Восставшая наследница.
Закат, виднеющийся в окне, был цвета вина, льющегося из графина в бокал Мейса Тирелла. Киван Ланнистер с добродушной улыбкой лично доливал ему вина, не отрываясь от беседы. Они были одни в покоях советника де-юре, а де-факто — регента. За дверьми стояла стража, охраняющая их покой, а за окном город медленно погружался в становящиеся всё темнее багровые краски заката. Мейс прибыл в столицу и узнал, что к этому времени его дочь Маргери успел освободить вовремя прибывший в Королевскую Гавань Рендилл Тарли. Его же незаконорождённой дочери повезло чуть меньше. Новость о том, что Элинор едва не покончила с собой в темнице, и её спас лишь вернувшийся в город Джейме Ланнистер, преподнёс Мейсу лично Киван. Он и сам не так давно принял дела и ещё владел не всей информацией. А дел было много, и после смерти брата Кивану неожиданно пришлось наводить порядок в семье и столице. К тому же, его племянница и, по совместительству, мать короля сама лишь недавно была освобождена из темницы, пройдя позорный путь от септы до самого Красного замка. Король Томмен неофициально назначил Кивана своим первым советником, а Киван был намерен наладить пошатнувшиеся отношения с Тиреллами. Мейс догадывался, ради чего он был приглашён в покои, и почему Киван так любезно хлопотал над его бокалом. — Не хочу юлить, лорд Тирелл, — склонил голову Ланнистер, — у меня есть для вас предложение. — Прошу… просто Мейс. — В таком случае, Мейс, — широко улыбнулся Ланнистер, хотя глаза его при этом оставались без тени улыбки, — зовите и меня просто Киван. Мейс, я хотел бы от лица Его Милости предложить вам пост десницы короля. Мейс изобразил искреннее удивление, секундное замешательство, а затем расплылся в счастливой улыбке. Многие недооценивали лорда Тирелла, но они же забывали, чьим он был сыном. Королева Шипов многому научила Мейса, хотя сама частенько обзывала его идиотом. Но ей это было позволительно, а Мейсу играло на руку, что его порой не воспринимали всерьёз и не считали достойным соперником в тех же политических делах. Тем не менее, его дочь стала королевой, ему самому предложили должность десницы, а с его деньгами считались и вынужденно проявляли уважение. Эго у Мейса было здоровым, он знал, чего стоил, и в одобрении со стороны не нуждался. — Это большая честь для меня, — лорд Тирелл поднял свой бокал. — Я с гордостью принимаю предложение Его Милости. Уголок рта Кивана едва заметно дёрнулся, мужчина поднял свой бокал в ответ. Дорогое мирийское стекло звякнуло друг о друга. Мейс уловил, как Киван до его ответа сдерживал едва заметное волнение. Пожалуй, Тиреллы им нужны были больше, чем предполагала Оленна. — Что касается моего племянника… Мейс отпил немного вина, удивившись приятному послевкусию. Право же, не пожалели сухого красного из Арбора для его чести. — Я до сих пор не совсем понял этот момент, — кивнул лорд Тирелл. — Сам Джейме Ланнистер прибыл на выручку моей дочери-бастарду… За всем этим стоит история, о которой мне неведомо? Киван кивнул. — Джейме скинул с плеч плащ лорда-командующего. Он больше не входит в Королевскую гвардию и не связан её клятвами… — Клятвы — понятие довольно гибкое, — не смог удержаться от намёка Мейс. Киван слегка нахмурился. — Эйрис был безумцем… — Безусловно, — поспешил согласиться он. — Что же нашло на сира Джейме? — Он влюбился, — хмыкнул Киван. Похоже, его действительно забавляла эта ситуация. — Мой племянник выразил желание и готовность жениться на второй вашей дочери и ищет вашего благословения. — Что ж, у нас ещё не было возможности обсудить это лично, — Мейс лихорадочно соображал, как лучше скрыть свою неосведомлённость. Оленна будет очень недовольна такой партией, но действовать следовало аккуратно. — Стало быть, сир Джейме остался сейчас, скажем так, без работы? — Он всё ещё дядя короля, наследник Бобрового Утёса… — Конечно-конечно, в благосостоянии и надёжности вашей семьи у меня нет ни капли сомнений. — «В отличие от тебя самого. Это же надо так оправдываться через каждое слово». — Я лишь хотел занять сира Джейме полезным делом, раз у него освободилось немного времени. Как считаете, он не откажется от должности, скажем, «правой руки» десницы? Вопреки большим усилиям по сдерживанию смеха, Киван всё же фыркнул. Мейс тоже заулыбался. Пусть считает его пучеглазым болваном. Будто он сам не догадывался, как нелепо звучит фраза «правая рука руки», тем