Два рыцаря для Круглого Стола

Все этажи Камелот Corp. будто близнецы – всё те же стеклянные стены, всё те же золотистые эмблемы и всё тот же заливающий кабинеты свет. Да только близнецы ряжены в разную одежду. У каждого филиала этого конгломерата так или иначе была какая-то своя особенность – это Артур заметил ещё работая в финотделе «Святого Грааля». Пользуясь своим статусом новичка, он иногда захаживал в другие отделы, изображая растерянного и запутавшегося ребёнка. Первый этаж был доступен для всех, кто имел достаточно оснований и наглости, чтобы добиться от охранника одноразового пропуска с чётким назначением. Как ни странно, чаще всего пропуска себе выбивали именно те люди, которым они были совершенно ни к чему. Будь то склочная дамочка, которой не терпелось высказать свои претензии по поводу треснувшей тарелки непосредственно начальнику, одобрившему некачественный продукт, или же бездарный журналист-фрилансер, которому ну просто необходимо интервью с самим Вортигерном Пендрагоном – они всегда добивались своего. Даже славящиеся безразличием и непоколебимостью «медвежьи шкуры» из гвардии Её Величества не устояли бы перед такими посетителями, потому в холле всегда царило оживление, и ожидающие то и дело сетовали друг другу на свою нелёгкую долю. Стоило только появиться кому-то из господ, обитающих выше пятидесятого этажа, на него тут же находился посетитель, упрямо желающий получить компенсацию за своё драгоценное время, потраченное впустую. Иногда этим людям даже удавалось получить несколько спешно брошенных, точно кость оголодавшей собаке, слов, но чаще всего руководители не удостаивали их даже этим, и под конец дня раздосадованная группа не дождавшихся своего часа уходила, зло швыряя в охранника бесполезные пропуска и угрожая вернуться на следующий день. Эти пылкие обещания звучали столь пугающе, что за день утомлённый галдящей оравой охранник лишь умиротворённо выдыхал, вспоминая, что завтра – к счастью – не его смена. Второй этаж служил чем-то вроде столовой для сотрудников компании. Разделённый на несколько частей, он представлял собой небольшие самобытные кафетерии, в которых предлагалась разная продукция – от обычного чёрного чая до слабоалкогольных напитков, впрочем, продаваемых лишь во второй половине дня и с регистрацией. Потому если сотрудникам Камелот Corp. хотелось выпить, они шли в паб за перекрёстком уже после окончания рабочих часов. Несмотря на то, что практически в каждом филиале был свой укомплектованный вариант офисной кухни – с чайником, кофеваркой и даже микроволновкой, чтобы разогревать принесённый из дома обед, – в маленьких кафешках второго этажа всегда было людно. В основном здесь питались работники нижних этажей, но иногда встречались и компании великих начальников, занимающие самые неприметные столики для своих тихих бесед за бизнес-ланчем. Часто здесь перекусывал и Артур, но не потому, что не успевал приготовить себе что-то из дома, но больше из желания услышать или увидеть что-то, что может ему пригодиться для дела. Впрочем, здесь, как и в офисе, с ним обращались нарочито обходительно и все потенциально неприемлемые для его ушей беседы быстро заминались, стоило лишь ему выйти из лифта. Третий этаж всецело принадлежал обслуживающему персоналу и охране – здесь хранилось большинство тех средств и инвентаря, которым вооружались бойкие женщины под конец рабочего дня, чтобы к утру башня Камелот Corp. вновь сияла чистотой и прозрачностью своих стеклянных стен. В противоположном же конце этажа располагался кабинет начальника охраны, оборудованный целой кучей экранов, на которых прокручивались записи с камер наблюдения в режиме реального времени. Несмотря на то, что Пендрагона вежливо, но настойчиво попросили покинуть этаж, он успел заметить, что выше сорок девятого этажа записи не ведутся. Этому находилось два возможных объяснения: камер на остальных пятидесяти этажах и вовсе не было, или же, что более вероятно, существовал ещё один уровень охраны, более секретный и специализирующийся на отслеживании начальства. Артур понимал, что получи он доступ к этой комнатушке и всем записям, его миссия будет выполнена на отлично, ведь вся подноготная Камелот Corp. раскроется перед ним как на ладони. Вот только едва ли это было возможно сделать по-чистому – он и так изрядно замарался, появившись здесь. Корпоративная безопасность была одним из приоритетов нового гендиректора, и если бы не многообещающая фамилия, Артура бы уже обвинили в промышленном шпионаже и, в лучшем случае, уволили со скандалом. Иногда всё-таки можно было извлечь прок из бытности Пендрагоном, но всё же ущерба от этого было явно больше, чем выгоды. В первые дни работы на посту начальника финансового отдела «Святого Грааля» парень появлялся то на восьмом этаже, то на тринадцатом, то на двадцать четвёртом – не более раза на каждом и не дольше, чем на полчаса. Он пытался непринуждённо разведать обстановку, ведь не зная его в лицо, сотрудники других отделов могли быть куда более разговорчивы, чем его коллеги. Впрочем, Артуру удалось выяснить всего две вещи, которые он, по правде сказать, знал и без того, – все в Камелот Corp. помешаны на корпоративной безопасности, и никто ничего не знает о гендиректоре концерна. Иногда Пендрагона вычисляли практически сразу – ему приходилось показывать пропуск и в очередной раз наблюдать, как лица сотрудников вытягивались в учтивых улыбочках, а их елейные голоски вливались в уши парня увещеваниями и приторно-притворным желанием помочь. Бывало же, что ему удавалось попить чужой кофе из чужой чашки на кухонке очередного филиала, послушать трёп раздражённых дамочек и обрюзгших менеджеров среднего звена, и уйти незамеченным, оставив после себя висящий в воздухе немой вопрос: «А кто это был?» После знакомства с дядей для Пендрагона открылся горизонт новых возможностей – мало того, что он теперь вынужден был жить в одном доме со своим объектом, так ещё и внезапное повышение позволяло ему проникнуть в ту часть Камелот Corp., которая раньше была под строгим табу. Вот только Артур отлично понимал, что новый уровень доверия – это одновременно и новый уровень подозрений. Если на нижних этажах зайти в другой филиал якобы за скрепками было нормой, то среди руководящих отделов это было невозможно. В верхней части башни «Святому Граалю» выделили лишь один этаж в противовес четырём внизу, что Артура удивило, да и кабинеты здесь были намного больше и, можно сказать, уютнее. Со внутренней стороны стеклянные стены покрывали плотные жалюзи, которые по желанию хозяина можно было убрать или же развернуть – на них даже был своеобразный рисунок, чтобы не угнетать работников металлической серостью. Впрочем, одна стена всегда оставалась прозрачной, чтобы так или иначе коллеги не отгораживались друг от друга полностью. Пендрагон привык работать под чужими взглядами, потому нужды в жалюзи не испытывал – лишь на одной стене они были постоянно опущены, а на них закреплены перенесённые из старого кабинета фотоработы Тильманса. Кроме Артура в офисе работало с десяток руководителей и все как один испытывали неистовое желание закрыться друг от друга или же от Пендрагона. Здесь же у Артура появился и новый личный секретарь, а вернее – как он сам себя называл – личный помощник по имени Персиваль. Перси был расторопным молодым человеком лет тридцати-тридцати пяти с маленькой записной книжкой в кармане и привычкой носить очки на кончике носа. Пендрагон был практически на сто процентов уверен, что Перси, как и новенькое кожаное кресло в кабинете, остался ему по наследству от предыдущего исполнительного директора. Где сейчас был бедняга, Артур не знал и даже терзался на этот счёт муками совести, ведь он совершенно недостойным образом подсидел хорошего – парень был уверен, что его предшественник был именно таким, – человека. В общении с коллегами не изменилось ровным счётом ничего – Артур всё так же безуспешно пытался наладить с ними хоть какой-то контакт, но ничего, кроме фальшивых улыбочек и изредка проскальзывающего в глазах презрения не получал. Конечно же, едва ли ему уготовано здесь что-либо, кроме презрения и лести. Чтобы взобраться на этажи руководства, люди работали не покладая рук годами, недосыпая и недоедая, усердствуя и посвящая всех себя жестоким богам рыночных отношений. А он был не более