я и уда

— Оппа, — тихо зовет Тиен, хватаясь за тэхенов длинный палец. — Да, малышка? — Ким присаживается на ее койку, что прогнулась под его весом. Он с улыбкой погладил девочку по растрепавшимся волосам. — Мистер Монстр больше не придет? — боязливо спрашивает она, имея в виду монстра, который живет под ее кроватью. Тэхен тихо смеется, качая головой. — Нет, солнышко, тебе не о чем переживать, — тихо говорит он, оставляя на ее пухлой щечке поцелуй. Она коротко улыбается и кивает, все-таки отпустив кимов палец и позволив ему встать с койки. Он поправил свой больничный халат и именной бейджик, осматривая детей, которые ворочались, готовясь ко сну. Только один комок под покрывалом не желал засыпать. Тэхен вздохнул, подходя к койке у окна и потянул на себя больничное покрывало. — Ушин-а, — тихо возмущается доктор. — Мы же договаривались, что ты не будешь зубрить перед тихим часом. Ушин морщит аккуратный нос и, приподняв очки, трет переносицу. Снова попался. От этого доктора не скроешься. Он добровольно отдает справочник по математике, где вычитывал решения логарифмов и брыкается, когда Тэхен, смеясь, пытается поцеловать его в щеку. — Хен, прекрати, — бурчит мальчишка, натягивая покрывало до подбородка. — Ладно, ладно, мистер я-не-люблю-поцелуи-перед-сном, — шутливо обижается доктор, когда мальчик нахохлился воробьем и кинул на него хмурый взгляд. — Сладких снов, Ушин-а. Тэхен уходит, улыбнувшись напоследок и не услышав тихого «сладких снов, хен». Он прижал к себе чужой справочник, словно старался отгородиться от злой реальности, что окружала вне стен общей палаты, где спали его детки. Он не любит это место, но он любит этих детей. Психиатрическая больница «Луч надежды», а вот надежды на что — непонятно. Вряд ли шанс выкарабкаться отсюда есть хотя бы у половины. Но Киму хотелось верить, что у его деток шанс есть. Он поднялся по лифту на пятый этаж, предварительно заказав в автомате чашечку клубящегося кофе и оставив справочник в ординаторской, мысленно сделав пометку не забыть его отдать хозяину, иначе нытья и «Ты самый ужасный хен на свете» не оберешься. Он стучит костяшками пальцев по дубовой двери и заходит внутрь, услышав приглушенное «Войдите». — Господин, — поклонился Тэхен. — Ах, доктор Ким Тэхен, — глянув на него поверх очков, сказал мужчина. — Здравствуйте. Проходите, присаживайтесь, — он указал ладонью на кресло перед его столом. — Спасибо, — почтительно склонил голову Тэхен, присаживаясь в кресло. Кофе приятно грело пальцы. — Вы хотели поговорить со мной? — Кхм, да, — скомкано ответил мужчина, поджав сухие губы. — Понимаете ли, Тэхен… — он отвел взгляд в окно, где ярко светило зимнее солнце. — На моей практике такое впервые. Я… я немного сбит с толку. У меня двадцать лет опыта за плечами, но такое вижу впервые. — О чем Вы? — не понимает Ким. — Я говорю о моем единственном пациенте, Чон Чонгуке, — выдыхает доктор. — Он наблюдается у меня уже достаточно давно, но я не вижу, чтобы его состояние улучшилось. — Но ведь я детский психиатр, чем я могу быть полезен? — Тэхен вскинул в недоумении брови. — Понимаете ли, Тэхен, — говорит мужчина, снимая очки и начиная протирать их краем халата — нервы, решает Тэхен. — Этот человек, Чонгук, серьезно болен. У него острая комбинированная форма психоза, — на этих словах Тэхен присвистнул, но тут же одернул себя. Выражение непрофессионализма налицо. — Но важно даже не это. Он странно с этим борется. Подсознательно. Доктор замолкает на мгновение, кусая губы и словно решая, продолжать ему или нет. Но ставки сделаны, игра началась, и он сдается, принимает решение. — Он создает свой мир. Людей, которые не существуют на самом деле, места и события. Он… ох, как бы это сказать, — он нервно трет шею. — Он создает мир, в котором считает себя Богом. Он знает о каждом человеке все, знает, что те будут делать против него или для него, но несмотря на то, что все люди, которых он выдумал, не существуют, есть