более, что у самого Джейме этой самой руки и не было. Главное, чтобы Киван не напрягался и не воспринимал его слишком всерьёз, а то всё могло пойти не по плану. — Осмелюсь предположить, что мой племянник будет только рад. — Замечательно. В таком случае, предстоящую свадьбу мы обсудим с ним лично, — Мейс снова поднял бокал, приглашая Кивана к тосту. — Выпьем же за дружбу льва и розы! — на этот раз глаза Кивана тоже заулыбались. Он считал, что победил в некой битве. Мейса же учила мать, что собственным победам можно радоваться лишь спустя некоторое время. — За дружбу льва и розы! Бокалы звякнули. Вино было очень дорогим и вкусным. Как и любой успех.***
Солнце всё так же нежно ласкало крышу беседки, а лёгкий ветерок шевелил налившиеся бутоны кроваво-алых роз. Так же, как и в тот день, когда их обеих арестовали и бросили в темницу стражники Серсеи. Сегодня, правда, они не находились в окружении хихикающих с каждого слова Маргери фрейлин, а на душе у Элинор больше не скреблись кошки. Сёстры были одеты просто: воздушные платья с пояском под грудь и накинутыми сверху плащами — в Королевской Гавани становилось зябко, особенно по утрам. Раньше в речи Маргери и в её взгляде чувствовалось какая-то отчуждённость, словно она намеренно выстраивала стену между своей королевской особой и незаконорождённой сестрой. Однако после последних событий, заключения, страданий и позора что-то внутри Маргери будто надломилось. Она словно вернулась в прежние времена, когда они с Элинор болтали обо всём на свете, гуляли по садам Хайгардена и не хранили друг от друга тайн. Маргери подлила горячего чая себе и Элинор, сделала глоток и блаженно зажмурилась, слегка поёжившись от подувшего ветерка. На бледном лице неожиданно тенью легло беспокойство. Элинор тут же уловила смену настроения сестры и нахмурилась. — Что-то не так? — Это Серсея, — вздохнула Маргери, отставляя чашку. — Вы с ней разговаривали? Маргери покачала головой. — Нет, и у меня совершенно нет такого желания. Она постоянно сидит в своих покоях. Поделом. — Королева поджала губы, на мгновение превращаясь в прежнюю Маргери, далёкую от Элинор. Но мгновение прошло, девушка выдохнула и пожала плечами, будто стряхивая надоедливых букашек. — Томмен иногда заглядывает к ней. Говорит, что она предельно спокойная и нежная с ним, но… — Не похоже на Серсею, — заметила Элинор. — Она просидела в темнице меньше нашего, но условия её освобождения… никому такого не пожелала бы, даже ей. Элинор покачала головой. То, что довелось вытерпеть Серсее: пройти обнажённой от самой септы до замка под аккомпанемент унижений толпы простолюдинов… Такое могло сломать кого угодно. — Она, наверное, запугана и подавлена, Маргери. — Мы говорим о Серсее, — покачала головой сестра. — Я не верю, что пережитое подавило её нрав. Уверена, она стала только злее. Я… боюсь её, Элинор. Боюсь, что, сидя в покоях, она замышляет что-то страшное. — Брось, — отмахнулась Элинор. — Она бессильна. Власть в руках Кивана и нашего отца. Томмен у тебя в рукаве, и скоро он тоже станет надёжным союзником, когда подрастёт. Тебе нечего бояться! — Я бы не стала её недооценивать. Взгляд Маргери задержался на наполненном росой ярко-красном бутоне розы. Рядом едва держалась на надломленном стебле её сестра. Ветер разнёс по воздуху почти все её лепестки, но, тем не менее, обезображенная и сломленная, она держалась. Встрепенувшись, Маргери вдруг широко улыбнулась. — У меня есть более пикантная тема для беседы! Элинор рассмеялась. — Мне уже страшно! Маргери устроилась поудобнее в плетённом кресле, подобрала под себя ножки, спрятав их под плащом, и, обняв чашку ладошками, уставилась на Элинор взглядом оленёнка. — Ты хранила всё в секрете, я тебя понимаю. Но теперь можно рассказать. Я хочу знать всё! Как вы полюбили друг друга? Элинор почувствовала, как щёки загорелись румянцем. Прохладное утро вдруг показалось жарковатым. Шёпотом, будто кто-то мог их подслушать, она рассказала Маргери скромную историю о том, как в ней зародились первые чувства к сиру Джейме. Маргери слушала её как восхищённый ребёнок: всё время кивала, ахала, прижимая чашку к губам, широко открывала глаза и хихикала. Элинор даже не представляла, как скучала по своей прежней сестре, которая могла так искренне реагировать на романтические сплетни и по-настоящему смеяться. — И тогда он взял меня за руку и посмотрел прямо в глаза. Я думала, что