Я больше не хочу...

      Лежания на снегу не прошли даром. Я сильно простыла. У меня жутко болело горло и заложило нос. Последний раз я так сильно болела в детстве, когда провалилась зимой в ледяную, глубокую лужу. Тогда меня даже положили в больницу, если не ошибаюсь, с воспалением лёгких. Я искренне надеялась, что сейчас обойдётся без этого. Терпеть не могла больницы, их запах и еду; там всегда пахло хлоркой, таблетками и, как мне кажется, мочой. От одного воспоминания меня начинало мутить. Тело горело, сообщая о высокой температуре. Мне не хотелось говорить ничего маме, тем более, ей будет всё равно. Зачем лишний раз её тревожить и расстраивать себя?       Я с огромным трудом встала с кровати и добралась до аптечки, меня сильно тошнило и хотелось пить. Взяв пару таблеток парацетамола и анальгина, я прошла на кухню и налила себе воды, а после решила ещё поспать. Я шла в свою комнату, облокачиваясь на стены, чтобы не упасть. Проходя мимо маминой комнаты, я обратила внимания, что там пусто. Мамы не было ни на кухне, ни в ванной — она куда-то ушла. Я удивилась, она первый раз за пару недель покинула квартиру. Я надеялась, что это хороший знак.       Я проснулась от собственного кашля, откашляться никак не получалось. Грудную клетку сдавливало, дышать было нечем. Мне дико хотелось в туалет. Пока я шла, то поняла, что правая часть поясницы разрывается от боли. Я не могла даже идти прямо, меня вело в сторону, от боли я сгорбилась. Мочиться было адски больно, промежность горела огнём, а после я поняла, что помочилась кровью. Легче не стало, только хуже. Спазмы внутри усилились, боль была терпимой, но невыносимо нервировала. Стоять было сложно, но я подозревала, что сидеть окажется ещё сложнее. Я ненавидела Андрея каждой частицей своей души и проклинала его каждую минуту. Я надеялась, что если Бог есть, то он его накажет и очень сильно. Будет обидно, если этому уроду все сойдет с рук.       Когда я шла в комнату, то почувствовала сильное головокружение, в глазах потемнело…       Открыв глаза, я осмотрелась по сторонам. Мои опасения подтвердились, я была в больнице. Ненавистный запах чувствовался даже через заложенный нос. В палате стояло ещё три койки, они были аккуратно заправлены, на тумбочках было пусто. Получается, в палате я одна. Это меня порадовало. Когда в палатах много народа, я испытывала дискомфорт.       — Проснулась? — в палату впорхнула молодая медсестра, широко улыбаясь. Я ничего не ответила. — Сейчас поставим капельницу. Где же ты так умудрилась простудиться? — допытывалась она у меня.       — Гуляла, — ответила я, понимая, что она от меня не отстанет.       — Хорошо, видно, погуляла, — улыбалась она, втыкая иголку мне в вену. Она была очень красивой. На вид ей было около двадцати пяти, наверное, только с института. Возможно, даже аспирантка. Она ловко орудовала иголкой, я почти ничего не почувствовала. У неё были роскошные русые волосы, заплетённые в косу. — Что случилось с твоей рукой? —как бы невзначай спросила она.       — В школе об гвоздь разодрала, — соврала я. Медсестра кивнула, сделав вид, что поверила.       — Вот и всё, через двадцать минут приду, — она ушла, оставив после себя приятный аромат духов.       Я смотрела на капельницу и старалась ни о чём не думать. Голова раскалывалась. Я начала дремать, когда в палату вошла мама, а следом за ней и отец. Она выглядела хорошо, волосы уложены, на лице макияж. Не хватало только живого блеска в глазах, того, который всегда был там в моменты, когда она счастлива. Я обрадовалась, удивев их вместе, но моя радость продлилась не долго.       — Ты меня так напугала, доченька! — припала к койке мама.       — Всё хорошо. Просто простуда, — отмахнулась от неё я.       — Если бы ты помнила, что у тебя есть дочь, а не думала бы только о себе, этого не случилось бы! Ты не видела, что творится у тебя под носом, — грубо сказал отец маме. — Ее полночи не было дома и в крови обнаружили алкоголь, — показывая пальцем на меня, продолжал он. Мне стало стыдно перед родителями.       — Если бы ты нас не бросил, этого не случилось бы и подавно! Она и твоя дочь! — яростно крикнула мать.       — Отлично, давай винить во всем меня…       — Хватит! Прекратите! — зажав уши, не сдержавшись, крикнула я. Мне было больно слушать их обвинения, которые они кидали друг другу. Я была не в том состоянии, чтобы слушать их перепалки. Мне хотелось тишины и спокойствия, чтобы все оставили меня в покое.       — Вот видишь, что ты наделал! — не успокаивалась мама.       — Конечно, всегда во все виноват я, а ты никогда. Ты образцовая мать, а я гулящий козел, — разводя руками, отвечал ей отец.       — Мама, перестань. Я хочу спать. Приходите потом, — отвернувшись к окну, попросила я. Я никогда не слышала, чтобы мои родители ругались, они все проблемы всегда решали мирно. Что происходит с ними? Почему я не заметила, что моя семья распадается? Как это все произошло?       После того как мне сняли капельницу, я смогла спокойно перевернуться на бок и уснуть. Мне опять снились Андрей и его дружки. Я как будто наяву ощущала прикосновения его ледяных рук. Когда он начал входить в меня, я закричала и проснулась. На крик прибежала медсестра.       — Что случилось? — с теплотой в голосе поинтересовалась она у меня. В её глазах я видела испуг.       — Просто сон, страшный сон. Извините, что напугала, — прохрипела я, откашлявшись.       — Всё хорошо. Плохие сны часто снятся при высокой температуре. Может, тебе вколоть успокоительное? — она гладила меня по руке, и я немного пришла в норму.       — Нет, не надо. Я в норме, — попыталась улыбнуться я.       — Я тогда пойду, а ты если что — зови. Моя смена до утра, — похлопала она меня по плечу. Я почувствовала лёгкий запах сигарет.       — Вы курите? — вырвалось у меня.       — Да. Давай, когда мы вдвоем, ты будешь обращаться ко мне на "ты". Меня Катя зовут, — девушка приветливо кивнула.       — Приятно познакомиться. Я тоже хочу курить, — Катя удивлённо на меня посмотрела. Я ожидала от неё нотаций и нравоучений, но она просто пообещала, что зайдёт за мной после ухода главврача.       Спать мне уже не хотелось. Меня накололи обезболивающими, и боль прошла. Я встала с кровати и залезла к себе в тумбочку. Там обнаружился сок и парочка бутербродов. Без энтузиазма я глянула на еду, желудок заурчал. Делать нечего — надо есть. Я села на кровать и съела бутерброды, запивая соком. В желудке стало легче. Покопавшись в пакете, я нашла телефон и довольно выдохнула. Было много пропущенных от Антона, Насти и кого-то неизвестного. Тот же номер, что и ночью. Я полистала смс и увидела сообщения от этого номера. От вида их содержания меня бросило в жар.       «Я хочу тебя!», «Полижи мои яйца», — дальше я читать не стала.       Первой мыслью было, что это Андрей. Больше некому. Что ему ещё от меня надо? Я нервно расхаживала по палате. Почему он меня достаёт, чего ещё он хочет? Неужели ему мало того, что он уже сделал? Чего он добивается? Мне стало страшно. Телефон зазвонил, на дисплее отобразился тот самый номер. Я не знала, что мне делать. Любопытство и страх боролись во мне. Пока я думала, телефон перестал звонить, но через пару минут зазвонил снова. Я не раздумывая, ответила.       — Что тебе надо от меня, придурок?! — сразу закричала я.       В трубке повисла тишина, потом я услышала голос Дениса.       — Я позвонил, чтобы извиниться, — голос его был испуганным, он явно не понимал, почему я на него так взъелась.       — От тебя я ожидала много, но не такого. Зачем ты отправлял эти СМС? — я нервно комкала в руке больничную простынь, борясь с удивлением, всё же я ожидала услышать Андрея.       — Это не я, правда! Это мой двоюродный брат. Извини. Я не думал, что эти сообщения так тебя напугают… — мямлил парень.       — Иди ты в жопу и брата захвати! Вы все меня достали. Неужели вы можете думать только тем, что у вас висит между ног?! — разошлась я, мне было необходимо высказаться, причем совершенно без разницы, кому. Во мне кипели злость и разочарование. — Мне плевать на твои сопливые извинения и что ты там думал. Отстаньте от меня, не надо мне звонить и писать. Ненавижу всех вас. Я не хочу видеть и слышать тебя. Меня от тебя тошнит! — я перевела дыхание и хотела повесить трубку.       — Извини, — послышался растерянный голос в трубке. По его голосу я поняла, что он не понимал, чем он так провинился передо мной. Но мне было всё равно, я была зла на всех парней, и он не был исключением. Я не верила ему и не понимала, с чего вдруг он стал так добр ко мне. На долю секунды мне стало его жаль, и я готова была сама просить у него прощения за временное помутнение. Чтобы не поддаться временному порыву, я сбросила вызов.       На улице уже начало темнеть. Ко мне зашла Катя и позвала с собой. Она провела меня к запасному выходу, там стояла скамеечка и пепельница. Мы закурили.       — Курение вредит здоровью, — я подняла на неё глаза. — Я просто обязана тебе это сказать, а так это дело твоё.       — Я хотела тебе сказать, — начала она, делая затяжку. — Жизнь это самое главное, что у нас есть. Полюби жизнь, и она ответит тебе взаимностью. Будь аккуратней в следующий раз с гвоздями, иногда последствия могут быть непоправимыми, — спокойно сказала девушка.       Я благодарно на нее посмотрела и кивнула. Как, оказывается, приятно, когда тебя понимают и вместо нотаций просто дают совет.        — У тебя вчера был секс? — выпустив облачко дыма, спросила Катя и посмотрела мне прямо в глаза.        — Да, — ответила я отводя глаза, мне было трудно выдержать ее прямой взгляд.       — Врачи списали все на цистит, и у тебя удачно началась менструация, — ее тон был спокойным и я уже поняла к чему она ведет. — Мне кажется, месячные пришли на нервной почве. Ты что-то скрываешь. Секс был по твоему желанию?       — Нет, — я замешкалась с ответом, но все таки решила признаться.       — Ты хочешь об этом поговорить?       — Нет, — одними губами сказала я.       — Я обязана об этом сказать, — в ее глазах я увидела то чего больше всего боялась, жалость.       — Прошу, не надо, я не хочу. Ты сломаешь мне жизнь, если расскажешь, — я умоляюще посмотрела на нее, но по ее виду поняла, что не убедила ее. — Я буду все отрицать. Скажу, что он был по обоюдному согласию, просто я люблю по жестче, — сказала я первое, что пришло в голову.        — Дело твое. Если захочешь поговорить, знаешь, где меня найти, — проговорила она, тяжело выдохнув.       Остальное время мы просидели молча и ни о чём не говорили. Я видела, что Катя очень уставшая, и не хотела обременять её разговорами. После я ушла в свою палату и легла в постель.       Я долго ворочалась и думала. Мысли о произошедшем за эти дни не покидали меня ни на минуту. Моя жизнь так быстро перевернулась с ног на голову, что я не знала, как быть дальше. Боль и обида грызли меня изнутри. Все, кому я верила, кого любила — предавали меня один за другим. И всякий раз я пыталась верить, но предательства становились всё серьёзней. Мне было жаль себя. Я уткнулась в подушку и боролась с наступающими слезами, мне надоело плакать. От частых слёз мои глаза воспалились и болели, было больно даже моргать. Меня радовало только то, что обезболивающие притупляли физическую боль. Но что делать с моральной?       — Я должна стать сильнее, — шептала я. Но понимала, что не могу. Я совсем одна, у меня нет ни друзей, ни подруг. Родители заняты только выяснением своих отношений. Я как будто не существовала. И с этим надо было что-то делать. Я боялась, что моя жизнь потеряет всякий смысл, а это может привести к печальным последствиям. Мне нужно собирать себя по кусочкам, хотя бы ради себя. Ведь то, что нас не убивает, делает нас сильнее. Я улыбнулась, вспомнив это выражение. Моя мама любила его повторять, когда я приходила с улицы с очередным синяком и вся в слезах. Только за это время я так и не стала сильнее. Я так и осталась слабой трусихой, которая чуть не лишила себя жизни.