Лучшее в моей жизни

Под ухом что-то гудело, не переставая. Исак с трудом заставил себя выйти из сонного коматоза под тёплым одеялком. Высунул руку внаружу и нащупал под подушкой вибрирующий айфон. Микки. Их ритуальное засыпание вместе и пробуждение вместе, пусть и только голосом в телефоне — Исак так подсел, что ему это нужно было каждый день, без перерывов на выходные и праздники. Особенно сейчас: он лежал на краю огромной кровати один, не разрешая себе подвинуться на середину. Там, дальше, гладко натянутая простынь была белой и холодной — прямо как тот забытый богом саамский посёлок, где торчал на съёмках Нэсхайм. - Мки, - слепил он его имя в комочек и широко зевнул. - Приве-ет. - Привет, моя спящая треть. Разбудил тебя? Хочешь ещё подремать? - Не-не, я проснутый. Как там у тебя дела? Готовишься к слушанию? - Пха, ну да, ты меня поймал. Всё плохо, с такими руками в суд стрёмно идти. - Ногти не отмываются? - уже зная эту морду, предположил Исак. - Что за лак? - «Кошки Фрейи» - пасмурно сказал Букхал. - Да не, ногти-то смыл. Но оно въелось в кожу вокруг, и всё такое ядрёно-синее. Фак май лайф. Исак захихикал — он очень живо представлял Микаэля, при галстуке и в приличном костюме, прячущего синюшные пальцы в ладонях. Микки со своей маникюрной фишкой был такой ржачный, что Исаку было не впадлу искать в сети инди-лаки, которых в его коллекции ещё нет, и отправлять через Ntex. Хотел бы он принимать свои собственные пристрастия вот так, без дебильных оправданий и чувства вины. Но куда там. Микки держал лаки в больших коробках для гвоздей и шурупов с кучей отделений. Вильде настаивала, что ему надо завести собственный ютьюб-канал — монологи Микаэля в процессе покраски были очень живые. Исак теперь иногда скайпился с ним в дружески-расширенном формате, торча у Вильде. - Ох, ладно... может, до трёх часов ещё отмою как-нибудь. А ты как-то, Лилле? Хорошо, хоть с ним можно было не делать вид, что у них с Нэсхаймом всё зашибись. Исак прислонил телефон торцом с динамиком к губам и закрыл глаза. - Знаешь вот... я по жизни ревновал его ко всем, даже к Магнусу и Махди, которые вообще не. К девушкам-фармацевтам в аптеке, которым поулыбается пять минут и забирает всё по рецепту. К официанткам, которых называет по имени на бейдже. А в итоге, Мик, он предпочёл мне работу! Охуеть плот-твист. - Лилле, честно? Если б у меня была такая мало управляемая жизнь, я бы тоже хотел отгрызть хоть немного контроля. Там он чувствует, что от него что-то зависит, он что-то координирует, приносит пользу. Думаю, Эвену это нужно. - Ага, и поэтому давайте меня игнорить. А потом, когда будет эпизод, игнорить ещё сильней. От злости Исак даже проснулся и сел на кровати, залитой пронзительно-розовым светом сквозь витраж. Цветные стёкла делали комнату уютной, это был словно их волшебный запаянный шар с глицерином и блёстками. Но для кого была вся эта крутая атмосфера теперь? Чтоб он романтично дрочил наедине сам с собой? - Ну так потому полярники чаще всего и одни, - вздохнул Микки. - Какое интервью не возьми. Даже твой любимый Кэмерон свалил от своей неуравновешенной Сары Коннор. Эвен тоже где-то подсознательно ждёт, что тебе надоест с ним возиться. Мне он десять раз уже сказал, что это всё, пока я вблизи его бзики не видел. - Ну отлично. Если он ни тебе, ни мне не верит, то кому тогда вообще можно...? - В том и проблема. Эвен думает, мы не насовсем. И урны в виде таблеток ему с нами не светят. Ну и... попробуй взглянуть на это его глазами. Должны же в жизни остаться какие-то опоры. Работа вот, хотя бы. - Понятно. Ну да, я прям нашёл, кого спросить. Вечно защищаешь своего Эвена. - Своего Эвена, доа-а. Букхал произнёс это таким ехидным тоном, что ему моментально стало смешно. Микки, реально, видел этого Эвена последний раз ещё в июне. - Напиши ему хоть «с добрым утром, мой возлюбленный мудила»? - попросил Микаэль. - Он боится к тебе лишний раз лезть. Исак немного оттаял — возникшая перед глазами виноватая рожа Нэсхайма вызывала нежность. Исак сам ненавидел с ним ссориться, а Эвен этого вообще не выносил. - Правильно боится, - засопел сердито он. - Я Улу, и то, блин, вижу чаще! Вчера мне весь холодильник контейнерами заставила, я один в жизни не сожру столько. Ещё и от твоей мамы парочку передала. - Вкусно было? - Да какая, на хрен, разница? - расстроенно шмыгнул носом он. - Beggars can't be choosers. Вы просто за мной присматриваете. Как за котом. - А вообще, ты прав, - неожиданно согласился Микаэль. - Нам всем абсолютно на тебя наплевать. Этим подлым женщинам всё равно, что объем твоего желудка ограничен. Эвен вообще ни разу мать не выспрашивает, в какого цвета пижаме ты ходил и не появился ли новый лист на твоей монстерре. Я вот тоже звоню из чистого безразличия. - Ой, да иди ты, - расцвёл в улыбке Исак, мгновенно расслабившись физически — оказывается, всё это время держал напряжённой шею. Там, где Эвен бы начал горячиться и доказывать, Микки просто мило подъёбывал. Так, что ты сам понимал, что мнительный идиот. *** Отправить смску Эвену было надо, конечно. Он настрочил какую-то фигню — даже облачко на экране выглядело сильно надутым. Нэсхайм ответил через десять секунд. Автозамена сожрала смысл в паре слов, но Исак всё равно понял: возлюбленный мудила там с ума сходит от беспокойства, что обидел и уехал. И не звонит потому, что прямо сейчас совсем никак. Исак утёр испарину над губой и набрал номер наверху списка. - Мик, ну почему ты так далеко-то? - несчастно спросил он айфонный кирпич. - А что бы ты сделал, будь я близко? Если бы валялся с тобой рядом? Исак даже понимал, как работает этот примитивный приём — но увы, стоило Микки сказать что-то в таком духе, как он забывал, о чём говорили пару минут назад. Микаэль цеплял его на это обещание секса, как ловят двухметрового широченного палтуса на джиг-головку с силиконом. - Честно? Сегодня я бы дал тебе, наверное, - шепнул в динамик он. Уже запоздало понимая, что палится, что вот этого не надо было говорить. Микаэль молча дышал в трубку, а потом хмыкнул: - Значит, до