***
— Хорошо бегаешь. — подметил Парк, завалив дверь сломанными металлическими каталками. — Плохо шутишь. — процедил Апшер. Почему-то бегать он стал и вправду быстрее, но заботило его сейчас совсем не это. Он так и не мог понять, кем является Вейлон, но парень ощущал внутри себя какую-то странную тягу к этому человеку. Не ту, что испытывают родители к своим детям, и даже не ту, что испытывают влюбленные. Это была жажда. И тут Майлз резко понял — он жаждет убить. Устранить его? Этот голос появляется также резко, как и пропадает. Хотя, раз он не так част, то и игнорировать его проще. — Нам надо отдохнуть. Тут нет крови, органов или смрада от трупов, потому вряд ли сюда кто-то заявится. По крайней мере, чтобы обойти тот завал, который чуть ли не убил нас, придется топать минут двадцать в обход. — «Нас»? — Ну да. Вы можете отрицать то, что мы знакомы, но мы ведь оба были там. — Тем не менее, ты мог убежать вперед, выиграв себе время… — в который раз, стирая пот с лица, Апшер словил на себе обиженный взгляд Парка. Этот человек помог ему выбраться из-под балок, но не заслужил доверия репортера. Кажется, он все еще оскорблялся, что только забавляло Майлза. — Я уже объяснял, мистер Апшер, я не один из пациентов и никогда им, по-настоящему, не был. И потому, прошу, доверьтесь мне. — Ты был работником «Маунт-Мэссив», а это еще хуже. — с презрением бросил репортер. Хотя в его глазах были все равны, — что ублюдки-пациенты, готовые убить тебя за то, что ты не дал себя изнасиловать, что каждый работник больницы — поголовные извращенцы и садисты. — Тем не менее, я был и вашим поклонником. — вздохнул Парк. Он устал, устал морально и физически, а ссоры с единственным здравомыслящим человеком в этом аду — последнее, чего ему хотелось, поэтому Вейлон старался разрядить обстановку. Насколько это было возможно в их положении, конечно же. И кажется, у него неплохо получалось, ведь Апшер усмехнулся. — Я и не думал, что ублюдки из организации «Меркоф» будут читать мои статьи. Хотя, в этой больнице работал и тот урод, благодаря которому я здесь. — он сделал минутную паузу и продолжил. — Этого в записях ты не нашел, хах? Я приехал в эту глушь, у черта на куличиках, из-за его письма. Скорее всего, того человека уже убили, а я даже имени его не знаю. — глядя в пол, Майлз проклинал упомянутого работника, он от всей души желал ему смерти. Нет, не смерти, а мучений. Мучений, не сравнимых ни с одной страшной смертью, даже медленной и болезненной. — М-мистер Апшер? — Вейлон испуганно отшатнулся, округлив глаза при взгляде на мужчину. Вокруг парня кружились десятки черных частиц, оплетая все тело, а он неподвижно стоял и даже не замечал этого. У Вейлона сердце сжалось, но он боялся подходить к Апшеру, или же наоборот, бежать от него. Враг близко Внезапно, частицы пропали и репортер медленно поднял голову, как бы вдумываясь в услышанное. — Пойдем. — приказал он, хватая за руку испуганного Вейлона. — Мы здесь не одни, надо уходить. — С-стойте, вы что, тут никого не может быть! — громко возмутился Парк, пытаясь избавиться от крепкой и неожиданной хватки репортера, но его лишь потянули вперед сильнее. На секунду в мыслях Вейлона проскочила мысль оттолкнуть своего кумира и убежать, но он не мог этого сделать. Майлз ему — не враг. Он здесь — Вейлон! — прошипел Майлз, заталкивая последнего в какой-то шкафчик. — Я скоро приду. Но если ты еще раз так заорешь, то просто отдам тебя этим психам. — видя раздражение Апшера через железные прутья, Парк мог лишь пожелать ему удачи и согласиться сидеть тихо, пока кто-то ломал дверь с нечеловеческой силой. Журналист убежал, снося за собой по пути все, что