Мономан

https://www.youtube.com/watch?v=hjjNRIEE7W0 - новый тизер       13 января 2017 год. Пятница, 6:30 утра. Монтана Авеню, Санта-Моника.       POV Трой Сиван Меллет.       Мы прогуливались вдоль длинной широкой улицы, держась за руки и как обычно разговаривали о всяких глупостях, которые были нам интересны. Коннор говорил, что пальмы в Санта-Монике отличаются от тех, что в Лос-Анджелесе. Казалось бы, они все одинаковы, но я понимал, что Кон имеет в виду. В Лос-Анджелесе я перестал обращать внимание на то, что меня окружает. Я не любовался идеально подстриженными кустами, над которыми работали часами, меня не затрагивала красота ярких цветочных газонов, мимо которых я проходил каждый день, архитектура не вызывала восторга, закат был обычным закатом, как и рассвет, повторяющийся каждое утро в 6:54, воздух всегда ощущался одинаково, то есть никак. Коннор был другим. Он замечал прекрасное в мелочах, останавливаясь посреди улицы, чтобы сделать фото обычного дерева. Коннор научил меня видеть то, чего другие люди не видят в упор. И тогда я остановился, отпуская его руку, и поднял голову вверх, внимательно изучая взглядом пальмы, высота которых составляет не меньше 10 метров. Они действительно выглядели по-другому. Без изъянов. Переведя взгляд на улыбающегося Коннора, я понял, что в нем тоже нет изъянов. Тогда я вздохнул, почувствовав, что воздух здесь легче, а солнце, которое всходило над океаном за спиной Коннора, светило ярче. Я всегда знал это, в моей голове всегда были мысли о том, что в Санта-Монике абсолютно все гораздо красивее, но тем утром я впервые по-настоящему прочувствовал все это. И я мысленно благодарил Коннора за его уроки по нахождению прекрасного в обычных вещах, хотя именно он был самым прекрасным, что я видел, редко отвлекаясь на окружающую нас сказку. Резко сделав шаг к нему, я оставил на его губах легкий поцелуй, затем улыбнулся.       – Я только сейчас вспомнил... – тихо начал я, на что брюнет лишь вопросительно приподнял брови, ожидая продолжения: – Странно, что я вообще забыл тот вечер. Если честно, я многого не помню, но иногда память возвращается...       Франта коротко усмехнулся, мотая головой.       – О чем ты говоришь?       Я попытался вспомнить точную дату, но не смог, поэтому я лишь пожал плечами и задумчиво нахмурился.       – Кажется, это был ноябрь. – уверенно кивнул я. – Это произошло до того момента, когда мы выходили из леса, а копы стояли на обочине, потом я побежал к ним...       – Трой, можешь опустить подробности той ночи, – перебил Коннор. – 14 ноября, мы возвращались с пляжа через лес. Я помню это, потому что в ту ночь ты принял окончательное решение остаться здесь со мной.       На лице Коннора засияла улыбка, та самая искренняя и красивая, которую мог видеть только я. Он никому так не улыбался. Этот парень был слишком сентиментальным по отношению ко мне, но я не возражал.       – Но ты помнишь, как я сбежал, наверное, за неделю до того?.. – мне было стыдно говорить с ним о моих побегах. – В парке Вирджиния Авеню было много людей, и ты убедил меня, что лучше поехать куда-нибудь на окраину в сторону Брентвуда.       – Это было 9 ноября в семь часов вечера, – тихо произнес парень, едва сдерживая грустную ухмылку. – Да, в это время в парке всегда толпы народа.       Я вздохнул, склонив голову набок, и мягко улыбнулся, заметив сожаление в глазах Коннора. Нам обоим было стыдно за то, что мы делали друг с другом, потому что с тех пор, как я выбрал его, стало казаться, что мы могли бы обойтись без похищения, попыток сбежать, слез и страха. Нам казалось, что мы, так или иначе, были бы вместе. Но это ложь, в глубине души мы понимали это. Поэтому я не переставал жалеть о том, что десятки раз пытался убежать от счастья, а Коннор о том, что так много раз пугал меня своей любовью.       Взявшись за руки, мы медленным шагом продолжили наш путь по Монтана Авеню под мои тихие воспоминания, нить которых соединилась и я смог рассказать, что чувствовал тогда.       30 июля 2017 год. Воскресенье, 06:56 утра. Полицейский участок, Лос-Анджелес.       Мне холодно. Не понимаю, что происходит, кажется, я застрял между двумя мирами. Отчетливо слышу незнакомый мужской голос, кто-то зовет меня, но также в моей голове звучит тихий голос Коннора. Он говорит, что любит меня. Боюсь открыть глаза. Ощущение будто я сплю во сне.       – Трой, ты слышишь? Трой, очнись!       Вздрагиваю в мягком кресле и открываю глаза, испытывая сильный резкий испуг от неожиданности. Беспорядочно размахиваю руками, моргаю несколько раз, пытаясь понять, где нахожусь и проснулся ли я. Чувствую слабость, легкое головокружение, рассеянность и замешательство, но теперь я точно уверен, что не слышал голос Коннора. Я просто видел сон-флэшбэк, наверное потому, что подсознательно хочу вернуться именно в то утро 13 января. Я медленно поднимаю взгляд, видя перед собой детектива Окли. Он нахально развалился в кожаном кресле напротив, держа в руке олд-фэшн, который наполовину наполнен виски со льдом. Тайлер быстро смачивает горло горячительным напитком, после чего немного морщится, и отставляет бокал на стол. Он смотрит на меня с умилением и таким заинтересованным взглядом, что вводит меня ступор. Я не могу ясно мыслить.       – Почему я здесь? – тихо спрашиваю я. – И что это за место?       Собираюсь встать с кресла, но Тайлер меня опережает. Он резко приближается ко мне, затем слегка тычет указательным пальцем мне в грудь, как бы приказывая сидеть на месте.       – Это другая сторона комнаты допроса, – спокойно отвечает детектив.       – Комната допроса, – с трудом, но все же усмехаюсь я, смело смотря Тайлеру в глаза. – Так значит, нас все-таки поймали?       Тяжело вздыхаю, прикрывая глаза, и изо всех сил пытаюсь сложить пазл из воспоминаний в своей голове. Мой учащенный пульс отдается в висках, сон о Санта-Монике – это единственное, что я помню. Детектив на мгновение хмурит брови, склоняя голову набок. Он прикладывает свою теплую руку к моему лбу, проверяя температуру.       – Временная амнезия - побочный эффект.       – Эффект чего? – я начинаю злиться, но на самом деле у меня нет сил даже на это. Я просто хочу получить ответ. – Тайлер, пожалуйста... – устало произношу я.       Окли скрещивает руки под грудью, переводя взгляд на большое зеркало, встроенное в стену. Я смотрю в наше отражение и хмурюсь, а он как-то обреченно вздыхает, опуская голову.       – Ты говорил и улыбался во сне. Что тебе снилось? – спокойно спрашивает он.       Меня настораживает его поведение. Он нервно переминается с ноги на ногу, не поднимая на меня взгляд. Будто он на допросе, а не наоборот.       – Не ваше дело. Почему я здесь? – грубо повторяю я.       Окли хранит молчание секунд пять и, наконец, сдается. Он садится на корточки передо мной, заглядывая в мои сонные и наверняка красные глаза.       – Моя помощница Кейсиди была вынуждена усмирить тебя. Ты вел себя слишком агрессивно прошлой ночью, – детектив четко проговаривает каждое слово, пытаясь достучаться до моего все еще затуманенного сознания. – Трой, ты ударил полицейского, за что и получил двойную дозу успокоительного прямо вот сюда... – он указывает пальцем на мое предплечье.       Я хмурюсь, прежде чем отдергиваю футболку, оголяя предплечье и замечая небольшой синяк от укола. Словно по голове резко ударили чем-то тяжелым – я вспоминаю Джейкоба и Келли, санитаров из лечебницы Санта Роза и странную девушку. Отрывки прошлой ночи, словно кадр за кадром всплывают в моей памяти и я чувствую, что нахожусь в предобморочном состоянии. Я похитил Коннора из лечебницы, моя сестра стреляла в кого-то, я ударил Джейка... Внезапный звон в ушах оглушает меня, я хватаюсь за голову, желая потерять сознание, потому что побочный эффект того успокоительного невыносим. Тайлер Окли протягивает мне стакан воды под нос, но я продолжаю сжимать голову руками, зажмуриваясь так, что в глазах рябит, будто я смотрю в сломанный экран телевизора. Задерживаю дыхание на пару секунд и звон прекращается за мгновение до того, как появляется последнее воспоминание. Я непроизвольно взмахиваю рукой, выбивая стакан воды из руки Тайлера, и встаю с кресла, с ужасом смотря на него.       – Где Сэйдж? – едва слышно спрашиваю я. Окли не успевает ответить, как я перехожу на крик: – Что с моей сестрой?!       – С ней все в порядке, ее срочно доставили в центральную больницу, – успокаивающим тонном говорит он, держа меня за плечи. – Я обещаю, ты увидишь Сэйдж, но для начала ты должен взять себя в руки и ответить на несколько вопросов.       – Не раньше, чем вы ответите на мои... – с неким отвращением произношу я, дергаясь на месте, чтобы Тайлер убрал от меня руки. – Как вы нашли нас?       Падаю в кресло, стоящее позади меня и роняю голову на руки.       – Келли Уайт согласилась помочь нам.       Я медленно поднимаю голову, смотря на него с усмешкой.       – Уайт? Что за херня? – звонко выдаю я, отказываясь верить его словам. – Может я и не помню половины того, что происходило со мной за последний год, включая прошлую ночь, но я точно знаю, что Кел была за рулем, когда мы ехали на объездное шоссе за моей сестрой. Келли не говорила по телефону, не отправляла сообщений, потому что мы ехали с бешеной скоростью, она бы не смогла...       – Трой, все гораздо проще, чем ты думаешь, – тяжело вздыхает Тайлер, перебивая меня. – Мы установили в телефон Келли отслеживающий чип. Вы все были на крючке, начиная от лечебницы Санта Роза и заканчивая местом аварии. Нужно было взять вас еще в общежитии, но ваша компания разделилась. Что ж вы за дети... – тихо заканчивает он, мотая головой.       