Ни войны, ни мира

Полностью пробудившись, Гермиона почувствовала себя великолепно отдохнувшей. Однако теперь она видела дату смерти ещё одного человека. А это было куда страшнее и болезненнее. Она огляделась по сторонам, но Люциуса не обнаружила. И это придало ей сил и уверенности в том, что можно безоговорочно доверять Малфою, который, увидев её в практически невменяемом состоянии, неспособную не просто мыслить адекватно, но и соображать вообще, не устроил допрос, не предпринял ни единой попытки проникнуть в мозг и не избавился, словно от обузы, передав в руки друзей. Куда попадать нельзя было категорически. Всё это слилось в желание рассказать Люциусу правду о событии, приключившемся утром. Переложить часть груза на плечи сильного, эрудированного мужчины (и что немаловажно чистокровного мага), который как никто другой знаком со всевозможными заклятиями и проклятиями. Гермиона посмотрела на руку. Надпись никуда не исчезла. Наоборот, цифры стали ещё отчётливее. Однако, вероятнее всего, это лишь последствия отдыха. Она нехотя поднялась с кровати, обулась, подошла к двери, открыв которую, поняла, что совершенно не знает, куда идти. Не было никаких сомнений, что, блуждая по коридорам менора, она рано или поздно нашла бы путь в гостиную особняка, но абсолютно не хотелось показаться хозяину дома любопытной шпионкой. Гермиона удивилась собственным чувствам. Для неё было нереальным желание не потерять доверие Люциуса Малфоя ― бывшего Пожирателя Смерти и одного из самых ярых сторонников Волдеморта. Единственного человека, в доме которого, она могла сейчас чувствовать себя спокойно и не стать объектом жалости, пристального внимания и самое страшное, пожалуй, ― тщательного изучения. Гермиона достала волшебную палочку, не без труда вызвала патронус и отправила к хозяину дома. Люциус сидел в библиотеке, нетерпеливо покручивая трость. Он точно рассчитал дозировку и прекрасно знал, когда женщина, спящая наверху, проснётся, и, как он смел надеяться, ответит на его вопросы. Такой страх, граничащий с безумием, который видел Малфой в её глазах, он не испытывал даже, когда жил с Волдемортом под одной крышей. Более того, даже тогда, когда понял, что уже проиграл в независимости от того, кто станет победителем в той войне. Малфой настолько привык к однообразию последних лет жизни и оказался не подготовлен к любого рода спонтанным событиям. Поэтому внезапное появление этой женщины и страх, застывший в её почти чёрных глазах, вызвали потребность применить легилименцию, чтобы сразу получить ответы на все вопросы. «Я имею на это право. Вдруг, мне грозит опасность». Однако почти сразу же Люциус понял, что не испытывает желания становиться незваным гостем чужих проблем. И уж тем более теперь ― в послевоенное время, когда новому руководству магической Великобритании не требовался повод для обвинений членов рода Малфой. Тем не менее, глядя на состояние Гермионы Грейнджер и зная о том, что ей пришлось испытать, Люциус не мог не признать: даже победителям не гарантирована спокойная и счастливая жизнь. И этот факт заставил его примириться со своим нынешним положением и с изоляцией, которая теперь не казалась такой уж фатальной. Люциус заклинанием отправил книгу на её место, и, спустя пару секунд, перед ним возникла бледная выдра, голосом Гермионы попросившая показать дорогу в гостиную. «Пора удовлетворить любопытство». ― Чья это комната? ― поинтересовалась Гермиона, едва Люциус открыл дверь. В глазах волшебницы не осталось ни капли страха и паники. Сейчас там горел огонёк любопытства. ―Моя, ― ответил Люциус, ― но помнится, ты только что горела желанием сбежать отсюда. Подобное подтрунивание побудило Гермиону улыбнуться. Оптимизм возвращался к ней. Спокойствие Люциуса дарило ей надежду на то, что либо он не видит её ужасную метку, либо его это ни капли не смущает. «Если он привык, то и я привыкну». ― Напротив. Боялась, что с каждой секундой она станет мне нравиться всё больше, и я захочу тут остаться, ― Гермиона провела рукой по обивке кресла. Люциус тоже позволил себе скупую улыбку. Давно в его доме не звучала добрая ирония. А уж в исполнении женщины почти никогда. Малфой проводил Гермиону в гостиную и предложил выпить по бокалу вина перед обедом. ― Спасибо, Люциус, ― сказала волшебница, ― но я хотела бы обсудить с тобой то, что со мной случилось утром на трезвую голову. Только очень прошу, не дави на меня, ладно? Люциус кивнул головой, и на несколько секунд в