Пять желаний.

С этого разговора прошла неделя. На следующий день всё резко стало плохо: Ремингтон не обращал внимания на Эмерсона всё утро, а после работы сразу же пошёл спать, даже не одарив падшего ангела очередными милыми объятиями и не попытавшись донять его глупыми разговорами о «том» мире. И так продолжалось всю неделю. Барретт пребывал в недоумении от поведения своего клиента, но никак не успевал спросить его, с чем это было связано. А стоило Лэйту заснуть, как шатен уходил на балкон, забирался на подоконник и одиноко смотрел на пустынную ночную улицу, думая о том, что произошло тогда на крыше. Глупые-глупые желания. Из-за них одни проблемы. Из-за них они скоро расстанутся. Из-за них они больше никогда не увидятся. Может, не стоило говорить так жёстко, словно ничего из произошедшего не имело значения? Работа превратилась в жизнь. Дурацкая работа превратилась в покой и благодать, когда клиент не высасывает из тебя все соки с целью собственного материального обогащения, а относится как к своему лучшему другу, обнимает, приглашает погулять и поесть мороженого… Разве не о такой жизни мечтал падший ангел, которому приходилось вкалывать до потери пульса, чтобы удержаться на плаву? Конечно, тогда формулировка звучала как «Жить за счёт другого человека», но сейчас ему хотелось уюта и спокойствия. А нашёл он их в объятиях Ремингтона и идиотских разговорах на ночь, которых теперь не было. Те ржавые шестерёнки внутри стрекотали и западали каждый раз, стоило расстроенному уставшему Ремингтону появиться на пороге квартиры. Эмерсон больше не чувствовал себя постоянно мёртвым или пребывающим в состоянии анабиоза. Он… Жил? Он превращался в человека, а не в тварь из неизвестного и далёкого нижнего мира. У него всё-таки была душа, и сейчас на ней скреблись кошки. Ему никогда не рассказывали о том, что происходило с демонами, если те ненароком влюблялись в людей, будучи изгнанными из Ада. Никто не говорил, что это может быть так прекрасно и больно. А другой клиент? Будет ли он так же относиться к демону? Едва ли. Любой другой заявит о нём в полицию, потому что вряд ли найдётся ещё один такой придурок, который до этого не додумается. Возможно, Реми и вправду собирался загадать последнее желание и отпустить демона восвояси, поэтому пытался свыкнуться с этой мыслью и избегал его. Вроде «оттаять сердцем». Вот только Эми чувствовал, что, наоборот, прикипел к своему клиенту и теперь никуда не хотел уходить. Если он не будет пользоваться магией — ничего страшного, не лопнет. Так что можно и остаться, но не работать на парня, а жить под боком, как сексуальная приживалка. Наконец настал день, когда Эмерсон почувствовал себя отвратительно подавленным. Время близилось к вечеру. Мысли изъели его мозг снаружи и изнутри. Он изнывал, пытаясь подобрать правильные слова для разговора с Ремингтоном и продумать его возможные ответы. И вот дверной замок скрежетнул, и в квартиру устало вошёл Лэйт. Барретт со всех ног кинулся в коридор и преградил ход в сторону кухни и спальни. -Привет… — произнёс падший, пытаясь отдышаться. -Эм… Привет. — невесело ответил парень, недоверчиво смотря на него. -Как… Работа? -Неплохо. В голубых глазах падшего зажглись нехорошие разъярённые огоньки. Губы изогнулись в ухмылке. -Может, прекратим игру в молчанку и поговорим? -Как насчёт завтра? Я немного устал… -Я не пущу тебя в спальню. И нет, если ты решил сбежать в гостиную, то там я не дам тебе заснуть. Закрыться ты тоже не сможешь: я могу сломать любую дверь, не говоря уже о дурацких замках. Ремингтон хмыкнул и с любопытством взглянул на ангела, преградившего ему дорогу. Кажется, Эмерсон не был настолько же расстроен, когда случилась беда с его крыльями. Сейчас он пытался выглядеть озлобленным, но на его лице не читалось ничего, кроме грусти и угасавшей надежды. -Может, присядем? В гостиной? На диван? -Предупреждаю: попробуешь