Ни войны, ни мира

Когда к вечеру субботы им не удалось ничего найти, Гермиона совсем сникла. Люциус видел, как надежда сменяется отчаянием, которое в свою очередь превращается в апатию. Он понимал, что утром понедельника ей придётся вернуться в Министерство, где неизбежно начнётся её персональный ад на земле. Ещё несколько лет назад он упивался бы страданиями грязнокровки, но подобных мучений не пожелал никому даже тогда. Это слишком жестоко. «Вот если бы ведьма могла влиять на цифры, то…» От такой перспективы и потенциальной возможности влить этот ценнейший дар в кровь Малфоев Люциус готов был время от времени мириться с присутствием её дружков и родителей. ― Полагаю, тебе необходимо написать министру и Поттеру. Ты должна им рассказать всё без утайки. ― Знаю. Вот только ума не приложу, как набраться смелости встретиться с ними, ― ответила Гермиона, нервно накручивая на палец локон волос. ― Но тебе необязательно видеть их. Вы могли бы общаться с помощью переписки, ― возразил Люциус. ―Это не вариант, ― Гермиона перестала играть с волосами. ― Мы должны поговорить лично завтра вечером у меня дома. Мне необходимо время. И я не могу, и не хочу подвергать тебя и Драко опасности, особенно сейчас, когда ваша жизнь стала налаживаться. Малфой оцепенел. В такой непростой для себя ситуации этой женщине хватало сил, чтобы беспокоиться о ком-то ещё. ― Я уже взрослый и не нуждаюсь в твоей защите, ― резко сказал Люциус. ― Но от моей протекции ты не отказывался. Прошу тебя, не кусайся. Хотя бы сегодня, ― бесцветным голосом произнесла Гермиона. После этих слов в Люциусе всё вспыхнуло. Желание горячей волной прокатилось по позвоночнику. ― По-моему, нам пора спать, ― сказал он тоном, не терпящим возражений. Впрочем, никто и не сопротивлялся. Люциус с удивлением обнаружил, что Грейнджер могла быть весьма покорной. За исключением недавнего разговора и желания встретиться с Поттером и Кингсли лично она беспрекословно приняла его лидерскую роль. И это стало настоящим открытием. Потому что Драко часто рассказывал о неуступчивом характере этой девицы, которая легко могла вступить в спор даже с профессорами. ― Ты прав, ― ответила она, закрывая книгу. ― Я люблю читать, но иногда думаю, что было бы гораздо проще иметь какой-нибудь приём, позволяющий понять, есть ли в книге интересующая меня информация. Люциус неверяще уставился на Гермиону. Меньше всего он ожидал услышать подобное от неё. Ему казалось, Грейнджер получала удовольствие от одного прикосновения к чему-то столь магическому и древнему. Хотя опять же свои ожидания он базировал на рассказах Драко. ― Всё это не на пустом месте возникло. Когда мы разберёмся с твоей проблемой, можем попробовать создать новое заклинание. ― Эх, Люциус! Это именно то, чем я мечтала заниматься после окончания войны. Но ничего не выходит. Появляются новые проблемы, препятствия. Даже сейчас, вместо того чтобы наслаждаться заслуженными выходными, сидя с бокалом вина у камина, мы вынуждены почти весь день и вечер провести в поисках информации. Это немыслимо, ― Гермиона откинулась на спинку удобного кресла, в которое Люциус трансфигурировал прекрасный стул. ― Зато ты весь день ломаешь мои представления о тебе. Сейчас передо мной абсолютно другой человек, чем тот, к которому я пришёл за помощью. Гермиона звонко рассмеялась. ― Поверь, я та же самая. Ничто человеческое мне не чуждо. ― Это я понял, обнаружив у Астории модный журнал, который ты купила во Франции. Люциус взял трость и поднялся на ноги. ― Мерлин всемогущий. Как тесен мир, ― Гермиона последовала примеру Малфоя, ― не знала, что твоя невестка так увлечена маггловской периодикой. Надо бы нам познакомиться поближе. Они дошли до гостиной мэнора, и взгляд Гермионы тоскливо задержался на камине. Душа Люциуса ликовала. Нет. Сегодня он не даст ведьме того, чего та страстно желает. Пусть немного помечтает. До завтра. Или до понедельника. Малфой галантно предложил ей руку и проводил до гостевой спальни. В свете факелов кожа Гермионы излучала особое сияние. Он слегка наклонился, наслаждаясь пламенем, отражающимся в её глазах. Прошедшие два дня позволили ему понять, что внутри этой ведьмы достаточно огня, чтобы согреть холодные стены мэнора. Надо только подливать туда масла. Люциус страстно поцеловал её, и на этот раз ответ не заставил себя ждать. Малфой прикоснулся рукой к её талии, упиваясь теплом и дрожью, отдаваясь ощущению полноты жизни. Теперь, когда за его плечами были годы войны и одиночества, всё воспринималось намного острее. Настолько, что испугавшись того, куда могут завести собственные чувства, он отпрянул. ― Спокойной ночи, мисс Грейнджер, Если