чем выскочкой – без году неделя в компании, а уже исполнительный директор филиала. Что называется, из грязи в князи, и всё это лишь благодаря тому, что он – Артур Пендрагон. Да и то, верили в это не все. Если на нижних этажах на Артура смотрели с расчётом и каким-то скрытым благоговением, то наверху он всё чаще встречал сомнение в чужих глазах и отнюдь не доверительные рукопожатия в ответ на его дружественно протянутую ладонь. Впрочем, на работе это не сказывалось – пока Пендрагон с помощью Перси перенимал дела бывшего руководителя, к нему относились снисходительно. Освоился Артур быстро и едва ли не на первой неделе представил на планёрке новый бизнес-план, который опытные работники сразу же подняли на смех. От некоторых наиболее саркастичных и неверующих в его кровные связи с владельцами конгломерата парень даже услышал тихие смешки: - Да этот уж точно Пендрагон! С такими-то амбициями!.. Артур и сам знал, что амбиции у него ещё те – поднять доход от развивающегося проекта на семьдесят процентов за три месяца – это просто неслыханно. Возражения посыпались из уст коллег как бусы с разорванного колье, гулко стукаясь о пол и раскатываясь в стороны. Пендрагон чувствовал себя этим полом, ведь как ни старались другие руководители вразумить его, какие – вежливые и не вполне – выражения они ни употребляли, он стоял на своём. Такая непоколебимость и уверенность в успехе собственного предприятия одновременно восхищала и поражала, ведь на подобные заявления способен либо гений, либо безумец, и директора «Святого Грааля» склонялись ко второму. Впрочем, так оно и было – Артур и сам записал себя в полоумные, да только намного раньше – в тот самый момент, когда заключил с дядюшкой эту чёртову сделку. Шансов провернуть дело у них катастрофически мало, в то время как практически любая предпринятая стратегия приведёт к краху компании и нанесёт значительный удар по экономике и репутации всего Камелот Corp. Из всех сотрудников не стал высказывать своего мнения только Перисваль, и Артур справедливо заключил, что тот научен опытом общения с предыдущим шефом. Он всё время молчаливой тенью стоял по правую руку от Пендрагона, лишь изредка нервным жестом поправляя излюбленные очки. Иные директора подначивали его что-то сказать, даже упрекали в молчании, но мужчина сохранил лицо до самого конца и после собрания всё так же безмолвно проследовал за начальником в его кабинет. Там Артур устало хлопнулся в кресло, а Перси проявил несвойственную ему до того вольность – он лично опустил жалюзи на стенах, отгораживая их от прочих заинтересованных лиц, а после снял очки и навис над Пендрагоном, упираясь руками в стол. - Почему ты не обсудил этого со мной? Обычно учтивый и вежливый мужчина пылал огнём ярости, и даже в его ореховых глазах Артуру почудились пламенные отблески. - Перси, ты уверен, что ты понимаешь, с кем говоришь? - Более чем. Ты обязан был со мной посоветоваться. - С какой это стати я должен с тобой советоваться? - Этот план полнейшее безумие! Твой предшественник бы ни за что не представил такой проект на планёрке. Мужчина отпрянул и выпрямился, отступая на несколько шагов от начальника, а Артур тяжело вздохнул, ощущая звенящую сталь в голосе помощника. Может быть, парень так и пропустил бы это всё мимо ушей, если ли бы не тот акцент, который напомнил Пендрагону о том, что он занял чужое место по прихоти своего всемогущего дядюшки – по своей собственной прихоти. Липкое чувство вины вновь поползло по душе, раздражая Артура своими вездесущими щупальцами. - Моего предшественника здесь нет – я и слова о нём не слышал! Будто и не существовало его до меня. - Я – твой предшественник, - Артур опешил, а его секретарь чинно поправил галстук и водрузил очки назад на кончик носа, - приятно познакомиться, Персиваль Гейл, бывший исполнительный директор «Святого Грааля», ныне ваш личный помощник, сэр. Пендрагону стало откровенно не по себе – мало того, что он сместил этого способного малого, так он ещё им и помыкал как хотел. Повисло неловкое молчание, которое Артур таки разбил неуклюжими извинениями: - Прости, Перси, я не знал. - Ничего страшного, - мужчина вновь принял свойственный ему приветливый вид, - не то, чтобы я был доволен моим нынешним положением, но за тебя просил лично Вортигерн Пендрагон. Артур почувствовал себя вдвойне неловко, как маленький мальчик, который увильнул от наказания в школе лишь потому, что о нём похлопотала матушка. Между тем Персиваль занял место напротив начальника и начал листать папку с провалившимся планом проекта. - Ты хороший парень, Артур, и говорю я это не потому, что за тебя просил гендиректор Камелот Corp. Я говорю это потому, что вижу. Но кроме того я вижу, что в этом твоём безумном плане есть что-то большее, чем просто желание поднять доход «Грааля» до максимума. Я не знаю, связанно ли это как-то с Вортигерном Пендрагоном или ещё с чем – это меня не касается, но если ты предложил такое сумасбродство, ты будешь идти до конца. Артур внимательно наблюдал за собеседником и его ровным тоном, что вторил шуршанию переворачиваемых страниц. Удивительно, как этот серьёзный мужчина мог быть услужливым и выполнять откровенно глупые для его положения просьбы Пендрагона. Пролистав проект до конца, Персиваль захлопнул папку, снял очки и перевёл внимательный взгляд на своего босса. - Артур, я буду откровенен – «Святой Грааль» для меня тоже значит немного больше, чем просто рабочее место в престижной компании, а твой проект попросту уничтожит дело всей моей жизни. Потому я тебе помогу. Пендрагон встрепенулся и удивлённо склонил голову, пытаясь понять, о чём толкует его предшественник. Неужели он так загорелся местью к Вортигерну, что готов за понижение в должности уничтожить то, что ему дорого? Артур уже подготовился дать достойный отпор, но Перси лишь снисходительно улыбнулся и поспешил объясниться. - Мы вместе переделаем этот проект и превратим сказку в реалистичный план действий – нужно минимизировать риски и отобрать три наиболее прочных стратегии для костяка. Работать придётся очень много, сверхурочно и возможно даже без выходных, потому подумай сейчас, стоит ли игра свеч? Артур задумался. С одной стороны он мог бросить всё на самотёк и даже не особо стараться получить пост заместителя гендиректора, ведь он уже и так достаточно близко подобрался к объекту – узнать о Вортигерне Пендрагоне всё можно и с позиции племянника. Но было в этом нечто большее, нечто особое – это непреодолимое желание доказать, что он способен, показать себя истинным Пендрагоном. Артур, кажется, и сам, наконец, поверил в то, что он наследник этого чёртового конгломерата. - Я пойду до конца. - Хорошо, - Перси удовлетворённо кивнул и впервые за весь период их сотрудничества широко улыбнулся, - тогда предлагаю начать прямо сейчас. Пендрагон улыбнулся в ответ, взял свой вариант проекта и вооружился карандашом, готовый к работе над ошибками. Похоже, к ужину он сегодня опоздает. * Переезд затягивался, вернее, Артур затягивал его как только мог, перевозя вещи мизерными количествами и всё время ссылаясь на природную забывчивость, которая стала одной тех важнейших деталей, что формировали новую личность парня. Качество не очень-то и позитивное, однако, весьма выгодное, ведь даже попав под подозрение, всё можно было списать на забывчивость. В большинстве случаев эта отговорка действовала безотказно, но вот только Вортигерн заметно напрягался, когда племянник пускал в ход свой излюбленный трюк, – скорее всего, он догадывался, что парень врёт, но сомнений своих вслух никогда не высказывал. Насколько глубоко уходили эти догадки, Артур не знал, да и знать не желал. Его дядя был опасным человеком – какая-то тень фальшивости, наигранности клеймила черты красивого лица, превращая его в маску. Личина сурового начальника будто срослась с ним и лишь изредка он сбрасывал её, отпуская себя и погружаясь в домашний уют. За неделю, которую Артур провёл под крышей отчего дома, Вортигерн позволил себе быть собой лишь несколько раз, и то, скорее всего, на него так подействовала чреда приятных сюрпризов в лице племянника, который к тому же оказался неплохим поваром. Но стоило первому впечатлению схлынуть, и дядюшка вновь обратился в сурового гендиректора Камелот Corp., который смотрел на Артура с фотографий в МИ-6, и забывшемуся было