упаду в обморок! Маргери не смогла сдержать радостный писк. Она отставила чашку и схватила ладошки Элинор в свои, крепко сжав пальчиками. — Ну просто невозможно не влюбиться! Ах, как жаль, что ты не рассказала мне раньше, я бы могла что-то придумать, организовать вам встречу… — Маргери, — рассмеялась Элинор, — меня и так обвинили в совращении лорда-командующего, а мы ведь едва за руки держались! — Вот именно! Надо было согрешить, и не было бы так обидно! Элинор шутливо оттолкнула Маргери от себя, заливаясь смехом. — Замолчи! — Нет, правда! Ну, зато теперь вы поженитесь, всё будет по закону, ля-ля-ля! — Маргери совсем не по-королевски показала сестре язык. — Нас окрестили грешницами, а нагрешить как следует мы и не успели. Скука смертная. — Погоди, Его Милость растёт не по дням, а по часам. Скоро будешь мне плакаться, как ты устаёшь от любовных утех. — О! — губы Маргери округлились. — Знаешь, — зашептала она, — мой король так обрадовался, когда лорд Рендилл прибыл в столицу и организовал моё освобождение, что после того, как я пришла в себя, отмылась в ванной раз пятьсот за один день, он забрал меня в свои покои и не выпускал оттуда целые сутки! — Боги правые! — ахнула Элинор, прижимая ладони к горящим щекам. — Какой разврат! Маргери пожала плечами, но было видно, как она была довольна произведённым эффектом. — Мал да удал. А что будет дальше — я в предвкушении. — Ты ужасна! — рассмеялась Элинор, хлопая сестру салфеткой из-под пирожных. — Ну вот, я теперь ужасная и вся в крошках! Их баловство прервали торопливые шаги, шелест травы и громкое пыхтение. Маргери тут же подобралась и взяла сестру за руку, ища поддержки. Из-за розового куста выскочила тяжело запыхавшаяся служанка. — Ваша Милость! Там в Малом Чертоге жуткий скандал! Я подумала, вы должны знать. — Кто скандалит? — нахмурилась Маргери, крепче сжимая руку Элинор. Сердце Элинор начало стучать быстрее, охваченное тревогой. — Королева-мать и, кажется, ваша бабушка! То есть леди Оленна Тирелл… — стушевалась служанка. — Бабушка в Королевской Гавани? — шепнула Маргери Элинор. — Она тебе писала? — Нет, — покачала головой Элинор. — Я не думала, что она так скоро вернётся в столицу. Да и ещё будет скандалить с Серсеей! — Это провокация чистой воды! — зашипела королева. — Спасибо, дорогая, ты свободна, — обратилась она к служанке. — Дорогу в Малый Чертог мы найдём сами. Сёстры поспешили прочь из сада, накинув на головы капюшоны. Начал накрапывать небольшой дождь, когда они проходили мимо башни десницы. Малый Чертог примыкал к башне и был во много раз меньше главного пиршественного зала, но в нём всё равно могли разместиться две сотни гостей. Ещё у дверей до девушек донеслись громкие слова родного голоса, вырывающиеся подобно ударам хлыста. Сёстры влетели в Чертог и замерли на пороге, наблюдая поразительную картину: побагровевшая от злости Серсея с остриженными волосами стояла напротив Оленны Тирелл, повёрнутой к девушкам спиной. Серсея плотно сжимала побелевшие губы и впивалась ногтями в собственные ладони. Было заметно, что она едва сдерживается, чтобы не взорваться яростной тирадой. В таком виде она была похожа на нахохлившегося мальчишку, которого отчитывала мать. — Ты даже не представляешь, с кем связалась, девочка! — громкий и торжественный голос Королевы Шипов гремел в высоких сводах Малого Чертога. — Подвергнув мою семью испытаниям, ты поплатилась, но не сполна. Ходи и озирайся, потому что позорное шествие, через которое ты прошла, покажется тебе цветочками, если я уловлю хоть намёк… — Леди Оленна! За спинами сестёр раздался громкий и спокойный мужской голос. Сердце Элинор пропустило удар, а потом затрепетало, как пойманная в клетку птичка. Она резко обернулась, капюшон слетел с головы. Большие глаза цвета индиго расширились при виде Джейме. Захотелось броситься к нему в объятия и, одновременно, вытолкать его вон. Элинор с ужасом ожидала, что же будет дальше: станет ли Джейме на защиту своей сестры или окончательно перейдёт на сторону врага (по мнению Серсеи)? Но Джейме Ланнистер пружинистой походкой и с лёгкой улыбкой ну губах прошёл мимо Маргери и Элинор, совершенно бесстыдно подмигнув своей невесте. — …хоть намёк на угрозу, я предприму меры, которые тебе не понравятся, девочка, — закончила Оленна так, будто её вовсе не перебивали. Взгляд Серсеи настороженно метался с брата на старушку. Она, как и Элинор, тоже