комнате воцарилась тишина. Малфой понимал, что произошедшее было чем-то серьёзным, раз смогло вывести из равновесия эту волевую особу, которая даже под круциатусом умудрялась врать. Более того Люциус пребывал в полной уверенности, что лгала бы до смерти. ― Мы можем обсудить это за обедом, ― предложил Малфой, когда тишина стала доставлять дискомфорт. Гермиона помотала головой. Как бы ей не хотелось оттянуть разговор или смягчить его любым доступным способом, но поступить так означало проявить малодушие. ― Нет. Люциус, ты когда-нибудь видел цифры на запястье человека? Малфой понял, о чём речь. Однажды (ещё до своего поступления в Хогвартс) он слышал, как его отец рассказывал об этом матери. Даже Волдеморт в своё время искал заклинание, позволившее бы видеть, когда человек умрёт. Правда, безуспешно. Однако если для Тёмного Лорда это стало бы подарком, то для женщины, сидящей сейчас рядом, превратилось в проклятие. ― Нет. Не видел, ― ответил Люциус, переводя взгляд на свои руки, ― но слышал от отца, который считал это легендой. Плечи Гермионы опустились. Единственная надежда на избавление от кошмара разбилась вдребезги. ― Всё ясно, ― прошептала она непослушными губами. ― Это не заклятие, не проклятие, а дар. Как магия, природная легилименция, способность быть метаморфом, понимаешь? ― спросил Люциус. ― Чтобы избавить волшебника от таких особенностей, его надо лишить способности колдовать. Только боюсь, не получится. Обычно магия защищает свои дары. ― Превращая волшебников в изгоев, ― сделала вывод Гермиона. ― Что-то твой Поттер не очень похож на изгоя, ― возразил Люциус. Гермиона поняла, что Малфой прав. Ни Гарри, ни Нимфадора не были изгоями. А уж в Тео окружающие души не чаяли. Многое зависело от характера человека. Можно сказать, он играл ключевую роль. Даже Северус Снейп имел свой круг общения. Только всё это с её сомнительным «даром» не имело ничего общего. Для того чтобы продолжать общаться с друзьями ей придётся стать чёрствой и холодной, как айсберг. «Возможно ли сохранить близкие отношения без эмоциональной вовлечённости?» Гермиона не знала однозначного ответа на этот вопрос. Однако, что касалось её самой, всё было очевидно: «Нет. Невозможно». ― Похоже, ты обзавёлся новым домовым эльфом, ― иронично сказала она. Люциус понял ход её мыслей. Для этого даже не пришлось применять никаких заклинаний. ― И в шутку не смей так говорить, слышишь? ― яростно прошипел он. ― А что мне ещё остаётся? Я не смогу жить с этим среди людей, не смогу нигде работать. И потом, ты представляешь, если о моём так называемом «даре» кто-нибудь узнает? ―Послушай, ― перебил её Люциус. ― Нет, это ты сначала дослушай… Малфой выхватил палочку и наложил на неё Силенсио. Как бы ему не нравилось смотреть на эту яростную фурию, потакать её истерике он не собирался. ― Усмири бурю в своей голове, девочка, ― сказал Люциус ледяным тоном, ― ты должна научиться контролировать свой дар. Я не буду тебе ничего обещать, но мы попытаемся найти способ. Ещё несколько лет назад Малфоя позабавила бы мысль иметь грязнокровку в качестве домового эльфа. Он с удовольствием наблюдал бы за её работой. Однако последние годы много изменили. Для Малфоя стало настоящим открытием, что даже с учётом магглорождённых и полукровок, волшебников было катастрофически мало. Можно утверждать, что магический мир Великобритании находился на грани исчезновения. Люциус снял с Гермионы заклинание. ― Спасибо, ― сказала она, немного успокоившись, ― одного я не могу никак понять. Почему сейчас? Почему не после окончания Хогвартса, замужества, рождения дочери? ― Очень просто, Гермиона. Ты стала владелицей дома. Относилась к нему и до покупки, и после - именно как к очагу, а не как к бару, трактиру или другой коммерческой недвижимости. Вероятнее всего, семья, жившая там, обладала подобным даром, но род угас. Дом и земля посчитали тебя достойной стать преемницей. Вот и всё. Гермиона задумалась. «Если сказанное Люциусом верно, то, продав дом, можно освободиться и от этой тяжёлой ноши. Тогда жизнь вернётся в прежнюю колею». ― Значит, если я продам дом… ― Не изменится ровным счётом ничего. Магия свои дары обратно не принимает, ― ответил Малфой. «Вот уж спасибо. Успокоил». ― И что же мне теперь делать? ― Сейчас мы пойдём обедать, Гермиона. Затем прогуляемся по парку. Если ты не заметила, то сейчас замечательная погода. А потом попытаемся найти в библиотеке хотя бы упоминание о волшебниках, в роду которых был этот дар.