To Make It Through

      В этой сумасшедшей подготовке к первому их выступлению Бэкхён мог бы забыть даже своё имя, настолько частые тренировки каждый день и по несколько часов лишали его сил, и он, возвращаясь в свою комнату, частенько мечтал просто завалиться и лечь спать, но невероятная энергия другого участника их группы не позволяла ему так просто сдаться.       -Чего ты опять разлегся? – кто-то толкает его ногой где-то под задницу, и Бён тихо стонет, посильнее утыкаясь в подушку. – Ты что, мы не можем пропустить этот фестиваль сегодня! Давай, мы еще успеваем за бесплатной раздачей мороженого, - низкий голос Пака ему нравится. Да и вообще, Бэкхён считает, что тот читает рэп «от бога». Конечно, им всем еще далеко до идеальной группы с уникальными голосами, но задатки Чанёля поражали его, о чем Бэкхен всегда старался упомянуть. И довольный Пак придумывал рэп на ходу, а Бён сразу же надевал очки и пытался делать битбокс, чем невероятно смешил своего друга, и тот хлопал его по плечу, называя дурашливо «лошарой», сразу же получая подзатыльник от того же «неудачника».       Они сразу сблизились. Когда группа была собрана и была объявлена подготовка к дебюту, оба были полны сил и энергии, и даже частые тренировки не могли выбить «дурь» у этих двоих парней, которые только что и делали – дурачились, придумывали розыгрыши своим остальным участникам группы, шатались по ночам, получая нагоняй всякий раз от менеджеров, но были неуловимы и непреклонны – у них царила действительно своя атмосфера, в которой оба хотели находиться всегда. Бэкхён присоединился самым последним, изначально не зная, как вообще разговаривать с остальными ребятами, а Чанёль сразу растормошил юного задиру, и уже через пару месяцев они давали фору активности и озорства всем остальным участникам группы.       Даже если Бэкхён еще думал подниматься ему за этим мороженым или нет, то истошный крик из соседней комнаты решил за него все. Он удивленно повернулся в сторону Чанёля, который уже с широкой улыбкой смотрел в сторону двери, откуда доносились слова ругательства и пожелания скорейшей смерти.       -Ты что, правда поставил манекен девушки в комнату Кёнсу? – удивленно спросил Бён, и в ответ его друг лишь активно закивал головой. – Ты что, реально? Он же нас сейчас приколошматит своими кулаками! – Бэкхён быстро соскакивает с кровати, потому что шутят они над Кёнсу не в первый раз, и технику его «боя» уже успели изучить на собственной шкуре.       -Ага, бежим! - Чанёль хватает за руку Бэкхёна, едва успевшего влезть в свои кроссовки, и тянет его из комнаты, откуда они оба выбегают уже под негодующий взгляд Кёнсу. Тот ужасно боялся фанаток, поэтому эти двое всегда шутили над этим, подумывая о том, чтобы смастерить «фанатку» в комнате этого трусишки, и в этот раз Чанёль справился самостоятельно.       На улице До Кёнсу уже не догонит их, и Бэкхён останавливается, чтобы поправить кепку и немного отдышаться. Чанёль безудержно смеется, встречаясь со взглядом со своим другом, и тот, вспоминая вопль их участника группы, подхватывает смех и хватается за живот, чуть склоняясь к земле. Они смеются громко, ничего не говоря друг другу, потому что и так все понятно без слов. И они делали это уже в течение года, пытаясь не унывать и развлекаться изо всех сил. С дебютом «запаздывали» пока по непонятным всем ребятам причинам, и переживания – а получится ли вообще все, как они хотят – беспокоили каждого из двенадцати человек.       