сказал он. — И я понял, что пришло время поучаствовать в происходящем. В последний раз. Джон открыл рот, видимо, чтобы задать какой-то вопрос, но его опередил хромой юноша. — А меня вы, должно быть, не знаете, лорд-командующий, — он хмыкнул, сделав несколько неловких шагов к Джону и протянув ему руку. Замешкавшись лишь на секунду, Джон крепко сжал ладонь юноши. — Родрик Форрестер, — представился он. — С недавних пор — глава дома Форрестеров, вассалов Гловеров… бывших вассалов, учитывая, что эти мерзавцы переметнулись к Болтонскому ублюдку. — Верно, — растерянно протянул Джон, переводя взгляд с Родрика на Амбера. — И что это значит? Вы… решили присоединиться ко мне? Все вы? — А на что ещё это похоже, бастард? — нахмурился старик. — Не лясы же точить мы приехали, прихватив с собой всех своих людей. В Винтерфелле должен сидеть Старк, даже такой половинчатый, как ты. Довольный своей шуткой, Морс Амбер расхохотался, но его веселья никто не разделил. Тормунд странно попятился назад, не спуская со старика напряжённого взгляда. Лианна Мормонт продолжала буравить Джона взглядом, Хоуленд Рид улыбался чему-то своему, разглядывая людей лорда-командующего, а Родрик снова заговорил. — Рамси Сноу встал нам всем поперёк горла, — доверительно склонив голову, произнёс он. — Это отродье убивает наших людей, сдирает с них кожу, выставляет на всеобщее обозрение, отнимая возможность достойно их похоронить. Болтонский бастард — наша общая проблема, и каждому дому он принёс много бед. — Мы клянёмся предоставить вам любую помощь, — бесстрастно добавила девочка. — Мне клятвы не нужны, — отрезал Джон. — Конечно, лорд Сноу, — казалось, улыбка Хоуленда Рида была будто приклеена к его губам. — Сначала будут действия. — Обсудим их под крышей, — гаркнул Амбер. — Этот чёртов снег мне единственный глаз замылил, бес его дери! Джон коротко кивнул и, подтолкнув Мунду вперёд, направился к своему шатру, на ходу махнув Тормунду следовать за ним. Внутри было не так холодно, и тряпичные «стены» спасали от буйного ветра. Морс Амбер тут же отыскал графин с остывшим вином, схватил кубок, недолго покрутив его в руках, и решил обойтись без лишней посуды. Наскоро осушив высокий графин, старик присоединился к столу, возле которого собрались все остальные. По Джону было видно, что он не может поверить в происходящее и не знает, стоит ли доверять домам Севера, которые заимели привычку предавать своего сюзерена. Мунда незаметно подошла к лорду-командующему, склонившись над его ухом. — Джон Сноу, помнишь наш разговор на пути сюда? — мужчина бросил на неё хмурый взгляд, словно говоривший: «О чём ты?». — Ты можешь не доверять им, но, при этом, можешь поверить в них. Он заглянул в её тёмно-карие глаза, слегка прищурившись, будто пытаясь что-то разглядеть. Спустя мгновение кивнул и обратился к собравшимся вассалам дома Старков. — Мы выступаем на рассвете и надеемся, что вьюга к тому времени утихнет. По крайней мере, будет достаточно светло, чтобы разобрать дорогу. — Нападём сразу, как в старые-добрые, когда все ещё помнили, почему меня зовут Воронье Мясо? — с азартом во взгляде единственного глаза спросил Морс Амбер. — Ах, да, — тут же поник он, — ты же ни одной нормальной зимы не пережил, о чём это я. Джон оставил это замечание без внимания, продолжив обсуждать план освобождения Винтерфелла. Заметив, что его игнорируют, старик нашёл себе новое занятие: он со скучающим видом разглядывал обстановку шатра, пока не наткнулся взглядом на Мунду. Она не была уверена, как долго он