К тебе сквозь две тысячи лет

Эрен ни с кем не разговаривал уже два дня. Ел только то, что ему ставили под самый нос, никуда не выходил. Сидел целыми днями в палатке и читал АА47 от рассвета и до заката. Отрывался от документа лишь для того, чтобы вздремнуть или расковырять бинты на руках, проверить не зажило ли. Смотрел удивленно на лоскуты ткани и желтоватую сукровицу. Леви бинтовал снова и каждый раз не понимал, отчего мальчишка в отчаянии, будто раны и ссадины должны затягиваться как по волшебству, а не заживать обычным образом. Даже подумал, что это у пацана депрессия и надо что-то делать, честно попытался поговорить по душам. Пришел, походил туда-сюда, но так и не смог найти слов для утешения. У Ханджи тоже ничего не получалось с Эреном. Она попыталась его отвлечь рассказами о компасах, магнитных полях и подземных лабиринтах, но тема Йегера не заводила, он слушал вполуха и только из вежливости. — Может, отвезешь его домой, — сдалась Ханджи на третий день. Леви окинул взглядом сорняки, колючий кустарник и россыпи пыльных камней — все, что осталось от бывшей столицы Эдема. — Отвез бы, если бы знал как. — Ты же понимаешь, что я не об этом. Он понимал. Увезти Эрена прочь из Эдема было, скорее всего, отличной идеей, лучшей из возможных. Не надо было вообще его сюда привозить. Уже через минуту он откинул полог палатки. — Время уезжать, — он просунул голову внутрь. — Эрен, мы возвращаемся во Францию. В углу, где все это время сидел мальчишка, было пусто. — Эрен? В палатке никого не оказалось. Леви выскочил и начал озираться по сторонам. На глаза попались только шныряющие кругом научные сотрудники, и пацана среди них не было. — Эй, Эрена видел кто-нибудь? Никто не видел. Всполошившись, кто-то побежал докладывать Ханджи, остальные начали обшаривать близлежащее пространство, заросшее высокой травой. — Далеко-то он же уйти не мог, ему и идти-то некуда, — Зое дышала так, словно гналась за последним поездом в метро. В ее словах, как всегда, была доля правды. Но на этот раз она поторопилась с выводами. Последний раз Эрена видели вчера. Если он ушел ночью, то мог быть уже где угодно. Вокруг трава по пояс до самого горизонта — какие в ней могут быть следы?! — Надо еще раз проверить в катакомбах! — Ханджи развернулась бежать обратно, но в последнюю минуту передумала. — Леви, держи! — Аккерман успел поймать ключи от машины. — Я поищу по карте в лабиринте, а на тебе — дорога. Дорога оказалась понятием весьма относительным — всего лишь трава, пыль и дробленый камень с вдавленными в них следами протекторов. Леви последний раз ездил по грунтовке, когда был приблизительно одного с Эреном возраста. Но не разучился, гнал машину вперед на пониженной, гася заносы, проскальзывая колесами по траве и дергая руль на проседающих зыбких почвах до тех пор, пока вдали не показалась знакомая фигура с рюкзаком за плечами, спешащая вдоль наезженной колеи. — Эрен! — Леви высунулся из машины, притормаживая и стараясь вести вровень с парнем. Йегер затравленно оглянулся и перешел на бег. Леви поджал губы, втопил газ, дернул ручник, бросая машину наперерез, поднимая облака пыли и камней. Дальше погоню можно было не продолжать. Эрен вскинул руки и отвернулся, но поздно. Леви уже увидел, поэтому вырубил мотор, выскочил из машины и, подбежав, резко развел запястья пацана в стороны. Все было покрыто кровью. Присмотревшись, понял, что кровь не чужая, а сочится из прокусанных рваных ран. Многочисленные и глубокие, они покрывали ладони, запястья и даже предплечья, были повсюду, куда только Эрен мог дотянуться зубами. Кровь капала с подбородка, смешиваясь с потом и слезами, заливала зажатые в руках компас и насквозь пропитавшуюся ею бумагу. — Ты