ожидала, что же предпримет Джейме в этой ситуации. — Леди Оленна, какой приятный сюрприз, — Джейме взял ладонь бабушки левой рукой и прижался к ней губами на несколько секунд. — Не знал, что посчастливится увидеть вас так скоро. — Не скалься, мальчишка, — леди Оленна вырвала ладонь немного более драматично, чем того требовала ситуация. Маргери тихо прыснула, заставив Элинор крепко сжать губы, чтобы не хихикнуть в ответ. — Ты обесчестил мою драгоценную внучку! — Как я мог, миледи, — театрально вздохнул Джейме. — Честь моей милой невесты всё ещё при ней, если вам угодно знать. Пока что. Элинор заметила, что Серсея уже начала подрагивать от едва сдерживаемой ярости. Бабушка тоже оценила то, как спокойно и честно Джейме заявил о своих намерениях в присутствии обиженной сестры, и не смогла скрыть удивления, подняв брови. — Ты недостоин того, на что позарился. Джейме с улыбкой покачал головой. — Я недостоин той, кому отдал своё сердце, это правда. Но кроме её расположения мне ничего не нужно. — А ты и не получишь ничего! — рявкнула Оленна, но Элинор могла сказать с абсолютной уверенностью, что бабушка была очень довольна ответом Джейме. Чего было не сказать о Серсее. Не издав ни звука — ни обидного слова, ни вздоха отвращения, ни яростного вопля — она развернулась на каблуках и спокойно покинула Малый Чертог. Единственное, что могло выдать её едва сдерживаемое безумие, были подрагивающие то ли от слёз, то ли от гнева плечи. Вздохнув, Джейме покачал головой. — Позвольте проводить вас, миледи. — Я сама решу, когда мне уходить! — Бабушка! — взмолилась Элинор, наконец обретя способность говорить и двигаться. С уходом Серсеи стало легче дышать. — Я распорядился, чтобы в ваши покои доставили свежайшую выпечку. — Смерти моей хочешь? — недовольно пробурчала Оленна, при этом кинув заинтересованный взгляд на Джейме. — И лимонные пирожные? — С легчайшим кремом. — Ты теперь на кухне подрабатываешь? — Бабушка! — Ладно! — отмахнулась от Элинор пожилая женщина. — Проведи меня с внучками, мальчишка. Но не думай, что я тебя одобряю. — И в мыслях не было, — не сдержал улыбки Джейме. Взяв старушку под руку, бывший лорд-командующий подмигнул сёстрам и первым зашагал к выходу из Чертога. Он что-то рассказывал леди Оленне, вызывая у неё против воли довольную улыбку. Маргери вполголоса трещала Элинор на ухо о перекошенном злобой лице Серсеи. Но Элинор никого не слышала. С улыбкой кивая, она видела перед собой широкую спину мужчины и чувствовала, что будет за ней как за каменной стеной. Внутри разливалось чувство, похожее на счастье. У дверей покоев Оленны Джейме остановился и выпросил у неё пару минут разговора с Элинор. Поворчав ради приличия, Оленна махнула рукой и скрылась внутри вместе с хитро ухмыляющейся Маргери. Как только дверь за ними захлопнулась, Джейме притянул Элинор к себе в крепком объятии, зарывшись лицом в её волосы и вдыхая их аромат. — Нас могут увидеть, — охнула девушка, даже не пытаясь отстраниться. — Ты моя невеста, — раздался приглушённый голос у её уха, от которого по шее поползли приятные мурашки. — Скоро станешь моей женой. Не могу дождаться дня нашей свадьбы, когда я накину на твои плечи плащ своего дома. — Не знала, что вы так чтите традиции, сир. Джейме нехотя отстранился, но взял ладошку Элинор в руку, начав её поглаживать. — Ты больше не должна так меня называть. Я не лорд-командующий и даже не рыцарь. Я простой лорд. — Простой скромный лорд, наследник богатых Западных земель, — фыркнула Элинор. — Ну, это ещё под вопросом, — Джейме поджал губы. — Видишь ли, моя сестра и так была на грани того, чтобы совершить какую-нибудь грубость, а сегодня я лично сжёг все мосты между нами, высказав свои намерения прилюдно. Серсея так просто этого не оставит. — Она может как-то навредить тебе? — При большом желании может. Например, настроит короля против меня, чтобы лишить права на владение Бобровым Утёсом. Или подошлёт убийц в наши с тобой покои. Где мы будем спать. Совершенно одни… — Джейме! — смутившись от навеянных образов, Элинор едва не топнула ножкой. — Это всё серьёзно, на самом деле. Если она действительно на такое способна… — Тебе она не навредит. Это слишком рискованно. Ланнистеры ей не простят, потому что Тиреллы очень нужны короне. — Но я не Тирелл. Я бастард. — Мой брат карлик, и отец относился к нему как к бастарду. Но у Тириона было всё, и до недавнего времени семья его не