Заторможено поднимаюсь на ноги и начинаю ходить из стороны в сторону, хватаясь за голову. Глаза щиплет от подступивших слез, я не могу проглотить ком в горле, мне нужно выплакаться, это просто необходимо, но Тайлер просил держать себя в руках. Почему это происходит со мной? Я боюсь однажды проснуться и не помнить кто я. Побочные эффекты от успокоительного не имеют отношения к моим провалам в памяти. Это началось за долго... Я даже не помню, когда это началось. Случайно всхлипываю, оборачиваясь к Тайлеру.       – Я ничего не помню, – тихо проскулил я, разводя руками.       Окли смотрит на меня сочувствующим взглядом. Видно, что он не равнодушен к нашей истории и будь у него право, он бы отпустил меня, избавляя от этого кошмара. Но мне даже некуда идти... Детектив подходит ко мне, аккуратно кладет руки на мои плечи и слегка подталкивает меня к креслу, усаживая в него.       – Трой, я понимаю, что ты чувствуешь, – шепчет он.       – Неужели?       Тайлер шумно выдыхает и сдержанно улыбается, мотая головой.       – Ты прав, я не понимаю... Но я точно знаю, что именно тебе сейчас труднее всех. Давай так, я помогу тебе вспомнить некоторые моменты, но перед этим ты расскажешь мне, что тебе снилось? – детектив отходит к своему креслу, присаживаясь и внимательно смотря на меня. – Пока у нас есть время поговорить, я хочу послушать о твоем сне.       Шмыгаю носом и судорожно выдыхаю, прикладывая нечеловеческие усилия, чтобы успокоиться.       – Утро пятницы, Монтана Авеню, – тихо начал я, поднимая взгляд на Окли, который с легкой улыбкой смотрит на меня, и его интерес к рассказу помогает мне продолжить: – Мы с Коннором поехали встречать рассвет и нам очень хотелось выпить кофе. Мы шли по улице в поисках кафетерия, разговаривали о чем-то... – я вздыхаю и хмурю брови, пытаясь вспомнить. – О чем-то прекрасном. Коннор научил меня замечать прекрасное во всем, что нас окружает, и тогда я засмотрелся на пальму.       – Обычную пальму? – усмехается Тайлер. – Они же все одинаковы.       Я хитро улыбаюсь и мотаю головой.       – Это не так. Каждая по-своему особенна. Я тогда вспомнил кое-что и сказал об этом Коннору.       – Что именно ты вспомнил?       – Мой поступок, который стерся из моей памяти. Не знаю, почему, но в то утро события восстановились в памяти, я был так удивлен, что не смог не рассказать Коннору об этом в подробностях, хотя он и так помнил тот вечер.       – Расскажи о том вечере, – просит Окли. – Что ты вспомнил тогда?       9 ноября 2016 год. Среда, 20:47 вечера. 150 километров к северо-востоку от Санта-Моники.       Мы ехали по автостраде не слишком быстро (километров 80 в час), но, тем не менее, меня жутко укачало. Тогда я еще не понимал, в чем дело, но после моей просьбы остановить машину, Коннор увеличил скорость, уверяя меня, что мы скоро доберемся до места. Это вызвало мои подозрения, что Франта снова что-то скрывает. Я был уверен, что Кон больше не использует скополамин, но меня окутало состояние паники, психоза, паранойи. Я точно переживал эти приступы ранее, когда Коннор зомбировал меня скополамином каждый день. Я опустил стекло, высовываясь из машины, глубоко вдыхая воздух, смешанный с выхлопными газами автомобилей. Мне становилось хуже.       – Кон, выпусти меня, – прохрипел я, закрывая лицо руками.       – Мы почти на выезде, потерпи, пожалуйста, – успокаивающим тоном ответил он. – Я не могу остановиться посреди автобана, извини.       Все слова Коннора я воспринимал как угрозы маньяка-психопата. Он говорил спокойно, даже тихо, но в моей голове его голос звучал пугающе. Я ненавидел это чувство – доверять человеку по два часа в день. Два часа Коннора истекли в машине на чертовой трассе, когда я в очередной раз загорелся желанием сбежать домой.       – Хорошо, я в порядке, – прошептал я.       Откинувшись на спинку кресла, я закрыл глаза, делая глубокие вдохи и медленные выдохи. Мое тело меня не слушалось, я непроизвольно вжимался спиной в пассажирское кресло, мои руки тряслись, я ощущал легкий разряд тока внутри, пока не почувствовал прикосновение Коннора. Он положил руку на мое плечо, слегка сжимая его.       – Трой, ты меня пугаешь, – с неподдельной дрожью в голосе произнес брюнет, даже не догадываясь, насколько сильно он пугал меня.       – Просто сбавь скорость, – попросил я, открыв глаза.       Я посмотрел в боковые зеркала и в зеркало заднего вида. Машин на трассе было очень мало, по крайней мере, близко к нам ехало пять или шесть легковушек и все стремительно шли на обгон. С каждой обгоняющей нас машиной я терял надежду на то, что кто-то из числа этих водителей или пассажиров сможет помочь мне. Нахмурившись, я следил за дорогой, мысленно считая секунды до остановки. До удобного для меня момента... Отсчет прекратился на одной минуте тринадцати секундах, потому что я увидел знак, означающий конец автобана. Моя повышенная внимательность сводила меня с ума, я никогда не был таким сосредоточенным, тщательно прорабатывая план побега. На горизонте виднелись стройки, слева – небольшие деревянные мосты, а справа – ничего кроме моего личного кошмара. Это был переле́сок, мрачная зона, усаженная редкими длинными деревьями, но я был готов броситься в те жуткие места, потому что Коннора я боялся больше, чем темноты.       – Останови здесь, – требовательно произнес я, позволив панике перерасти в агрессию. – Коннор, сейчас же!       Франта бросил на меня обеспокоенный взгляд, перестраиваясь вправо к обочине. Пока он продолжал движение, я обратил внимание на спидометр. Скорость автомобиля не превышала сорока – это был удобный момент для меня. Открыв дверь, я буквально вывалился из машины, не почувствовав ни капли боли от столкновения с землей. У меня не было времени лежать на пыльной обочине и жаловаться на то, что я ободрал подбородок об асфальт.       Я кинулся вглубь лесной полосы, не оборачиваясь и не смотря под ноги. Тогда я не думал о том, насколько шокирован был Коннор, какой страх на него обрушился, и какую боль я ему причинил. Я решился на поступок, приравниваемый к самоубийству и все ради того чтобы вернуться домой. Выйдя из глуши, я замер, замечая раздвоенную дорогу. Не поддаваясь внутренней истерике, восстанавливая дыхание, я продолжал стоять в центральной точке пересечения двух дорог. Окинув взглядом окрестности и включив логику, я ясно увидел, что одна дорога ведет к концу автострады, по которой мы ехали, а другая – к ее началу, то есть к Санта-Монике.       Именно в тот момент, когда я начал осмысливать сумасшедший побег, внезапно пошел мелкий редкий дождь. Ноябрь в Санта-Монике – самый сухой месяц в году, но в тот вечер, казалось, случилось невозможное. Я поднял голову вверх, смотря на пасмурное небо, ощущая противные капли на своем лице. Закрыв глаза, я вспомнил, что Джейкоб всегда мечтал перебраться в Лондон, зная, что я ненавижу дожди. Образ Джейка стоял перед глазами, мое сердце билось настолько быстро, что мне стало страшно, я так сильно скучал по нему, эта любовь отдавалась тупой болью в висках. Я всё пытался понять, какого черта я не могу выбрать дорогу, ведущую к Джейкобу, если я люблю его больше, чем кого-либо? Наверное, дело было не в нем. Дело было во мне, в Конноре, в Санта-Монике, где я действительно радовался жизни, пусть я и портил эти счастливые моменты своими паническими атаками, опасаясь очаровательного психа, который бесконечно влюблен в меня. Но я должен был признать, что я стал по-настоящему счастливым рядом с ним, я впервые за несколько лет не притворялся.       Не знаю, как долго я простоял в том месте, но было чувство, что целую вечность. Думаю, я не хотел идти ни той, ни другой дорогой. Открыв глаза, я обреченно вздохнул, поддаваясь сильному первому чувству, заставившему меня пойти дорогой, которая возвращала меня к Коннору.       13 января 2017 год. Пятница, 7:27 утра. Kreation Organic Kafe, Монтана Авеню.       Коннор не переставал улыбаться, иногда тихо посмеивался, внимательно слушая меня и перемешивая сахар в кофе. На его лице выступил румянец, а это означало, что он смущен.       – Ох, значит, ты считал меня очаровательным психом, – смеялся Франта. – Черт, я ведь тогда чуть с ума не сошел!       Я сделал глоток горячего кофе и бросил на него недоверчивый взгляд.       – Ты даже не бежал за мной, – поспорил я. – Ума не приложу, как я отыскал тебя на том мосту? Я точно знал, где ты будешь, я чувствовал это!       Парень усмехнулся и невинно пожал плечами. Он рассказал мне слишком много о себе, именно поэтому, сам того не подозревая, я вышел на трассу и свернул налево к мостам, которые я заметил еще сидя в машине. Тогда, находясь в стрессовом состоянии и составляя план побега, среди потока моих негативных мыслей случайно проскользнула одна светлая. Лишь на секунду я подумал, что мы с Коннором не упустили бы возможность пройти к тем мостам и полюбоваться видом Брентвуда.       – Вероятность того, что ты вернешься, составляла... – театрально-задумчивое выражение лица Коннора заставило меня смеяться. – Ну, скажем, нисколько. Абсолютно. Было паршиво знать это, но почему-то я пошел на тот мост и просто ждал... – Кон поджал губы и кивнул, будто самому себе. – Да, эмоциональный выдался вечер. Ты заставил меня понервничать.       Я накрыл ладонью его руку, создавая с ним непрерывный зрительный контакт. Смотря в его глаза, я легко мог определить, что он чувствует, даже слыша его дыхание, мне удавалось поймать его настроение и точно знать, что у него на душе. Я так быстро изучил Коннора, просто обращая внимание на мелочи: его взгляд, мимика, жесты – я читал его словно книгу. Он стал первым человеком в моей жизни, которого я с удовольствием и с легкостью открывал для себя.       – Ты ведь был уверен, что я вернусь, так? – спросил я. – Не смотря на нулевой процент вероятности, ты точно знал, где меня ждать.       