этого я был недостоин, да? Он не хотел выдавать обиду, но Исак всё равно услышал. - Так я думал, тебе остоебенит всё вот это на расстоянии. Как в сопливых фильмах, - защищаясь, поднял плечи он. - А тебе почему-то нет. Я ж не знал тогда. - А теперь, когда знаешь...? - Теперь ужасно жалею. Блять, я дебил. Даже не знаю, как это с тобой. Ты можешь сейчас, голосом? Пожалуйста. Трахни меня прямо в мозг, ты же умеешь. Микки. - Тебе попробуй откажи. - А ты не отказывай. Ты ведь тоже хочешь, я слышу. Ну давай, а? Исак очень надеялся, что он согласится. Он включил громкую связь. Натянул на толстый красно-оранжевый Клэйтон блестящую от жирной смазки резинку. Попшикал из фыркающего остатками флакона, дрожа широко разведёнными коленями от предвкушения. Потрогал бока игрушки с рядами небольших шипов — они ещё больше стимулировали, приятно проезжаясь внутри. У Микаэля был очень чувственный и богатый интонациями голос. Он умел выдавать такие блядски откровенные стоны, что Исак, сцепив зубы, кончал от одного звука. Дольше двадцати минут этого аудио-секса он ни разу продержаться не смог. - Охх. Ну чёрт с тобой. Сейчас дверь запру, - с придыханием сказал Букхал. - Похотливое ты, кудрявое животное. - Да, это я, - жалобно подтвердил Исак. - Давай скорее, ну же. Он не говорил этого вслух, ещё чего. Но Исак не знал, что бы он вообще делал сейчас без Микаэля — Нэсхайм ведь подобными талантами не обладал. Эвен всегда хотел наоборот, чтобы вёл Исак — самому проговаривать всё словами казалось диким. *** - А Эвена ты тоже разводишь на телефонный секс вот так... да? - всё ещё прерывисто дыша, спросил он. Исак весь взмок, и обдувающий поток от кондишена охлаждал уже черезчур. Клэйтон пока был в нём — Исак не вытаскивал, чтобы продлить удовлетворяющее чувство заполненности. - Ага, - лениво отозвался Букхал, шурша салфетками. - Я — развожу. Исак залился краской, хоть никто этого и не видел. Вспомнил, что сам умолял, ёрзая на постели. Расстояния играли с ним злую шутку: Исак, такой раскованный и смелый вживую, без их тепла и присутствия рядом как-то сразу терял уверенность в себе. Начинал сомневаться, что желанен. Что нужен вообще — Исаку требовались подтверждения все время, постоянно. - Лилле, не парься ты там, - правильно истолковал его молчание Микаэль. - Это было круто, но. Я бы хотел сейчас правда... виском у тебя лежать между лопаток. - Да? - улыбнулся уголком рта Исак. - Но с Эвеном вы ведь тоже... иногда? - Мы с Эвеном имеем долгие эротичные беседы про личность Ларса Лестадиуса. И методы кастрации оленей, окей? Кого что заводит, - со смешком сказал Микаэль. - Вы с ним это, разные слегка. - Но фа-ак, как можно вот от этого отказаться? Ты хоть знаешь, какой у тебя голос, Мик? - Нет конечно. Никто свой настоящий голос не слышит. Черепная коробка резонирует, жидкости в гортани и внутреннем ухе искажают восприятие. - Ой. Ебать ты зануда, - улыбаясь, закатил Исак глаза под лоб. - Но ты без меня-зануды не можешь, да, Лилле лам? - ласково спросил Микаэль. Исак прикусил губу и заткнулся — звучало вроде безобидно, но было слишком уж близко к правде. *** У Исака была одна беспокоящая, очень личная тема. Но поделиться ей ни с одной из своих третей было невозможно, просто язык не поворачивался сказануть такое вслух. Он начинал нервничать и дёргать уголком глаза только от одной мысли. Прямо вот микро нервный тик, без шуток. Единственным, кто теоретически мог его понять, был Эскиль. Уровень его терпимости к чужим заскокам был феноменальным. Вот потому Исак и покоился сейчас в позе младенца на их диване, укрытый одеяльцем метр на метр со слоном. Грете с двумя рыжими хвостиками, уложив его голову себе поперёк живота, укачивала, напевая «Фермер и ворон». Он сам знал восемь вариаций этой колыбельной про экологичное природопользование — а Эскиль утверждал, что всего их не меньше сотни. Исак старался не ржать, когда она тоненьким писклявым голосом пела: «Ворон был весом шестнадцать пудов — с прочною кожей для башмаков. Хэй, фарá! Фалту, рилту, ралтура!» Маргрете не все буквы могла хорошо выговорить — ну так два с половиной года ребёнку только. Линн с вязанием в руках подсказывала — всё-то дочь запомнить не могла: «Из кожи он выделал дюжину пар, а лучшую пару дал матери в дар.» А они с Эскилем допевали хором: «Хэй, фарá! Фалту, рилту, ралтура!» Грете посопела и вспомнила ещё строчку: «А мясо он в бочках больших засолил, язык же вороний до Йоля хранил» Исак на этом месте нарочно высунул язык, и детские цепкие пальцы тут же его схватили. - Эфкид! - взмолился он. - Фкафы ей! - Грете, пусти дядю Исака. Он не ворон, он твой сыночек! - напомнил тот. - Хорошо. Всё, спи-спи, - прямо руками закрыла Исаку оба глаза Грете. - Слушайся мамулю. - Сама бы так слушалась, - проворчала Линн, косясь на это. *** - Ну так что там у тебя за вселенское горе? - скептично спросил Эскиль, почёсывая осветлённый ёжик. Они сидели на полу возле трубы камина, что занимала угол комнаты. За дверцей виделось гудящее пламя и вспыхивающие красным угли. Грете была уложена, Линн ушла спать ещё раньше — но Исак всё равно плотно закрыл дверь. - В общем, ты это не застал уже, - осторожно начал Исак, вертя в руках длинную щепку — рядом валялась кучка дров. - Но когда я перешёл в старшую школу, меня стремало, что девочки не нравятся. Все вокруг только это и перетирали, а мне было похрен. Внутри. Так-то я изображал опытного пикапера. - Но сейчас-то ты, вроде, определился? - прищурился Эскиль. - Я тоже так думал. Исак глянул исподлобья посмотреть на эффект — но нет, Трюггвасон не возмущался, просто ждал дальнейших пояснений. - Я... я не знаю, это вообще считается? Когда ты только дрочишь на хентай с женщинами? Но в жизни ни разу ничего. - А ты хочешь, чтоб это считалось? - Нет, нафиг мне. У меня Эвен и Микки. Но... почему меня это возбуждает? Я не гей? - Лилле. Кинси ещё в сорок восьмом дремучем году писал, что человеческая сексуальность текуча. Он разработал измерительную шкалу, где ноль — это чистый натурал, а шесть — чистый гей. Для таких, как Линн, есть