кое-что, что заставляет меня нервничать. — Людей? Каких людей? — цепляется за мысль Тэхен. — Я не могу понять, к чему Вы клоните. — Некоторые из них — Мин Юнги, Пак Чимин, Чон Хосок, которые так или иначе фигурировали в его истории. Некоторых людей он создавал для того, чтобы… связать себя с другим персонажем этой истории, — он нервно заломил пальцы. — Тэхен, этот персонаж — Вы. — Я? — переспрашивает Тэхен, тупо уставившись на врача. — Но… почему я? — Да. Он знает лишь Ваше имя. Я мог лично наблюдать, как заинтересованно он смотрит, когда Вы проводите терапию вместе с детьми на улице. Это заставило меня напрячься еще тогда. Слишком его взгляд был… плотоядным, — у Тэхена по спине побежали мурашки. — Когда он еще мог говорить, мы разговаривали с ним об этом. Он рассказывал мне свою историю, но когда он замолчал, она оборвалась. И я не могу до сих пор понять, действительно ли он больше не говорит или попросту не хочет. А совсем недавно… он вырвал себе глаз, Тэхен. — Безумие… — тихо выдохнул Тэхен, прикрыв рот ладонью. Он уставился на свое отражение в черной глади кофе. — И… и как он сейчас? — Нам пришлось связать его, чтобы в следующий раз такого не произошло, — трет лицо тэхенов сонбэним. — Н-но я не могу понять, чем могу помочь, — растерянно говорит Тэхен. — Я подходил к нему, хотел познакомиться, но он словно испугался меня. — Тэхен, прошу тебя, — в голосе доктора читаются жалостливые нотки. — Поговори с ним. Он… хочет твоего внимания. Ревнует к детям, с которыми ты работаешь. Он создал в своей голове историю, где отыгрывается за то, что не получает в реальности. — Я подумаю, — тихо говорит Тэхен и встает с нагретого места. Доктор его не останавливает. На улице уже вовсю цветет весна. Деревья распустили сочные почки, украшая свежий воздух тонкими шлейфами зелени. Тэхен подставляет лицо теплым лучам, прикрывая глаза, скрытые за стеклами очков. Дети резвятся на поляне, играют в салочки, некоторые, как Мэй, рисуют, а Ушин сидит под тенью дерева, выписывая из учебника какие-то формулы. Чон Чонгука Тэхен больше не видел. Долгими бессонными ночами, кутаясь в холодное одеяло, Тэхен думал. О том, кто такой Чонгук, почему он выбрал именно его, почему так цепляется за жизнь, которую придумал сам. Что ему пришлось пережить, чтобы сбегать от реальности в мир собственных иллюзий. И сейчас, оттягивая рукава пальто, Тэхен понимает — надо. Он просит санитаров присмотреть за детьми, пока он будет отсутствовать, и медленными шагами, пытаясь растянуть время, точно резину, идет в западное крыло с особо опасными пациентами. Он никогда не имел дело со взрослыми душевнобольными, хотя надо бы, разные случаи бывают. Но все как-то… никак. Чон Чонгука стало слишком много в мыслях. Теплые лучи в последний раз лижут его кожу, и он скрывается за массивными дверьми. Палата Чонгука — сто первая. На удивление тихо. Санитары сидят в редких креслах, читают книгу или бездумно смотрят в окно, клюя носом. Никто не спрашивает Тэхена, зачем он тут, да Тэхен и сам бы не ответил, зачем. Потому что нужен Чон Чонгуку? Или потому что Чон Чонгук, которому он некогда отдал свой шарф, нужен ему? Тэхен трясет головой. Девяносто девятая мелькает перед глазами, и его словно придавливает к полу. Что там, за этой дверью? Какой он, человек, придумавший историю для Тэхена в своей голове? Набрав в легкие побольше воздуха, Тэхен толкает дверь. Чонгук лежит, привязанный к кровати, и смотрит в окно. Тихий ветер качает кроны деревьев. Пара птиц сидит на ветке, что тянется к его окну. Тэхен замирает у двери. На постели Чонгука лежит его шарф. Он медленно поворачивает голову, и взгляд его единственного глаза загорается. — Звереныш, — шепчет Чонгук так, что слышит только он. — Погода… хорошая, — хрипит с трудом он, и вновь поворачивается к окну. Тэхен смотрит туда же, куда направлен взгляд Чонгука. На стену, обитую поролоном. Чонгук улыбается ему. Тэхен несмело улыбается ему в ответ.