Коннор притворно поперхнулся, затем сделал еще два больших глотка кофе, будто оттягивая время, чтобы придумать ответ.       – Надежда умирает последней, Трой. И моя надежда все еще жива, потому что ты дважды возвращался ко мне. Могу я надеяться на третий раз? – прищурился он, смотря на меня ироничным взглядом.       – Третьего раза не будет, – серьезно ответил я, заставив Коннора испытать секундный шок. – Я больше не собираюсь терять тебя, – тут же дополнил я, посмеиваясь с его выражения лица.       Франта с облегчением вздохнул, недовольно цокая языком.       – Помнишь, я сказал, что мы идеальны друг для друга? – спросил Кон. Я кивнул в ответ. – Разве тот вечер 9 ноября не послужил доказательством того, что я был прав?       Опустив взгляд, я не мог подавить глупую детскую улыбку. Мне казалось, что мы с Коннором никогда не прекращали улыбаться, ни на секунду. И я был влюблен в эти моменты.       – Это определенно магия, – ответил я.       – Ты не веришь в магию.       – Да, ты слишком хорошо меня знаешь.       Коннор победно вздернул подбородок, не скрывая свое превосходство.       – На это ушли годы, – тихо пропел Франта. – Я должен был знать, в кого...       Он замолчал, но я не сводил с него глаз, ожидая продолжения. Кон знал, как мне нравятся его признания в любви. Он говорил мне эти слова так много раз, но я ни разу не ответил ему тем же.       – В кого... что? – переспросил я.       – Я должен был знать, в кого влюбился. И узнав про этого человека абсолютно все, я доволен. Мне нравится любить его.       – Ты неисправим, – усмехнулся я. – Что ж, я тоже узнал абсолютно все о человеке и я доволен, что сейчас сижу с ним в кафе и несу всякий бред, вместо того, чтобы просто сказать три слова, которые он говорит мне постоянно.       Коннор снова поджал губы, он всегда так делал, когда волновался. Будто он что-то скрывал от меня и боялся рассказать, хотя очень этого хотел.       – Трой, ты не знаешь и половины о человеке, с которым сидишь, – ответил он. – Кстати, я не жду от тебя признания, мне не нужны те три слова, я и так все вижу. Но тебе это нужно, поэтому... – Коннор сжал мою руку в своей. – Я люблю тебя.

***

      Полицейский участок, комната допроса. 7:21 утра.       Я не заметил, что рассказывая об этом Тайлеру Окли, я искренне улыбался, теребя пальцами низ моей футболки. Воспоминания, которые подарил мне Коннор – это единственное, что заставляет меня чувствовать себя лучше, пусть он и забрал половину из них с помощью скополамина, я уверен, что самые яркие моменты еще вернутся ко мне. Поднимаю томный взгляд на детектива, замечая, что он немного шокирован.       – Трой, я правильно понял... – заикаясь, начинает Окли, – ты влюблен в Мономана?       У меня перехватывает дыхание.       – Мономан? Это еще что за дерьмо? – нервно усмехаюсь я. – Коннор - это человек, который вдохнул в меня жизнь своим безумным поступком. Я ни с кем не чувствовал себя любимым настолько, что всё начинает казаться неважным и ненужным.       Тайлер, кажется, не понимает, какого черта со мной происходит? А я не понимаю, чем вызвал у него такую реакцию. Окли встает с кресла, запуская пальцы в волосы и шумно выдыхая - он в явном замешательстве.       – Ты не ответил на мой вопрос, – настороженно произносит детектив, – ты влюблен в него? Мне нужно знать, прежде чем я приму решение... как закончить все это.       Отвожу взгляд, рассматривая свое отражение в огромном зеркале. Даже если бы я был уверен в том, что действительно люблю Коннора, я бы ни за что не сказал это Тайлеру Окли прежде, чем об этом узнал Кон. Не важно, сколько раз Франта убеждал, будто он не ждет от меня взаимности, я знаю, что он ждал.       – Я не знаю, ясно? – отвечаю я. – Это не имеет значения, потому что я здесь, а Коннор наверняка выслушивает приговор в суде, после чего его снова отправят в психиатрическую лечебницу куда-нибудь на другой континент!       Мой голос ломается на последних словах, и я снова чувствую давление. По моим щекам стекают непрошеные слезы, я быстро смахиваю их, почему-то боясь выглядеть слабаком в глазах Тайлера. Так много вопросов и все они касаются прошлой ночи: увижу ли я Коннора снова? Где Джейк? Что с Джои и Эмили? Отвезли ли их в больницу вместе с моей сестрой? Почему Келли сдала нас полиции? И что будет со мной? Ни на один из них Тайлер не ответит мне, потому что я всего лишь ребенок, не имеющий права задавать вопросы. Он целый год изучал нас, добирался до правды, до сути, искал виноватых, следуя законам, но я хочу, чтобы он просто попытался понять нас. Мы шагнули в бездну неприятностей и ошибок, нарушая законы, и все ради юной любви. За это мы заслуживаем наказания?       – Трой, подойди к зеркалу, – просит Окли. Я недоверчиво смотрю на него, но он кивает мне, мягко улыбаясь. – Давай же, не бойся.       