категория X — асексуалы. Эвен у тебя, например, тройка. - Я так понял, Элиас четвёрка тогда? Он всё же больше по мужикам. - Ну да. А ты, возможно, пятёрка. Кинси описывал пятёрку как «случайно гетеросексуален». - Слушай... но я никогда не могу сказать, это моя личность или мой ебучий невроз. Это мне хочется трахнуть именно женщину, или всё равно, и я мог бы даже свинье вдуть. - Так у тебя эта тема про женщин что, усилилась в последнее время? Тебе вообще хоть одну в реале хотелось? - Усилилась, - со вздохом подтвердил Исак. - Хотелось одну, но... это вообще изврат. - Люди постоянно фантазируют о том, чего в реале бы не допустили. Может, и с тобой так же? Просто твои личные кинки. Многие на коллег дрочат, которых видят каждый день, и что? - Фух, давай в это даже не вдаваться, - замахал руками Исак. - Спасибо, чувак, в целом я всё понял... *** Нэсхайм начал с обычного рабочего графика, как у самого Исака. Потом начались поездки со съемочной группой на все выходные. Теперь это были уже недельные командировки — и его длительные отлучки вызывали злость, потому что так они не договаривались. Исак не был приспособлен жить без регулярного секса так подолгу. Не удивительно даже, что у него ехала крыша. Хентайный аккаунт, где молодые женщины соблазняли парня помладше, Исак посещал чаще, чем хотелось бы, даже добавив в закладки месяц назад. Сюжет любой манги там был всегда один и тот же: красивая длинноволосая соседка заманивала к себе в гости, а потом трахала, пока не насытится. Безо всякой резинки, часто даже говоря, что хочет залететь. Или запоздало паникуя оттого, что в неё спустили. Там всегда крупным планом показывали разрез матки, которая заполнялась белым целиком. Исак кончал по три раза за вечер, если было несколько обновлений. Старательно не думая, с кем у него всё это ассоциируется. *** Исак не мог быть равнодушным только к одной женщине, как бы ни старался. Если бы Эвен только знал, какие чувства в нём вызывает его бывшая, он бы гарантированно охуел. Да Исак сам не мог понять, что с ним не так! Но когда Соня вывешивала очередное фото, Исак рассматривал его подолгу. Сейчас она была намного красивее, чем тогда. Но даже при первой их встрече Исак думал, что с такой обалденной девушкой Эвену на хрен не сдался школьник-дрищ, который ничего не умеет. Нэсхайм бросил её сто лет назад. Соню, объективно, не за что было ненавидеть — у неё теперь была своя семья. Страшный веснушчатый шведский муж, с которым они пили кофе на террассе по утрам — Соня как-то выложила целую фотосессию. Так Исак узнал, как она выглядит в трусах и спортивном лифчике, и какое у неё подтянутое, безупречное тело. Нэсхайму было пофиг. Исак был в курсе, что Эвен с ней общается — как-то он приложил палец к сенсору и прочёл переписку в телефоне, хоть это было и некрасиво. Но в их разговорах не было даже намёка на влечение. Иногда Исак вообще думал, что это у него какой-то глубоко больной мотив быть ближе к Эвену — через тех, с кем тот когда-то спал. Но эта хрень уже напоминала фон Триера и совершенно Исаку не нравилась. *** Про напарника, с которым поставила работать Хиштен, Исак тоже не мог никому рассказать. Андеш Анскеланн оказался умным — запоминал всё если не с первого, то со второго раза. Работать с ним было одно удовольствие — парень был очень обязательным и не опаздывал. Исак понимал, почему Хиштен его взяла. Но этот Андеш смотрел на него, как голодный пёс на кусок ветчины. Он пялился на Исака исподлобья, с мрачным и вожделеющим огоньком в глазах. Не особо разговорчивый был — но всё время норовил встать поближе, прижать ногу к его бедру. И ведь смазливый такой — у Андеша было лицо, как с журнальной картинки. Эти мягкие волосы волной, лепная челюсть, большой, влажный и припухший рот... Исак ловил себя на желании сунуть в этот рот... что-нибудь всё чаще и чаще. Было в парне что-то глубоко виктимное, провоцирующее — Исак просто не мог на это не реагировать. Не представлять, как запустит руку в волосы, дёрнет вниз и стащит его на больничную серую плитку, на колени. Исак не особо обольщался насчёт своего фасада. Скорей всего, Анскеланн тоже ощущал эту тягу и просто молча ждал. *** Посмеяться над такой неловкой ситуацией было не с кем — Эвену был куда важнее его обожаемый Аке Расмуссен. И альтернативный Вальтерсен, с которым Эвен работал бок о бок каждый день. Их «Дамба» теперь имела для Нэсхайма первостепенное значение — он даже пытался путано объяснить Исаку, почему надо «немного потерпеть». Уяснив, что его слова принимают просто за нытьё, Исак перестал жаловаться. Исак знал, почему Эвен не может иначе — он прожил с ним рядом очень сложные четыре года и видел, от чего тот шёл и в какую сторону менялся. Микки Нэсхайма оправдывал, возможно, воспринимая это, как справедливость. Так они все были физически равноудалены. Исак старался занимать себя — забирал почту для соседки, что была в отъезде, ходил поливать цветы пожилой пары, что уехала на Тенерифе. Но все спрашивали: «А где Эвен?» И Исак каждый раз неловко мямлил что-то, вынужденный объяснять, где его пара. Он уже запутался: формально, у них с Микаэлем и Эвеном были отношения втроём. Но на деле с ним возился лишь Микки, выкраивая кусочки свободного времени между дипломом и практикой. И Исак ждал, когда ж тому надоедят жалобы и ненастоящий секс, вечно отстойное настроение и потребность, чтоб утешали. Моменты, когда у Эвена выдавалось окно, и они устраивали сеанс по скайпу втроём, теперь отдавали противной грейпфрутовой горечью. Это была словно презентация для Микаэля — ведь как можно по-настоящему расслабиться, когда ты сильно обижен на партнёра, и такая хрень длится уже месяцы? *** Исак соврал бы, если б сказал, что у него отказали тормоза. И что он выебал своего коллегу и напарника под влиянием аффекта. Всё было не так. Первые три месяца Исак уверял себя, что совершенно спокойно сможет не перетаскивать свои фантазии из душа в реальность. В октябре разрешил себе иногда трогать его ладонь и почти касаться губами кожи над воротом блузы. Андеш не любил