Бэкхён мечтал о сцене, мечтал видеть перед собой тысячи человек, крики, лайтстики, и петь. Петь так, словно в последний раз. Он носил эту мысль с собой уже целый год, но кроме изнуряющих тренировок, уроков вокала и актерского мастерства ничего не было. Чанёль возможно тоже хотел, но никогда не говорил об этом. Бэкхён часто хотел забиться в угол и «переживать» о том, что всё, что они делают, уходит в никуда, но глядя на Чанёля, с его постоянно улыбкой а-ля «все будет хорошо» он перебарывал свои эмоции и «поднимал голову выше», в акурат глядя на своего высокого друга. Он восхищался Чанёлем спустя пары месяцев дружбы с ним – восхищался его смелостью, тем, как он никогда не унывал, как он мог быть веселым и смешным, и в то же время мог грубить и броситься в любую драку. За Чанёлем, за его низким голосом, широкой спиной можно было легко спрятаться, но Бэкхён тщательно пытался перебороть свою тягу к этой самой «широкой спине».       Однажды он был готов действительно разреветься – всего три вокалиста, но Чену пророчили скорейший выход на сцены и экраны, Кёнсу тоже не отступал, а Бэкхёну продолжали говорить, что всё хорошо, и больше ничего. Он сидел за роялем в поздний вечер, пытаясь отработать свой слух, свой голос, ощущая, как слезы предательски рвутся наружу. Он просто не знал, что нужно было сделать такого, чтобы поравняться с Чондэ или Кёнсу, ведь делал всё, что мог, но оставался в конце.       -Ты что, плакать собрался? – низкий голос вывел его из оцепенения, и Бэкхен поспешно принялся вытирать рукавом свои глаза, активно замотав головой.       -Вовсе нет, - выдыхает он, пряча свои эмоции. Он никогда не хотел показывать свои эмоции при Чанёле. Просто тот выступал для него неприступной стеной, может быть даже настоящим мужчиной, для которого эмоции – показатель слабости, на которые он никогда не решится, и было бы глупо плакать, когда рядом сидел Пак. Слишком глупо.       -Вот и не пытайся, - Чанёль хлопает Бёна по плечу, и тот выдавливает из себя вымученную улыбку, только после этого поднимая свои глаза вверх и глядя на друга, сидящего рядом. Ему бы хотелось, чтобы его сейчас обняли, но он знает, что Чанёль так не сделает, просто потому что ему это не свойственно. И Бэкхён глотает это, потому что Пак хватает его за руку и снова ведет на улицу. Он просто надевает ему на голову шлем и суёт в руки байк, и после они полночи гоняют по пустым автотрассам, покупают кофе в круглосуточной кофейне, снова смеются, передразнивают друг друга и на пляже встречают рассвет. Тогда впервые Бэкхён позволяет себе подумать о том, что объятия от Чанёля ему действительно необходимы, но обнять его первым боится.       Когда на улице солнце начинает меньше греть землю, хмурые тучи старательно закрывают его собой, их начинают действительно готовить. Меняют прически, записывают песни с утра до ночи, а после отправляют на съемки 23 тизеров для выпуска нового альбома. Больше всех отправляли Кая, его записывали в почти десятке тизеров и даже больше, соло и вместе с другими участниками, и все прекрасно понимали, что именно он подарит их группе популярность – его навык в танцах поражал. Чанёлю отдают целый тизер-соло, меняют ему прическу, оставляя одно торчащее ухо слева, одевая на высоченного парня плащ и вручая ему в руки книгу – и этот тизер Бэкхён засмотрел до дыр. Его самого впихивают в тизер вместе с Чондэ и Исином, и как никогда Бён ощущает собственное поражение – ощущение себя никем. Но при Чанёле он все так же улыбается, не подаёт виду и тайком усердно занимается. Его голос звучит на нескольких тизерах, и он считает это своей маленькой победой.       -Мы действительно стали двигаться, - радостно заявляет он, отпивая из своей кружки кофе и щурится, смотря на декабрьское солнце за окном. Там ужасно холодно, поэтому у Чанёля на шее красный вязаный шарф, на который Бэкхён периодически засматривается. А может и на шею засматривается, он точно не уверен. Хотя то, как Пак смотрит на него, ему точно нравится. Бэкхён готов поклясться, что тепло ему вовсе не от кружки с горячим кофе.       -Когда-то ведь это должно было случиться, - пожимает плечами парень с новыми рыжими волосами. Чанёля совсем недавно перекрасили, и теперь он ходил вместо второго солнца, которого периодически не хватало этой зимой       -Ты слишком невозмутим, - смеется Бэкхён, насмешливо толкая Пака в плечо и делает глоток из своей кружки, когда его ответно толкают с низким смехом, разливая его кофе прямо на белую толстовку. – Пак Чанёль, ты охренел?       Недопитый кофе остается на столе, а они выбегают, один за другим, пытаясь догнать и дать хороших подзатыльников, вот только Чанёль научился пользоваться секретным оружием – зная, как старший трудно терпит, или другим словом – не выносит нарушение личного пространства, он частенько хватал Бэкхена за шею и склонялся к уху, чем доводил Бёна до истерики. Конечно, тот всячески пытался врезать Паку за «нарушение дозволенного», но такие моменты для Бэкхёна приобретали всё новый и новый смысл.       Любое прикосновение Пака к нему доводило его до дрожи, заставляло сердце трепетать, а Бэкхён все ждал и ждал, когда же высокий его обнимет. Бэкхён все еще стеснялся, боясь показаться глупым, он надеялся, что пройдет время, и он повзрослеет, но для такой молодости ему безумно хотелось все время находиться рядом с Чанёлем, чтобы его черные глаза смотрели на бэкхеновскую улыбку, чтобы он постоянно дурачился и шутливо обнимал за шею. А Чанёль надеялся повзрослеть и перестать любить Бэкхёна так, как успел полюбить за это время. Чанёлю хотелось думать о том, что не обязательно присутствие Бэкхёна способно сделать его счастливым. Что однажды у него будет очень красивая девушка, а Бён так и останется его другом. Тем самым другом, который был слишком мил для того, чтобы являться просто другом.       Чанёль пытался всегда улыбаться, тем самым скрывая любые свои эмоции. Он не позволял плакать или злиться себе и остальным. И Бэкхёну в частности, пока тот расстраивался, что что-то идет не так, и на новогоднее выступление впервые забрали Кая и Исина, Чанёль хорошенько дал подзатыльника едва не разревевшемуся Бэкхёну. Впрочем, тому это только на пользу пошло – хватал Пака с гитарой и тащил в студию, тренируясь и сочиняя песни. И как результат – через несколько недель серьезный разговор с продюссером и планы о записи новой песни. Бэкхён ходил словно окрыленный, едва не вешался на Чанёля при каждой удобной возможности, а тот лишь смеялся и что-то шептал ему на ухо, получая шутливые удары в живот.       Он смеялся, нарочно игнорируя этот хитрый и прищуренный взгляд, от которого у него почти сердце останавливалось. Смеялся, когда по разговору с мамой вместо надоедливых вопросах о девушках от нее, начал рассказывать об одной, у которой «неповторимая» улыбка и прекрасный голос, послушать ради которого он был готов играть на гитаре часами, украдкой наблюдая как Бэкхён прикрывает глаза и чувственно поёт. Чанёль смеялся, потому что предпочитал не верить в эти чувства, смахивая на то, что наверняка завидует бэкхёновской внешности, а не вовсе потому, что когда старший трогает Ченёля за руку, у него мурашки бегут по коже.       -Подождите-ка, - Чунмён перестает жевать свой утренний почти полностью вегетарианский сэндвич, изумленно утыкаясь в экран телефона, пока остальные, кто успел уже проснуться, завтракают на кухне. Правило обычно такое, что если не успеваешь позавтракать, то поешь уже только ближе к вечеру, поэтому Бэкхён пытался запихнуть в себя всё то, что видел на столе и даже утащить еду с чанелевской тарелки, те самые бутерброды, которые тот так старательно намазывал несколько минут сыром.       -Эй, намажь свой, - недовольно бурчит Пак, отбирая уже изо рта надкусанный бутерброд Бэкхена, и тот хмурится, громко отвесив щелбан по виску друга.-Бэкхён! –и пока Пак отвлекается на крик, бутерброд уже скрывается из его вида, попадая в рот старшего, и рыжий нападает на него, пока Бэкхен пытается прожевать еду и что-то мычать о помощи, в то время пока Чанёль активно зажимает его в своих тисках и щекочет до невозможности. Но все прекращается, когда Чунмён грозно ударяет рукой об стол, и все удивленно замолкают.       -Можно хотя бы немного вести себя приличнее? – устало вздыхает лидер, и Пак осекается, тут же отпустив Бэкхена, а тот все равно не удерживается от того, чтобы ударить своего друга. – Бэкхён, я прошу тебя, - грозный голос Сухо действует как никак на эту парочку, и старший усаживается обратно за стол. Остальные всегда завтракали тихо, переговариваясь по мелочам, потому что спать по утрам хотелось ужасно, да и изнурительные подготовки к дебюту давали о себе знать. Но у этих двоих как всегда присутствовала своя энергия, своя атмосфера, чем они очень выделялись среди остальных.       -Суман сообщил мне о выпуске трех песен по очереди, после второй мы дебютируем с концертом в Сеульском олимпийском стадионе.       Эта новость была как гром среди ясного неба. И Бэкхён был уверен, что запомнил то утро на всю свою жизнь, потому что после все радостно загалдели, и именно тогда Чанёль впервые обнял Бэкхёна, а тот даже не сопротивлялся, широко улыбаясь, словно выиграл первый в своей жизни миллион. Он заскочил на стул, счастливо прыгая уже позже в те же чанелевские объятия, уже строча смски своим родным и все следующие пару недель активно бегая на записи песен вместе с До Кёнсу. Китайскую версию параллельно записывали Чондэ и Лухан, сам клип был нарезан из тизеров, а отдельные голосовые вставки снимали для каждой из групп отдельно. Бэкхен получил не только несколько минут съемок с Кенсу, но и своих сольных эпизодов.       Сехун, с которым Бэкхён очень часто пересекался, потому что жил в одной с ним комнате, вел себя куда более спокойно, однако на бэкхеновские шуточки всегда реагировал весьма открыто и шутил в ответ, поэтому тот всегда радовался, что живет не с Кёнсу. Бэкхён учился у Чанёля, учился ходить не груженым, как некоторые, предпочитал меньше думать и больше смеяться. И очень сильно мечтал о сцене, с каждым днем отсчитывая дни до того самого великого события. Душ приходилось делить на двоих, потому что после изнурительных тренировок всем срочно требовалось мыться, и для экономии мылись по комнатам. Он в шутку брал полотенце и смотрел на Сехуна, придумывая нелепую игру, но для него это было самым веселым времяпровождением.       -Слушай, все айдолы потом играют в кино, и мы ведь будем, - улыбался Бён, смотря на себя в зеркало.       -Хочешь сказать, что мы будем вести себя примерно вот…так? – Сехун вскидывает подбородок, важно повязывая полотенце на бедрах, а Бэкхен заходится в истерике, перехватывая сехуновскую улыбку.       -И еще вот так, - Бэк поворачивается к зеркалу, сразу делая серьезное лицо и прищурено смотрит на себя, проводя пальцем по скуле, отчего Сехун тут же начинает смеяться сзади. Они оба кривляются, а после частенько сидят в комнате, переигрывая в различные компьютерные игры, порой не делят кровати и спят вместе от усталости. Но все равно, Бэкхён продолжает смотреть только на Чанёля.       Их второй трек “History” вырывается вперед, занимая строчки в десятке китайских и корейских чартов, и Бэкхён с трудом верит в происходящее. Его мечта становится все ближе и ближе, и когда их привозят на репетицию для концерта, он с неописуемым восторгом поднимается на сцену и смотрит на пустые ряды. Чанёль подходит к нему, когда старший полностью утонул в своих мыслях, и приходит в себя только когда тяжелая рука ложится на его плечо.       -Ты тоже чувствуешь, Чанёль? – тихо шепчет Бэкхён, завороженно глядя в пустой зал, поглощенный мутным светом огней, как в тумане, и вдыхает полной грудью, на мгновение прикрывая глаза, чтобы насладиться этим моментом и запомнить его, перед тем, как он вновь окажется тут перед огромным количеством людей. И Бэёхен улыбается, пока Чанёль завороженно смотрит вовсе не на пустой зал, а на парня рядом с собой, такого идеального и красивого, которому он точно определенно завидовал. И этим глазам, посмотревшим на него в эту самую секунду, он тоже завидовал. Взгляду, переполненного счастьем, гордостью, вдохновением, стремлением к будушему, к высокому, живому. Завидовал. Конечно, Пак Чанёль завидовал и улыбался, не в силах скрывать свою нежность и теплоту в темных глазах, неотрывно глядящих на Бэёхена.       -Чувствую наш дебют? – переспрашивает он совсем тихо, чуть сжимая чужое плечо, и Бэкхен снова смотрит в зал.       -Наш рассвет, начало, - загадочно улыбается Бэк, радостный от того, что именно в этот момент чанелевская рука находится на его плече. – Мы еще не на вершине, но боже, как это прекрасно, - довольно выдыхает старший, и Чанёль хочет сказать: «Ты тоже…прекрасен», но их зовут для построения, и его рука плавно соскальзывает с чужого плеча, потому что Бэкхён бежит за кулисы, а Чанёль пару секунд вглядывается в то, что наверное так и не увидел, что видел до него этот парень-лис.       Репетиция проходит так же быстро, как и последующие пару дней, в течение которых они все отчаянно тренируются, а Бэкхён не переставая берет чанёлевскую гитару, наугад дергая за струны и поёт, пока его уже снова темный, но кудрявый друг приходит и играет для него столько, сколько понадобиться для того, чтобы Бэкхён отработал на отлично свои партии, а Чанёль вычитывает рэп, и они смеются, кривляясь так, будто уже на сцене.       -Эй, там принято снимать майки, - смеется Пак, пытаясь стащить с Бэкхена его майку, как только они закончили танцевать, и тот шутливо колотит высокого кулаками.       -Первый раз об этом слышу, - хохочет Бэк, выворачиваясь из цепких объятий, пытаясь отойти на безопасное расстояние, но кудрявый продолжает его преследовать и тянет свои руки к старшему. – Почему бы майку не снять тебе? – заглядывает в глаза Чанёля, Бён сжимает его руку, уже схватившуюся за край майки и пытается ее отодрать.       -Потому что это нужно делать милашкам, вроде тебя, - смеется Чанёль, наклоняясь к уху Бэкхена, и того едва не парализует от таких слов, и он с силой вырывается, смущенно пряча глаза и громко смеется, дабы не показывать своё смущение. Он убегает в душ, снова разыгрывая из себя актера вместе с Сехуном, а тот пытается пародировать Бэкхена на сцене, криво напевая его ноты и доводя парня до новой истерики. Они уже готовят выступление на новую песню, еще не опубликованную, и Бэкхену достается самые первые строчки песни, поэтому у Сехуна много возможностей для того, чтобы станцевать и перепеть Бэкхена. В их новой «МАМА» столько энергии, и всем не терпится уже выплеснуть ее на сцене..       И в тот долгожданный день они под шум и визг фанаток выходят на сцену, исполняя песни. Бэкхён в предвкушении собственной строчки, и был готов поклясться, что когда он начал петь, его собственная жизнь развернулась до неузнаваемости, и он на секунду он даже не понял, что произошло, но услышав следующий за ним голос Пака из его рэп-части он на мгновение повернулся и встретился с ним взглядом, широко улыбнувшись и получая мягкую улыбку в ответ.       