Медленным шагом приближаюсь к зеркальной стене, отмечая про себя, что я выгляжу болезненно и очень уставшим. Детектив кладет руку мне на грудь, немного отодвигая меня от зеркала, потому что я подошел слишком близко, практически касаясь кончиком носа. Затем он отходит на три шага от меня и находит какую-то кнопку, нажимая на нее. Резкий звук, похожий на жужжание, бьет по ушам, мое отражение в зеркале постепенно исчезает и в следующую секунду я вижу Джейкоба за прозрачной стеной. Распахиваю глаза, чувствуя, как в груди резко тяжелеет, а воздуха становится катастрофически мало. Джейк нервно щелкает суставы пальцев, сидя за металлическим столом посреди небольшого, тускло освещенного помещения. Зажмуриваюсь от внезапно нахлынувшей головной боли в области затылка, которая длится секунды две.       – Ты всегда хотел комнату в синих тонах. Нравится?       – Да.       Медленно выдыхаю, открывая глаза, и снова смотрю на Джейка. Он выглядит так, будто ожидает смертный приговор. Я помню, что произошло в общежитии прошлой ночью, но не могу вспомнить, по какой причине полиции мог понадобиться Джейкоб? Он не делал ничего плохого, кроме того, что любил меня.       – Что он здесь делает? – спрашиваю я у Тайлера, но он молчит в ответ, внимательно наблюдая за моей реакцией. – Джей совершил какое-то преступление, о котором я не знаю или не помню?       – Трой, исходя из вашей истории, влюбиться в тебя – это и есть преступление, – томно произносит Окли, подходя к двери и отпирая замок. – Ты на другой стороне, Джейкоб тебя не видит и не слышит, помни об этом, если тебе захочется кричать. Я закрою тебя здесь. Просто смотри...       Детектив выходит из комнаты, я слышу, как он трижды проворачивает ключ в замке, запирая меня в этой клетке. Буквально через двадцать секунд он оказывается по ту сторону, садясь за стол напротив Джейкоба (спиной ко мне). Тайлер явно притворно откашливается в кулак, наверное, так давая мне понять, что я могу их слышать.       – Мы просто хотели поговорить с ними, – мямлит Джейкоб, нервно постукивая пальцами по столу. – Я уже сказал об этом офицеру Дэверо, то же самое сказал какой-то девушке... Кейсиди, кажется...       – Джейкоб, мне плевать на то, что вы делали в общежитии и зачем вам было это нужно, – перебивает Окли, но слишком спокойным тоном. Он не давит на Джейка. – Лучше скажи мне, ты знаешь, что дача ложных показаний предусматривает различные виды наказаний? Ложные показания препятствуют расследованию и запутывают дело.       – Да, детектив. – кивает парень.       Я не чувствую ровным счетом ничего. Тяжесть в груди, голова болит, а глаза все еще слезятся, но я не испытываю тех чувств, которые должен. Нет волнения, страха, сожаления или душевной боли, мне всего лишь нужен свежий воздух и финальная часть представления Тайлера Окли, потому что я не понимаю, что происходит.       – Ты рассказывал мне историю о том, как впервые встретил Мономана в коридоре университета. Затем ты увидел его снова на вечеринке, потом в библиотеке...       Джейкоб закусывает нижнюю губу, уставившись на свои дрожащие руки. Он боится.       – Но ведь вы поймали его, – тихо говорит он, поднимая напуганный взгляд на Тайлера.       – Это не снимает с тебя ответственность. – Окли мотает головой и немного поддается вперед к Джейку, практически ложась грудью на стол. – Ты чувствуешь вину за то, что твоего парня похитил человек, которого именно ты вынудили пойти на это? Ты винишь Сэйдж за то, что она подала ему эту идею? Или виноват Джои Ниллс, который знал о намерениях Мономана больше, чем кто-либо другой, но никому не говорил? Может Эмили - его бывшая девушка? Есть ли в этом вина Келли, которая с легкостью убедила всех вас в том, что Мономана нужно довести до ручки? Вам было весело тогда?       Я прикладываю руки к стеклу, сосредоточенно наблюдая за мимикой, дыханием и взглядом Джейкоба. И теперь воздуха вокруг меня предостаточно - настолько, что я жадно глотаю его, вызывая головокружение. Слегка ударяю кулаком по стеклу, на самом деле не желая слышать ответы Джейка. Я уже понял все ответы по вопросам Тайлера.       – Было весело, – тихо признается Джей. – Коннор играл важную роль в жизни каждого из нас еще до того, как все мы стали друзьями. Еще до появления Троя.       – Ты возненавидел его только потому, что он тоже претендовал на чувства Меллета или была другая причина?       Окли не просто задает эти вопросы Джейкобу, он дает мне все ответы. Не знаю, почему я продолжаю плакать? Пережив столько потрясений за последний год, я был готов к чему угодно, но только не к правде о людях, о которых, казалось, я знал абсолютно всё.       Джей обреченно вздыхает, откидывая голову назад и смотря наверх, будто просит о помощи самого Господа Бога. Он сдался.       – Первой причиной моей ненависти была ревность, – дрожащим голосом произносит он. – Я вроде как был влюблен в Коннора на первом курсе, а он в меня нет. Потом у него был роман с моей единственной подругой в университете. Эмили постоянно рассказывала мне о том, какой он замечательный, а я просто слушал ее и понимал, как сильно я ненавижу их.       – И Трой стал последней каплей? – тихо спрашивает Тайлер. – Вы создали компанию «головорезов» против Мономана, потому что он хотел увести у тебя Троя?       – Нет, все началось до этого, – обессиленно стонет Джейкоб, закрывая лицо руками.       Я больше не могу находиться здесь. Это слишком тяжело - узнавать правду, прячась за титановым зеркалом, и понимать, что все мы по-своему омерзительны. Между всеми нами было хоть что-то настоящее? Я отворачиваюсь и сажусь на пол, прижимаясь спиной к зеркалу. У меня нет выбора, я продолжаю слушать их, но у меня нет сил смотреть на Джейкоба.       – Трой приглянулся мне на вечеринке первокурсников. Я подумал, что он может быть полезен в двух случаях: он мог отвлечь меня, помочь мне забыться, также он мог сыграть другую роль, например, вызвать ревность Коннора, если тот увидит меня с Троем. Когда я решился подойти к нему и познакомиться, Коннор уже был там... Он стоял рядом с Троем, смотря на него так, словно это была любовь с первого взгляда. Они не были знакомы, просто позировали для группового фото, но в тот момент Коннор улыбался так, как никогда прежде, – горько усмехается он. – В любом случае, я ни разу не соврал Трою о том, что люблю его. Не важно, что было между мной и Коннором до него. Я осознал, как глупо вел себя, пытаясь что-то доказать Коннору... Трой не был игрушкой. Наши чувства были настоящими.       Истерично всхлипываю, закрывая уши руками, но это не заглушает голос Джейкоба. Странно то, что я не хочу злиться на него. Он разбивает мне сердце, рушит все наши яркие моменты, которые оставались в моей памяти, он беспощадно рвет меня на части, но я злюсь на Тайлера за то, что он позволил мне услышать это.       – Последний вопрос, – начинает Окли.       – Нет! – я вскакиваю и ударяю по зеркалу кулаком. – Хватит!       – Как звали девушку, с которой ты встречался на летней практике в колледже при университете Южной Калифорнии?       Я перестаю дышать, постепенно впадая в ступор.       – Вы ведь знаете ее имя, – устало произносит Джейк, прикрывая глаза. – Вы знаете все, что нужно.       – Я могу ошибаться. – детектив пожимает плечами. – Как звали ту девушку, Джейкоб?       Чувствую резкую колющую боль в сердце за секунду до того, как Джей осмеливается ответить:       – Сэйдж, – выдыхает он. – Сэйдж Меллет.       Это похоже на дурной сон. Я теряю равновесие, прислоняюсь лбом к прозрачной стене, и снова начинаю дышать полной грудью, оставляя на стекле запотевшие следы.       – Спасибо, Джейкоб, – искренне благодарит детектив Окли, выходя из-за стола. – Ты свободен.       – А как же ложные показания? – удивленно, но с облегчением спрашивает парень.       – Ты отделаешься малым штрафом. Полиция свяжется с тобой в течении следующей недели.       Джейк встает со стула, явно не осознавая, что происходит. Он в замешательстве, шокирован и я вижу, что он хочет задать Тайлеру несколько вопросов.       – А мои друзья? Келли, Джои... Что с ними?       – По закону Келли Уайт грозит пять лет тюрьмы за оказание помощи в похищении человека. Но она согласилась на сделку, она сотрудничала с полицией, поэтому ее признали виновной и приговорили к шести месяцам домашнего ареста, после которого она направится на исправительные работы от пяти до семи месяцев, – Тайлер тихо усмехается и опускает голову, поворачиваясь к двери. – Вы всего лишь дети...       Окли открывает дверь, но не успевает сделать шаг, как Джейкоб останавливает его, хватая за плечо.       – А остальные? – тихо спрашивает он.       – Эмили и Джои ни в чем не виноваты. Они дали показания в мельчайших подробностях, как и Келли, и они свободны. Что касается Троя... – детектив замолкает, а я прикрываю глаза, отталкиваясь от стены, и сажусь в кожаное кресло, в котором проснулся час назад. – Я не могу разглашать информацию о нем. Но надеюсь, ты успел сказать ему самые важные слова.       Вытираю слезы и слышу хлопок закрывшейся двери по ту сторону зеркала. Я все еще не верю в то, что мне пришлось услышать несколько минут назад. Это безумие. Это настолько нелепо, что в глубине души я хочу рассмеяться, потому что все это глупый розыгрыш.       Я думал, что смог понять цель Коннора. Мне нравилось думать, что он хотел, чтобы я жил в мечте, был любимым, сравнил прежнюю жизнь с новой и осознал, как много он сделал для меня. Все это действительно так, но теперь я, наконец, знаю настоящий мотив его поступка. Он спасал меня от этого дерьма, пытался защитить от боли и страданий, которые Джейкоб причинил мне, произнеся лишь несколько слов. Коннор спасал меня от правды.       