что творишь? — Леви заорал не сдерживаясь и не веря своим глазам. — Ты, что, жрешь сам себя?! Тот молчал и прятал взгляд. Леви никогда бы не поверил, если бы кто-то ему рассказал, что человек может так себя истязать. Он с силой тряхнул Эрена, все еще думая, что это дурной сон. — Да что с тобой не так? Куда тебя несет в таком виде? Уставившись в землю где-то слева от ботинка Аккермана, Эрен протянул ему замусоленную скомканную бумажку. Леви осторожно взял ее двумя пальцами за чистый уголок и, встряхнув несколько раз, развернул на манер Ханджи. Это была та вторая карта, которую мальчишка нарисовал в больнице и которая, предположительно, должна привести в Альпы.  — Да ты хотя бы представляешь, как это далеко?! Тот нахмурился, но головой кивнул.  — И ты собирался бежать всю дорогу?! Эрен выворачивал руку, стараясь освободиться из хватки, однако Аккерман не отпускал и подталкивал к машине. Мальчишка сопротивлялся. — Залезай давай, — в голосе Леви зазвучали командирские нотки. — Я отвезу тебя обратно во Францию.  — Нет, — Эрен ответил тихо, но с таким бешенством в голосе, что Леви посмотрел на него пристально и что-то увидел новое для себя. Вздохнул. — Тогда дай хоть руки тебе перебинтую. Эрен с удивлением взглянул на них, словно не понимая, что не так. Очередная капля крови шлепнулась в пыль у его ног, где уже образовалась приличное бурое пятно. Он с секунду отрешенно его разглядывал, а Леви сделал вывод, что мальчишка забил на все и на всех. Но тут Йегер решительно протянул ему обе руки с таким видом, словно признал себя опасным преступником и решил добровольно сдаться. — Я бы пошел с тобой, только знать бы куда, — заговорил Леви тихо и спокойно, и, если бы мог, то, наверное, постарался бы еще и нежно, — но там горы, и вероятных направлений движения слишком много. Без подготовки не имеет смысла начинать. Из твоего рисунка ничего не ясно, Эрен. Мир изменился. В ответ мальчишка начал шарить перебинтованной рукой у себя в рюкзаке. Леви с одобрением отметил, как основательно пацан подготовился к побегу и что запасся не только компасом и картой. Самой солидной заначкой была распечатка. Йегер раскрыл переплетенный документ на коленях, отлистал несколько глав от начала и развернул текст так, чтобы Леви тоже было видно. «Эден. Восемьсот пятьдесят третий год. Сорок девятая экспедиция разведкорпуса за стены под командованием Эрвина Смита. Пятьсот всадников. Сто запасных лошадей. Две тысячи баллонов сжатого воздуха. Три тысячи пятьсот запасных лезвий. Десять тысяч пайков. Войска выдвинулись на юго-восток от сторожевого поста Стены Мария, обустроенного в прошлом году, с боевой задачей пройти на сотни километров на юг от Шиганшины. Солдаты получили инструкции передвигаться ночью и обустраиваться на отдых на деревьях в течение дня. Направление было изменено…» Леви пробежал текст глазами дальше. «На четвертную ночь войска достигли каменного мешка с отвесными стенами. Лошадей оставили у подножья. Использовали секретное оружие разведки, чтобы подняться по обрыву. Приняли бой. От всего отряда в живых осталось чуть больше тридцати человек, включая раненых. Общее количество потерь: четыреста шестьдесят два бойца. Апогей битвы за выживание человечества». Леви не мог не узнать отрывок. Именно он стал причиной распрей в научной среде, из-за него историки рвали на себе волосы в течение столетий. Около семидесяти лет тому назад госпожа Браус решила повторить путь, описанный в отчете, чтобы положить конец раздорам и проверить свою гипотезу о секретном оружии на практике. Все закончилось трагедией, Саша Браус сорвалась со скалы в предполагаемом месте решающего боя. Ее теория, что пятнадцатиметровый титан мог взобраться по