разговоры, но Исак видел его алый румянец и мурашки на трогательно длинной шее. В начале ноября Исак заловил его после смены в опустевшем коридоре, прижал к стенке и поцеловал в рот. Тот так и выгнулся всем телом навстречу, его губы мягко раскрылись и впустили язык Исака. Андеш тихо возбуждающе постанывал, позволяя ему залезть под полу рубашки и щупать туго обтянутый брюками зад. Это была отстойная идея — после тех пяти минут, что он себе позволил, вести себя нормально стало сложно. Анскеланн то и дело косился на него и облизывал губы — Исак видел, как часто ходила его грудь под белой футболкой. Андешу было девятнадцать, но постоянного парня тот ещё не завёл — он слышал, как Хиштен спрашивала. Глядя на него, Исак вспоминал себя до встречи с Эвеном — как мучительно хотелось близости, хоть с кем-то. Однажды Анскеланн устроил для него персональное шоу в столовке, запрокидывая голову и задвигая политый майонезом хотдог себе в рот. Исак подавился соком и долго кашлял. Хиштен спасла, постучав по спине и погрозив кулаком виновнику подавления. Исак даже попробовал рассказать об этом случае Нэсхайму — но тот прервал на полуслове и спросил: «Это что-то важное? А то мне назавтра ещё про реквизит нужно рассылку сделать.» *** Наверное, он всё равно мог бы не изменять им с Микки. Но Исаку просто надоело терпеть. Он ведь заслуживал нормальной человеческой сексуальной разрядки. Напарник не противился, когда Исак крепко взял за руку и отвёл в пустующий кабинет физиотерапии, закрыв изнутри. Не спорил, когда он, наконец, намотал его светлые волосы на пальцы, вынуждая встать на колени. Андеш не был новичком — он сам расстегнул ему красные форменные штаны. Сосал жадно и отвязно, совершенно не стремясь при этом выглядеть хорошо. У него всё лицо было в слюне и смазке — Исак даже не думал, что этот тихий парень окажется такой голодной похотливой сучкой. А вот потом он сделал то, чего не собирался. Анскеланн стоял на коленях на широкой кушетке, упираясь сжатыми кулаками в подстеленную мягкую клеёнку. А Исак, прижавшись ему виском между лопаток, ебал со смачными шлепками, держа поперёк живота. В той самой позе, которую так хорошо описал для него Микки. Исак нагло солгал бы, если б сказал, что жалеет. Андеш отдавался ему с таким желанием... да он даже кончил под ним без рук. И весь был одно юное бездумное «хочу». Когда Микки вечером позвонил, он не взял трубку. Когда позвонил Эвен, тем более. Исак не сожалел — но чувство вины всё равно растекалось по венам вплоть до мельчайших капилляров, окрашивая их в чёрный. Он не мог сейчас слышать их голоса. Рассказывать о своём дне, как ни в чём не бывало. Сегодня он нагнул коллегу, потому что эти двое морально нагнули его. Со своими декларациями вечной любви и обещаниями отдалённого счастливого будущего. Исак написал Микаэлю, что устал и хочет спать, отключил телефон. Налил себе горячую ванну, кинул туда «Секс-бомбу» от Lush (ту, что прислал Микки, с розой в середине). И сидел с закрытыми глазами, глядя, как расплывается лиловая пена по воде. *** Исак помнил о том, что изменил, всё время. Но уже так морально деградировал, что ему не было стыдно — он только боялся, что всё вскроется, и Эвен каким-то образом узнает. В прощение и понимание Микаэля верилось больше. У высоконравственного Нэсхайма не было опыта «спать с кем попало», а у Микки был. Когда он пришёл на смену на следующей неделе, то подождал Андеша на улице. Отвёл в сторону и сказал: - У нас ничего больше не будет. Тот кивнул, пожевал верхнюю губу: - Почему? - У меня есть партнёры. Анскеланн глядел непонимающе, без единой морщинки на гладком лбу. Серый шарф крупной вязки очень ему шёл — Исак невольно засмотрелся. - Ну и что? Они ведь и раньше были, но ты хотел меня. Исак не сразу нашёлся, что ответить — но должен был, потому что они с Андешем были прежде всего напарниками. - Мне очень понравилось, ты и сам знаешь. Но мне надо наладить свои отношения. А тебе лучше завести с кем-то нормальные, а не вот это. Анскеланн оскорблённо фыркнул: - Я уж сам как-нибудь решу, что мне лучше. Ладно, Исак. Передумаешь — скажи, я ж не гордый. *** Приближалось Рождество, когда невольно подводишь итоги прошедшего года. В окружении Исака было много премен. Элиас и Эскиль нашли своё тихое неформатное счастье, о котором не объявлялось в социальных сетях. Грете понемногу привыкала к присутствию папиного друга в доме — со временем они намеревались жить все вместе, так как взрослые члены семьи пришли к такому соглашению. Роман Вильде и Ристен тоже больше не был тайной. Девчонки планировали съехаться в марте. Сана и Юсеф обсуждали варианты с усыновлением — эти двое неизменно приходили к компромиссу. Исак читал статьи о приёмных детях, что Сана кидала — оказывается, это было ничуть не проще, чем воспитывать своего ребёнка, а в чём-то даже более нервозатратно. Но ради Юсефа она была готова на это пойти. Впрочем, у Саны на четвёртом курсе была уже такая нагрузка, что забота о ребёнке в основном и ложилась на мужа. Их обоих такие расклады устраивали: Сана посреди учёбы рожать никак не могла. Её невестка, Йамилла, работала медсестрой, и уже имела двоих; но это были совершенно другие условия. Йамилла не обязана была отучиться шесть лет, чтобы приступить к практике. И зарплаты у них росли более быстрыми темпами, чем у врачей. Медсестёр уже привычно экспортировали из соседней Швеции, потому что своих не хватало, а языки у них со шведами были очень схожи. Эвен совершил свой первый серьёзный камингаут, написав в рабочем профиле на сайте студии, что биполярен. Исак видел такое и раньше — Сара Адамс из команды Google написала на тему приятия себя целую статью — помнится, Сана зачитывала её вслух, когда они приходили в гости. После острого психоза и галлюцинаций длиной в полгода Адамс пришлось прервать учёбу в Беркли — не каждый бы решился рассказать о таком. Когда в твиттере Сары появился статус «proudly bipolar and gay», ей написали немало неприятных комментариев. Эвен получил отклик даже более позитивный, чем они ожидали. К тому же