бросала. — Не самый лучший пример. Почесав золотой рукой затылок, Джейме протянул: — Да-а, ты права. Послушай, Элинор, нет ничего на свете, чего бы я ждал больше, чем свадьбы с тобой. Серсея никоим образом не повлияет на моё решение и мои чувства к тебе. Я люблю тебя. — Я… я тоже тебя люблю, Джейме. И… — Элинор вдруг хитро улыбнулась, одновременно удивляясь тому, что собиралась произнести вслух: — Я также с нетерпением жду нашей первой брачной ночи. Брови Джейме в изумлении поднялись, а на губах появилась широкая улыбка. Быстро оглянувшись, чтобы проверить, не следят ли за ними, он склонился над лицом Элинор и украл торопливый, но чувственный поцелуй, сорвав непроизвольный стон. Той ночью Элинор не могла перестать грезить о его губах и нежных прикосновениях. Утро унесло все романтические переживания на второй план. Элинор и Маргери в компании стражи направлялись в Великую септу Бейлора, в которой должен был свершиться суд над их братом Лорасом. Обе девушки были напряжены, прокручивая в мыслях вчерашние наставления бабушки. Они должны были быть собраны, вести себя достойно и выступить с трогательной речью в защиту брата. Им нужно было попасть из восточной части города на холм Висеньи. По настоянию Маргери решили идти пешком, чтобы быть «поближе к народу». Элинор верила, что по прошествии лет из Маргери выйдет чудесная королева, если она хотя бы на капельку будет верна тому, что показывала обществу. Несмотря на витающее в воздухе напряжение, Маргери была полна решимости. Она запомнила слова леди Оленны о собранности и прокручивала в голове свою речь, не забывая при этом улыбаться простолюдинам и строго глядеть на стражу, отталкивающую от неё бедняков. Вчерашние переживания Маргери перекочевали, на этот раз, к Элинор. У неё было плохое предчувствие. Покидая Красный замок, Элинор кинула взгляд на башню десницы, в которой находились Джейме и её отец. На неё нахлынуло чувство, будто она застряла в стихийном водовороте и пытается не захлебнуться. Но подсознательно Элинор понимала, что водоворот схлынет, весь этот кошмар когда-нибудь закончится, Лораса оправдают, Джейме на ней женится, и они уедут куда-нибудь далеко, затеряются в землях Простора, будут вести хозяйство, скакать на лошадях и растить зеленоглазых детей. Элинор держала эти наивные мысли при себе. Она осознавала, что Джейме не сможет покинуть сестру. Даже женившись на Элинор, он не оставит Серсею, как бы не уверял её в обратном. А Элинор не сможет бросить Маргери одну на растерзание Королевской Гавани. После того, что ей пришлось совершить, какой грех взять на душу ради семьи, приложив руку к гибели Джоффри… После такого было бы безрассудно покинуть сестру в змеином кодле. Поэтому приходилось оставлять свои тайные желания о Просторе и уютном доме с любимым мужчиной и принять реальность в стенах Красного замка. И закрывать глаза на призраки прошлой жизни, витающие вокруг будущего мужа. — Долгих лет правления королеве Маргери! — Здоровья королю и королеве! Маргери широко улыбалась и приветствовала народ, шагая по мощёной дорожке. Платье её развевалось, волосы мягкой каштановой волной лежали на плечах, от лучезарной улыбки даже чумазые лица беспризорников казались светлее. — Леди Элинор счастья! — О, и мне перепало, — невесело заметила Элинор. — Народ тебя любит, дорогая, — сказала Маргери. А Элинор подумала о том, что ещё совсем недавно сей любвеобильный народ гнал по этой же улице обнажённую и униженную королеву-мать. Под ногами выросла мраморная площадь. Люди расступились, благоговея в присутствии Бейлора Благословенного (точнее, его исполинской статуи). Элинор задрала голову, разглядывая величественное здание септы. Всё вокруг было из мрамора — холодного и вечного. Словно в противовес твёрдым стенам храма богов, септу венчали семь хрустальных башен. Казалось, только дотронься — они посыпятся колючей пылью на головы прихожан. Пройдя через Чертог Лампад, девушки оказались в главном зале, где уже собрался честной народ, дабы свершить суд над Лорасом Тиреллом. «Так много людей жаждут справедливости? — не без иронии задумалась Элинор. — Или же мой бедный брат нанёс каждому здесь личное оскорбление?». Только заняв отведённые им места, девушки наконец могли лицезреть полную картину: посреди круглого чертога стоял деревянный табурет, на котором, сгорбившись, сидел Лорас, а над ним нависла фигура Его Воробейшества. Верховный