заснуть — я сломаю тебе обе руки. — рыкнул Барретт, отлипая от проёма и следуя за парнем. Они приземлились на застеленный диван, но в разных его концах. Шатен притянул колени к себе и положил на них руки. Брюнет же сложил ладони на бёдрах. Некоторое время они молчали, но Эми, неловко прикусив губу, заговорил первым: -Послушай, так просто нельзя. Я понимаю, контракт есть контракт, но кто отменял хотя бы редкие разговоры, я не знаю, если ты чертовски занят? Это несерьёзно и несправедливо, молодой человек. — у Барретта дёрнулась нижняя губа. — Сначала ты вешаешься на меня и называешь своим другом, а потом не замечаешь! Что я тебе плохого сделал? Назови мне хоть одну объективную причину? Ремингтон нехотя поднял на него глаза. Эмерсон уже стоял на коленях посередине дивана, запустив одну руку в свои взъерошенные волосы, как модель на фотосессии. Откуда-то из-за уха текла капелька пота вниз по шее и до самой груди, едва прикрытой расстёгнутой рубашкой. В глазах застыло отчаяние. Он, может, и выглядел сногсшибательно, как и 200 процентов остального времени, но в данный момент его хотелось заключить в объятия и пообещать, что всё это прекратится с нынешней минуты. -Эми… У меня ведь всего одно желание. Потом ты сказал, что уйдёшь. А я… Я не хочу тебя отпускать. Это эгоистично, да? — он расстроенно улыбнулся. — Ты, наверное, никогда не влюблялся в жизни? Смерти? Я не знаю, как это считается. Но для меня ты живой. И вот я думаю, что я скажу своё последнее: «Эми, я хочу…» — и ты испаришься. Я начал бояться этого сильнее, чем смерти. Тем более, ты слишком идеален для меня, поэтому точно не останешься. Шатен опустил руки и примостил ягодицы на пятки. Послышался тихий смех. -«Слишком идеален»? — его лицо озарила улыбка. — Ты издеваешься? -Вовсе нет! -Это прозвучит глупо, но я никуда не хочу уходить. Я понял, что гоняться за случайной работой в этом мире необязательно. И… И… — он вздохнул и сдавленно пробормотал: — Ты придурок, а я в тебя влюбился. -Что? Эмерсон поморщился, потому что ему с трудом удалось произнести последние несколько слов, а повторение казалось невыносимым. -Я… -Да ладно, я пошутил. Я понял, что ты сказал. — Реми широко улыбнулся. — Эми, скажи… Я могу загадать последнее желание? -Ну, валяй. -Я хочу, чтобы ты навсегда остался со мной. -Тогда ты должен мне заплатить… -Чем? -Один поцелуй, и мы уладим формальности. — нагло ответил Барретт. Лэйт повалил сидевшего Эмерсона на диван и навис над ним, затем опустившись на его бёдра и целуя в шею и выше. У шатена подрагивали руки, и он никак не мог спихнуть брюнета с себя, поэтому лишь рвано дышал, стоило острым зубам чуть прикусить кожу, а мягким губам — зацеловать этот укус. Реми резко перекинул руки падшего выше его головы и немного спустил рубашку, скрывавшую прекрасное тело. Они встретились губами. У Эмерсона перехватывало дыхание от страстных глубоких поцелуев. По его коже пошли мурашки, а температура подскочила с 38 до 40. Руки парня ласкали его живот и грудь. Глаза закатывались сами собой от удовольствия, стоило пальцу неосторожно задеть напрягшиеся соски. В согнутых ногах чувствовалась слабость. Да этот библиотекарь не такой уж и невинный ангелочек, каким казался. -Ж-желание исполнено… — прошептал Эмерсон, откидывая голову назад и позволяя волосам разметаться по дивану, а шее — обнажиться. Ремингтон вновь нагнулся к нему, расставляя руки по обе стороны от его головы, и засасывая пульсировавшую венку. Вдруг Реми остановился и отстранился, смотря на дверной проём. Там стоял Себастиан, покусывая губы. Эмерсон взглянул туда же томным взглядом и хотел было хоть как-то скрыться, но рука Лэйта схватила его за запястье и поднесла тыльную сторону ладони к губам. Оставив на ней поцелуй, библиотекарь весело улыбнулся и произнёс: -А мы тут плюшками балуемся. Знакомься, мой ангел во плоти — Эмерсон Барретт, но можно просто Эми. И я его люблю.