Захлебываясь монохромом

      Ее голос звучит так слабо, когда мы разговариваем. Мне приходится действительно напрягать слух, чтобы разбирать слова, хотя через час уже начинаешь привыкать. Она не выглядит расстроенной или рассерженной… после всего, что произошло между нами. И хотя я этого не помню, и узнаю только с ее слов, я уехала из Аркадии Бэй, оставив ее одну, а она пережила настоящий ад.        - Я рада, что ты не жалеешь меня, СуперМакс. Не могу видеть жалость, чувствую себя сразу такой… убогой. Хотя может оно так и есть, я даже поссать сама не могу, что, определенно, проблема.       Хлоя так спокойно говорит об этих вещах, а я даже представить боюсь, насколько беспомощной она себя чувствует. Я бы не смогла, наверное, так… Хотя не знаю. Насколько мне дорога жизнь, могла бы я пожертвовать своими ногами и руками, чтобы просто дышать? Я смотрю на Хлою и задаюсь этим вопросом, но ответ пока не приходит мне в голову.        - Ну мы же с тобой... пираты. Мы должны держаться друг за друга, а не жалеть... о чем бы там ни было.       Я запинаюсь, понимая, что не могу не сказать этого:        - Единственное, о чем я жалею, что бросила тебя. Мои письма и открытки выглядят настолько…        - Чёрствыми и на отъебись? Да, немного.       Ее короткое замечание ранит сильнее ножа в самое сердце. Я вздрагиваю и отвожу взгляд, не зная, как оправдаться.        - Да не парься, Макс. Все это уже неважно. Главное, что сейчас ты здесь, рядом со мной. И мы снова можем болтать полночи напролет или смотреть фильмы…Хотя нет, тебе же надо обратно в Блэквелл, еще проспишь все на свете.        - Хлоя... Я ужасно хочу посмотреть с тобой фильм. И я не боюсь сачкануть занятия ради этого. – Я беру ее ладонь в свои пальцы и сжимаю, и до меня не сразу доходит, что она не почувствует этого жеста.       Мы некоторое время молчим, я инстинктивно прислушиваюсь к звукам, которые издают аппараты жизнеобеспечения. Этот звук одновременно и умиротворяет, и заставляет мурашки бегать по коже.        - Я бы очень хотела обнять тебя.       Хлоя шепчет это почти беззвучно, и я нервно переспрашиваю, о чем она говорит. Но она продолжает:        - А еще лучше врезать как следует. За все на свете. – В уголках ее глаз появляются капельки слез, и я усилием воли заставляю себя не заплакать вместе с ней. – Да, сначала врезать, а потом крепко-крепко заобнимать до хруста твоих тщедушных косточек, Макс. Сделай уже лицо попроще, все хорошо, мы снова вместе, я все так же тебя люблю. Мы все так же друзья. А то когда я смотрю на твою кислую физиономию, мне кажется, что ты над гробом моим сидишь... Еще рано.       Она хрипло смеется собственной черной шуточке, а у меня в горле застревает неприятный ком из слез.        - Я не знаю, сколько еще мои родители будут терпеть меня, правда… Найти деньги на мое лечение становится все сложнее и сложнее, а я вряд ли пойду на поправку. Мне их жалко, Макс. Я не знаю, что делать, я не могу им помочь. Это бессилие... убивает меня даже больше всего остального.       Она откидывает голову на подушку и замолкает. Я лишь молча киваю на ее слова.       Ужасно больно видеть Хлою такой. Держать ее слабую, безвольную руку и прижимать к горячей щеке, зная, что она не сможет почувствовать этого тепла. Смотреть в ее глаза, кажущиеся такими близкими и в то же время невыносимо далекими. Гладить светлые волосы, с тоской отмечая, что на них больше нет яркой, синей краски – весь цвет из Хлои будто выбила та автокатастрофа.       Она улыбается мне, но даже через эту улыбку просвечивает вся та боль, через которую она проходит каждый день. И слезы сами собой наворачиваются на глаза, стоит мне выйти из ее дома, прислониться спиной к холодной стене и разреветься.       «Эй, Макс, я рада, что ты рядом.»       «Я не злюсь на тебя.»       «Ты же больше не бросишь меня, правда?»       Нет, Хлоя, я никогда тебя не брошу. Больше – никогда. Ты – мой приоритет номер один сейчас. И, черт возьми, я все исправлю.       Прости меня, Уильям, но у меня нет выбора. Я не могу оставить Хлоюв таком состоянии. И я думаю, ты бы согласился со мной, если бы знал, что происходит… что должно было произойти.       Я достаю из сумки свой дневник и начинаю рыскать в нем в поисках того самого фото, где мы с Хлоей еще дети, такие невинные и веселые, еще не знаем, что совсем скоро произойдет катастрофа, изменяющая все. Но среди потрепанных, изрисованных страниц ничего нет.        - Нет… не может быть!       Я раз за разом перелистываю страницы, встряхиваю дневник, трясу его над землей, но только слышу треск обложки. Этого фото нет. Как провалилось. Но куда оно могло деться? Я же все время держала его в руках.       Паника волной накатывает на меня, и я бегу обратно в дом Прайсов, чуть ли не сметая все на своем пути.        - Джойс! Джойс, где ты? Фото… мне нужно старое фото.. – Я врываюсь в ее спальню с испуганными оленьими глазами, отчего Джойс сама подскакивает на постели, прижимая к груди книгу и едва дыша.        - Макс, ты меня чуть до инфаркта не довела. Что случилось? Какое фото тебе нужно? Ничего не понимаю…       Она качает головой и спускает ноги с постели, пытаясь найти тапочки.        - Мне нужно фото в тот день, когда Уильям ум… - Я осекаюсь, прикусывая себе язык. Не могла еще что-то более глупое сморозить, Колфилд? В этой реальности Уильям жив и здоров. Как же обозначить тот день?        - …Когда он не смог тебя встретить на машине за продуктами… лет пять назад.       Джойс хмурится, будто пытаясь вспомнить, что это могло быть за фото и когда оно было сделано. На ее лбу пролегает складка и женщина лишь поджимает губы.        - Прости, Макс, очень много старых фотографий где-то затерялись, когда мы переоборудовали новую комнату Хлои… я не уверена, что могу помочь тебе. Мне очень жаль. А почему ты так заинтересована в этом фото?       Потому что оно может спасти твою дочь, Джойс.        - Да просто... вспомнила тот день – захотелось взглянуть.       С поникшей головой я выхожу из ее комнаты и на ватных ногах спускаюсь по коридору вниз. Сердце разрывается чтобы остаться рядом с Хлоей, но другая моя часть боится. Мне страшно и ужасно стыдно, ведь это все только моя вина.       На последней ступеньке я слышу звук смски.       «Эй, у тебя все хорошо?       Я переживаю, ты так быстро сбежала, мы даже не успели обсудить будущую вечеринку.       Я переживаю за тебя, Максин. Напиши мне.»       Рука начинает мелко дрожать, когда я читаю эти строки от Прескотта. В голове из недр памяти всплывают образы, где Нейтан стреляет в Хлою, где он пытается меня задушить, где…       Где ну никак не может быть, чтобы он писал мне такие строки.       Пора платить по счетам, Прескотт. По крайней мере пока я не найду способ спасти Хлою, тебе придется заплатить за все, что ты сделал в другой жизни.       На ходу набираю ему ответ, нервно кусая губы.       Я спасу тебя, Хлоя. Чего бы это ни стоило.