парню пришлось вспомнить, что он шпион и у него есть миссия. Подобраться к Вортигерну Пендрагону непросто, даже если живёшь с ним под одной крышей. Мало того, что у этого человека железная система самоконтроля, он всегда находится под неусыпным надзором охраны. Как ни странно, у главы Камелот Corp. нет десятка телохранителей, коими в первую очередь обзаводятся известные люди, но с этой ролью прекрасно справляется его личный помощник. Впрочем, Артур бы скорее описал его как няньку, что излишне печётся о благополучии своего воспитанника и не даёт ему лишнего шагу ступить. У Мерсии патологическая тяга к контролю над ситуацией, и если что-то идёт вразрез с его планом, он едва ли не заявляет на весь мир о наступившем апокалипсисе. За годы совместной работы Вортигерн привык к нраву своего помощника и научился не обращать внимания на большинство его нездоровых замашек. Со временем мужчина и сам успокоился, смирился с мыслью, что его начальник слишком своеволен, чтобы просто подчиняться и следовать установленному Мерсией графику. А после внезапно появился Артур Пендрагон – любимый племянник, пропавший порядка пятнадцати лет назад – огромный как медведь и практически такой же глупый и нерасторопный. Если бы Мерсии поручили сравнить Артура со среднестатистическим гризли, парень проиграл бы по всем параметрам, особенно касающимся интеллектуального развития – медведи хоть на велосипеде в цирке катаются. И самым ужасным с точки зрения дядюшкиного помощника было то, что, скорее всего, племянничек был настоящий. Этот факт требовал от Мерсии куда большего внимания и прыти, чем всё остальное, ведь Вортигерна полагалось не только оградить от хамоватого здоровяка из Ист Энда, но ещё и изобрести способ избавиться от него раз и навсегда – гуманный способ, хотя иррациональное желание нанять киллера упрямо засело где-то на грани подсознательного. Куда более сознательным было это желание у Барти – а, если точнее, у Бартоломью Паркинса – Бедивер как раз прислал на него досье. Фактических данных об этом человеке было немного – последние двадцать лет он жил достаточно простой однообразной жизнью, но сведений о молодости хватало, чтобы раскрасить всего его годы багровыми тонами. Артур не ошибся, когда решил, что Барти – старый служака, – он действительно был на войне, и не на одной. Иран, Ирак, Афганистан – это лишь наиболее яркие примеры его солдатских заслуг. Дослужившись до капитана, Пакринс получил тяжёлое ранение и был отстранён от службы – несколько месяцев провёл в больнице и вернулся на службу к Пендрагонам. Мужчина перенёс тяжёлую и дорогостоящую операцию, в напоминание о которой у него остался небольшой шрам на виске, лёгкая близорукость на правом глазу и металлическая пластина, заменяющая часть черепной кости. Ни имущества под заставой, ни поражающих воображение долгов, ни побегов от кредиторов – словом, ничего того, чем обычно награждает спасённая жизнь рядового человека. Бартоломью Паркинс излечился будто по мановению волшебной палочки – быстро и абсолютно бесплатно, а после приобрёл несвойственную военным преданность штатским олигархам – это навело Артура на мысль о том, что феей-крёстной бедного солдата стал его дед, Клод Пендрагон, а может быть даже и отец. В сущности своей Барти не был плохим человеком – наоборот, его украшали именно те качества, что красят мужчину. Паркинс был храбр, мужественен, умел быстро принять решение и всегда был готов нести ответственность не только за свой выбор, но и за каждое сказанное им слово или предпринятое действие. Этот человек был достаточно рассудителен и умел трезво оценить ситуацию, но в то же время мог вспылить на пустом месте, если дело касалось чего-то, что ему дорого. Если бы Артур мог поближе узнать Барти, он бы, верно увидел, что за грубоватыми манерами и собачьей преданностью скрывается доброе любящее сердце. Дворецкий семьи Пендрагонов искренне любил своих господ – не только той слепой покорной любовью, которой пёс любит хозяина, но и любовью отца к детям, ведь Утер с Вортигерном, можно сказать, росли у него на глазах. В особенности Вортигерн, ведь потеряв не только отца, но и старшего брата, он нуждался в чьей-либо заботе и опеке – ему необходимо было знать, что рядом есть плечо, на которое можно опереться. Вортигерн быстро вырос – расправил крылья и взмыл под самое небо, а Барти так и остался его опекуном – иногда излишне суровым, но любящим. Артур даже мог отчасти понять эти чувства, ведь, вероятно, Люси чувствовала что-то подобное к нему самому. Да только Люси не угрожала дядюшке расправой за любое неверное движение. Впрочем, едва ли он боялся угроз дворецкого – старый пёс полает, да не укусит – зубы не те. Барти был просто очередной нянькой, сверх меры опекавшей Вортигерна всеми доступными ей средствами. Однако младший Пендрагон всё же пообещал себе быть осторожнее с дворецким и не раздражать его без особой на то надобности. К тому же, Паркинс проникся к Артуру известным интересом, когда парень, не сговариваясь ни с кем, рассчитал кухарку и сам встал у плиты. Вначале Барти справедливо заключил, что этот аферист уже успел запудрить Вортигерну мозги и надумал их всех отравить, но парню попросту претила отвратная стряпня Мисси. Вкусный ужин благотворно повлиял на укрепление родственных связей, да и старший Пендрагон заулыбался так искренне, что дворецкий едва сдержал скупую мужскую слезу. Врочем, умение готовить Артура не спасло, и в доме он всё так же находился под пристальным взглядом Бартоломью. По правде сказать, эти бородатые – ну, пятьдесят на пятьдесят – няньки здорово портили Артуру жизнь, потому он так затягивал с переездом. По сути, он даже и не обжился толком в квартире, которую снимал в счёт шпионской зарплаты, и перевозить особо было нечего – все костюмы запросто уместились бы в один чемодан, а куче мелкого хлама, скопившегося за последние года три, и вовсе была дорога на помойку. Но Артур упорно перебирал каждую надщербленную кружку и каждую пустую фоторамку, раздумывая над её местом в новом жилище. И пока он слонялся по небольшой квартирке, занятый сборами очередного ящика с хламом, Бедивер по громкой связи вещал ему о запрошенных Артуром данных. Хоть за аренду парень и платил из своего кармана, квартиру эту предоставили ему специалисты из МИ-6, и она была безопасна для подобных разговоров, да и для проживания агента в принципе. Пендрагону не хотелось уезжать, ведь здесь он мог забыть, что он – шпион, и перестать вслушиваться в каждый шорох. - Есть подвижки по делу? Вопрос застал Артура совершенно внезапно, и тот так и завис какой-то статуэткой в руках, уперев в неё взгляд, – и откуда только у него весь этот хлам? Бедивер, видимо ожидал подробный отчёт о жизни агента в фамильном особняке, но Пендрагон лишь бросил туманно: - Не уверен. У всего, что выше пятидесятого этажа – своя система охраны, и мне не удалось выяснить, куда идут записи с камер наблюдения. Здесь всё сложнее, но я попробую выведать что-то у Перси – он славный парень и даже лично знаком с Вортигерном. На том конце провода Бедивер тяжело вздохнул – Артур слишком хорошо знал этот вздох, чтобы не предугадать следующую фразу начальника. - Только, ради Бога, не лезь на рожон! Два голоса слились в унисон – один участливо-обречённый, а второй саркастичный. Артур рассмеялся и прибавил: - Я знал! Бедивер ответил очередным тяжёлым вздохом – иногда Пендрагону казалось, что этот парень может общаться одними лишь вздохами да укоризненными взглядами, ведь все его фразы были лишь вербализированным повтором уже сказанного. - Не ёрничай. Тебе всё шутки, но игры кончились. Мы не сможем больше тебя страховать, если ты не будешь выходить на связь регулярно. - Боюсь, со связью будут проблемы – за мной постоянно приглядывают Вортигерновы няньки. - В любом случаи, едва найдёшь что-то значимое, сразу же пересылай нам данные – не пытайся действовать в одиночку. Это может быть слишком опасно. И, Артур... Где-то на фоне стукнула дверь, и тут же в их разговор вклинился третий голос – слишком хитрый и наглый, чтобы остаться неузнанным. - Ну как там твой дядюшка, здоровяк? Такой же злой и грозный как на фотках? В голосе Скользкого Билла сквозила издёвка, а Артур снова завис, не зная что, ответить. Он действительно ещё не решил, какой из увиденных им Вортигернов был настоящим, а какой – лишь