Джон Хемиш Уотсон

      Джон Хемиш Уотсон...       Это три слова, застывшие на языке пеплом из не рассказанной правды, из разрывающей боли и долгого тошнотворного омерзения к самому себе.       – Я принимаю это… Все в порядке.       Джон Хемиш Уотсон…       Это врач, солдат и помощник детектива.       Нет, не так.       Это бывший врач, отставной капитан и, когда-то давно, скорее прислужник гениального человека, что из-за своей слепительной «красоты» ума так и не смог увидеть тусклый блеск умирающей души.       – Нет, снова нет. Это я не дал ему это увидеть. И да. Я всё-таки помощник, а не прислужник. Не зазнавайся.       Джон Хемиш Уотсон…       Всего лишь три слова об одной, потерянной в Лондонской предрассветной мгле душе, что была обожжена Афганским огнём и сшита по кусочкам в какой-то далёкой захудалой больнице.       – Это слишком громкие слова, уж поверь мне…       Джон Хемиш Уотсон…       Так что же ты, на самом деле, такое?       Мужчина не плачет, но не смеётся, он попросту смотрит вглубь алых глаз многорукого существа и лишь слегка-слегка кривит губы в саркастичной улыбке.       О, он бы хотел ответить, да только и сам забыл давно все ответы.       Ему ещё не плевать, но и уже почти всё равно.       Он – это просто он. Человек со своей не совсем хорошей судьбой, человек с прошлым и с именем. Просто человек из шести миллиардов, если не больше, людей.       Он есть и ему этого явно достаточно.       Врёшь.       Существо не ругается, существо не заламывает лапы. Оно просто констатирует, мелко-мелко перебирает восемью паучьими ногами по призрачному воздуху, что-то плетя, и сидит на самом краю одного из разрушенных зданий. Песок шустро шелестит где-то на периферии и застревает в седых волосах, заставляя мужчину, что живой тенью застыл перед ним, лишь слегка усмехаться и произносить:       – Вру.       Вообще, здесь давно всё в руинах.       Мелкий рассыпчатый песок вперемешку с камнями и гравием устилает пространство куда ни кинь взор: по нему больно ступать босыми ногами, но Джон Хемиш Уотсон привык.       Его не смущают ни боль, ни осколки, ни то, что некогда шикарная мостовая превратилась в одну сплошную разруху, рассыпавшись пылью и прахом. Он привык к постоянному скрипу песка на губах, он привык, что здесь нигде больше нет ни целых зданий, ни чего-либо живого вообще... Он привык. Ведь он живёт в этом мире гораздо больше чем год или два.       Вечность, хочется сказать ему.       Три с половиной года.       Так ответит его личный кошмар, что стал защитником этой опустошённой земли. Странно? Наверное... Но, в конце концов, это всё-таки личный мир Джона Хемиша Уотсона, почему бы и нет?       – Да, в принципе, почему бы и нет?       Мужчина не плачет и не смеётся, он тускло улыбается палящему солнцу и почти не замечает с какой глубинной тоской смотрит на него его личный кошмар, пытаясь в который раз создать хоть что-либо отличающееся от этой бесконечной разрухи. Но только почти. Всё-таки бывший врач не напрасно общался с Шерлоком Холмсом.       Вернёшься?       – Скорей всего нет…       Бывший военный и бывший помощник устало качает головой, всё так же легко ухмыляясь в ответ. Первый вопрос прозвучавший здесь и сейчас, больше похож на совершенно усталый шёпот, нежели просьбу или приказ.       А ведь раньше существо требовало, раньше существо угрожало. Теперь же даже не просит, а только изнемождённо спрашивает, прежде чем растворится в бесконечной пустыне.       А Джон не смеется. Джон не хохочет. Джон Хемиш Уотсон всё понимает, но возвращаться в реальность по-прежнему не спешит.       На часах ровно пять тридцать, а тело, что в медицинской карте зарегистрировано, как Джон Хемиш Уотсон, резко открывает глаза. Пусто таращится в потолок и почти что не дышит. Грудная клетка не поднимается. Рот слабо сжат, на лице ни кровинки. Но вот…       Глубокий вздох прорезает пространство. Голубые глаза передёрнулись алым и снова наполнились небесной лазурью.       – Чёрт!       Кулак резко саданул по неприятно-ровной совсем не измятой постели, а существо, что снова пришло в этот мир, только хрипло рычит, задыхаясь от горечи.       Оно устало. Сильно устало. И перепробовало почти всё, что смогло бы расшевелить этого грёбанного Джона Хемиша Уотсона.       Жить за него каждый день, вести себя ровно, как он… Это сложно и тяжко, и совершенно не для него - того, что порождало кошмары и пряталось, едва адреналин наполнял каждую клеточку тела этого человека или же на его периферии слышалось пение скрипки, которые они оба так нежно любили.       Реальность, вообще, честно говоря, не его стезя, но иначе…       «Иначе тело или, как зовёт Шерлок, «транспорт» этого грёбанного Джон Хемиш Уотсон просто-напросто застынет и загремит в психбольницу. А врачу это даром не нужно… Мгла, как же это всё бесит!»       Существо хмурит чужие брови, мягко садится на кровати, и снова, как в первый раз, примеряет на себя чужое лицо и судьбу. Тянет мышцы, растирает больное плечо и слегка зудящую ногу, перебирает пальцами и вновь учится ходить сызнова.       Это больно, это неприятно, но именно это и есть плата за всё. За возможность жить и дышать, за возможно существовать нормально и... за эту дурную попытку падать в грёзы и пытаться помочь бывшему военному и врачу.       «Джон Хемиш Уотсон… Какой же ты упрямец!» - существо хрипло смеётся, глубоко вдыхает и снова вживается в роль заботливого отца, идя к кроватке с не спящим ребёнком, что сейчас любопытно вглядывается в то, как пробуждается «родитель» и явно будет совершенно не против, если её поднимут на ручки.       Рози агукает, тянет маленькие пальчики к седым волосам и ласково-ласково перебирает такие жёсткие пряди.       Розамунд маленькая, но умная. Она знает, что это не папа, но также понимает, что это тот, кто ему помогает. Она не мешает существу ночью снова и снова рваться в свой родной мир и никогда не плачет, если папа, её родной папа, опять остаётся где-то там в глубине бесконечной пустыни.       – Твой отец… Джон Хемиш Уотсон… Он такой идиот…       Рози хмурит лобик, что-то лопочет на своём детском языке и легко хватает существо за нос, заставляя смеяться и ласково гладит умную девочку по голове.       – Ты права… Ещё рано сдаваться…       В ответ девочка радостно гыкает, восторженно перебирает в воздухе руками и громко требует свой положенный завтрак, едва её маленькое тело касается кроватки.       – Сейчас-сейчас! Потерпи уж, – а существо выдыхает, вскидывает руки в капитулирующем жесте и идёт хлопотать по своим домашним делам, но вначале…       … маленький кнопочный телефон легко ложится в руку, пальцы быстро и уверенно набираю совершенно знакомый номер…       – Шерлок! Привет… нам нужно встретиться. Желательно срочно. Если можно… сейчас.       … с Джоном Хемишем Уотсоном пора уже что-то решать.