Бэкхён не может поверить своим глазам, частенько вспоминая тот момент, когда он стоял здесь же перед пустым залом, а теперь оттуда все кричат и машут ему руками, в то время, как он произносит своё имя. Ему не терпится выступить, чтобы его заметили, отвечает на вопросы, парадируя их игру в актеров с Сехуном в душе, а зал смеется, и Бён не может перестать восторженно слушать свой голос из микрофона. Чанёль сидит от него далеко, и переглядываться с ним тяжело, однако после выступления он не отлипает от него, со смехом прыгая рядом и делая все возможные фотографии. В тот день Чанёль впервые дарит Бэкхёну маленький брелок мягкого мишки с микрофоном, поздравляя Бёна с дебютом, а тот за отсутствием подобных подарков, хватает чанелевскую гитару и пытается прочитать его рэп, чем сильно смешит высокого парня, но тем не менее, делает его особенно счастливым.       Их слава закрутилась как карусель, постоянные съемки в рекламах, в клипах, записи песен, шоу, концертов. Им часто не хватало сна, они стали много путешествовать и много уставать, их узнавали на каждом шагу, их фотографии были повсюду, вся Корея пестрила группой ЕХО, в голове у Бэкхёна царил полный бардак, но наравне со всем этим восторгом он не переставал радоваться каждому вниманию со стороны Чанёля. На улице очень быстро наступило лето, они снова презентовали свой альбом, выступая на уличной сцене, и после говорили слова пожелания своим фанатам. Чанёль и Бэкхен стояли последними с другого края, и последний внимательно разглядывал свою подвеску со сценического костюма, а Чанёль уже пытался шутливо ее отобрать, однако Бён вовремя среагировал и даже пригрозил тому кулаком.       -Я бы просто повесил ее тебе на шею, - сказал Пак на ухо, и Бён засмеялся, снова нелепо уворачиваясь, потому что всякий раз от шепота Чанёля у него бегали мурашки, а от его слов и конкретно становилось жарко. Однако он не переставал смотреть на Чанёля, а тот смеялся и говорил, что Бэкхёну приходится задирать голову вверх, и для удобства даже спустился вниз, на что Бён недовольно фыркнул и качнул головой, продолжая улыбаться и все равно мысленно торжествовать присутствию Чанёля рядом.       Он приставал к нему везде – на любых шоу, мероприятиях, концертах – пытался подойти и что-то сказать на ухо, всякий раз получая от Бэкхёна смущенные удары в живот или плечо, но не мог остановиться. Чанёль перестал называть своё чувство завистью, потому что завидовать тому, как старший смущался от этих объятий и слов на ушко было невозможно. Просто Чанёлю нравилась такая реакция, а все остальные смотрели на них как на дибилов, и эта версия Паку нравилась куда больше. Осознание собственных чувств заняло время, да и на них требовалась большая смелость. Чанёль отчаянно сопротивлялся, обозначая Бэкхёна своим лучшим другом до одного единственного момента, перевернувшего в нем всё.       На получении первой их в жизни награды каждому было сложно сдерживать свои истинные эмоции. Чанёль всегда улыбался, потому что по-другому не мог, поэтому и повернулся с широкой улыбкой к Бэкхену, стоящему рядом, замечая предательскую влагу в его глазах. Он мог бы сказать ему опять «Ты что, плакать собрался?», но зная, что чувствует этот мальчишка в ту самую минуту, пройдя через тяжелые времена тренировок, отставлений на задний план, попыток доказать, что он достоин находиться на этой сцене, Чанёль не смог остановить его плакать. Он наклонился к его уху, как обычно и шепнул те слова, которые позже отпечатались у него в памяти на всю жизнь.       «В следующий раз, когда тебе захочется плакать прямо на сцене, просто уткнись в меня».       