***

      Он задумчиво разглядывает в руках фотографию. Две девчушки – светленькая и темненькая. Максин и смутно знакомое ему лицо, где-то он ее видел, но даже если бы к нему приставили дуло пистолета – ни за что бы не смог сказать точно.       Но ему нравится эта фотография, ее живость, искренность и тепло. От нее веет домашним уютом, которого у него никогда не было и которому он лишь втайне мог завидовать, разглядывая искренние домашние семейные фото, как сейчас.       Макс кажется тут такой счастливой и непринужденной. Он узнает ее по россыпи веснушек и нежной, смущенной улыбке. Проводит большим пальцем по ее контуру, и недовольно вздыхает, когда в заднем кармане джинсов начинает вибрировать телефон, возвещая о новом сообщении.       «Нужна твоя помощь.       Очень.       Буду вовек тебе должна, Нейтан.»       Если уж сама Макс так написала, значит дело действительно серьезное. Он прячет фото в свой бумажник, откуда уголком торчит еще одно селфи Макс – он даже не уверен, когда именно он утащил у нее эту фотку – закуривает сигарету, выдыхая в небо сизый дым и усмехается.       Этот город и так должен Прескоттам все, что только можно.       Прескотты владеют почти всем.       И возможность обладать Максин Колфилд кажется Нейтану чертовски заманчивой.       Сердце в груди громко стучит от предвкушение этого странного разговора, но он не спеша направляется на встречу, растягивая это ощущение как можно дольше.       Этот день не мог стать еще страннее. Но ему это нравится.