можно. За ним пробежал Крис Уокер, эту фигуру ни с чем нельзя было спутать, даже в полумраке. Только бы он не поймал Майлза, только бы… Нет, только не это, только не сейчас. Вновь явились галлюцинации, которые не покидали программиста с той самой поры, как пациенты восстали. Черт бы их всех побрал, почему сейчас?! Вейлону казалось, будто сейчас он грохнется в обморок, но он старался изо всех сил терпеть и ждать Апшера. А что, если журналист его просто «кинул»? Оставил на произвол судьбы, а сам сбежал, лишь бы не тащить на себе еще и его? Если мог, Парк бы заплакал, но он дышать то боялся, не то что плакать. Парень услышал чьи-то приближающиеся шаги. Батарея села, а все остальные батарейки были отданы журналисту. Он понимал, что не сможет сейчас бежать, что просто не увидит, куда бежит. Обладатель шагов встал прямо возле шкафчика и уже открывал его. Господи, только бы это все быстро закончилось, — подумал Парк, перед тем как потерять сознание, падая на руки Апшера.***
Вейлон очнулся в светлом небольшом помещении. Тусклый свет, сперва ослепивший его, дал надежду на то что это больница. Нормальная больница. Но осмотревшись, он понял, что все еще находится в аду. Стены были исписаны, испачканы кровью и изукрашены психоделическими рисунками — все это вызвало бы тошноту у нормального человека, Парк же привык к подобным вещам, за свое недолгое прибывание в шкуре пациента. Его не мучил вопрос, как он тут оказался, нет, он находил это место весьма уютным по сравнению с остальными. Единственное, что его интересовало, так это что случилось с Майлзом. Никто не дорожил репортером больше, чем Вейлон, и никогда не будет дорожить. Пусть Апшер и ничего не помнит, зато Парк никогда не забудет случившегося. Сжав кулаки, программист решительно постучал в дверь. Он видел, что она открыта, но также он видел и пациента, что охранял ее. Тот оглянулся, сплюнул и отошел в сторону. Спасибо, что не убил. — Очнулся уже? — спросил Майлз, поднимаясь к нему вместе со… Священником?! — Я… Где мы? — обеспокоенно спросил Парк, глядя на мужчину в черном одеянии. И где он его только достал? — Да, я вижу… Ты ангел-хранитель нашего Посланника. — лепетал странный человек, активно жестикулируя. — Ага, любовничек мой. — бросил Апшер, не обращая внимания на удивленную гримасу священника. — Тебя тут не обижали? А то они могут. — Я… Только очнулся. Я не знаю. — для программиста забота Майлза была не чем-то новым, но в этот раз — он говорил как-то странно. Неужто показушничает? Спустя какое-то время, их оставили вдвоем и Майлз оправдал ожидания Вейлона. Он действительно попросил не воспринимать такие слова всерьез, и уж тем более, когда рядом с ними кто-то посторонний. Но то, что Апшер считал его «не посторонним» уже грело душу. — Так почему вы притащили меня сюда? — спокойно спросил Парк, уже и позабыв о том, как упал в обморок. — А ты против? Хорошо, можешь шляться по коридорам лечебницы и быть легкой добычей. — Я не про это. — мотнул головой Вейлон. — Почему именно сюда? Не в какое-либо другое место, вроде душевых? — Я не знаю, где они находятся, но раз уж есть еще безопасные места — будем передвигаться от одного к другому. Это, кстати, единственное место, где можно не опасаться за свою жизнь. Разве что, за органы. Вейлон пропустил своеобразную шутку мимо ушей. — Так теперь вы будете вместе со мной? — голос программиста соскочил из-за волнения, что по видимому, повеселило Апшера, но он все равно ответил язвительно и нахально. Приступы волнения случались часто, что вполне естественно для тех условий, в которых находился Парк. — Иногда вы напоминаете мне вздорного подростка.