септон смиренно склонял голову, но было заметно, как подрагивают в улыбке уголки его губ. Взволнованный гул прихожан стих, как только Его Воробейшество поднял взгляд глубоко посаженных карих глаз и, как показалось Элинор, вонзил его прямо ей в душу. — Сегодня мы проводим священный суд над грешником Лорасом из дома Тирелл. Несмотря на гробовую тишину в септе, нарушаемую лишь скрипучим голосом Его Воробейшества, в ушах Элинор начал нарастать шум, похожий на беспокойный гомон пчелиного роя. Она видела, как шевелятся губы Верховного септона, как Лорас не поднимает взгляда от сцепленных в замок пальцев на коленях, видела смазанные лица множества кивающих в согласии с обвинениями людей. Здесь присутствовали не простолюдины, но представители знатных домов, раззадоренные недавним гонением королевы-матери. Ощущение, что великие мира сего так же уязвимы и порочны, будоражило народ. Даже несмотря на то, что подобное могло произойти с любым из них. Шевеление рядом с Элинор заставило её отвлечься от гула пчелиного роя и ненадолго вернуться в реальность — Маргери встала, чтобы произнести свою речь в защиту брата. Элинор видела, как уверенно королева шла, чтобы встать подле Лораса, как прямо держала спину и ровно — подбородок. В её фигуре не было непокорности, но лишь гордость и аристократическая вежливость. Она говорила что-то о вине и искуплении, о вере и почтении, об ошибках раба божьих. Речь её была полна уважения к священнослужителям, покорности и, при этом, головокружительного благородства. Маргери признавала за Лораса его вину и обещала, что он встанет на путь истинный, и люди ей верили, Его Воробейшество кивал и улыбался уголками губ, и Элинор готова была поверить. Почти. Если бы не знала, что в словах Маргери нет ни капли правды. Грехи Лораса им были известны, но они не считали их постыдными. Обещания в его чудесном исправлении были пустыми, ведь Лорас не мог бы измениться, даже после таких тяжких мучений в воробьиных темницах. Он бы не смог изменить свою сущность при всём желании. И Его Воробейшество это знал. Он кивал и улыбался словам Маргери, но не верил ни единому её слову. Элинор понимала, что ей нужно будет срочно придумать новую речь, ведь тактика бабушки не работала. Если даже речь Маргери не повлияла на Верховного септона, то у красноречия Элинор не было и шанса. Нет, следовало срочно что-то придумать. Напряжение внутри Элинор росло, и она не могла понять, было ли это связано с судьбой Лораса, или давало о себе знать ощущение нарастающей опасности, появившееся ещё с рассветом.***
— Разведка донесла, что Станнис погиб в битве под Винтерфеллом. Красная жрица, убившая Ренли, присоединилась к Джону Сноу, а после её след пропал. — Джон Сноу нарушил клятву, покинув Стену… — Уверен, у него были на то основания, — Джейме Ланнистер отошёл от окна в башне десницы, повернувшись лицом к Мейсу Тиреллу. — Слышал, он отвоевал свой родовой замок. — Он бастард, давший клятву служить Ночному Дозору, — заметил Мейс. Джейме покачал головой. — Некоторым клятвам не стоит слепо следовать. — Вам виднее, — хмыкнул Мейс, но без злобы. Он бросил заинтересованный взгляд на Джейме поверх бумаг, которые до сих пор рассеянно изучал. — Можно задать вам вопрос не по делам государства? — Не вижу причин отказать. — Я совершаю ошибку, выдавая свою дочь замуж за вас? Джейме вполне искренне рассмеялся. Он знал, что Мейс Тирелл уже давно принял решение, и его может изменить разве что невиданная дерзость, но всё равно подумал не рисковать и ответил честно: — О да! Я староват для леди Элинор, у меня нет одной кисти, а репутация изрядно подмочена. — Мейс невольно нахмурился. — Конечно вы думали об этом, лорд десница. Но вот, что я вам скажу: я люблю Элинор всем сердцем, потому что её невозможно не любить. И я отдам за неё свою жизнь. Не знаю, что она нашла в таком поломанном человеке, как я, но я просто рад своему везению. Мейс Тирелл прочистил горло. — После свадьбы… Джейме, мне важно, чтобы дочка, — он слегка помялся, — пусть и незаконорождённая, находилась рядом со мной в Королевской Гавани. И рядом с Маргери. — У меня нет намерений её увозить. Будет так, как захочет Элинор. Десница отмахнулся. — Элинор захочет свободы. Рано или поздно она начнёт настраивать вас на побег со столицы. — Мейс задумчиво почесал нос, откинувшись на спинку кресла. Он не смотрел на Джейме, когда говорил: — Пообещайте, что не увезёте