Двое. Продолжение истории.

Потянулись бесконечные дни. Выматывающая работа отупляла. На лагерных харчах Герберт снова похудел, так что одежда болталась, как на вешалке. Про Алексея точно узнать он так ничего и не смог. Однажды проводился плановый медицинский осмотр. Доктор был местный, он делал осмотры и иногда приходил в лагерь констатировать смерть заключённого, Герберт был с ним немного знаком. Когда до него дошла очередь, он стал выполнять привычные действия: доктор послушал его, посмотрел, потом покачал головой. Немца это насторожило. Когда осмотр закончился, Герберта не отправили обратно со всеми на работы. Это показалось ему ещё подозрительнее. Его опять посадили в одиночную камеру. Хотя и не в карцер, а просто в клетушку. Когда принесли еду, он попытался узнать, что происходит: - Вы сказать, что я сделаль? Но охранник только поставил миску с баландой и поскорее ретировался. Следующий день прошел в томительном ожидании - его не отправили на работы, как обычно. Он был рад неождиданной передышке, но мучился тревогой - что означает эта перемена? Вечером наконец всё выяснилось, когда в его камеру снова зашёл сельский врач. Он весьма придирчиво осмотрел заключённого, особенно долго что-то выслушивал в лёгких, задумчиво поцокал языком. Потом вдруг посмотрел Герберту в глаза с каким-то особенным выражением и едва слышно сказал: - Слушайте внимательно. Немец подобрался, весь обратившись в слух, а доктор встал и нарочито громким голосом, словно актёр на сцене любительского спектакля, произнес: - К сожалению, порадовать мне вас нечем: диагноз я подтверждаю - туберкулёз. Услышав это, Герберт едва не упал с койки, а русский продолжал. - Я подам документы, возможно, вас по состоянию здоровья отправят на родину... Эту информацию мозг уже отказался переварить, впав в полный ступор, так что едва не пропустил следующее обращение. Доктор тихим голосом, глядя ему в глаза добавил: - Вам нужно будет изображать финальную стадию: часто кашлять захлёбывающимся кашлем. Вот этой булавкой расцарапаете щёку, чтобы на губах была кровь, понятно? Он протянул немцу небольшой острый кусочек металла. Тот взял его дрожащими пальцами и спрятал за пазухой. - За вас Алексей Ильич попросил. - Он живой? - торопливо спросил шёпотом Герберт. Доктор кивнул. Немец облегчённо выдохнул. - Что ж, удачи вам, молодой человек, - попрощавшись, врач ушёл. ... Ещё через несколько дней всё еще не верящий своему счастью Герберт с документами садился в поезд, идущий на запад. Поездов было много. И все они мало-помалу приближали скитальца к заветной цели - городу Мюнхену, жене и доченьке. Фоном свербило неприятное чувство по поводу диагноза, озвученного русским врачом. Но пока что это было не столь уж страшно, ведь он запросто мог сгинуть каком-нибудь из лагерей для военнопленных от недоедания или сыпного тифа или отравления непригодной для употребления пищей. А он жив и едет домой! Когда поезд пересёк границу, Герберт с замиранием сердца всматривался в пробегающие мимо пейзажи, очертания построек, уже больше похожих на немецкие, чем русские хаты. Две недели пути показались ему очень-очень долгими. Но и они закончились. И вот уже Герберт шагал по улицам родного города, оглядываясь вокруг с чувством вернувшегося с того света, что было недалеко от истины. - Herbert! - окликнул его кто-то, когда он уже подошёл к своему дому. Обернувшись, он увидел соседку. - Добрый день, фрау Ховельмейер, - поздоровался Герберт. - Вы не знаете, когда вернётся Эльза? - Так они ж уехали, к матери, в Лойтштеттен, - доложила соседка. - Благодарю, фрау Ховельмейер, - встреча с семьёй откладывалась, но страх, что их уже нет в живых, стиснувший когтями сердце, чуть отпустил. Соседка оценила убогость гербертова одеяния и впалость его щёк и пригласила на чай. Тот охотно принял приглашение, так как действительно чего-нибудь поесть удавалось в лучшем случае один раз за двое суток. К чаю добрая фрау предложила супу. Это было королевское угощение! После обильного обеда Герберта немедленно потянуло в сон, но он переборол себя и, попрощавшись с фрау Ховельмейер, затопал к автобусной станции.