завтра ты и не взглянешь в сторону библиотеки, то тебя ждёт вечер у камина, ветчина, сыр и бутылка прекрасного вина из погреба мэнора, ― пообещал он и аппарировал. Гермиона ещё несколько секунд приходила в себя, а потом открыла дверь и лениво проскользнула в роскошную комнату. «Видимо, других в мэноре просто не существует», ― сделала она вывод, впервые оказавшись здесь. Эта ― была ничуть не хуже, чем комната хозяина дома. Очевидно, Малфои придерживались постулата, что все члены семьи имеют право на одинаковые условия, а, значит, лучшее должно быть не только у главы рода. «Социализм внутри капитализма», ― усмехнулась она про себя. Однако, несмотря на одинаковую роскошь, комната Люциуса была более привлекательной. Там чувствовался его дух, его характер, его уют. У Гермионы хватило смелости признаться себе в том, что Малфой интересен ей как мужчина. Её влекло к нему. И это одновременно радовало, и пугало. Получалось, если убрать его высокомерие и надменность, Люциус был очень интересным человеком, обладающим незаурядным умом. Человеком, которому вопреки обстоятельствам, хотелось доверять. Утро встретило Гермиону ярким солнечным светом. И это стало сигналом к тому, что сегодня действительно придётся отказаться от посещения библиотеки. Она долго не могла уснуть ночью. Размышляла, думала, анализировала. Тонкс, например, и без всяких книг управляла своим даром. Так же как и Тедди. Никто его не учил возвращать свой облик. Значит, всё, что Гермионе необходимо есть в ней самой. Надо только найти. «Наверняка ни в одной из книг мы не обнаружим информации, как использовать способности. Это всё равно, что описывать дыхание. Никому, кроме медиков и физиологов такие исследования не нужны». Гермиона встала с кровати, потянулась и взглянула на руку с желанием не видеть проклятые цифры. И не увидела. Ровно до того момента, как перестала держать желание в голове. За завтраком она поделилась с Люциусом своими выводами и крохотным достижением. ― Рад, что наши мысли совпали, ― сказал он, делая глоток чая, ―, но мы не должны останавливаться. Я хочу выяснить, куда могут завести твои новые возможности. Гермиона, с удовольствием поглощавшая овсянку, ошеломлённо посмотрела на Малфоя: ― Не поняла? ― Мы должны узнать, способна ли ты какими-то своими действиями изменить эти цифры. ― Люциус, я ― в ней начало закипать возмущение. «Всё-таки амбициозную натуру не спрячешь», ― со злостью сделала вывод она. ― Помолчи, пожалуйста. Потом расскажешь, какой я гад. Хотя уверен, что ничего нового не услышу, ― Люциус властно посмотрел в её глаза, а по Гермионе прокатилась волна возбуждения, ― я ничуть не сомневаюсь в твоих высоких моральных качествах, но когда-нибудь у тебя родится ребёнок. Сможешь ли ты ручаться, что устоишь? Сердце Гермионы больно сжалось. «Малфой опять прав и от этого не убежать». ― Искушение слишком огромно, ― признала она. ― Великий Мерлин, как же я устала. Когда же всё закончится? ― Сегодня, ― твёрдо ответил Люциус. ― До вечера больше ни слова о войне, проклятиях и проблемах. ― Согласна. Вот только перед тем как начать предаваться гедонизму, я должна отправить письма Гарри и Шеклболту. ― Мой кабинет в твоём распоряжении, ― Люциус поднялся из-за стола. Гермиона протестующе помотала головой и достала из своей сумочки пергаменты и баночку с чернилами. ― Спасибо, Люциус. Мне и здесь удобно. Малфой снова удивился. Та Грейнджер, которую он знал, ни за что не отказалась бы от подобного приглашения. Ей это не позволило сделать любопытство. Он отодвинул стул и опять сел. Не стоять же над душой у девчонки. Гермиона довольно быстро управилась и, улыбнулась Люциусу. ― Мне надо отправить это. Давай встретимся в гостиной минут через двадцать. И ещё, Люциус, думаю, ты не станешь возражать, если Кингсли и Гарри я приму у себя дома? ― последняя фраза далась Гермионе с трудом. Ей не хотелось покидать этот дом и его хозяина. Она с грустью заметила, как сжалась рука, которой Малфой опирался на трость. ― Ты свободна и никто не вправе ограничивать тебя, ― холодно сообщил он. Гермиона поднялась из-за стола, подошла к ледяному изваянию, в которое превратился Люциус, уселась к нему на колени и, обхватив его голову руками, глядя прямо в глаза, прошептала: ― Мы оба устали воевать. Давай сегодня пойдём по пути наименьшего сопротивления. Я хочу получить всё, что ты обещал. Вечер у камина и вино до последней капли. Она оставила на губах Люциуса лёгкий нежный поцелуй и воздушной походкой покинула столовую. Эта девочка не переставала поражать его. Такая быстрая трансформация из до смерти напуганного своей тяжёлой ношей существа до женщины, согревающей своим теплом.