маской, ведь вполне возможно, что домашний дядюшка был лишь театром для одного зрителя. - Не знаю. - Вот тебе и лучший агент, надежда ведомства… Уилсон хохотнул, а трубку вновь вернул себе Бедивер. Артур забрал телефон со стола и переключил звонок на обычный режим. - Вот ведь скоморох, - в голосе Бедивера прозвучало раздражение, - в общем, Артур, помни, что в этом задании, как и во всех прочих, приоритет – это безопасность агента, а уже после добытая им информация. Вортигерн Пендрагон не из тех людей, чьи тайны так легко разгадать и… - Я справлюсь, - Артур перебивает начальника, не позволяя тому выбить из себя последние крупицы веры, - я найду способ с ним сблизиться и всё разузнать. Я закончу миссию, во что бы то ни стало. - Главное не втащи дядюшку в постель как ту длинноногую шатенку из… Конец фразы теряется в шипении Бедивера и гулком смехе Билла, а Пендрагон почему-то пытается вспомнить какого цвета у его дядюшки волосы. Кажется тёмно-русые. До ног Вортигерна мысли парня дойти не успевают, прерванные Бедивером. - До связи, Артур. И никакой самодеятельности! Артуру даже чудится в этом покровительственном тоне что-то отцовское, но, вероятно, он слишком истосковался по отцу, которого не знал, чтобы отказать себе в удовольствии улавливать эти нотки в каждом наставлении. - До связи. Парень отвечает сдержанно – так, как подобает настоящему агенту, но после нарочито громко – чтобы Билл расслышал – орёт в трубку: - Пока, Скользкий ублюдок! Уилсон, кажется, орёт что-то в ответ, а Бедивер чертыхается на обоих сразу, но Артур вешает трубку раньше, чем угрозы старшего товарища приобретут какой-то значимый оборот. Непонятно откуда взявшаяся статуэтка отправляется в ящик с хламом и Пендрагон спешит запечатать его скотчем – последний. Долгие прощания – привилегия сентиментальных дам бальзаковского возраста, потому парень захлопывает дверь в свою прошлую жизнь без оглядки, а запечатанный в ящике хлам отправляется в мусорный бак. На пороге изысканного особняка в Челси его ждёт новая жизнь, новая семья, новый Артур Пендрагон. * Человеческая память – один из самых подлых механизмов, существовавших когда-либо во вселенной. Его смело можно было бы назвать подлейшим среди прочих, если бы не совесть. Память до отвращения избирательна, и не всегда избирает она то, что человеку необходимо или приятно. Чаще всего этот механизм настолько извращён, что вбирает в себя картины великих трагедий – не обязательно произошедших именно с нами – а приятные житейские мелочи исчезают из неё так же быстро как роса на солнце. Конечно же, Артур лгал, говоря о своей забывчивости – он обладал исключительным даром запоминать вещи с фотографической точностью, не позволяя ускользнуть ни малейшей детали. Он помнил всё: от важных рабочих документов до глупой рекламы виртуальной экскурсии по башне Камелот Corp., что висела над эскалатором в метро три года назад – «Если есть купюра в слоте, побываешь в Камелоте!» – и какой дурак это придумал? Однако толку от этих воспоминаний не было никакого, и иногда Пендрагону казалось, что эти побочные, случайно приобретённые знания вытеснили из его головы нечто единственно важное – память о семье. Сколько бы Артур ни старался, сколько бы ни предпринимал попыток, он не мог вспомнить каково это – быть сыном, братом, да и быть племянником, в конце концов. А, может, он не мог вспомнить лишь потому, что на самом деле не знал каково это, и сейчас ему предстояло не только выудить из подсознания картины далёкого прошлого, но и заново научиться быть достойным наследником своего деда, отца и дяди. Быть Пендрагоном – настоящее искусство, и каждый из родственников представал пред Артуром как отдельное самобытное произведение. Игрэйна – мама – виделась парню музыкой, песней, ведь он едва ли мог вспомнить её лицо, но голос, тихо напевающий колыбельную, до сих пор звенел в ушах мелодичными переливами. А вот образ отца был лишён даже голоса – лишь смутные очертания и густая колючая борода отпечатались в памяти Артура, и годами позднее он восполнил этот пробел многочисленными вырезками с фото из газет, а после и материалами из архивов МИ-6. Но, обретя лицо, Утер остался нем, точно парадный портрет, написанный кистью умелого художника – такой искусный, что глаза его будто безмолвно провожают каждого, кто проходит мимо. Артуров дед – Клод Пендрагон – определённо был монументом, увековечившим величие своего рода на долгие годы вперёд. Ошибаются те, кто говорит, что Вортигерн возвёл башню в центре Сити, чтобы стяжать себе славы. Нет, Камелот Corp. – это не что иное, как дань Вортигерна отцу, и глядя на непомерно большое, монструозное здание в самом сердце Британии, люди будут вспоминать не Вортигерна, но Клода – основателя или, как назовут его спустя поколения, праотца великого конгломерата. А кем же тогда был Вортигерн, если не монументом, если не своей башней? Дядя виделся Артуру статуей – прекрасной мраморной фигурой, что застыла в своей непреклонной красоте – холодная и безучастная. В отличие от отца, матери и деда, Вортигерн не был погребён под слоями земли и исторической пыли, в которую, верно, уже обратился их прах – он не был лишь далёким воспоминанием. Он был рядом – живой, настоящий, осязаемый, но в то же время невыносимо холодный – отчуждённый. Статуи просто любить – их можно касаться, обнимать, льнуть, да толку никакого – статуи не знают взаимности. Артуру предстояло научиться любить статую как живого человека – Артуру предстояло стать театром. Каждый шпион отчасти актёр, но играть в театре и быть театром – вещи совершенно разные. Один человек мог изображать на сцене тысячу людей, но приходя домой, он свешивал все свои маски на крючок и становился собой – такова участь актёра, таковым был Артур. Жизнь актёра состоит из игры, театр же живёт игрой – этому должен был научиться юный Пендрагон – видеть маски, но не замечать их, принимать каждую личину за истину, и, может, тогда его окаменевший дядюшка вновь оживёт и одарит его своей беззаботной широкой улыбкой. Да только оживать дядюшка не спешил, а, может, Артур просто был недостаточно усерден в своём обучении. За несколько месяцев совместного проживания мужчины свыклись друг с другом – младший Пендрагон перенял на себя обязанности уволенной им же Мисси, а старший попросту перестал вздрагивать и пугаться, когда племянник неожиданно появлялся в комнате. Артур ещё в армии научился передвигаться бесшумно, подобно огромному хищнику, и эта привычка настолько въелась в него, что давала о себе знать даже через столько лет. Вначале Вортигерн пытался в шутку ругать парня за то, что тот подкрадывался к нему – не вязался у мужчины в голове образ достаточно большого и громкого Артура с этим бесшумным шагом – а после свыкся и угадывал племянника по его тяжёлому дыханию. В первые недели после переезда парня они много времени проводили вместе: сидели у камина, на кухне, в саду – да где угодно! – и просто беседовали, наслаждаясь обществом друг друга. Тогда Вортигерн много улыбался и рассказывал истории из детства Артура – простые, милые, житейские, а племянник слушал с упоением, ведь тихий бархатный тон находил отклик где-то в душе молодого человека, возвращая к жизни, казалось, навсегда утраченные воспоминания. Парень не просто слушал и представлял – он действительно вспоминал всё то, о чём говорил дядя. Он вспомнил и своего любимого слюнявого мопса, и терпкое послевкусие черничного чая, и то, как увлекательно дядя рассказывал истории в редкие свои приезды, усаживая маленького Артура себе на колени в кресле у камина. Если бы Пендрагон-младший верил в перерождение душ, он бы взялся утверждать, что в прошлой жизни Вортигерн был не иначе, как могущественным колдуном или заклинателем, ибо даже без волшебных настоек и зелий его голос зачаровывал. Но он не верил, а лишь вслушивался в мягкие переливы и неосознанно тянулся ближе. Вортигерн близости боялся, но едва не постоянно напрашивался на неё – склонялся, приникал спиной к груди Артура и едва ощутимо потирался, будто просил, чтобы его обняли да погладили, как большого кота. Но стоило племяннику заключить стройное тело в свои медвежьи объятия, как Вортигерн становился холоднее льда – замирал – не отталкивая, но и не отвечая взаимностью. Пендрагон-младший таких перепадов откровенно не понимал, как и собственной реакции