— Вейлон выдавил из себя улыбку, но спустя мгновенье почувствовал, как сжимается его сердце от печали и тоски по сыновьям. Майлз заметил это, потому решил поинтересоваться, с каким же «вздорным подростком» его сравнивают. — Ни с каким. И не пытайтесь меня допрашивать, Апшер. — Вейлон хотел побыть один. На удивление, спустя весь тот кошмар, он хотел чтобы его оставили. Не хотел поделиться своими переживаниями, высказаться — нет, он желал лишь подумать над всем происходящим в одиночестве. Заодно и поразмыслить, как всё рассказать журналисту… — Это моя работа. А твоя работа — не открывать рот на Посланника Божьего. — усмехнулся Майлз и поспешно удалился. Выходит, они хоть немного, да все ещё понимают друг друга. По крайней мере, репортер читает Парка, будто открытую книгу. Жаль, что лишь для того, чтобы отправить его в тюрьму, перед этим выбив признание о незаконной деятельности. Вейлон сидел неподвижно около получаса, пока не обнаружил, что его камера все это время находилась не с ним. Придётся отправиться на поиски. Хотя, какие к черту поиски? Он прекрасно осознавал, что Апшер унес её с собой. И не чтобы посмотреть то прекрасное кинцо, что они оба уже успели повидать, а чтобы узнать больше о своём спутнике. Такая перспектива очень не нравилась программисту, но что он мог поделать? Было странно и непривычно бродить среди десятка пациентов, что так и косились на него. Это все же лучше, чем бегающий за тобой «жених». При одном воспоминании Вейлона передернуло. Но Эдди все ещё жив и охотится на него, об этом надо было помнить. И раздобыть уже чертову камеру. — Что-то не похож он на ангела… — послышались приглушенные голоса пациентов. — Да и на пациента тоже. Ты смотри какой чистенький, без единой раны. — Да он ж новенький! Я видел его, кажется… Вейлону не нравилась эта гнетущая атмосфера. Тут, конечно, относительно светло, но нет путей побега — повсюду стоят пациенты. Они в любой момент могут ринуться на него толпой, и Глускин будет лишь мечтаниями и «быстрой» смертью. — Дети мои! — заявил отец Мартин. Парк уже успел прознать о нем от Майлза, поэтому относительно спокойно относился к его выходкам. Апшер предупредил, что этот тип может нести всякую чепуху про Бога, про Посланника, но чтоб такое… — Очнитесь же, протрите очи свои и внимайте: Ангел нашего Посланника также свят, как и Посланник наш. Да сохранит он Посланника нашего от скверны этого места… Долго продолжалась тирада священника, в какой-то момент Парк даже покраснел, при упоминании «слияния дитя божьего и Ангела его», но быстро заставил себя собраться. Психи психами, а слабость свою нигде нельзя проявлять. Впрочем, это не помогло скрыть румянец, потому вернувшийся непойми откуда, журналист заметил смущение на лице программиста. — Ты извращенец, Парк. — хмыкнул репортер, заставляя щеки собеседника полыхать. — А вы идиот, Апшер. Верните обратно мою камеру. — потребовал у Майлза, загнанный в угол, Вейлон. — Взаимные оскорбления, я прямо-таки вспоминаю школьные годы, да девочек-подростков, от которых я их слышал. — язвительно ушёл от ответа парень. — Верните мою камеру. — настаивал Вейлон, игнорируя оскорбления. — Забирай. — репортер сунул ему в руки аппаратуру и поспешно удалился, прежде попросив обращаться на «ты». Программист заметил в запасе три батарейки и ещё полный заряд на камере. Так вот куда он уходил… Это было логично и одновременно глупо со стороны репортера. Он добыл батарейки, чтобы Парк мог спокойно, — относительно, — перемещаться в темноте, но в то же время рисковал жизнью. Если бы он умер, то и Вейлону не светил бы «счастливый конец». Глупый, вздорный мальчишка, — подумал программист и тень улыбки мелькнула на бледных губах.