её из Королевской Гавани. — Но… — опешил Джейме. — Почему? Ответа на свой вопрос он не услышал. Разговор был прерван оглушающим звуком взрыва. Бокалы на столе и чернильницы со звоном затряслись, мужчины схватились за спинки кресел, оборачиваясь на зелёное зарево в окне. После взрыва в ушах ещё долго стоял гул, но больше всего пугал вид на взметнувшееся в небо зелёное пламя. Диким огнём горела Великая септа Бейлора. — Элинор… — на подкашивающихся ногах Джейме подошёл к оконному проёму, щурясь на жуткий вид, будто желая разглядеть свою невесту среди зелёного пламени. Мейс едва не упал, спеша присоединиться к Джейме у окна. Он вытянул вперёд руку, будто желая оттолкнуть мужчину, но вместо этого ухватился за плечо Джейме, цепляясь пальцами за тонкую ткань туники. Кровь отлила от лица десницы, будто забрав все краски с кожи, превратив её в белое полотно, от которого отражались дикие языки зелёного пламени. — Мои дети… Джейме первым пришёл в себя. Встряхнув десницу, чтобы привести его в чувство, он медленно и членораздельно произнёс: — Вниз. На коня. Холм Висеньи. Мейс кивнул. Сознание начало возвращаться в его опустевший взгляд, в котором уже забрезжила надежда, что его дети могут быть всё ещё живы. Пока не будет доказано обратное. Вдвоём мужчины бросились вниз по лестнице. Для своего возраста и далеко не атлетической фигуры Мейс отличился изрядной прытью, вызванной паникой, и даже обогнал Джейме. Правда, Джейме торопился вовсе не к Великой септе. Убедившись, что Мейс сел на коня и что мочи его пришпорил, Джейме кивнул сам себе и развернулся к замку. Он шёл, не замечая ничего и никого вокруг, всё больше отдаляясь от пылающей септы Бейлора, от пожирающего тело его невесты пламени. Так же, как и Мейс, он надеялся на то, что Элинор выжила, но в глубине души понимал, что на это не было никаких шансов. Если она была внутри. А ещё Джейме Ланнистер понял в тот же миг, как услышал взрыв, а затем увидел в окно его последствия, кто был виновником этой трагедии. Кто, наполнившись до краёв болью, злостью, ревностью и вином, воплотил в жизнь свой безумный план, отправив к богам души сотен людей. Невинных людей. Гонимая местью, подгоняемая алкоголем и горем по утраченной власти (над сыном, королевством, над собственным братом, из которого раньше могла вить верёвки), Серсея Ланнистер смаковала вино, стоя у низких перил балкона спиной к двери. Она слышала, как он вошёл — не услышать было сложно, даже сквозь доносящиеся с соседнего холма крики и плач. Лишь слегка повернув остриженную голову, как бы давая понять, что заметила его присутствие, Серсея победно улыбнулась колонне. — Я знала, что ты явишься. Джейме не мог поверить, что некогда эта упивающаяся злорадством женщина была смеющейся золотовласой нимфой в его глазах. Не скалящейся мстительным мыслям матерью, потерявшей ребёнка, власть и уважение, а лишь девушкой с большими мечтами и надеждой в таких же зелёных, как и у него, глазах. — Ты убила всех этих людей… убила её! — Да? — широко улыбаясь, Серсея наконец повернулась к Джейме лицом. — Сопутствующая удача. Джейме недоверчиво покачал головой. — Что ты имеешь в виду? — он медленно приближался к сестре, не отрывая от неё взгляда. — Твоя «суженая» не была моей целью. Королевство нуждалось в очищении от воробьёв и их предводителя. К тому же, юная и прекрасная королева начала мне мешать. Она оказывала слишком большое влияние на нашего сына… — Прекрати! — взревел Джейме, взмахнув золотой рукой, чем только вызвал у Серсеи улыбку притворного сочувствия. Она лишь пренебрежительно передёрнула плечами. — Давно следовало сжечь их всех. У Джейме потемнело в глазах. Как наяву он видел сцены из их с Серсеей детства. Она была так умна и справедлива, и он любил её вопреки всему миру. Та Серсея давно умерла. Он даже не заметил, как схватился за меч, а Серсея только расхохоталась, не веря, что он способен на это. Но Джейме был способен. На её губах всё ещё медленно таяла улыбка, когда клинок вошёл в её сердце. Во взгляде не успело появиться осознание, а Джейме уже дёрнул меч назад, забрызгав полы своей туники кровью сестры. Серсея испустила последний вздох и, перевалившись за перила балкона, упала вниз. Ни Джейме, ни Серсея не знали в тот момент, что в другом крыле замка из королевских покоев ещё один Ланнистер падал навстречу земле. Убитый горем, маленький король добровольно шагнул из окна, не подозревая, к