Разница между падением и полётом

Тусклый свет пробивается из-под двери — ты запираешь её и подпираешь подвернувшимся под руку стулом. Кладовка — тесная, забарахлённая, почти что кромешно-тёмная, однако большего вам сейчас и не нужно. Ты разворачиваешься, и Джашана, поймав твой взгляд, сообщает: – Верхнее платье не мнётся. Словно в подтверждение своих слов она высоко, до талии задирает подол — три слоя ткани, считая с нижней рубашкой, — скручивает его в жгут, завязывает узлом под грудью и перекидывает через плечо. Вот она, редгардская ворожба! Зрелище перед тобой невероятное: строгий тюрбан, из которого с выверенной лёгкой небрежностью выбивается одна-единственная смолистая прядка; плечи и грудь, почти полностью скрытые плотной тканью, и ослепительно-обнажённая кожа — гибкая талия, широкие крутые бёдра, скульптурные ноги с крепкими икрами и тонкими, точёными лодыжками… и никакого белья. – Ведьма! – довольно смеешься ты и прижимаешь Джашану к стене; раздвигаешь ей ноги коленом, и трёшься — нарочито медленно, — и извлекаешь из горла любовницы низкий, довольный стон. Разница в росте, как и всегда, приходится немного некстати: чтобы поцеловать её, не отвлекаясь от ласк, нужна гибкость, которой ты не обладаешь — уж точно не в этой одежде, и вам ещё повезло, что сегодня обошлось без парадного доспеха. Однако леди Джашану трудности не пугают — она обхватывает твоё плечо, закидывает ноги тебе на бёдра и смело командует: – Левее. Ты подсаживаешь её на краешек захламлённой этажерки, придерживая руками за бёдра, а она подаётся вперёд и впивается тебе в губы — жадно и требовательно, вытягивая из груди весь воздух. – Я скучал, – выдыхаешь ты, когда она отстраняется. Кожа бёдер под пальцами — прохладная, мягкая; голос Джашаны — бархатный и хрипловатый, когда она отвечает: – Я тоже. Её нежность тебя неожиданно ранит, обрывает дыхание: узкие маленькие ладони обхватывают твоё лицо, задерживаются на пару мгновений и тут же стекают вниз, от бровей и висков — к скулам, по линии челюсти и к подбородку. Пальцы очерчивают чуть приоткрытые губы и снова ныряют вниз, к груди — туда, где под многослойным торжественным облачением судорожно бьётся твоё беспокойное сердце. Ты целуешь её ладони, обводишь губами костяшки и ловишь шлейф любимых духов на запястьях. Руки Джашаны снова обхватывают тебя за плечи, и ты крадёшь у неё поцелуй — требовательно раздвигаешь языком зубы и вторгаешься в рот… И всё равно — слишком шатко и неустойчиво, слишком мало... Придерживая Джашану одной рукой, ты смахиваешь с полки всё лишнее; сажаешь туда любовницу, и больше не нужно думать, как её удержать. Идеальная высота. Идеально. Ноги Джашаны плотно обхватывают тебя за талию; пальцы в твоих волосах ведут тебя к шее. Приходится сдерживаться — не оставлять следов, не впиваться зубами, заставляя вскрикивать от пронзительно-острого удовольствия... В другой раз. Подобное — для другого раза. Ты целуешь Джашану в ямочку у основания шеи и жадно вдыхаешь её опьяняющий запах — яркий, тяжёлый, мускусно-пряный… ваниль… ваниль, жасмин, апельсиновый цвет... Она прикусывает кончик твоего уха — трудно не вздрогнуть; прижимается ближе, и её дыхание обжигает линию челюсти. Зубами ты ловишь её нижнюю губу — и оттягиваешь, срывая новый довольный стон. Ваш поцелуй — медленный и тягучий, и пока Джашана играет с серёжками в твоих ушах, пальцами ты оглаживаешь ей бёдра, и косточки таза, и напряжённый живот. Член начинает доставлять ощутимые неудобства, но пока что ты мужественно терпишь — прикусываешь, оттягиваешь колечко в пупке, обводишь его языком... и ныряешь ниже. Она закидывает ноги тебе на плечи, и ты исследуешь новую территорию, свободную от ограничений, что накладывают чужие взгляды: можно оттянуть, посасывая, нежную кофейную кожу и запечатлеть укус на внутренней стороне бедра — тайную метку вашей взаимной власти... Ты ласкаешь её так, как она любит: сначала быстро вылизываешь, а после широкими мазками обводишь клитор — посолонь, противосолонь — и невесомо дразнишь его зубами. Джашана низко, гортанно стонет; в какой-то момент её бёдра дёргаются так резко и сильно, что, кажется, едва не ломают тебе нос — но сама она этого совершенно не замечает. – О, боги… – выстанывает она, и твои штаны вмиг становятся ещё теснее. Пальцы Джашаны текут по