смотрел на неё, но случайно заметив необычайное внимание старика, Мунда уже не могла не обращать на это внимания. В конце концов, не выдержав, девушка громко огрызнулась: — Смотри, как бы последний глаз не выпал, дед. В шатре повисла тишина, что тут же была нарушена громким хохотом Морса Амбера. Лианна, Джон и лорды Рид и Форрестер недоумённо переглянулись, не понимая, в чём дело. — Дыру во мне проглядишь, — возмутилась Мунда, пока старик всё хохотал. — Ха-а-а, — протянул он. — Чёрт, а я всё думаю, кого ты мне напоминаешь! Прям вылитая моя дочурка! Прежде чем Мунда смогла что-то ответить, в разговор неожиданно вступил удивительно молчаливый до этого Тормунд. — Она моя дочурка, хар! — сплюнул он. — Побереги целый глаз, Протухшее Мясо, и не лезь не в своё дело. Пьяноватый взгляд Морса Амбера с трудом отыскал Тормунда, и улыбка от радостного предвкушения потасовки с одичалым начала медленно увядать. Поскрипев зубами, старик пожал плечами и отвернулся. — Теперь мы можем продолжить? — поднял брови Джон. — У нас завтра битва, вообще-то. Все вернулись к обсуждению, и на этот раз Морс Амбер был всецело в неё погружён. Он больше не смотрел на Мунду даже краем глаза, обратив всё своё внимание к тактическим тонкостям, в которых ни Мунда, ни Тормунд особо ничего не смыслили. После «собрания», девушка выбежала вслед за отцом, намереваясь задать вопрос, который больше не могла держать в себе. Понимая, что рискует ни больше, ни меньше — головой, Мунда всё же решилась окликнуть отца. — Чего тебе, девочка? — Тормунд как раз забирался в одну из палаток, чтобы поспать и был не очень доволен тем, что его побеспокоили. — Мне нужно с тобой поговорить, папа, — с нажимом на последнее слово отчеканила Мунда. — Это важно. Тормунд нахмурился, но спорить не стал. Пропустив дочь в палатку первой, он забрался следом за ней и протянул девушке шкуру, чтобы та согрелась. Мунда благодарно закуталась в меха и глубоко вздохнула перед тем, как задать тот самый вопрос. Вопрос, ответ на который Тормунд отказывался давать всю её жизнь, по началу придумывая отговорки, а потом и вовсе ограничиваясь простым «нет». — Кем была моя мать? — на одном дыхании выпалила Мунда. — Чего? — застонал мужчина. — Опять? Сейчас?! — под упрямым взглядом дочери страдальческое выражение лица Тормунда сменилось суровым. — Нет. Ложись спать, иначе останешься завтра в лагере. — Ты обещал! — воскликнула Мунда. — Пять лет назад ты сказал, когда мне исполнится семнадцать, ты ответишь! Уже полночь, сегодня мне семнадцать лет, я считала дни! Тормунд устало закатил глаза. — Я солгал. — Чего ты боишься? — прищурилась Мунда. — У тебя бегает взгляд, будто ты в чём-то виноват, папа, а я тебя знаю… Ты что-то сделал… с мамой? — Ещё чего! — возмутился он. — Я любил твою мать больше жизни, как теперь люблю тебя. — Так почему же ты лишаешь меня возможности узнать что-то о ней?! Он устало покачал головой. — А в чём смысл, девочка? Твоей матери давно нет в живых. — У меня могла бы остаться хоть какая-то память о ней, — в глазах Мунды блеснули непрошенные слёзы из-за злости и бессилия. — Ты обещал, — прошептала она. Тормунд очень тяжело вздохнул, отводя взгляд. Пожевав губами, отчего его борода зашевелилась, словно живая, он что-то проворчал себе под нос. Явно какое-то ругательство, судя по интонации. — Я хотел уберечь тебя, — наконец, нехотя произнёс он. — Знал, что ты захочешь вернуться, найти свою семью. — О чём ты говоришь? — едва слышно выдохнула девушка, боясь шевельнуться и разрушить момент. — Твоя