Бэкхен как обычно увернулся и засмеялся, пытаясь сделать вид, что и не плакал вовсе, но через минуту повернулся и посмотрел на Чанёля, совсем не улыбаясь, и от этого у последнего едва не остановилось сердце прямо на сцене. Мог ли думать о том, что происходит с ними, мог ли Чанёль думать, к чему это всё приведет их обоих? Мог ли думать о том, что в следующий раз, когда на сцене они будут исполнять песню, посвященную их группе, Бэёхен действительно уткнется в Чанёля, скрывая свои слезы под его обворожительной для всех улыбке? Мог ли думать Чанёль о том, что обнимая так Бэкхёна, ему захочется уткнуться в его макушку и сказать: «Не плачь, дурачок, мы же рядом»?       Бэкхён действительно не хотел плакать, показывая свои слабости. Он черт возьми, хотел быть таким же смелым, как этот высоченный парень, постепенно подстригший волосы и ставший более мужественным. Бэкхён хотел бы быть таким же мужественным, однако Чанёль аккуратно обнимал его посреди толпы в аэропорту, заботливо повязывая ему желтую ленточку на шее, с удивлением отмечая, что Бён вовсе не вырвался, а лишь замер и позволил чанёлевским пальцам коснуться его шеи. Прямо там, на сцене, Бэкхён думал о том, что его счастье – это не только сцена с миллионами фанатов по всему миру, а Чанёль начинал бояться, когда все чаще и чаще Бэкхён переставал улыбаться и совершенно по-другому смотрел на Чанёля в разных шоу, на радио и на интервью. Его пугало то, что с ними происходило нечто непонятное. И он хотел принимать лишь дружбу, а не то, что это могло бы быть совершенно другим, более крепким и близким чувством. Он мечтал о Бэкхёне, но знал, что совершенно невозможно быть с ним так, как можно существовать в этом мире, в этой группе, где миллионы камер, где их друзья.       Бэкхён смотрел в чанелевские глаза и по-честному влюблялся. Он обещал себе хранить все при себе, списывая на молодость и желание выделяться, но после каждого чанелевского объятия, тихого голоса на ухо, его красивой улыбки, выразительного взгляда Бэкхён все меньше и меньше хотел делить эти чувства только с самим собой. Они за год выпустили еще один альбом, снова получая еще большую популярность, и к ней огромную занятость, но Бэкхён умудрялся переписываться с Чанёлем из собственной комнаты, а на кухне продолжать воровать его еду из тарелки, в студии пытаясь выучить с ним названия нот, но в тот момент, пока бэкхеновские пальцы скользили по клавишам, чанелевские глаза скользили по его лицу, и все было совершенно бесполезным. Чанёль имел природный талант, играя мелодии по слуху, и нотная грамота для него была слишком далекой и непонятной. Они часто вместе запирались в комнате, сочиняя новые треки, и вместо своих прекрасных вокальных данных, Бэкхён отчаянно пытался научиться читать рэп как Чанёль, а тот лишь смеялся и трепал его по голове на разных интервью прямо перед камерами. С выходом Miracles in December Чанёль действительно влюбился в голос Бэкхёна, заставляя его снова и снова садится за рояль поздним вечером, напевая эту песню. Чанёль впервые подумал о том, что кольца из клипа отдал бы Бэкхёну, а тот думал о том, что готов петь так всегда за то, чтобы Чанёль сидел рядом и смотрел на него так, как никогда не смотрел.       Однако, при сильнейшем желании одного, другой испытывал такой же сильнейший страх, который был не способен сломить ту крепость из страшнейших предрассудков внутри чанелевской головы. И как обычно это случалось: надежды одного росли и распускались розами внутри молодой, не тронутой еще никем души, а после им суждено было так же вонзиться острыми шипами разочарований в самое сердце одного красивого мальчика. Бэкхен еще ни разу не допускал мысли о том, что именно Чанёль способен будет причинить ему боль. Что любовь – это не только переглядывания на сцене, украдкие объятия на шоу и миллионы улыбок друг другу. Он не знал, что там, где сейчас все трепетало от переполняющих его чувств внутри всё превратится в черную дыру из пепелища тех самых острых роз.