практически отвесной стене, ее расчеты эрозии и наброски расположения выступов — все оказалось бесполезным и осталось недоказанным. Уже в то время само существование титанов было поставлено под сомнение, и только горстка упертых верила в их реальность. Гипотеза, предполагавшая, что мифические существа лазили по скалам, была публично осмеяна и забыта. Документ АА47 не содержал никаких дополнительных упоминаний или описаний того самого секретного оружия и никак не конкретизировал событие, которое называл переломной битвой в истории человечества. Другие письменные источники с упоминаниями об этом сражении или не дошли до нашего времени, или дошли в таком виде, что в них ничего нельзя было ни разобрать, ни восстановить. Перебрав все это в памяти, Леви подумал: «А что если на рисунке изображено то самое ущелье, в котором погибла Браус?» Спросил: — Хочешь туда отправиться? — Я там был, — тут же последовал ответ, — я знаю… — Эрен поискал нужное слово. Посмотрел на свои руки. — …карниз. Помню, как взбирался. Упал. Потом все. Леви изучал странное выражение, появившееся на физиономии мальчишки. С одной стороны, Аккерман был совершенно уверен, что искать в этих горах нечего. Убитое время, и ничего больше. Пара ржавых баллонов и пара скелетов. И то, если очень повезет. Но с другой стороны, у пацана не было даже этого «ничего». Его дом, его друзья, его время, весь его мир стал «ничем» и ушел в небытие, забыв его на обочине. Все, кого он знал, умерли две тысячи лет назад. Леви закончил накладывать повязку на вторую руку, но не выпустил ее из своей. — Я тебе обещаю, мы туда попадем, — он посверлил взглядом опущенную макушку, присел на корточки, пригнулся, пытаясь заглянуть в глаза. — Я обещаю. Потом вспомнил, что Эрен таких слов не знает. Старательно накарябал носком ботинка на земле то же самое, но на эдемском. Получилось много слов, что-то типа: «клянусь отдать ради этого свою жизнь». Сейчас так не говорят и не думают. Мир давно изменился. — Я обещаю, — Леви старательно выговаривал слова, — но сначала ты вернешься со мной во Францию. Эрен посмотрел так, словно только что его увидел. Леви напрягся, секунды зашуршали, и он кожей почувствовал, что у мальчишки и у времени явно сложились между собой специфические отношения. Когда тот наконец кивнул, у Аккермана вырвался сиплый, долго сдерживаемый выдох: — Вот и славно! А сейчас надо позвонить Ханджи, успокоить. Сообщим, что все обошлось. *** Вернувшись в лабораторию, Эрен немного угомонился и продолжал читать большую часть времени. У Леви складывалось впечатление, что Йегер открывает одну и ту же страницу, снова и снова бежит глазами по уже выученному наизусть отрывку. Хотя бывало, что он пускался в разговоры с ребятами, Гюнтер уверял, что он его однажды даже рассмешил. Пока суд да дело наступило лето, а с ним на Европу накатило из пустыни жаром и засухой, наводнениями, оползнями и сходами снежных лавин. Такая жара стояла в первый раз на памяти. В лаборатории, однако, все работали, как за каменной стеной, и Эрен каждый день благоговейно наблюдал за Оруо, втыкающим в розетку дополнительные кондиционеры. Кажется, это ему очень нравилось. Как только температура немного спала, в кабинете Леви, наконец, раздался долгожданный телефонный звонок. — Говнюк, ты не представляешь, как было тяжело и сколько человек пришлось дернуть, — начала изливаться Ханджи. — Я очень надеюсь, что ты понимаешь, что долг платежом красен. — А есть за что платить? — Мы оформляем вертолет. Надеюсь, Эрену понравится летать. Эрену понравилось. Дав надеть на себя гарнитуру внутренней связи, он устроился у окна и растворился в пейзаже. А вот с Леви все оказалось хуже. Он сидел в середине и старался