выяснилось, что в «Paradox studio» он не единственный человек с психиатрическим диагнозом. Нэсхайм говорил, что даже просто возможность открыто говорить об этом вслух стоила того. *** Исак никогда раньше не был на Лофотенах. Но Нэсхайм, который вдруг вернулся на день раньше обещанного, был с ним так нежен и ласков. Так заманчиво описывал эти модернизированные рыбацкие домики-рорбу на побережье и прелести рыбалки, что Исак согласился поехать с ним на три дня в посёлок Стамсунн в коммуне Вествогёй. Не подозревая, какой Эвен приготовил ему сюрприз. Наутро по приезду тот не захотел даже выходить из комнаты, говоря, что очень устал и прося оставить в покое. Из-за расстояния и размолвок Исак совершенно упустил из виду, что у него уже шло полным ходом начало депрессивного эпизода. А ведь все пометки в Moodnotes указывали на это — с каждым днём рожица самостоятельной оценки настроения становилась всё грустней, показатели дневной активности падали. Накануне поездки он ворочался и долго не мог заснуть, а за ужином съел совсем немного — даже до дурака бы допёрло, что дело неладно... Эвен знал, что с ним — просто из последних сил пытался как-то склеить их рассыпающиеся отношения. Может, думал, что совместно проведённое время хотя бы чуть-чуть отодвинет депрессию. Укутанный в пуховик Эвен сейчас дремал в машине, слушая музыку. Исак оставил его на обочине и вышел, на ходу выуживая из глубокого кармана телефон. Куртка была с перепонкой между большим и указательным пальцами — дотянуться до айфона это немного мешало. На Вествогёй оказалось куда красочней, чем на унылых картинах Гуннара Берга. Перед его глазами синие шхеры окрашивались заходящим солнцем в кровавый багрянец. Лишайник, что покрывал склоны, был зелёным, насыщенным, мрачным. Солнце зависло на кромке предвечернего неба, освещая воды Норвежского моря золотым рассеянным сиянием. Исак поглядел вдаль — там, вдоль побережья, шхеры уже были соединены с кромкой воды полоской припоя. Схватиться льдом и дальше не давало течение Гольфстрима. Ему не давал схватиться коркой льда и окончательно замёрзнуть Микаэль. Поэтому Исак позвонил ему, надеясь, что не отвлекает. - Привет, Лилле! - сразу взял трубку тот. - Вы куда все пропали? - Да у Нэсхайма низкая фаза. А я торчу возле Лекнеса, у нас тут солнце садится. Хочешь, картинку пришлю? - Исак... ты вообще сам как? - после паузы спросил Микаэль. - Я? Хреново, но какая кому разница? Только ты и спросишь. - Ты... справишься с ним сам? - Да конечно! Я же со всем могу справиться, - уверил Исак. - Эвену хуже, у него ж настоящая депрессия. Знаешь, что он делает с утра? Слушает свой дно-плейлист в Spotify без перерыва. Если б я столько плакал, у меня бы пигмент из радужки вымылся уже. - А ты знаешь, что там, в этом плейлисте? - Ну да, он со мной им поделился. Вот сейчас играет Айвёр — это на языке Фарерских островов. Жуть как печально, хоть я не понимаю половину слов. Есть ещё на исландском и на саамских. У него в год нашего знакомства, во время такого же эпизода пришла идея, что он должен отвечать за своих предков-колонизаторов. Компенсировать лично, жизнь положить на это. - Бля, серьёзно? Я не знал. - Это уже как бы... ушло из поля сознательного восприятия у него. Но всё, что противоречит, у Эвена вызывает резкое отторжение. Важнее его фильма сейчас ничего быть не может, он же — воздаяние за грехи. - Я всё же думал, это только сфера интересов, профессиональная увлечённость, - убито сказал Микки. - А оно вон как. - У него там личные песни, про реальных людей, - бодрясь, продолжил рассказывать Исак, надев на одну замёрзшую руку перчатку. - Я иногда могу просто вычислить. Две песни Келли Кларксон — это точно до меня было, потому что потом он всё американское забросил напрочь и пошла фаза патриотизма... - И про что они? - Про то, как он был в тебя влюблён, а ты его уродом считал. Как он загибается без тебя. - А про тебя есть, Лилле? - Не знаю. Мне не догадаться, если даже так — это как слепое пятно. Но одна про Соню, точно. Sia «My love». Там он с ней, как с мёртвой, прощается и благодарит за всё. - Его что, сейчас снова туда отбрасывает? К каждому моменту, когда было очень больно? - Думаю, что да. И просить выключить бесполезно — он ревёт, но хочет быть там. Где ты эмигрируешь в Англию, а Соня уезжает к конопатому херру Дальгрен. Где я ему не отвечаю на смс, потому что мне не нужен чокнутый бойфренд. Микки помолчал, что-то обдумывая, а потом спросил: - А ты бы мог его бросить? Когда уже станет совсем невмоготу. - Ха. Если б мог, то я бы уже, - утёр сопли тылом перчатки Исак, размазав по вышитому логотипу Hestra. - Но я скорей себя брошу. Нездоровый подход, да? - У меня в своё время был здоровый, - сглотнул Микаэль. - И погляди, далеко ли я ушёл. *** Он всё же сделал один снимок на память. Чёткий и контрастный, где стоял на скальном уступе в своей синей шапке с надписью Helly Hansen. Блестящая влага у кромки ресниц смотрелась, как постановочный эффект. Исак фотографировал сегодня и Эвена тоже — со строны он выглядел просто невыспавшимся. Наверняка, куча людей прямо сейчас постила в инстаграм вот такие фотки — когда внешне ты окей, а внутри трясёшься от ужаса и нежелания принимать субьективную реальность. Исак помнил, что когда фронтмен «Линкин парк» повесился, его вдова организовала флэшмоб #faceofdepression. Чтобы люди поняли, что хрена с два ты её распознаешь даже у близкого человека — он будет улыбаться и есть мармеладки с ребёнком, не прекращая обдумывать суицид. Более того, он будет даже внимательней и заботливей, чем обычно. Ведь, планируя собственную смерть, многие пытаются заранее извиниться за шок и ужас, которые постигнут любимых. Исак залез в тёплую машину — Нэсхайм всё так же смотрел в одну точку перед собой, не среагировав даже на хлопок двери. Падающая на лоб чёлка уже разлохматилась, хотя Исак с утра причёсывал. Чтобы не бесить лишний раз, когда и так плохо, год назад он завёл для Эвена тэнгл тизер — эта расчёска прикасалась к голове почти невесомо, распутывая всё. Нужно было заехать в