мать, — Тормунд поморщился, будто следующие слова причиняли ему невыносимую боль, — она была отсюда, с юга. То есть с севера, по эту сторону Стены. Из какого-то знатного дома, я в них не разбираюсь. — Ты украл маму… отсюда? — удивлённо моргнула девушка. Тормунд согласно кивнул. — Украл. Утащил за Стену. Потом родилась ты. И за это многие полегли. — Как её звали? — с надеждой спросила она. — Она отказывалась называть своё имя, потом отреклась от него, — задумчиво протянул Тормунд. — Я звал её «женщина». Мунда поморщилась. — Не сомневаюсь. — Только, девочка, — неожиданно взгляд Тормунда стал ледяным и отпугивающим, — не заставляй меня вспоминать, как полегла она. Мунда осторожно кивнула, решив, что этой информации ей вполне достаточно. Завернувшись плотнее в шкуры, она прикрыла глаза, но заснула нескоро. Спустя несколько минут послышался успокаивающий храп отца, но беспокойные мысли никак не отпускали сознание девушки. Веки отказывались закрываться, то и дело поднимаясь и являя ей темноту. Что же это получается, она не одичалая и не южанка? Где-то по эту сторону Стены была её вторая семья, родственники её почившей матушки, у которых были имя и замок из камня. Выходит, в какой-то степени, она тоже бастард, как и Джон Сноу? Не заметив, как закружили её размышления, Мунда забылась сладким сном, где главный ворона кружился с ней в танце, и они были похожи на снежинки, а вокруг них стояли призрачные тени людей, хлопающие в ладоши и кричащие их имена: «Сноу! Сноу! Сноу!». Глядя на эту толпу людей, не имеющих лиц, Мунда поклялась во сне, что отыщет свою вторую семью, и наутро девушка проснулась с твёрдой уверенностью, что обрела новую цель в жизни.***
Они понесли потери ещё до начала битвы. Подобравшись на рассвете ближе к Винтерфеллу, пополнившееся войско Джона Сноу попало в снежный буран. Мунда слышала отдалённое эхо голосов, но ничего не видела. Помнила, как споткнулась, упала и едва не погибла под тяжёлыми подошвами людей, копытами коней, едва не задохнулась в бесконечном потоке снега, так и лезущим в глотку, отбирая воздух. Она хотела закричать, но даже если бы голос вдруг появился, он бы утонул в гуле ветра. Девушка поначалу пыталась отползти в сторону, но как понять, где было безопасно, если всё кругом заволокло белесой дымкой? Плотная стена пурги отрезала все пути к отступлению. И тогда Мунда остановилась. Лёжа на животе и прикрывая голову руками, она дрожала крупной дрожью, слыша будто в отдалении испуганные голоса. Кто-то зацепился об неё, больно пнув в бок, и упал рядом, судя по глухому шлепку уходящего в сугроб тела. Девушка сжалась, насколько позволяли габариты, и в этот момент чей-то ботинок отдавил ей пальцы, а в следующую секунду яркая вспышка ознаменовала удар в темечко. Белую пелену перед глазами сменило ночное небо с мерцанием миллионов звёзд. Мунда ощутила, как плавно её тело опускается на дно. Кажется, она тонула. — …жись, …чка! Она слегка шевельнула головой, и тут же тело пронзила такая боль, что Мунду затошнило. Она дёрнулась, понимая, что не сможет выдержать. Обхватившие её руки разжались, подкосившиеся ноги бросили тело во всё тот же до боли холодный снег. Мунду обильно стошнило, и только после этого она подняла блуждающий взгляд на своего спасителя. Ветер всё ещё завывал, и снежная буря продолжала бушевать, но он притащил её буквально на плечах в этот овраг, слегка спасающий их общее плачевное положение. — Как желудок наизнанку вывернешь, сразу лучше становится, — мудро заметил Морс Амбер, поправляя