по сторонам не смотреть. Когда кто-нибудь ему предлагал взглянуть на какую-нибудь проплывающую внизу достопримечательность, Леви делал отрешенное лицо и смотрел прямо перед собой. Ханджи решила воспользоваться моментом его слабости. — Нам надо потолковать. Она начала на французском — это было гарантией, что Эрен не поймет ни слова из их разговора. — Это по поводу «ты-сам-знаешь-кого». — А если по-простому? — Ирвин считает, что у нас осталось не так много времени. В руководстве зашевелились и озаботились насчет будущего Эрена. Леви сказал: — Тогда надо разработать новый план. — О! Он уже в работе. Но не уверена, что тебе понравится. Ханджи привычным жестом хотела поправить очки, но палец вместо мостика скользнул по широкой хромированной оправе противотуманных вертолетных окуляров, плотно прихвативших переносицу. Она подергала кевларовый корпус, опустила руку. — А что мне может не понравиться? — Леви подумал, что уже и так далеко зашел, и вряд ли может быть хуже. Да и, в принципе, он на все готов ради Эрена. — Полноценная семья. Леви крякнул. Он был готов, но, оказывается, не на все. — Шутки шутишь? Это я, что ли, полноценная семья для него? — Было бы чудненько, если бы законные права на мальчика были у тебя, а не у правительства. Тебе так не кажется? — Принудить меня собираетесь? — Что ты! Нет так нет! Ирвин подготовит бумаги на себя, если ты отказываешься. Никто вроде бы Леви в этот момент за язык не тянул, но он все-таки сказал: «Мне надо подумать». Отношения никогда не были его коньком. Он любил пропадать на работе сутками, отдаваться ей целиком без остатка. Его вполне устраивало, что никто дома не страдает от его отсутствия. Он не чувствовал себя одиноким, он чувствовал себя свободным. Это значило, что единственный человек, которого он мог разочаровать, был он сам. Эрену, может быть, и удалось поколебать некоторые его привычки, может быть, Леви и начала нравиться их совместная жизнь, но он всегда воспринимал ее как временное явление. Он не хотел, чтобы мальчишка исчез, но не хотел и принимать на себя постоянные обязательства. Леви плохо представлял себя в роли опекуна или сиделки. У него было такое чувство, что это вовсе не его роль. Что это будет неловко, как два ботинка на одну ногу. Но самое главное было даже не в этом. Эрен заслуживал большего. Он уже и так натерпелся от его ужасного опекунства, поделенного пополам с Ханджи. В задумчивости Леви не заметил, как вертолет опасно лавировал между склонами и потом совершил жесткую посадку на вершине ущелья. Винт еще не прекратил вращаться, а Эрен уже выскочил наружу все с тем же рюкзаком за плечами. Теперь он практически с ним не расставался, таская постоянно АА47 с собой. Леви спрыгнул следом и потащился за Йегером, стараясь не отставать, чертыхаясь, скользя то по насту, то по скальной породе в пленке тонкого подтаявшего льда, в одном месте неудачно попал ногой в рыхлый снег и провалился по колено. Не повезло. «На такой высоте никогда ничего не должно таять, — думал он, прислушиваясь к звукам под ногами. — Неужели глобальное потепление добралось и сюда?!» На слове «сюда» Леви притормозил, посмотрел вдаль, и у него перехватило дыхание. Вид был обалденный. В ясный день, такой как сейчас, те тридцать, что остались в живых, могли бы наверное различить стены Эдема на горизонте. Леви представил, как это могло бы выглядеть. Потом скользнул рассеянно по пятнам поселков и деревень, разбросанных на фоне всей этой красоты, перевел взгляд на фигуру Эрена, подошедшего опасно близко к обрыву. По краю снега не было вообще, и сложенные вдоль пропасти валуны имели, на удивление, ровный и гладкий вид, напоминая скорее бильярдные шары, чем камни. Было похоже, что