Лекнес и залить полный бак — заправки на E-10 встречались нечасто. И отзвониться Хиштен. Исак не хотел сейчас возвращаться домой. А Эвену было без разницы, где находится его бренная оболочка. Сам Эвен гостил в фюльке Депроланн, и плыл на пароме «Мучительная тревога» по морю Стойкой тоски. *** Было четыре утра. Мокрые чёрные ветви за окном покачивались от сильных порывов ветра. Асфальт влажно блестел в свете фонарей. Никто и не думал спать. Они оба торчали на кухне — в спальне было находиться незачем. Исак перепутал день с ночью, продрыхнув до пяти часов вечера накануне. В основном потому, что очень надоело находиться в присутствии зомби-бойфренда. Всё же «Чёрное зеркало» вышло гениальным сериалом: ведь это там было про женщину, чей парень разбился в аварии и она отвалила кучу бабла за биоробота, в которого записаны все фото и видео для имитации личности умершего. Депрессивный Эвен был примерно такой же — вроде, на вид тот же, но неудовлетворяюще вялый и равнодушный. Это было так удивительно: один и тот же человек мог заставить Исака чувствовать бесконечную, всепроникающую любовь и ожесточённое, злобное отчаяние. У Эвена всё еще была бессонница — хотя под утро тот мог подремать часа два-три. Исак спал сторожевым сном, периодически вставая и делая необходимое — так что Эвен не оставался уж совсем без присмотра. Сейчас Нэсхайм сидел, с головой завернувшись в шерстяной плед в шотландскую клетку, и смотрел за окно. Створку Исак приоткрыл — дома было жарко и душно. В Стамсунне Исак сделал всё, о чем они договаривались ещё в начале осени: кратко описал для Улы по телефону, что происходит. Скопировал последние рабочие заметки и отослал двум его начальникам. Уведомил о том, что у Эвена эпизод. Сортировал эвенову почту — Нэсхайм любил порядок, и отсутствие этого порядка в любом состоянии воспринимал крайне болезненно. Эвену ещё предстояло медленно приходить в себя — у него только-только миновала фаза ступора. Микаэль звонил нечасто, раз в день, стараясь не дёргать его — понимал, что ресурсов и так не хватает. Исак пил сок с мякотью — сушняк отчего-то был дикий. Бесцельно листал ленту в фейсбуке, зевая. Внизу, под окнами, мелькнула гладкими боками Тесла — абсолютно бесшумно. Родители Нэсхайма в этом году тоже завели электрокар — по налогам получалось выгодно. И пробег в последних моделях был уже не сто километров с учетом пробок, музыки и обогрева. Теперь зарядки хватало, и чтоб заехать в супермаркет, и навестить родственников, а не только с работы-на работу. Отчаявшись хоть чем-то себя развлечь, Исак запостил свою последнюю фотку — ту самую, где наблюдал закат на Лофотенах. Снизу тут же появилось сердечко. «Соня Якобсен Дальгрен» - прочёл он, наведясь, и тупо завис. Придавил веки пальцами и посмотрел снова — но нет, не приглючилось. А потом сбоку всплыло окно и он увидел два последних сообщения в чате с Соней. Своё: «Иди нахер, ты вообще для него ничего не значишь», датированное декабрём 2018-го. И сонино свежее: «Привет, Лилле. Не спишь?» «Неа. У Эвена депра, а я ритм сбил», - быстро напечатал он. - «А сама чего не спишь?» «Я в Осло сейчас», - возникло в окне. «Встретиться не хочешь?» Исак оглянулся на неподвижный силуэт на подоконнике, даже не до конца веря, что собирается это сделать. Оставить Нэсхайма одного, чтобы потусить с Соней. Он постучал ногтями по зубам, допил остатки густого сока. И набрал, выдыхая: «Давай. Скинешь адрес?» Соня остановилась далеко от них — в Хольменколлен, но на метро можно было добраться за час. По-другому вышло бы быстрее, но хотелось видеть других людей... чувствовать, что жизнь не застыла на паузе. Исак налил из кувшина самодельного лимонада, вложил Эвену стакан в слабую холодную руку. - Попей. Я уйду, но ненадолго. Если захочешь, подремли, ладно? - Ладно, - без интонации, ровно ответил Нэсхайм. Даже произнести лишние два слова и задать вопрос у него не было энергии. *** Когда Соня открыла ему дверь номера, она была в нежно-розовом комбинезоне-кигуруми. Из-под капюшона выбивались блондинистые волосы, спадая на грудь. - Добрался? - белозубо улыбнулась Соня. - Заходи, у меня есть глёг. Ты замёрз, наверное. Исак пригладил свою макушку с нервной полуулыбкой, повёл плечами, стряхивая расстёгнутую куртку. Соня развернулась спиной, и он разглядел вышитые глаза и радужный витой рог на капюшоне. Когда помыл руки и вернулся в комнату, Соня уже выставила на круглый стол два бокала с дымящимся глёгом. Исак подошёл, взял свой за маленькую стеклянную ручку у основания. - Будем! - стукнула та о его бокал своим, изогнув тёмную бровь. Исак торопливо выпил половину, почувствовав, что вино крепкое. Но даже крепче, чем от вина, в голову шибало от её близости. Они первый раз в жизни были наедине, без Эвена рядом — да вообще без никого. В школе эвенова девушка казалась ему очень высокой — а теперь она смотрела снизу вверх. И её плечи были куда уже, чем у Исака. - Ну, рассказывай, как вы поживаете! - потребовала Соня, садясь и утягивая его за локоть на диван. - Нэсхайм вменяемый уже? Или овощебаза. Исак только махнул рукой — сонин термин хорошо отражал положение дел. - Прикинь, в семнадцать я думала, что если ему оказывать поддержку и проявлять понимание, Эвен больше не будет грустить, - покачала головой Соня. - Наивная была. Исак понемногу развернулся на диване и теперь нагло рассматривал её в упор. Сонина кожа была просто идеальной — светлой, ровной и сияющей безо всякой косметики. А глаза — серо-зелёными, с тёмным ободком вокруг зрачка. - А чего вдруг ты решила написать мне, безответственной малолетке? Другой компании не нашлось? - спросил он о том, что волновало. - Ревнуешь к другой компании? Исак задохнулся — её слова воткнулись в голову, как лёгкий и острый гарпун. - Не стоит, - продолжила Соня. - Я хотела увидеть тебя — надо ж нам когда-нибудь выяснить отношения. Да и какая ты... малолетка, мужик вон уже. Зря я вообще так про тебя, - добавила она тише. - И я тоже зря, - признал Исак. - А что ты тут вообще делаешь? Тебя муж одну отпустил? - А куда он