Вы когда-нибудь встречали идеальную пару влюбленных? А если речь идет о двух парнях, которые влюблены друг в друга так, что окружающие люди видят свет, исходящий от них, когда они вместе? Такая пара, чьим отношениям ничего не грозит, они никогда не отпустят друг друга и будут верны до конца. Раньше я считал, что мы с Джейком именно такая пара. Да, были сложности, не всегда все шло гладко, но казалось, что мы и вправду идеальны вместе. Мы преодолели столько преград, и были уверены, что нам все под силу - мы всегда сможем преодолевать все вместе. Как же мы оба ошибались... Ведь появилась одна преграда, из-за которой я сам сдался. И сейчас я думаю, что поступил правильно, перестав бороться за любовь к нему, которая была лишь иллюзией. Возможно, я нуждался именно в этой эмоциональной встряске, потому что давящая на меня тяжесть , наконец, спала.       Тайлер возвращается в комнату, выглядя виноватым. Порой ради того, чтобы сделать что-то полезное для других, нужно самому замарать руки.       – Так значит, все мои друзья и моя сестра знали об этом? – спрашиваю я.       – Каждый из них знал только то, что Коннор позволял им знать. Если вдруг тебе интересно, то Эмили рассказала о знакомстве Биксенмана и Франты в 2013 году, о ее подозрениях, что между ними были отношения. И она не ошиблась. Келли знала о Сэйдж и Джейкобе, а Сэйдж знала о намерениях Коннора, как и Джои. Ты единственный, кто был в дураках все это время.       Я ухмыляюсь.       – Насчет вашего вопроса... Я не люблю Мономана. Я испытываю нечто гораздо большее к Коннору Франте. – Окли улыбается, наконец, получив от меня правду. – Это тяжело. Здесь не только любовь, есть что-то еще, чего я не могу объяснить.       Детектив, довольный моим ответом, отходит к столу, берет свой недопитый виски, в котором давно растаяли кубики льда, делает маленький глоток и прищуривает глаза, будто пытаясь вспомнить что-то. Он шумно усмехается, заставляя меня нахмуриться.       – Думаю, Коннор смог объяснить... Хочешь послушать?       Неуверенно киваю головой и Тайлер поворачивает экран своего ноутбука ко мне, выбирая нужный видео-файл и проматывая его на какой-то определенный момент. Вижу бледное лицо Коннора, потухший взгляд и абсолютное безразличие ко всему, что происходит. Мои губы непроизвольно изогнулись в улыбке, что не остается незамеченным для Окли.       – В Санта Роза я подружился с пациенткой, ее зовут Скарлетт. – хрипло говорит Кон, а я тут же вспоминаю ту девушку, которая пыталась помешать нам сбежать. – Она любила слушать о Трое, не знаю, зачем я вообще рассказывал ей все это, – сдержанно усмехается он. – Однажды она спросила: «Что такое родственная душа?», а я растерялся на секунду. Я даже не успевал думать, слова сами слетали с губ, наверное потому, что я говорил от сердца. Я ответил что-то вроде: «Это... Ну, это как лучший друг, но больше. Это единственный человек в мире, который знает тебя лучше, чем кто-либо другой. Это тот, кто делает тебя лучше. На самом деле, они не делают тебя лучше, ты делаешь это сам, потому что они вдохновляют тебя. Родственная душа - это тот, кто будет рядом с тобой всегда. Это единственный человек, который узнал тебя, принял и поверил в тебя раньше, чем кто-либо другой, или когда никто другой не хотел верить. И что бы ни случилось, ты всегда будешь любить их. Ничто не может изменить этого».       Окли останавливает видео, закрывая крышку ноутбука.       – Трой, я уверен, вы оба понимаете, что ваши чувства - это не то, что вам кажется настоящим. У Коннора серьезное расстройство личности, а твое состояние называется стокгольмский синдром, – вполголоса говорит Тайлер, затем тяжело вздыхает. – Но правда в том, что вы сможете жить с этими проблемами только будучи вместе.       – Стокгольмский синдром не лечится? – дразнясь, спрашиваю я.       – По крайней мере, в твоем случае уже поздно, – честно отвечает он, прежде чем направляется к выходу, затем хватается за дверную ручку, оборачиваясь на меня. – Я, правда, кое-что понимаю, Трой. Я понимаю, что лучше для вас обоих.       – Я так не думаю.       Тайлер на мгновение опускает взгляд и улыбчиво хмыкает.       – Поверь, я был на твоем месте, – внезапно произносит он. Я шокировано смотрю в его стеклянные глаза, которые действительно не врут. – Поэтому я впервые поступлю по совести, а не по закону. Вы с Коннором можете быть свободны.       Мое сердце пропускает удар, я не уверен, правильно ли я расслышал его.       – Это шутка? – шепчу я.       – У меня отличное чувство юмора, Трой, но ты не смеешься. – Окли вздергивает бровями, открывая дверь. – Я приведу Коннора, а затем выведу вас отсюда. И это вся помощь, на которую вы можете рассчитывать.       Я совершенно растерян. Сжимаю кулаки, впиваясь ногтями в ладони, чтобы убедиться, что я не сплю. Неужели нам с Коннором выпал третий шанс, на который он не переставал надеяться?       – Моя надежда все еще жива, потому что ты дважды возвращался ко мне. Могу я надеяться на третий раз?       – Третьего раза не будет. Я больше не собираюсь терять тебя.