твоим скользким от лака волосам, ногти — царапают кожу возле затылка, висков и ушей; её сладковатый и терпкий вкус наполняет твой рот и буквально лишает рассудка. Ты отстраняешься, мазнув поцелуем нежную кожу над треугольником мягких тёмных волос, и произносишь: – Падай. Я тебя поймаю. Джашана моргает, не до конца понимая, что именно ей предлагают, и ты вгоняешь в неё, влажную и горячую, средний и указательный пальцы — резко, почти что во всю длину, — чуть закругляешь их, метишь укусом другое её бедро... Она кричит, напрочь забыв о конспирации — и разве найдётся во всём серединном мире звук желанней и слаще? Ты чувствуешь, как поджимаются пальцы у неё на ногах; её лодыжка хлещет тебя между лопаток. Джашана стонет — твой перстень царапает её лоно — и соскальзывает вниз. Её ноги снова обхватывают тебя за талию, её губы — жадные, и голодные, и бесконечно требовательные... Пальцы Джашаны сражаются с твоими завязками так отчаянно, как будто от этого зависит её жизнь. Конечно, она побеждает: штаны и бельё приопускаются почти до колен, а с твоих губ срывается вздох облегчения. Джашана обхватывает твой член — хватка у неё крепкая, как и полагается торговой принцессе, — и ты не думая подаёшься навстречу, толкаешься слепо и невпопад, словно норовистый, необъезженный гуар. Её смех щекочет тебе шею; немного гимнастики, и вы находите удобную позицию. – Нас... уже могли хватиться, – шепчет Джашана, приобнимая тебя за плечи. – Как думаете, мутсэра Индри… Успеете довести меня до предела за пять минут? – Это пари? – Контракт. Награда придётся вам по душе, обещаю. – Пытаетесь продать мне кота в мешке, леди? – ты усмехаешься; членораздельная речь даётся как никогда тяжко. – Это в вашем репертуаре. Колени Джашаны впиваются тебе в бока, без слов подгоняя вперёд, и, когда головка твоего члена касается её влажного, распалённого лона, сдерживаться становится невозможно. Ты входишь в неё почти до упора, исторгая из горла тягучий, протяжный всхлип. Замерев на мгновение — наслаждаясь её теснотой и жаром, — ты отступаешь назад и снова рвёшься вперёд... быстрее и резче, чем следовало — мешая удовольствие с болью; наращиваешь темп, вбиваешься всё настойчивей — врастая в неё, отчаянно балансируя на грани. Ногтями Джашана впивается тебе в ягодицы, скользит под нательную рубашку — вверх по спине, — и выцарапывает себе твои короткие, рваные стоны... Сцеловывает их с губ и, улыбаясь — ты чувствуешь эту улыбку своей обнажённой душой, — щекочет прерывистым шёпотом ухо: – Время идёт, мутсэра… время идёт... Вместо ответа ты закидываешь её ноги, податливые и негнущиеся одновременно, к себе на локтевые сгибы; вжимаешься в неё бёдрами, чувствуя, что уже скоро сдашься. Левой рукой ты придерживаешь Джашану за спину, правой — забрасываешь к себе на плечо её ногу и ныряешь туда, где они сходятся, трёшь её возбуждённый клитор… ...и задыхаешься — от жаркого, бессвязного крика, от впившихся в спину пальцев и от того, как волна за волной пульсирует её лоно, как покрывается испариной её кожа, как каждый толчок начинает “звучать” — влажно, тягуче… И ты прижимаешь Джашану к себе — кожей к коже, душой к душе, — толкаешься до упора и тоже кончаешь, чувствуя, как разбивается на куски и заново собирается перед глазами — глазом — изменчивый серединный мир… Как ты ещё стоишь на ногах? Как не рухнула вниз этажерка? Чёрная магия, не иначе. Разнеженный, разомлевший, ты помогаешь Джашане — такой же разнеженной и разомлевшей — твёрдо встать на ноги; бережно придерживаешь её за талию и за плечи, и прижимаешь к себе, и как никогда жалеешь, что не можешь зарыться ей в волосы, не можешь вдыхать её запах, пока покрываешь ленивыми поцелуями шею и грудь, не можешь даже на день позабыть, что время идёт — и время играет не в вашу пользу. Вы оба знали, на что подписывались — и оттого каждая россыпь минут, разделённая на двоих, становится вдвойне драгоценней. – Ну что, миледи… Сумел ли я выиграть тендер? – интересуешься ты, не без труда ворочая языком. – Как будто у вас, мутсэра, есть конкуренты, – мурлычет она в ответ, пряча лицо у тебя на груди. Тусклый свет пробивается из-под двери… Вы оба знаете, что времени у вас мало, что ваше время вот-вот подойдёт к концу — и знаете цену каждому счастливому часу.

...А верхнее платье и правда совсем не помялось.