на них. Дядя вызывал у него эмоции сплошь противоречивые, а иногда даже откровенно противоестественные, и Артур не знал, что с собой поделать. С одной стороны, Вортигерн был его родственником – едва ли не последним, который мог поведать парню о его детстве, об отце и матери. Но с другой – он оставался объектом миссии, и Артуру по-прежнему предстояло выяснить о нём что-то полезное для МИ-6 – что-то такое, что позволит контролировать этого человека. Но как контролировать того, кто контролирует тебя? Контроль и властность были у Вортигерна Пендрагона в крови, и даже когда он поддавался на лёгкие провокации Артура и был им ведом, юноше по-прежнему казалось, что он просто марионетка в чужих руках. С Вортигерном невыносимо сложно, ведь у Артура Пендрагона всего два способа добыть информацию при близком контакте – избиение и секс – и ни один не подходит для этого случая. Избивать мужчину не хотелось – да и с чего бы вдруг Артуру поднимать руку на дядю, что предоставил ему пищу и кров над головой? Вортигерн племяннику доверял всецело – Артур тщательно обыскал все предоставленные ему комнаты, ведь обычно такие помешанные на контроле и безопасности большие боссы следили не только за подчинёнными, но и за домочадцами. Пендрагон-старший, очевидно, входил в число счастливцев, которые оставляли работу за порогом и в дом входили пусть властолюбцами, но с открытой душой. Странно это было, ведь Артур на месте дядюшки уж точно б натыкал жучков и камер в каждый угол. Да и вообще Вортигерн вёл себя с ним излишне искренне, доверчиво выворачивая свою память наизнанку и позволяя в ней копаться, будто знал, что Артур – не самозванец, что в их жилах течёт одна кровь. Вот только рядом с дядей кровь в сосудах Пендрагона-младшего не циркулировала в положенном ей темпе, но вскипала и пузырилась, обжигая изнутри, лишая способности трезво оценивать ситуацию. Лишь усилием воли Артур заставлял себя реагировать в меру адекватно, когда они с Вортигерном оказывались в непозволительной близости друг от друга – слишком интимно даже для родственников. От мужчины всегда приятно пахло свежестью хвойного леса и чуть-чуть корицей, которую он так часто просил добавить в утренний кофе. Они по-прежнему завтракали вместе и разъезжались в разные стороны, чтобы после вновь столкнуться в холле Камелот Corp. Но там они были уже не самими собой – не просто дядей и племянником, но начальником и подчинённым, и Артур чинно да вежливо тянул противное: - Доброе утро, сэр. Будто не ему час назад улыбались губы, ныне сжатые в плотную линию, и не в этих ледяных глазах мерцали искорки тихого семейного счастья – счастья утреннего кофе, счастья горячих тостов со сладким джемом и счастья широкой улыбки на ставшем родным лице. Вортигерн никогда не отвечал вербально – только кивал, иногда и не глядя вовсе в сторону племянника, – его внимание было захвачено Мерсией. Дядюшкиного прихвостня Артур недолюбливал – по многим причинам сразу, но главной определил излишнюю суетливость личного секретаря главы Камелот Corp. С первого дня их знакомства мужчина излишне настороженно относился к Артуру – один инцидент с ручкой чего стоил – и парень справедливо заключил, что этот человек может быть для него опасен. Несмотря на то, что в предоставленной Бедивером информации о Крэйге Мерсии не было ничего провоцирующего излишнюю подозрительность со стороны Пендрагона-младшего, тот почему-то упорно не желал видеть этого человека рядом с дядей. Может быть, Артур и сам не хотел признаваться себе, что ему попросту неприятно видеть Вортигерна улыбающимся другому человеку, вот и придумывал шпионские игры там, где их не было. Впрочем, инцидента с ручкой это не оправдывало. Как и совершенно наглого взгляда Мерсии – секретари не смотрят так на своих начальников – от того у Артура руки в кулаки невольно сжимались, и он спешил подняться на свой этаж. Вортигерн красив вопреки своему возрасту и бесконечной усталости, что залегла тенями под льдисто-голубыми глазами, и испещрила глубокими морщинами высокий лоб. Глава Камелот Corp. хмурился куда чаще, чем улыбался, но, тем не менее, всё ещё принадлежал к тому типу мужчин, которые всегда привлекали Артура. Молодой Пендрагон смирился со своей бисексуальностью ещё в школьные годы, когда примкнул к бойцовскому клубу Георга и стал засматриваться не только на мастерство его членов, но и на их подтянутые тела. Впрочем, приоритетом для Артура всё же оставались женщины, хоть иногда по службе приходилось соблазнять и мальчишек. Вот только никогда прежде парень не испытывал к своим партнёрам такого обжигающего чувства ревности как к дядюшке – и едва ли в этом было что-то родственно-правильное. Вортигерн же, будто, не замечал излишне пристальных взглядов племянника и его затянутых прикосновений, тем самым провоцируя ещё больше, отчего иногда Артуру до чёртиков хотелось увидеть дядюшкины длинные ноги, закинутыми на свои плечи. В такие моменты все туманные воспоминания, выуженные Вортигерном из глубин артуровой памяти, вновь проваливались в небытие, и парню невыносимо хотелось стать тем самым неудачливым Шейли Пайнсом, ведь даже у него было больше шансов овладеть гендиректором Камелот Corp., чем у самого Артура Пендрагона. А после наваждение уходило, и Артур сам ругал себя за подобные мысли, ведь все его посягательства на дядю – пусть даже мысленные – были не чем иным, как предательством. Пендрагон мог быть кем угодно: лжецом, лицемером и даже убийцей – никто не приходит с войны с чистыми руками – но не предателем. Потому, когда у парня щемило в груди и темнело перед глазами от желания и ревности, он крепче сжимал зубы и пытался вспомнить то немногое, что осталось у него из детства – голос матери, колючую щетину отца и черничный чай, который заваривал дядя. Предать Вортигерна – значило предать весь род Пендрагонов, отречься от своего наследия и от своей крови. Дурной крови – почему-то думается Артуру, когда он покидает башню Камелот Corp. в разгар рабочего дня. Ему просто нужно проветрить голову, и плевать, что Перси потом будет ругаться. - Долой Камелот Corp.! Артур вздрагивает и оборачивается, слыша знакомый голос, а после замирает в удивлении – у стены стоит мужчина средних лет, одетый недорого, но опрятно. В левой руке он держит небольшой портфель, а в правой вертит какой-то потрёпанный кусок бумаги. - А я уж думал, что семейка Пендрагонов меня снова обманула. Мужчина переворачивает листик, и Артур узнает в нём свою старую визитку. Осознание поражает разум почти мгновенно, и парень не может сдержать удивления: - Это ты? В голове всплывает эпизод почти трёхмесячной давности, и Пендрагон недоверчиво щурится, пытаясь рассмотреть в незнакомце того самого бродягу, что испачкал его любимый – бывший любимым – белый костюм. Мужчина разводит руки в стороны и выходит из тени, позволяя себя разглядеть – на вид ему за пятьдесят, в уголках глаз собрались неглубокие морщинки, а на устах играет самодовольная усмешка. - Как видите, сэр. В обращении сквозит издёвка, но Артур удерживает себя от желания поморщиться – мало ему проблем с дядюшкой, так ещё и этот на голову свалился. - Я гляжу, ты таки последовал моему совету. - Да только вы слово не сдержали – липовая ваша визитка. - Меня повысили. Звучит слишком виновато, будто Артур должен оправдываться перед каким-то бродягой, что вполне может быть обыкновенным аферистом. Но парень всё же вынимает бумажник и протягивает мужчине новую визитку, где под именем ровными буквами выведена его новая должность – исполнительный директор – звучит куда лучше, чем начальник финансового отдела, не так ли? Незнакомец хмыкает и бросает на Артура насмешливый взгляд – и куда делось раболепие и мольба? – теперь он смотрит на Пендрагона как на равного, а оттого ему не по себе. - Так вы теперь большой начальник? Ну что же, сэр, я понял. Артур облегчённо выдыхает, ведь проблема решилась сама собой – бродяга сам понял, что Пендрагону с ним возиться некогда. Мужчина снова растягивает губы в усмешке – это совсем не похоже на те натянутые улыбочки, которые возникают на лицах сотрудников, стоит лишь широкоплечей фигуре Артура Пендрагона замаячить на горизонте – и протягивает ладонь для рукопожатия. Парень жмёт её на автомате, и когда незнакомец удаляется достаточно далеко, он отмирает и резко бросается вдогонку. - Постой! – Артур