денется, - запрокинула голову Соня, рассыпав бликующие волосы по диванной спинке. - Десять месяцев я сидела, теперь он пусть посидит свои законные три. Расслабляюсь я тут, видишь? Заебало ничего себе не позволять. - У тебя девочка или мальчик? - покусал губу Исак. Отставил липкий от красного вина бокал на стол. Соня выпила свой глёг вообще залпом, кажется. Прямо сейчас он вообще не понимал, из-за чего так злился на Соню раньше. Розовые ворсинки её капюшона щекотали щёку. - Мальчик. Хочешь, открою страшную тайну? - вполголоса спросила Соня. - Миллион лет назад, когда была восторженной дурой, я мечтала родить от Эвена двоих. И назвать Ульве и Стуре. Сейчас вот есть Ульве, но не от него. Исак часто моргал, осознавая. Он никогда и не думал, что категоричная и властная Соня раньше была... вот такой. Обычной живой женщиной, которая любила Нэсхайма и хотела видеть его продолжение в ком-то похожем. - Ничего, муж тебе скоро и Стуре заделает, - грубовато утешил он. - У него, небось, наследственность получше. Соня была так близко — Исак чувствовал жар её тела через флисовую ткань, и уже прижимался боком и коленом, вдыхая сонины духи-унисекс. Эвен говорил, это Hermes. Она всегда любила что-то такое, свежее. Исак опустил глаза и заметил, что сквозь ткань на груди комбинезона проступали два тёмных симметричных пятнышка. - Что это у тебя? - указал он взглядом. - А, это? - прикрыла ладонями Соня, смутившись. - Ещё не закончила кормить, подтекает. - Дай посмотреть. - Охренел? - весело спросила она. - Ничего тебе больше не дать? Исак прикрыл глаза — член у него встал, и с каждой минутой только распрямлялся, упираясь в штанину джинсов. Эскиль, сука, не соврал про этот континуум сексуальности. - Я только посмотрю, - уже слегка задыхаясь, пообещал он. - Я никогда не видел. - Ой, да ладно, - не поверила Соня, - Ларсен ж на тебе прямо висела! - Так мне Эмма не сдалась вообще, - посмотрел ей в глаза Исак. Он мало что понимал в женщинах. Но Сонины зрачки вдруг будто взорвались, расширившись почти до краёв зелёного. Исак протянул руку, нащупав и сжав остро напряжённый сосок под кигуруми. Осмелев, обхватил всей рукой тяжёлую грудь. - Ты... как Эвен, что ли? - спросила она, прижимая его руку своей. - Наверное. Я не знаю, фак. Исак щупал её налитые сиськи через дурацкую пижаму, и видел, как Соню это прёт. Да его самого это чудовищно пёрло — видеть её реакцию, как проступает краска на высоких скулах и стекленеют глаза. Исак взял за края ворота и раздёрнул кнопки, расстегнув кигуруми почти до пояса. Сонины груди стояли торчком, и Исак, не думая, наклонился и обхватил губами тёмную пику соска. Стоило чуть-чуть сжать зубами, как в рот ему брызнули десятки тонких острых струек. Вкус был сладким — Исак задумчиво облизнулся, оторвавшись от неё. - Ну охуеть у Нэсхайма бойфренд, - без дыхания пожаловалась Соня. - Это типа что, твой первый раз с девушкой вообще? Её рука с короткими, гладкими от лака красными ногтями потянулась и сжала его через штаны, погладила. Исак прямо чувствовал, как там, у корня толчками пульсирует кровь, распрямляя изгиб члена. - И хуила у тебя такой же? - покосилась она. - После него у меня всё болело ещё сутки. - Не, - замотал головой Исак, - не такой. Дай и вторую тоже? Соня молча спихнула его вниз, на ковёр. Исак встал на колени и так присосался ко второй груди, что Соня жалобно застонала, сжав его голову. Исак просто обалдевал от всего происходящего. Было ощущение, что он — нарисованный мальчик из хентайной манги. Где-то сбоку должно быть вытянутое облако с иероглифами. Исак встал и расстегнул джинсы — дальше по сюжёту привлекательная соседка должна была посмотреть на то, чем её собираются ебать. Это было смешно, но манга немного направляла его там, где своего опыта не хватало. Когда Исак вытащил из трусов, Соня сглотнула и потёрла себя рукой между ног. В расстёгнутом до пояса комбинезоне она выглядела круче, чем в любом комиксе — Исак не думал, где когда-нибудь эти картинки забудет. - Тебе вообще не стыдно изменять бедному депрессивному Нэсхайму? - ёрзая по своей ладони, проныла она. - А тебе? Своему шведу, страшному, как смертный грех? - Нэсхайм говорил, что ты ревнивая скотина, - слабо улыбнулась Соня. - Его вот мой муж не волнует. Соня прекрасно видела, как на головке у него проступила и всё увеличивалась прозрачная капля. И все эти препирания только усугубляли. - Лилле, он приедет в Стокгольм и меня придушит. Исак подошёл и провёл ей этим липким членом по щеке. Эффект был такой же, как с Эвеном — её лицо исказила гримаса похоти. - Да похрен. Можно, пожалуйста, я один раз тебе вставлю? - умоляюще посмотрел Исак. - Эвен драл тебя во всех позах, как хотел и сколько хотел... - Дырки только не перепутай, - засмеялась Соня, расстёгивая свою пушистую хрень до самого низа. Исак сглотнул слюну — на её плоском животе было мягко обрисовано разделение планок пресса. Ниже всё гладко выбрито, и вот эти пухлые полураскрытые розовые складки — почти такие же, как в комиксах. Снова встав на одно колено, Исак провёл там пальцами, тут же извозив их в густой вязкой смазке. Растёр и поднёс к носу — да, запах был непривычный, но в остальном ничуть не хуже аптечной. - Исследователь херов, - больно вцепилась ему в волосы сонина рука. - Полижи мне, Лилле, ну? Мой шведский муж... считает себя выше этого. - Вот же мудила, - не преминул заметить Исак. Ему очень нравилось, что имени Соня не упоминает. По правде, он чувствовал себя очень желанным прямо сейчас — по-настоящему, не на словах. Соня вела с ним себя так же, как Микаэль. И Эвен, когда всё было хорошо. Они играли друг с другом, дразня и возбуждая, чтобы в конце было слаще. Он не пробовал других женщин, но сонин вкус казался приятным и волнующим. Всё вокруг было очень скользкое — его пальцы, щёки, губы. - Ты всегда так течёшь? - удивлённо спросил он, перестав обводить языком её набухший клитор. - Бля, да нет конечно! Только когда очень-очень сильно хочу. Исак разделся догола сам, побросав всё кучей на пол. Помог ей снять с себя расстёгнутую кигуруми — голая