Катенька

      Такого плохого утра у Валерия Сергеевича Пушкарёва не было очень-очень давно, со времен разгульной, хоть и полу-военной, молодости. От сна в неудобной позе затекли спина и шея, голова раскалывалась, неимоверно хотелось пить. Обведя мутным взглядом кухню, Пушкарёв пришел к выводу, что вечер накануне удался — он даже доставал наградное, коробочки с небольшими, но значимыми для него знаками отличия, и даже форменный китель висел на спинке стула.       Потихоньку он поднялся из-за стола и перебрался к чайнику. Утолив первый приступ жажды, прислонился к кухонной тумбочке и покосился на часы — они показывали половину девятого.       «Катьке на работу пора… — подумал Валерий Сергеевич и сморщился, всё вспомнив. — Вот так и воспитывай детей. Ни благодарности тебе, ни уважения, ни сытой старости… Совсем обнаглела Катерина. Ну ничего, Виталя ее научит семью ценить. Никакая Анька нужна не будет».       Оставив беспорядок в первозданном виде, Пушкарёв направился в душ. К грязной посуде он даже не думал прикасаться, прекрасно зная, что Елена всё уберёт. — Ленка, ты где там? Лена?       Но ответа не последовало. Заглянув в спальню, Валерий Сергеевич обнаружил пустую идеально заправленную постель и озадаченно потёр затылок. Похоже, супруга со вчерашнего вечера дома не появлялось и это вывело его из себя: ещё одна любимая марионетка вышла из-под контроля.       «Да нет, не могла она… Обувь вон стоит. Сумка висит ее, дамская, понимаешь ли… К соседке вышла, похоже. Сейчас схожу приму душ, а когда вернусь, Елена будет уже на кухне, готовить завтрак и греметь посудой», — уговаривая себя таким образом, Пушкарёв на всякий случай прошёл к комоду и выдвинул верхний левый ящичек. Там, под стопкой различных документов, они хранили кое-какой запас денег. Обычно купюры, перетянутые обычной черной резинкой, лежали сразу под квитанциями за электроэнергию. Но сейчас Пушкарёв ничего не нашёл и испугался уже по-настоящему.       Соображалось ему с трудом, тем более что поверить в предательство жены он не мог. Не те у них были отношения. И вывод, разумеется очень «логичный» пришел сразу и сам: деньги, кровью и потом заработанные, украла Катька. Любимая дочка. А подбила ее на это Анька, решив, видимо, отомстить по полной программе.       Чувствуя, как автоматически сжимаются кулаки, а в душе закипает злоба, Валерий Сергеевич мысленно приказал себе успокоиться. Суетиться ему было не с руки, тем более что Виталий Иванович брался устроить всё наилучшим образом. Встав под горячий, прямо-таки обжигающие струи, Пушкарёв стал понемногу приходить в себя. Почему-то отсутствие Елены дома беспокоило меньше всего, хотя и причиняло дискомфорт. Он не любил, когда что-либо в семье происходило без его ведома и согласия.       Свежевыбритый, почти проснувшийся и способный к ясному мышлению, Валерий Сергеевич завернулся в длинный махровый халат, после чего прошел на кухню. В холодильнике отыскал банку с солеными огурцами и припал к холодному горлышку. Резкий звонок в дверь почему-то испугал и Пушкарёв разжал пальцы.       С тяжёлым глухим звуком банка шлёпнулась ему под ноги, огурцы разлетелись по полу, а брызги от недопитого рассола осели на светлых обоях. — Черт тебя дери… Кого там еще принесло? Ленка наверное вернулась.       Старательно обойдя разбитое стекло, валяющееся в луже, Пушкарёв прошёл в прихожую, приготавливаясь высказать жене всё, что он о ней думает.       Не спрашивая, распахнул дверь и замер с приоткрытым ртом. На пороге, в сопровождении каких-то невыразительных парней, стоял какой-то щуплый молодой человек в больших очках и с кожаной папкой в руках. — Пушкарёв Валерий Сергеевич? — А вы кто такие и что вам надо? — Следователь Еремеев, — молодой человек показал корочки. — И что же вы хотите? Я вас не вызывал. — Давайте мы поговорим у вас в квартире, — следователь настойчиво оттеснил почему-то растерявшегося Пушкарёва. Всё этим утром шло не так, как надо, как будто удача отвернулась от полковника в отставке. — Пушкарёва Анна Валерьевна вам кем приходится? — Кто? Первый раз слышу, — проворчал хозяин квартиры. — Хорошо, значит какое-либо знакомство с гражданкой Пушкарёвой отрицаете. А вот эту женщину не узнаете? — молодой человек вытащил из папки несколько фотографий и показал их Пушкарёву.       Тот хотел было ответить что-то резкое и грубое, но всё-таки всмотрелся в изображение и вздрогнул. Три глянцевых фотографии оказались на полу, а Валерий Сергеевич отступил на полшага назад. — Нет, я её не узнаю, — он мотнул головой, стараясь как можно быстрее успокоиться. Ни к чему было знать въедливому пацану с корочками следователя из убойного отдела о том, что на фотографиях десятилетней давности изображена одна из первых его жертв.       Ещё один звонок в дверь заставил молодых людей, как уже понял Валерий Сергеевич, оперативников, напрячься и вопросительно глянуть в сторону хозяина квартиры и следователя. — Открывайте, — дал отмашку Пушкарёв. — Ой, а что у нас происходит? — как-то фальшиво поинтересовалась Елена Александровна, глядя то на молодых людей, затоптавших ей всю прихожую, то на бледного мужа, то на рассыпанные фотографии. — Валера, что у нас случилось? Объясни мне наконец!       В руках женщина держала белый пакет, доверху набитый продуктами. Пушкарёв даже успокоился, поняв, что его мысли о побеге жены оказались беспочвенными. — Да вот, зашли молодые люди. Спрашивали какую-то гражданку, а я её и знать не знаю, — продолжал ломать комедию Валерий Сергеевич. — Фотографии показали жуткие, тебе лучше не смотреть.       Он, борясь с подкатившей к горлу тошнотой, кое-как наклонился и собрал фотографии, и передал их белой стороной вверх следователю. — Вы — жена гражданина Пушкарёва? — Да, — Елена Александровна кивнула. — А в чём дело? — Дело в том, что ему предъявляется обвинение в убийстве четверых человек. Ещё три эпизода на данный момент остаются не доказанными, но будьте уверены, доказательства мы найдём.       Пушкарёвой показалось, что этот симпатичный молодой человек в очках шутит. Какие убийства, каких четверых человек? Да не могло это всплыть никак, никак не могло именно сейчас. Они же хорошо заплатили тогда, отдали всё, что было. Повторения того позора и ужаса Елене Александровне не хотелось совершенно. — Ой, огурчики… — невпопад брякнула Елена Александровна, глядя на разбитую банку и выронила свой пакет. Жалобный хруст упаковки с яйцами донесся до неё как сквозь вату. А дальше наступила темнота.