запыхался, хоть побежал лишь несколько метров, а мысли лихорадочно спутались и перемешались в голове. – Как тебя зовут? - Джек Айд. - Ты принят. Прищуренные глаза мужчины широко распахиваются от удивления, а сам он отклоняется, сражённый напором Артура. - Что? - Ты принят в отдел финансов «Святого Грааля». А если не забыл, как считать, возглавишь его. Детали обсудим завтра. Джек опешил ещё больше, едва способный выговорить хоть слово, а Артуру и вовсе не до разговоров – он напряжённо размышляет о своём спонтанном решении. Если этот человек и правда покажет себя хорошим специалистом, у Пендрагона появится свой человек в отделе финансов – доверенный, который не будет прятать правду за лестью. Да и имея хорошего финансиста, им с Перси будет намного проще воплотить свой план по подъёму дохода «Святого Грааля» в жизнь. - А разве такие решения не принимает лично Вортигерн Пендрагон? А вот об этом Артур не подумал. - С этим не возникнет проблем. Пендрагон широко улыбается и сам жмёт руку Айду, на что тот отвечает хитрым прищуром. - Ну, бывайте, шеф. Артур провожает мужчину взглядом и, лишь когда тот исчезает в толпе, резко разворачивается на каблуках и возвращается на работу. Похоже, сегодня вечером у них с дядей будет очень сложный разговор. * Артур зол. Очень зол, ведь уже больше недели ему не удаётся поговорить с Вортигерном. У дяди всё время находятся дела поважнее – будь то работа над важным договором или же ужин в компании своего прихвостня. Время неумолимо утекает водой сквозь пальцы, а Перси настолько загорелся идеей заиметь доверенного финансиста, что у Артура не остаётся иного выбора, кроме как ввести Айда в курс дел под свою ответственность. За распространение конфиденциальной информации полагается увольнение и штраф, но едва ли не впервые в жизни Пендрагон надеется, что фамилия спасёт его шкуру. К тому же, Джек Айд не обманывает – он действительно хороший финансист, хоть и не умеет растягивать губы в вежливых улыбочках, и почему-то Артур уверен, что уметь кривить лицо в Камелот Corp. куда важнее, чем исполнять профессиональные обязанности. Иногда они с Перси за кружкой эля шутят о том, что в конгломерате работают сплошь одни шпионы и Вортигерн Пендрагон – самый страшный из них. В такие моменты на Артура вновь находит хандра, и новой порцией выпивки он пытается заглушить назойливо вертящиеся в голове мысли о дядюшке, распластанном на белых простынях под чужим телом. Подобные совместные попойки заканчиваются тем, что Персиваль усаживает активно сопротивляющегося и желающего нарваться на драку Артура в такси до Челси, но домой тот приезжает отрезвлённый мыслью о встрече с Вортигерном и уповает на все свои навыки, лишь бы не попасться тому на глаза. Случалось подобное всего пару раз, и Пендрагону-младшему всегда удавалось проскользнуть незамеченным – по крайней мере, он так думал – но после того дядя вёл себя демонстративно холодно и отстранённо, что, впрочем, нисколько не удивляло парня. Джек вник в суть проекта реорганизации финансов «Святого Грааля» менее чем за два дня, и Артур даже отчасти завидовал, ведь ему самому понадобилось более двух недель, чтобы разобраться и освоиться со всем этим до конца. Работал мужчина с ними пока не совсем законно, однако Пендрагон снял для него жильё и выплатил авансом половину обещанного жалования, игнорируя подколки на счёт проблем в отношениях с Вортигерном. Проблемы, действительно, были, ведь помимо того, что Артур испытывал к дядюшке физическое влечение, он совершенно лишился его внимания и не мог урвать себе и часа для столь важного разговора. Гендиректор был всё время загружен или пребывал в плохом настроении, что могло обернуться для Артура крахом не только его авантюры с Айдом, но и крахом всей миссии – а ведь Бедивер всё ещё ждал отчёт за прошедший месяц. Парень уже даже потерял надежду и перестал подыскивать подходящую возможность поговорить, когда Вортигерн сам предложил вместе пообедать. У него в кои-то веки нашёлся свободный выходной, который он решил посвятить не очередному внеочередному договору или проекту, а племяннику, потому Артур в срочном порядке отменил встречу с Персивалем и Джеком. Парень зарезервировал столик в неплохом японском ресторане в Кенсингтоне – дядя всё-таки не смог целиком отринуть работу и обещал подъехать в условленное место к двум часам пополудни. На обед с Вортигерном Артур собирался куда тщательнее, чем на все прошлые свидания вместе взятые. День обещал быть непривычно жарким для осеннего Лондона, потому парень ограничился плотной рубашкой насыщенного кольбатового оттенка и тёмными брюками, оставив дома и излюбленное пальто, и даже пиджак – неохота было Пендрагону таскаться с ненужными вещами по городу. К полудню стало совсем тепло – это в середине октября-то! – и Артур лишь убедился в правильности своего выбора. Дядя явился за пять минут до назначенного времени, и парень даже не сразу признал в подсевшем к нему мужчине Вортигерна. Старший Пендрагон умел удивлять не только перепадами в настроении, но и совершенно невообразимыми изменениями во внешности – не мудрено, что его не узнают на улицах, когда он на них появляется, конечно же. Сегодня старший Пендрагон совсем отказался от своего образа бизнесмена и отдал предпочтение уютному свитеру с геометрическим узором и лёгкому тёмно-коричневому плащу. С ним даже не было неизменной папки с документами, а телефон не вибрировал каждую минуту, оповещая об очередном сообщении от излишне заботливого секретаря. Вортигерн будто разом переменился и забыл о тех невысказанных разногласиях, что отделяли их друг от друга на прошедшей неделе. - Привет, Артур. - Здравствуй, дядя. Обычно молодой Пендрагон не позволял себе подобных вольностей на людях, но почему-то такое обращение показалось неимоверно правильным, да и Вортигерн, похоже, был совсем не против, отвечая одобрительной улыбкой. Гендиректор Камелот Corp. пребывал в на редкость хорошем настроении – лучше шанса для разговора о новом сотруднике Артур и желать не мог, но слова застряли в горле комом, и практически всё время, пока готовили заказ, мужчины сидели молча. Молодой Пендрагон обмолвился о непривычно тёплой и солнечной погоде – старший упомянул, что к вечеру обещали ливень, но ни одна, ни другая ремарка не получила должного внимания – лишь набор звуков, чтобы заполнить тишину. Когда молодая – если возраст азиатки возможно определить по внешности – официантка расставила перед ними блюда, Артур едва удержал вздох облегчения. Долгожданная встреча тет-а-тет – почти свидание – оказалась совсем не такой как в мечтах. - Ты так долго наcтаивал на этой встрече, чтобы поговорить о Джеке Айде, а теперь молчишь. Что-то не так, Артур? Тон у дяди непринуждённый – Артур давится роллом и закашливается, но Вортигерн не придаёт этому ровным счётом никакого внимания. Он, как ни в чём не бывало, продолжает поглощать свой обед, попутно комментируя ухудшившееся качество пищи. Племянник делает над собой усилие, чтобы исторгнуть из уст единственный вопрос, разом заполонивший весь его разум: - Откуда ты знаешь? - Это моя компания, Артур, - мимолётная усмешка появляется на влажных губах, - я знаю обо всём, что в ней происходит. И в этот момент Пендрагону-младшему становится по-настоящему страшно – слишком двусмысленно звучат слова, слишком задорно пляшут черти в ледяных очах. Неужели он знает? Мысль прошибает подобно молнии, и Артур вновь прилагает колоссальные усилия, лишь бы не выдать себя – свой страх и смятение. Ему кажется, что поднимаясь по этажам Камелот Corp. он шествует всё ниже и ниже в Преисподнюю, проходя каждый круг её и испытывая на себе всё более и более изощрённые наказания за грехи, которых не совершал, а Вортигерн Пендрагон – не кто иной, как сам Люцифер в своём богоугодном подобии. - Тогда почему не сказал раньше? - Хотел дать тебе шанс. - Шанс для чего? А ведь действительно – для чего? Шанс отказаться от этой затеи? Или шанс убедиться в своей собственной ничтожности перед лицом главы конгломерата? В голове невольно всплывают все те холодные отказы, которыми Вортигерн награждал Артура в течение недели, и довольная рожа снующего рядом Мерсии. Парень сжимает палочки в руке, и тонкое шлифованное дерево грозит треснуть под его напором. - Шанс показать себя. - И как? Артур смотрит выжидающе, едва ли не просверливая