Соня оказалась горячей и вздрагивающей в руках. Исак отнёс её на кровать — так, как он хотел, на диване не получалось. - Можешь лицом вниз? И коленки под себя подогнуть? - попросил он. Не зная, нормально ли ей так — всё же, тут он чувствовал себя не совсем уверенно. Но Соня не спорила — она приняла ту позу, что он просил, отставив аккуратную попу и подняв повыше. Видимо, чтобы Исак точно попал в нужную дырку. - Ты же предохраняешься? - запоздало вспомнил он, уже водя членом ей по ужасно скользкой промежности. - Исак, блять! - расстроенно лягнула его пяткой Соня. - Тебе не похуй вообще? - Но так же нельзя, - всё ещё не решался Исак, водя ей между толстых от прилива крови губ. - Я кормлю, идиота ты кусок! И не могу сейчас забеременеть! - рявкнула Соня. - А... ну хорошо, - выдохнул Исак. И протолкнул в неё член, тут же зажмурившись от блаженства — внутренние стенки ритмично сжимали его, и всё было такое горячее, офигенно хорошо смазанное. Исак прямо поймал себя на том, что завидует. Для такого результата с парнем нужно было много растяжки, любриканта, всей этой механической возни. Он толкнулся ещё пару раз, проверяя, как оно — всё шло прекрасно. Исак встал одной ногой на постель, а другую свесил с бока кровати. Левой рукой придавил ей голову к покрывалу, а правой прижал посередине спины. Он уже делал так с Микки — только вместо головы давил ему на шею из-за пропорций. Может, Соне тоже так понравится? Исак не врал себе — он хотел, чтобы ей понравилось. Даже если только на один раз. Когда он стал размашисто ебать, то скоро почувствовал, что с каждым глубоким толчком упирается ей в свод матки. Судя по звукам, которые издавала Соня, ей было охуенно, и Исак прямо преисполнялся гордости из-за этого. Его яица шлёпали и задевали прямо ей по клитору — природа и в этом случае была на стороне женщин. Соня вдруг громко вскрикнула — с таким чуством радостного освобождения, что всё было понятно. Перед глазами возникла привычная картинка: разрез круглой матки, до краёв заливаемой спермой. В голове что-то перещёлкнуло и Исак понял, что то он мог бы заделать ей ребёнка — до того, как это успеет сделать шведский мудила-муж. Мысль проехалась по всем его кинкам сразу. Исак замер глубоко внутри, чувствуя, как знакомо предоргазменно сокращаются мышцы промежности. И спустил в неё всё, что было накоплено за двое суток тоскливого воздержания — так, что оно сразу же обильно потекло обратно. *** Когда Исак вывалился на тёмную холодную улицу из холла «Скандик Хольменколлен Парк», то сразу же полез за телефоном, смотреть время. Оказалось, что он провёл с фру Якобсен Дальгрен всего-то один час. Исак покачал головой, поражаясь своей теперешней логике: он не слишком надолго оставил Эвена, а значит, не был ни в чём виноват. Возможно, прямо сейчас Эвен мирно спал, прижавшись щекой к шерсти пледа. И не видел никаких гнетущих кошмаров, полных неясных угроз. Notes: Джеймс Кэмерон был женат на биполярной актрисе Линде Гамильтон, сыгравшей Сару Коннор в двух частях «Терминатора». Beggars can't be choosers — нищие не выбирают. Ларс Леви Лестадиус — шведский проповедник, живший в 19 веке. Основатель консервативного направления в лютеранстве (лестадианства). «Фермер и ворон» — старинная колыбельная, известная во всей Скандинавии. Чтобы понять всю её гротексность лучше, можно послушать русский вариант: Green Crow — Воронья песня (Kråkevisa) Шкала Кинси — попытка измерить сексуальную ориентацию людей по шкале от нуля (исключительно гетеросексуальная ориентация) до 6 (исключительно гомосексуальная ориентация). Была впервые опубликована в книге «Половое поведение самца человека» в 1948 году, написанной зоологом и сексологом Альфредом Кинси в соавторстве с Уорделлом Помероем. Фильм Ларса фон Триера «Рассекая волны» повествует о женщине, чей муж был парализован в результате травмы и побуждал её к сексу с другими мужчинами, чтобы чувствовать всё опосредованно, через её рассказы. Гуннар Берг — норвежский живописец, уроженец Лофотенских островов. Серия «Чёрного зеркала», сюжет которой упоминается — 2.1 Be right back. Ульве и Стуре означает «радость» и «печаль». Закат на Лофотенах: https://78.media.tumblr.com/0b7f0a689ea3a41adf431c713ed549c8/tumblr_oxjadvrVvh1rp74uzo1_1280.png Андеш: http://www.boysbygirls.co.uk/images/resized/images/uploads/Untitled-311_936_607_s.jpg https://78.media.tumblr.com/42b8ad440d168fbb98227d7773711ae5/tumblr_ou9sdz4aS51viu2p0o1_1280.jpg https://78.media.tumblr.com/85e2448e0b02c378e59d23c787f9e52b/tumblr_ou9sdz4aS51viu2p0o3_1280.jpg https://78.media.tumblr.com/f7126849770f644849a974384502d15e/tumblr_ou9sdz4aS51viu2p0o4_1280.jpg Соня: https://s-media-cache-ak0.pinimg.com/originals/87/9a/ea/879aea0d6b06a971f3c6a145d64fe259.png https://78.media.tumblr.com/bc941d63311207edaad1ec16e7844639/tumblr_oxiz78enXG1rp74uzo1_1280.png лак Микки: http://www.pollypolish.com/wp-content/themes/polly/images/swatches/picturepolish_freyascats.jpg Треки к главе: Arve Moen Bergset — Kråkevisa Eivør Pálsdóttir — Må solen alltid skina Eivør Pálsdóttir — Við Gengum Tvö Kelly Clarkson — Addicted Kelly Clarkson — Behind These Hazel Eyes Sia — My love Må solen alltid skina («May the Sun Always Shine»): May the sun always shine and heal your wounds May the rain always caress and rinse away your tears May luck always be your friend and follow your footsteps And in all the world's storms I will walk with you I will always walk with you Við Gengum Tvö («We Walked Together»): We walked together, we walked together in the twilit calm. We held hands quietly, we held hands quietly in the young forest. You were my joy, you were my joy and my love and the time was intoxicating, the time was intoxicating like wine. We listened together, we listened together in the dusk alone. The gentle breeze sang, the gentle breeze sang in the leaves on the branch. I was your night, I was your silent night and you were my only, you were my one and only star. Oh, while the northern lights flicker in the blue sky, I sit and yearn for your parting kiss.