капюшон-медвежью голову. Мунда открыла рот, чтобы ответить, но горло пронзили горечь и острая боль, будто кто-то изнутри прошёлся по глотке кинжалом. С трудом она поднялась на ноги и, пошатнувшись, ухватилась за руку старика. — Что… — прохрипела девушка, поморщившись. — Произошло? — догадался Амбер. — Ну, насколько я помню, шёл со своими людьми по правому флангу, ветер всё поднимался, послал человека к бастарду, чтобы тот его предупредил о возможной буре, но… — Человек… дошёл… — с трудом проговорила девушка, собирая по кусочкам воспоминания из недавних событий. Они разделили силы на фланги: впереди шёл Форрестер, слева — Хоуленд, справа — Амбер, завершала процессию юная Лианна Мормонт, а в самом центре шагал отряд из одичалых и ворон. Ветер и вправду занимался, идти было всё сложнее, а Джон хмурился всё сильнее, то и дело поднимая обеспокоенный взгляд к затянутым тучами небесам. Большая снежинка опустилась на его нос, и идущая с ним рука об руку Мунда фыркнула. Джон с улыбкой потёр нос, а потом они услышали скрип снега. — Это лошадь, — заключила Мунда, ещё не видя приближающегося всадника. — Звук похож на копыта. Всадник выскочил справа из-за деревьев, одетый в цвета Амберов. Испуганный взгляд торопливо отыскал Джона. — Пурга… — только и успел произнести он, как резкий порыв ветра сбросил его хлипкое тело с седла, а людей Джона заставил пригнуться к самой земле. Тогда-то всё и началось. Она потеряла Джона, пыталась докричаться до отца, но постоянно врезающиеся в неё люди сбивали с пути, и, наконец, Мунда зацепилась о корень дерева и больше не вставала. — Пока переждём здесь, девочка, — произнёс старик. — Потом отыщем остальных. Чёрт, потеряли людей ещё до того, как встретили ублюдка-бастарда. — Почему вы спасли меня? Морс Амбер кинул на неё мимолётный взгляд и снова отвернулся. — Ты умирала, — просто ответил он. Мунду такой ответ не устроил, но лезть в бутылку в такой момент было бы глупо. Говорить не хотелось, да и горло нещадно саднило, но, похоже, Морс Амбер не выносил молчания. — Знаешь, девочка, я тоже был в шаге от смерти и не раз, — хмыкнул он. — Однажды после одной заварушки я выглядел, скажем так, неважно, и одна очень смелая ворона приняла меня за мёртвого… — Ворона? Вы были на Стене? — удивилась Мунда. — Чего? — опешил он. — А, Стена. Да нет же, глупая, обычная ворона! Так вот, приняла она меня за мёртвого ну и клюнула в глаз, а я очнулся, зажал её в кулак да как откусил ей голову! — сказав это с чрезвычайной гордостью, Морс Амбер откровенно заржал, довольный собой. — За это меня и прозвали Воронье Мясо. — Он ненадолго замолчал, но, будто вспомнив что-то, продолжил: — Раньше рассказывал эту историю сыновьям, но они все пали на Трезубце. Знаешь Трезубец? — Речка? — вспомнила Мунда карту лорда-командующего. — Речка, — хохотнул Амбер. — Одна из самых крупных рек Вестероса. Там происходила решающая битва при восстании… ты вообще в курсе о восстании Баратеона, чёрт его дери? Мунда гордо вздёрнула подбородок. — В ваших поклонщиских войнах не разбираюсь, — пробормотала она. — Был один королёк, стал — другой. Мне до этого дела нет. — И то верно, — кивнул старик. — Так вот, сыновья мои все погибли, тебя небось тогда и на свете ещё не было. — Мне уже семнадцать, — с обидой протянула девушка. — Говорю же, не было, — ухмыльнулся Морс. — Жена моя при родах померла, так что даже некому теперь истории рассказывать. Во взгляде его единственного глаза Мунда уловила неподдельную тоску. Похоже, старику действительно было