дядю взглядом, а тому хоть бы хны – уплетает роллы за обе щеки да улыбается нахально, вызывающе. - Ты почти справился. - Почти? - Мог бы быть и понапористее. Выходит, все эти отказы были лишь игрой? У младшего Пендрагона отлегает от сердца, и он едва ли замечает, как лицо расплывается в довольной улыбке. Племянник уже открывает рот для того, чтобы парировать в ответ дядюшке, но тот оказывается проворнее. - Мне стоит покормить тебя как в детстве, Артур? Некогда рассиживаться – у нас не так много времени. Резкая смена темы напрочь выбивает из парня всё остроумие, и он переводит угрюмый взгляд на початые суши. Разговор сходит на нет – Артур вновь принимается за еду, попутно пытаясь найти рациональное объяснение такому непривычному поведению дяди, а тот лишь мирно распивает чай, наблюдая за племянником с поистине отцовской строгостью. Уже на выходе из ресторана он почти небрежно бросает юноше: - Личное дело и пропуск для Джека Айда я оставил у тебя на столе. Ответить на столь неожиданное заявление Артур не успевает, но внезапно появившиеся дела в Камелот Corp. находят оправдание. Впрочем, перепадов в дядюшкином настроении это не объясняет, а только усугубляет. Но раздумывать младшему Пендрагону некогда, ведь тёмно-коричневый плащ уже маячит где-то впереди, сливаясь с потоком прохожих. * Хайгейтское кладбище – одно из известнейших в Лондоне, а потому здесь всегда можно натолкнуться на людей. Иногда это всего лишь одинокие, скитающиеся между надгробиями тени тех, кто навещает усопших родственников, и такого горемыку едва ли отличишь от призрака – чёрный, осунувшийся и смотрит куда-то в пустоту, будто и правда видит перед собой лишь духов. Однако чаще здесь шествуют целые группы туристов во главе с экскурсоводом – одни приходят поглазеть на могилы Дугласа Адамса и Джона Голсуорси, иные же отдают предпочтение историям о мистике и вампирах, что прячутся в старых склепах. Оно и не мудрено, ведь от старинных надгробий, местами надтреснувших и покрытых тёмным мхом, так и веет потусторонним холодом, что пробирает до костей даже в самый тёплый и солнечный день. Впрочем, солнцу, как таковому, доступ сюда практически перекрыт ветвистыми кронами вековых насаждений, и лишь наиболее упрямые и назойливые лучи находят лазейки в лиственной сети, яркими пятнами покрывая землю, – в этих местах зеленеет сочная трава, пробившаяся сквозь кров облетевшей прошлой осенью листвы. Артур никогда не понимал человеческой тяги ко всему, что связанно со смертью – быть может потому, что столкнулся с ней слишком рано – и на кладбище он чувствовал себя не совсем комфортно. Готическая атмосфера вселяла в его душу какой-то трепет перед неизведанным могуществом потустороннего мира, и парню хотелось поскорее убраться из этого места. Он не верил в россказни о вампирах или во что-то иное, связанное с мистицизмом, однако обострившиеся чувства ловили каждый шорох и мелькнувшую в кустах тень от впорхнувшей с ветви на ветвь птицы. Впрочем, внешне молодой Пендрагон оставался абсолютно спокойным, несмотря на весь тот бедлам, что творился в его голове. Парень не понимал, почему дядя повёл его именно сюда, ничего не объясняя и игнорируя расспросы племянника. Со временем Артур попросту смолк, следуя за петляющим между надгробиями мужчиной, и попытался сосредоточиться на запоминании дороги – чёрт знает, что у его дядюшки в голове. Они бродили по кладбищу не менее получаса прежде, чем Вортигерн остановился перед небольшим склепом, уходящим в грот. Изящный архитектурный ансамбль соответствовал всем канонам готической архитектуры эпохи Виктории – резные колонны, вздымающиеся кверху заострённые башенки-шпили и замурованные окошка-бойницы над такими же запечатанными дверями. Артур бы и не заметил разницы между этим склепом и десятками других, которые они миновали, если бы не барельеф с эмблемой Камелот Corp. под самым сводом. Глубокие трещины испещрили посеревший от времени и непогоды камень, а вездесущий мох оплёл строение, состаривая его разом на несколько сотен лет – не верилось, что это кладбище не простояло и двухсот лет. - Зачем мы здесь? Парень задаёт вопрос скорее по инерции, даже не надеясь на ответ, но вместо привычного уже молчания Вортигерн отвечает – его голос, севший за время прогулки, звучит чуть хрипло и глубоко, гармонично вплетаясь в здешнюю мрачную атмосферу, и пуская по коже племянника неприятные мурашки. - Здесь погребены твои родители, Артур. Когда старший Пендрагон отпирает врата склепа, парень едва ли удерживает себя от желания выхватить проклятый ключ и забросить куда подальше – никогда не любил он ворошить прошлое, никогда не хотел тревожить покойников. Когда массивная дверь отворяется, мужчин окатывает волной тяжёлого спёртого воздуха, что многие годы томился внутри и, наконец, исторгся наружу. Они ждут несколько минут, пока склеп проветрится, а после шагают в его удушающую темноту. Вортигерн включает фонарь на телефоне, и искусственный свет кажется чем-то кощунственным в этом сакральном месте. Мужчина бродит между гробницами и ладонью сметает с одной из них пыль, очищая выгравированную надпись. - Я не был здесь пятнадцать лет, - в голосе дяди ностальгия, и Артур практически уверен, что эти слова предназначены не ему, - с самых похорон Утера. Вортигерн замирает подле гробницы, увенчанной массивной статуей ангела с клинком, и смотрит в пустоту. Пендрагон-младший не знает, как ему реагировать – всё естество его порывается броситься к дяде, заключить его в объятия и утащить прочь из этого места, но он стоит в бездействии, не осмеливаясь нарушить развернувшееся перед ним откровение. Тонкие, испачканные в пыли пальцы вновь проходятся по выбитым в могильном камне буквам, а после Вортигерн резко отстраняется, сжимая пальцы в кулак. - Это я виноват. Это всё моя вина… Расфокусированный взгляд дядюшкиных глаз бродит по склепу, огибая Артура, и парню кажется, что перед ним не всемогущий директор величайшего конгломерата страны, но одна из тех бесплотных и безликих теней, что слоняются по узким тропам Хайгейтского кладбища, покинутые и неспособные обрести покой в мире живых. Внезапно очи Вортигерна натыкаются на племянника – в бесконечно чёрных, поглощённых здешней тьмой зрачках появляется намёк на осознание, но после его затапливает невыразимая боль. Голос мужчины звучит надломлено, будто и не человек говорит, а одинокий ворон своим карканье разбивает вековую тишину. - Это я убил Утера, Артур. - Что ты такое говоришь, дядя? Артур делает несколько шагов навстречу, намереваясь увести мужчину из этого места – пусть даже против воли – здешний воздух, отравленный смертью, мутной пеленой окутал его рассудок. Но Вортигерн не желает уходить – он вновь смотрит на выгравированное на могильном камне имя брата и говорит куда-то в пустоту. - Если бы я не был таким эгоистом, он был бы жив. - В этом нет твоей вины. Артур мягко обнимает мужчину за плечи и уводит прочь – Вортигерн практически не сопротивляется, позволяя племяннику самому запереть дверь склепа и вновь заключить себя в заботливые объятия. Погода совсем испортилась – даже за пределами кладбища солнце скрылось за тяжёлыми свинцовыми тучами, что грозили вот-вот пролиться дождём. По-осеннему холодный лондонский ветер пронимал тело до костей, но даже ему неподвластно было выдуть из головы Артура мрачные мысли, что роем разъярённых пчёл жалили рассудок. Пендрагон совершенно не мог понять те мотивы, что руководили его дядей, и некоторые его поступки – столь двусмысленные, что парню неподвластно было определить искренне ли это, или же Вортигерн устроил очередную проверку. Сам мужчина же был молчалив и удручён, и Артур в конечном итоге пришёл к выводу, что поход на кладбище стал откровением для них обоих. Побывать в склепе своих предков было странно – Артур не любил тревожить покойников, но часть того иррационального трепета всё ещё владела его душой, не спеша развеиваться и обращаться в простое воспоминание. Было в этом нечто большее – нечто сокровенное и тайное, но пока неподвластное его понимаю. В голове у Пендрагона собиралось всё больше и больше разрозненных паззлов, что упорно не желали собираться в единую картину. На полпути домой их всё же застал ливень, и мужчинам пришлось добираться до особняка перебежками, скрываясь под навесами небольших магазинов и раскидистыми