когда-то собранные в кучи, они были превращены разведчиками Эдема в оборонительные снаряды. За прошедшие тысячелетия ветер, цепляясь за неровности, отполировал и превратил камни в правильной формы сферы. Теперь для непосвященных было непонятно, каким образом они появились на вершине обрыва. Прошло около десяти минут с момента высадки. Постоянно ища глазами то Эрена, то Ханджи, Леви наткнулся на что-то выступающее из снега, на подобие сломанной ветки, но угол, под которым это «что-то» торчало, напоминал, скорее, например, руку. Он уже собрался подойти проверить, когда услышал пронзительный визг. Зое стояла в каких-то тридцати метрах от него, и ее заметно колотило, как от шокера. Убедившись, что сбежать Эрен вряд ли сумеет, даже оставшись без присмотра, Леви поспешил к Ханджи. Ноги разъезжались в разные стороны, он запыхался и понял, что зря рванул к ней, когда пригляделся над чем дрожала Ханджи. Не надо было. Инстинктивно закрыл себе нос шарфом. — Труп? — Снежный человек, — если бы у Зое в этот момент потекли слюнки, Леви не удивился бы. — Посмотри, какие идеальные условия! Леви в гробу видел эти условия — мумифицированная кожа, обглоданная ветром, выбеленные морозом кости. — Смотри! Там, слева, еще осталось немного одежды. — Мерзость какая. — Невероятно! — Зое уже постанывала от восторга. — Никаких следов разложения. Замерз практически сразу после смерти или наоборот. Не важно. Хоть показательное занятие проводи. Такое ощущение, что это с ним случилось неделю назад! Желудок Леви не был приспособлен к подобным зрелищам. Увлеченная своим открытием Зое не заметила, как тот извинился и побрел к Эрену. Пока он месил таявшую от небывалой жары вечную мерзлоту, нутро подсказывало, что останков под ногами должно быть больше, чем на поверхности, и от одной только этой мысли становилось не по себе. Где-то здесь происходило сражение, в котором погибло около четырехсот человек. Если нашлось одно тело, найдутся и другие. Ему чудилось, что он начал различать то руки, то ноги, пробивающие снег, как жуткие подснежники. У него было богатое воображение, но оно являлось причиной этой ужасной картины только отчасти. Эрен стоял практически там же, где его оставили: на границе между снегом и камнем, всматриваясь во что-то для Леви пока неразличимое. Аккерман очень надеялся, что это не то, о чем он думает. Но как уже повелось — надежда была напрасной. Леви бросился вперед и умудрился пробежать несколько последних метров, чтобы помешать Эрену дотронуться до неизвестно чьего трупа, иссушенного ветром и морозом, перехватил запястье и прохрипел в самое ухо: — Не надо. Эрен в ответ что-то прошептал по-своему, Леви не расслышал и не понял. Мальчишка не отрываясь смотрел на тело. В отличие от трупа Ханджи, оно оказалось аккуратно, словно специально положено на землю. Ее руки — ибо они были скорее женские, чем мужские — были сложены на груди, и кто-то заботливо прикрыл глаза. На шее еще виднелись остатки красного шарфа. Холод сохранял не только трупы, но и цвета. — Микаса. На этот раз Леви услышал. Эрен снова потянулся вперед, и Аккерман его удержал. Раз. Второй. Тогда Эрен просто упал на колени и застыл. Его глаза были огромными и пустыми. Леви спросил: — Ты ее знал? — Мертвая, — вместо ответа почти беззвучно. Тишины стало слишком много, и Леви через силу ее нарушил. — Да. Тоже. — Я обещал. Найти. Эрен замолчал, пытаясь подобрать в голове одно из тех новых слов, потому что капрал теперь плохо понимал на родном языке. А объяснить было очень важно. — Семья. Слово «семья» стало первым, что ему вспомнилось. Самым подходящим из того, что вертелось на языке. Но этого оказалось недостаточно, чтобы объяснить все то, что Микаса для