так одиноко, что он готов был рассказывать о своей жизни одичалой. — Вы говорили, — нерешительно произнесла она, тут же завладев всем вниманием старика, — что у вас есть дочь. — Была, — поправил её Амбер. — Тридцать лет назад её украли одичалые. Поражённая, Мунда некрасиво раскрыла рот, глупо моргая. Она была в курсе набегов вольного народа на дома Севера, но не была знакома с ситуацией с другой стороны. С этой стороны Стены. — Вы думаете, она погибла? — Тридцать лет прошло, дочка, — он слегка замялся, — не против, если я буду к тебе так обращаться? Просто она тоже была такая… хрупкая, как ты. Мунда вытаращила на старика глаза, прекрасно понимая, что для своего возраста она была высокой и сильной девушкой, и «хрупкой» её уж точно не назовёшь. Но, глядя на Морса Амбера, с его ростом под два метра, огромными ручищами и необъятной грудью, она действительно казалась изящнее, чем была на самом деле. Это её развеселило, и девушка искренне улыбнулась. — А вы как узнали, что вашу дочь украли именно одичалые? Может, она хотела приключений и сбежала сама? — лукаво прищурилась Мунда. — Ага, сбежала бы она, — фыркнул Морс. — Жопой по скамейке! Одичалые это были, я сам видел. Как сейчас помню того рыжего ублюдка с нахальной улыбкой и бешеными глазами. Он закинул мою крошку на плечо и был таков, пока я убивал его соратников, — старик раздражённо сплюнул в снег. — Они все сдохли, но зато он выжил. Хотел я перелезть через Стену, но вороны, как вы их называете, меня остановили. Внутрь не пустили, все ходы перекрыли. Я потерял её навсегда, а за Стеной моя крошка вряд ли бы выжила. Говорю же, хрупкая она была. Мунда понимающе хмыкнула. Она не заметила, как заслушалась стариковских историй, не обращала внимания на свой неожиданный смех над всякими глупостями. Морс Амбер был сумасшедшим, это она могла сказать с точностью. Ему было, наверное, лет сто, но он всё ещё внушал страх, всё ещё держался на плаву, пусть и остался совсем один. О брате по прозвищу Смерть Шлюхам Морс отзывался с раздражением, мол, давно ему уже помирать пора, а о племяннике и вовсе отказался говорить. — Не семья он мне больше, не спрашивай, дочка, — покачал головой старик. Мунда попросила не называть её дочкой, но Амбер сделал вид что не услышал, а повторять по десять раз Мунда не любила — сразу кулаком промеж глаз. Однако в случае с Морсом Амбером такой вариант отпадал сам собой, так что пришлось смириться. Рассмеявшись с очередной стариковской нелепости, девушка запрокинула голову к небу, вдохнув полной грудью свежий морозный воздух, и поняла, что что-то было не так. Она могла дышать. Резко выпрямившись, Мунда выглянула из-за оврага. — Эй, старик, метель прошла, — крикнула девушка. — И что стоишь, ноги не ходят? Опять тебя нести? — проворчал он. — Голова только болит и то — от вашей болтовни, — фыркнула Мунда, первой начав карабкаться наверх. Морс «незаметно» подтолкнул её, помогая выбраться. Мунда откровенно солгала, будто чувствовала себя лучше. Из-за ушиба головы постоянно тошнило, пальцы с трудом разгибались, а на животе явно расползался кровоподтёк. Потоптались по ней нешуточно, но девушка не собиралась жаловаться. Стараясь шагать ровно, она поравнялась с Морсом Амбером, и вместе они отправились на поиски войска Джона Сноу по пугающе тихому лесу. — Смертельная тишина, — мрачно заметил Амбер. Они наткнулись на первый труп в нескольких десятках метров от оврага. Человек Хоуленда Рида в некогда зелёной, сейчас — бесцветной заиндевевшей одежде, с пустым взглядом и