кронами деревьев. Впрочем, это их не спасло, и в дом они ввалились насквозь промокшие и хохочущие как подростки – холодная дождевая вода отрезвила их, прогнала все мрачные мысли и разогнала кровь, заставив привычно бледную английскую кожу раскраснеться. Артур скинул чавкающие туфли прямо в прихожей, и дядя последовал его примеру, стягивая заодно и плащ, от которого не оказалось ровным счётом никакого проку. Одежда неприятно облепила тело, и хотелось поскорее её стащить и разогреть остывшую кожу у камина. В доме было непривычно тихо, потому Артур набрал побольше воздуха в лёгкие и позвал вездесущего дворецкого: - Барти! Ответа не последовало, а Вортигерн даже склонился в сторону, оглушённый громогласным племянником. Парень уж было собрался повторить свою попытку, но Вортигерн опередил его, приложив к губам палец. Артур завис, борясь с желанием перехватить изящные фаланги губами и приласкать языком. - Не кричи – Барти нет. Я отпустил его на сегодня. Когда Вортигерн отстранился, парень будто очнулся ото сна и, встряхнув мокрой головой – точно большой пёс – направился в гостиную. - Я разожгу камин. Дядюшка возражать не стал, направившись сразу на второй этаж. Он вернулся достаточно быстро – не успел младший Пендрагон и оглянуться – уже в сухой одежде и с полотенцем для Артура. - Вытрись и переоденься – простудишься ведь, а я заварю чай. - Лучше глинтвейн. Вортигерн лишь согласно кивнул, пока племянник не больно церемонясь, прямо там стащил рубашку и мягким полотенцем стёр бегущие по крепким мышцам прозрачные капли. Старший Пендрагон едва сумел оторвать взгляд от Артура, и направился на кухню, чтобы сварить согревающий напиток. Глинтвейн был почти готов, когда парень неожиданно вырос за спиной дядюшки, заглядывая через плечо на ароматное вино. Мужчина вздрогнул от неожиданности и едва не опрокинул ёмкость, расплёскивая результат своих трудов, – лишь вовремя перехватившая ручку посудины ладонь Артура спасла глинтвейн от краха. - Сколько раз тебе говорить – не подкрадывайся! Вортигерн был шутливо возмущён, но не упустил возможности прижаться покрепче к широкой тёплой груди племянника. Рука Артура накрывала его собственную, пока вино кипело, вбирая в себя специи, и раскрываясь потрясающим цитрусово-пряным ароматом. Лишь спустя несколько долгих мгновений мужчина неуверенно дёрнул пальцами, призывая выпустить его из захвата поистине медвежьей лапы. - Готово. Голос прозвучал тихо и неуверенно – будто оправдание, и Артур нехотя убрал руку, позволяя дяде разлить готовый напиток в бокалы. Буря за окном разыгралась не на шутку – и это в середине октября-то! – лил дождь, громыхал гром и сверкали молнии. Пендрагон-младший даже грешным делом подумал, что их накрыло ураганом, а после выбило электричество, и мужчины расположились на пушистом мягком ковре у камина, что озарял их мягким неровным светом. Глинтвейн удался на славу, и уже спустя несколько глотков Артур почувствовал, как тело налилось приятным теплом, а кровь в жилах забурлила жизнью. А, может, и не в глинтвейне было дело, а в том, что рядом с ним – непозволительно близко – раскинулся Вортигерн, позабывший печали уходящего дня и сверкающий белозубой улыбкой. Кажется, он рассказывал очередную историю о том, как малыш-Артур донимал обожаемого дворецкого, доставляя хлопоты не только ему, но и всей чете Пендрагонов. Артур слушал в пол-уха, всё больше всматриваясь в лицо дядюшки – отмечая разрумянившиеся от вина щёки, заглядывая в искрящиеся почти детским весельем глаза и наблюдая за тем, как кончик языка то и дело проходится по пересыхающим губам, смачивая их блестящей слюной. Рука тянется сама собой, игнорируя протесты разума, и парень осторожно заправляет выбившийся завиток вьющихся волос за ухо мужчины. Вортигерн замирает и обрывает речь на полуслове – давится собственным дыханием и боится сделать новый вдох – смотрит выжидающе. Артур ладони не отнимает – лишь смещает, ласково оглаживая скулу мужчины большим пальцем. - Артур… Глава Камелот Corp. буквально выдыхает имя племянника, не способный ни на большее, ни на меньшее, – не то призывает продолжить, не то просит остановиться. Артуру, несомненно нравится первый вариант, и он склоняется ещё ближе, нарушая все существующие запреты, – горячее дыхание опаляет чужие губы, и Вортигерн уже раскрывает их, чтобы возразить. Молодой Пендрагон не хочет слушать возражений, потому накрывает дядюшкины уста поцелуем – ласково проходится языком по нижней губе, перехватывает её, чуть прижимая зубами, а после проталкивается внутрь, в глубины чужого рта, чувствуя вкус вина и пряностей. Артур целует страстно, но без излишнего напора, а Вортигерн просто позволяет – не отвечает, но и не отталкивает по-настоящему, будто только для галочки упираясь ладонями в горячую мужскую грудь. Когда племянник отпускает его, с губ гендиректора срывается невольный вздох, а ошалелый взгляд вцепляется в юношу – он не знает, что сказать – он давится собственным возмущением. Младший Пендрагон пользуется замешательством дяди – вжимается губами в белую шею, прикусывая, но тут же зализывая широкими мазками языка. - Артур, - дыхание напрочь сбилось, и Вортигерн смолкает, проглатывая рвущийся наружу стон, - не надо. Ты пьян,.. Артур. Артур дядю не слушает – не хочет слышать, ведь, наконец, он дорвался до желанного тела. Он сам не мог себе объяснить этой иррациональной страсти, но он вожделел дядю до темноты перед глазами, до рассыпающихся огнём звёзд, стоило ему лишь прикоснуться к шелковистой алебастровой коже. Возможно, виной этому была его преданность работе – он всё ещё не решил, кого сжимает в объятиях: своего кровного родственника или же объект очередной миссии. Но что так, что иначе, он совершал ошибку – крупную, непоправимую, фатальную. Пути назад у него не было – слишком далеко всё зашло, и даже если остановиться сейчас, это навсегда клеймом останется в памяти обоих. Артур это понимал куда лучше других, потому не желал останавливаться, игнорируя усилившийся напор дядюшки. Парень оставляет на чужой шее алеющий засос и где-то внутри пустой головы самодовольно ворочается мысль о перекошенной роже засранца Мерсии – такое ведь не спишешь на укус насекомого или раздражение – Пендрагон-младший постарался на славу. Широкая ладонь спускается вниз – они стоят на коленях, практически находясь в объятиях друг друга, потому найти и сжать дядин пах не составляет труда. Буквально на долю секунды Артур чувствует удовлетворение от того, что его ласки нашли отклик в теле мужчины, и их желание взаимно, но момент счастья осыпается сотней осколков, утопая в угрожающем оклике: - Артур! Обжигающая пощёчина окатывает потоком ледяной воды, остужая разом весь пыл, а в глазах Вортигерна пылает праведный гнев. Артур не понимает, что сделал не так, вновь тянется навстречу, надеясь усмирить взбунтовавшегося дядюшку, но тот непреклонен – грубо отталкивает чужие руки от себя и смотрит негодующе, почти с отвращением. - Что ты себе позволяешь? - Но ты ведь тоже этого хочешь. В голову не приходит ничего лучше этой отговорки, что звучит почти обиженно, будто Артур вновь превратился в того маленького хнычущего ребёнка, выпрашивающего щенка. Но даже это не способно разжалобить Вортигерна – в его голосе звенят стальные нотки. - Ты пьян, Артур. Прекрати нести бред. Я прощу тебе это, но впредь не надейся на поблажки, - мужчина поднимается с ковра, забирая стаканы, и смотрит на парня сверху вниз, заставляя того почувствовать себя провинившимся ребёнком перед строгим отцом, - если подобное повторится, я выгоню тебя из дома и из компании, и плевать, что ты – сын Утера. Вортигерн уходит, горделиво задрав подбородок, а Артур так и остаётся сидеть у ковра, борясь с противоречивыми желаниями расплакаться как ребёнок, и разнести весь дом к чертям – он испортил всё собственными руками. И правда, нет пути назад, но нет больше и сомнений – зря молодой Пендрагон надеялся собрать по кусочкам, восстановить то светлое семейное счастье, что яркими всполохами иногда врезалось в его память. Он – Артур Пендрагон – сотрудник МИ-6, шпион под прикрытием, и что бы ни было написано в досье Вортигерна – он для него всегда должен оставаться только объектом. Работа есть работа – Артур поднимается в свой кабинет, замыкается на ключ и садится за ноутбук – Бедивер уже очень давно ждёт этот отчёт.