него значила. Слово было не совсем то. Эрену не хотелось, чтобы Леви напридумывал себе того, чего не было — секс, например. Это совсем не то и не о том. Он не знал, как рассказать коротко и по-чужому, что Микаса была готова умереть за него, как Ахилл за своего Патрокла. — Мы обещали. Встречу. Потом. А я… Он вдруг замолчал и начал шарить вокруг, словно его накрыло внезапное безумие. — Армин, — слетало с его губ, он больше не беспокоился на каком языке говорит. Было уже все равно. — Где Армин? Леви же потребовалось время. Он не понимал. — Что? — Армин! — как во сне Эрен поднялся на ноги, но тотчас же снова рухнул на колени и начал разгребать снег рядом с женским трупом. — Армин Арлерт! Леви удивленно на него посмотрел. — Разве это не здесь? — спросил он, потянувшись к рюкзаку за плечами Эрена. Тот ослабил скрутившиеся лямки и сел не двигаясь. Леви стянул зубами перчатку и начал осторожно расстегивать молнию, чтобы не замочить документ, достал только оглавление АА47 и открыл на последней странице. — Посмотри сюда, — Леви взял Эрена за локоть, а тот подполз поближе, чтобы лучше рассмотреть, куда указывает палец Аккермана. Внизу последней страницы АА47 стояла дата и подпись, считалось, что автора документа. «Армин Арлерт, 47 год по новому летоисчислению». Эрен захотел дотронуться до страницы, но рука слишком дрожала. — Армин, — голос тоже предательски ослаб и пропал. — Он был консулом и советником у трех королей. Он много работал над расселением людей после падения стен. Можно сказать, что мир в котором мы живем — это его заслуга. Скорее всего, именно он предотвратил анархию. Но Эрен не слушал, его нижняя губа дрожала. Он тянулся к книге, и Леви сжалился. Мальчишка погладил пальцем имя, и его ресницы стали мокрыми. Капнуло. Потом еще раз. А потом слезы хлынули потоком и потекли по щекам к подбородку, срываясь на страницы книги. В ушах у Леви странно зарезонировало и сначала решил, что мальчишка ревет, и только через несколько минут понял, что тот смеется. Эрен прижимал к себе книгу, задыхаясь от рыданий и хохота, захлебывался слезами и хлюпал носом. Эта минута показалась Леви самой долгой в его жизни. Он совершенно не знал, что ему делать. Он сделал то, что навязчивой идеей крутилось в его голове — вытащил носовой платок и протянул. Эрен сморгнул и уставился на Леви в упор. Какое-то время казалось, что сейчас он протянет руку и возьмет несуразную тряпку. Но вместо этого он широко улыбнулся, в обход протянутой руки обвился вокруг Леви, прижался и затих. Леви застыл не хуже того трупа, около которого еще отплясывала Зое. Он завертел головой, взывая о помощи в этой непростой для себя ситуации, но Ханджи было явно не до него. С неба сыпало ледяной крупой, и Леви почувствовал себя как никогда одиноко. Что-то предпринимать было уже поздно, и от безысходности он расслабился. Уже нарушив столько своих собственных запретов и правил, не имело значения — одним больше или одним меньше. Все равно с появлением в его жизни мальчишки из нее ушла логика. Он ненавидел прикосновения, но сейчас, посреди этого мира смерти и вечной мерзлоты, руки и эмоции Эрена были чертовски приятны. Он нерешительно положил ладони ему на спину и попробовал прижать в ответ. Здесь, в эпицентре несчастья, Леви неожиданно почувствовал себя как никогда счастливым и улыбнулся. Потом скользнул рукой вверх, приобнял Эрена за шею и медленно закрыл глаза. Стало жарко и хорошо. Семья, значит. Мысль мелькнула, и Леви открыл глаза. Красный шарф, маленькие женские руки. Ханджи что-то хотела от него в вертолете. Он ей не ответил. И правильно. Еще час назад он не знал ответа. Он нашел его только что, рядом с замершим телом маленького героического защитника.