посиневшими губами. — Его надо сжечь, — голос Мунды предательски дрогнул. — Если всех сжигать будем, от леса ничего не останется, — мрачно заметил Морс и рукой указал вперёд, где им открылся ужасающий вид на поле бойни без видимого врага. — Это ужасно, — выдохнула Мунда. — Они все мертвы. Некоторые тела лежали друг на друге, другие — на большом расстоянии, словно их отбросило невиданной силой. Там были и вороны, и одичалые, и люди Форрестеров, и Мормонтов, Ридов, самого Амбера. Вперемешку они покрывали эту часть леса, затоптанные или замёрзшие насмерть. Пурга не пощадила никого. Мунда содрогнулась. Подсознание нарисовало жуткие картины окоченевших тел отца и главного вороны, но девушка заставила себя не думать об этом. — Нам нужно найти Джона. Шли они медленно, стараясь обходить стороной обмёрзшие тела, но некоторые из них были завалены снегом, и то тут, то там слышался отвратительный хруст раздробленной плоти. Остатки войска были найдены спустя четверть часа в глубине леса, где люди нашли возможность укрыться от бушующей стихии. Увидев их, Джон сделал несколько неуверенных шагов навстречу, а затем, наплевав на множество следивших за ними взглядов, подбежал и бездумно сграбастал Мунду в крепкие объятия. Оба облегчённо вздохнули, цепляясь друг за друга. Что-то рвануло Мунду вперёд: это её отец, Тормунд Великанья Смерть, несолидно схватив лорда-командующего за шиворот, оттащил его от девушки. Его раскрасневшиеся на морозе щёки, опухшие глаза и набухшая ссадина над бровью показались Мунде самым родным, самым прекрасным на свете лицом, но прежде чем она смогла что-то предпринять, отец сам сжал её своими могучими руками, выбив из груди последнее дыхание. Отпустив дочь, Тормунд с прищуром взглянул на её спасителя. — Спасибо, — с трудом выдавил Тормунд такие непривычные для себя слова, и Мунда с удивлением обнаружила, что сама не поблагодарила старика за своё спасение. — Она и сама могла за себя постоять, — хмыкнул Морс Амбер. — У девочки боевой характер. — Не сомневаюсь, — криво ухмыльнулся Тормунд, сверкнув глазами, в которых заплясали безумные огоньки. Лицо старика вытянулось, он вперил холодный взгляд в одичалого, словно тот только что сказал что-то ужасное. — Ты-ы, — дрожащим от гнева голосом протянул Морс, — я вспомнил тебя. — Ч… Но договорить Тормунд не успел, так как могучий кулак Амбера с силой обрушился на его скулу. — Сопляк! — заорал одноглазый старик. — Моя… медовуха! Это ты выпил её вчера, я вспомнил твою рожу! — Пьяный хрыч, — застонал Тормунд, с трудом отталкивая Амбера от себя. — Я уже с неделю не пью, хар! Мунда прыснула, а вместе с ней и Джон, и несколько наблюдавших за этой сценой ворон и одичалых. Двое седобородых, уже давно не молодых мужчин, называющих друг друга сопляком и хрычом — такое нарочно не придумаешь. — Так, что… — тяжело дыша осведомился Морс Амбер, — не ты это был? — Иной тебя побери, — сплюнул Тормунд. — Не брал я твоей медовухи! Они спорили всю дорогу, тихо переругиваясь между собой, но Мунда видела, что обоим это странным образом приходится по душе. Войско выдвинулось в путь сразу же, как собралось с силами. Джон беспокоился о погибших, которые могли вернуться упырями, но одичалые, включая Мунду, в этом сомневались — слишком далеко они находились от Стены. Ветер подгонял потрёпанное вьюгой войско в спины, и к закату они добрались до нужного места. Встав всего в миле от Винтерфелла, они наблюдали, как солнце медленно скрывается за серыми башнями замка сквозь медленно падающие хлопья снега.