Двое. Продолжение истории.

Дорога была недолгой. Но Герберт с нетерпением отсчитывал минуты. Лойтштеттен почти не изменился с тех пор, как он его видел несколько лет назад... кажется - целую вечность. Ему даже не верилось, что все это происходит на самом деле. От остановки нужно было пройти десять минут пешком. Герберт почувствовал, что сердце бьётся уже так часто, что готово выпрыгнуть из груди. Нетвёрдыми шагами, почти на автомате, он прошагал до поворота, откуда уже виден был кусочек крыши дома матери Эльзы. "А вдруг их там нет?" - Герберт старался не допускать подобной мысли, чтобы не сглазить. Вот он уже у калитки. Сам не зная почему, он старался двигаться как можно тише. Он даже не замечал этого за собой. Просто с напряжённым вниманием оглядывал дом, прислушивался к доносившимся оттуда звукам. В саду играла девочка, сосредоточенно возилась с какими-то растениями. Герберт почувствовал, как сердце и вовсе остановилось. Он судорожно сглотнул, пытаясь унять дрожь в руках. - Беатрис! Обедать, - позвали из дома. Дверь открылась и на пороге показалась пожилая худая женщина. Она тут же вздрогнула, увидев во дворе незнакомца. Впрочем, тут же выражение её лица переменилось, поскольку она узнала вошедшего. - Герберт? - недоумённо вырвалось у неё. - Здравствуйте, фрау Хольц, - он несмело улыбнулся, собираясь задать следующий вопрос, но не успел. - Эльза! - позвала мать, обернувшись к дверному проёму, - Эльза, иди сюда. Из глубины дома появилась вторая женщина, отдалённо напоминающая первую, но моложе и миловиднее. - Гляди, кто приехал! - торжественным шёпотом провозгласила мать Эльзы. ... За обедом не было конца разговорам. В основном болтала фрау Хольц. Её трескотня не замолкала ни на минуту. Она то спрашивала, не налить ли ещё супу, то сообщала своё мнение о погоде, то делилась новостями соседей. Всё это делалось с единственной целью - показать, что всё хорошо и ничего плохого ровным счётом не происходит и не происходило. Герберт, оглушённый валом новостей и вниманием трёх особ женского пола, включая дочь, которая сперва ёрзала на своём стуле, улыбаясь до ушей, а потом и вовсе перебралась к нему на колени, сидел и словно плыл в полупрозрачном тумане. Мозг не успевал переваривать всё свалившееся разом. ... Чуть позже, когда они остались наедине с Эльзой, он успокоил её, заверив, что с ним вполне сносно обращались, не пытали, ничего такого. Он постарался вспомнить смешные или интересные эпизоды. Ему и самому хотелось просто поскорее забыть обо всём, словно это был страшный сон. Война окончилась, всё было позади. Хотелось поскорее окунуться в скучные мирные заботы, столь драгоценные после лет, проведённых в аду. Эльза перечисляла имена соседей, у которых кто-то не вернулся с фронта. За всем этим стоял уже прожитый страх, что Герберт также не вернётся. - Ich habe viel verstanden, - сказал он. - Früher habe ich, wie die meisten deutschen, nicht darüber nachgedacht, was uns gesagt wird. Wozu wir berufen werden. Он начал издалека, жена внимательно слушала его пространные философские рассуждения об ошибочности внушаемой им идеологии неполноценности других народов. Незаметно он перешёл на рассказ о русском партизане, с которым его связала судьба. ... Несколько месяцев после возвращения Герберта иногда мучили по ночам кошмары, а наутро он не сразу понимал, где он. Но со временем всё прошло. Обнаружилось также, что у него нет никакого туберкулёза лёгких, ни на поздней ни на ранней стадии. Этот страх тоже отпустил. Немецкий врач усмехался, считая, что русский медик просто напросто ошибся и поставил неправильный диагноз. Но Герберт подозревал, что русский мог намеренно пойти на обман. И не сказать ему, чтобы всё выглядело правдоподобно. До конца в это поверить мешало чувство, что в этом случае он получается в слишком большом долгу у русских. Но и врождённая интеллигентность не позволяла ему, как многим, просто выкинуть это из головы, сделавшись неблагодарной свиньёй. Когда он освоился заново в мирной жизни, ему в голову пришла мысль написать Алексею. Но вот беда - точного адреса он не знал. Поэтому желание оказывалось несбыточным. Тогда Герберт подумал, что можно попробовать накопить денег и самому съездить в Советский Союз. Он понимал, что пройдёт, должно быть, несколько лет, прежде чем в обеих странах жизнь нормализуется и откроется возможность личных поездок. Пока что оба народа с трудом оправлялись от материального и морального ущерба. И всё же.. и всё же... когда-нибудь...