чему приведёт его жертва. Пошатываясь, Джейме вытер окроплённый родной кровью меч об одежду, вставил его в ножны и растерянно оглянулся. Заметив небрежно брошенный на спинку кресла плащ цветов Ланнистеров, он схватил его и набросил на плечи. Джейме чувствовал зияющую пустоту, покидая покои Серсеи. Будто кто-то вырвал из него кусок души, и этим «кем-то» был он сам. Серсея лишила его первой настоящей не изуродованной и не больной любви, а он лишил сам себя любви ядовитой и неправильной, отравляющей его жизнь и жизнь окружающих. И сейчас он был опустошён. Он не знал, как теперь быть, что делать и куда податься. Ноги сами привели его к конюшне, и Джейме поскакал к Великой септе Бейлора, догорающей в зелёном пламени. Наверное, хотел напоследок посмотреть на могилу Элинор, прежде чем уйти. Куда — он пока сам не знал. Раскалённый мрамор потрескался и обрушился во многих местах, хрустальные башни и центральный купол взорвались тысячей осколков, которые теперь покрывали пепелище, напоминая слёзы погибших. Дикий огонь уже не бушевал, но упорно лизал остатки септы, плясал зелёными отблесками по трещинам былого величия. На коленях у мраморных ступеней, рискуя задохнуться едким дымом, стоял лорд десница. Он будто враз состарился, сотрясаясь от рыданий, пряча лицо в дрожащих ладонях, но не пряча горе, громко плача по погибшим детям. Оленна Тирелл стояла рядом с сыном. Одной рукой она придерживала его за плечо, а второй — держалась за сердце. Старушка покачивалась и что-то тихо причитала, не отрывая взгляда от сорванных с петель взрывной волной дверей. Джейме прошёл мимо них как в тумане. Вокруг собралось уже много людей, с интересом и ужасом наблюдающих за происходящим. Он поднялся по ступеням, почти вплотную подойдя ко входу, из которого недружелюбно вырывался дикий огонь. Никто не пытался его остановить, никому не было до него дела. Небольшой отряд стражников пытался прорваться внутрь на поиск выживших, но их попытки были тщетны. Джейме краем уха услышал цокот копыт, после которого последовал крик: «Лорд десница! Лорд десница!». Из замка прибыл гонец с вестями. «Наверное, нашли тело Серсеи». Джейме не стал оборачиваться, ему всё это было безразлично. Он размышлял о том, не шагнуть ли ему прямиком в дикий огонь, чтобы сгореть, как хотела того Серсея. Но если бы Джейме всё же обернулся, он бы заметил, как изменился в лице Мейс, обменялся многозначительными взглядами с Оленной, будто вмиг взял себя руки. Королева Шипов помогла ему подняться. Десница намеренно больше не смотрел на септу, стараясь на думать о Маргери, Лорасе и Элинор. Стараясь думать лишь о Семи Королевствах. Ведь всё было ради них. Всё было ради государства. «Всё ради семьи», — горько подумал Мейс, поворачиваясь к септе спиной. — Срочное собрание Малого Совета, — тихо, но отчётливо произнёс он. — Донеси до всех, мальчик. Гонец кивнул и бросился прочь. Оленна Тирелл со вздохом вернула ладонь на поникшее плечо сына и ободряюще похлопала по нему. — Мы что-нибудь придумаем. Ты справишься. Мейс хотел было ответить, но его слова утонули в жутком грохоте — что-то обрушилось внутри прежнего Чертога Лампад, подняв столб дыма и пыли. Вспыхнуло зелёным, а по ближайшей к Джейме мраморной стене поползла широкая трещина. В клубах смога появилась фигура. Пошатываясь, то ли призрак, то ли морок медленно приближался к Джейме. Из-за дыма казалось, что фигура плывёт по воздуху, раскачиваясь из стороны в сторону. Джейме невольно сделал шаг навстречу. На свет вышла нагая, испачканная в саже и со сгоревшими волосами, но живая Элинор Флауэрс. Вскрикнув, Джейме бросился к ней, успев подхватить до того, как у девушки подкосились ноги. — Элинор?! — спросил он охрипшим голосом. Не веря своим глазам, он провёл здоровой рукой по щеке девушки. Веки Элинор задрожали, и она открыла глаза. Дикий огонь смешался с цветом индиго, зловеще вспыхнув в отражении радужной дужки. Сорвав с плеч плащ Ланнистеров, Джейме укутал обнажённое тело и прижал к себе дрожащую, будто от холода, девушку. Мейс Тирелл снова упал на колени, растеряв всю свою решимость. Оленна присоединилась к сыну. В её глазах стояли слёзы, а губы дрожали от победной улыбки. — Да здравствует Рейнис Таргариен, дочь Рейгара Таргариена, законная наследница Семи Королевств! Элинор обмякла в руках Джейме, то ли уснув, то ли потеряв сознание, а Джейме пришёл к выводу, что он окончательно сошёл с ума.