***
Дождь барабанил по крыше остановки крупными каплями, которые, как казалось, были размером с небольшой орех миндаля. Вода стекала на землю, где вливалась в большой поток, а затем большой поток превращался в маленький ручеёк. Эмма достала из одного кармана сначала пачку, а потом и одну сигарету, а из другого любимую зажигалку «Зиппо». Грегсон всегда любила именно зажигать сигарету, иногда казалось, что ей это нравится больше, чем сам процесс курения. В этом есть некоторая часть от пиромании, наверное. Дым стремительно полетел влево, окутав тихо сидевшего старичка с газетой подмышкой. Он раздраженно посмотрел на Эмму сквозь толстые стёкла очков, тихо прошуршав газетой. — Совсем молодежь ни о ком не думает, — разочарованно пробубнил старичок. — Кроме себя, конечно же. Эмма проигнорировала это замечание. Возмущающиеся старики никогда не были ей интересны, да и не будут. Возможно, из-за своего пагубного пристрастия к классическому Винстону она и не станет одной из них. А это и к лучшему. Зачем оставаться никому не нужной бабушкой? Семьи, ради которой бы хотелось жить как можно дольше — попросту нет, а любви всей жизни на горизонте что-то не видно. Дождь, кажется, пошёл ещё сильнее, образовывая водяную стену. А автобус все не появляется. Грегсон выдохнула облако дыма и пару раз кашлянула. Кажется, от сигарет можно умереть раньше на лет тридцать. Усмехнувшись, Эмма стряхнула пепел на землю и продолжила курить, делая глубокие затяжки. — Ты не боишься, что все твои друзья через десять лет будут гостями на твоих похоронах? — старик опять подал голос, видимо, желая наладить хоть какой-то контакт с нынешним поколением взрослых. — На моих похоронах никого не будет, а даже если кто-нибудь придёт, то только для того, чтобы плюнуть на могилу, — сказала журналистка, даже не повернувшись к своему неожиданному собеседнику. — Какой же ты человек тогда? — Я совершенно отвратительный человек, таких ещё поискать нужно. Но знаете, что ещё хуже? — Эмма высунула руку с сигаретой под дождь, чтобы он затушил окурок. Рядом показался автобус. — И что же? — поинтересовался мужчина, кажется, крайне разочарованный. — То что меня это совершенно не волнует, — Грегсон улыбнулась так, будто только что завершила самую лучшую шутку на свете, выбросила бычок в мусорку и заскочила в автобус, махнув рукой на прощание, словно завершая спектакль. А старик лишь покачал головой и достал газету из-под мышки.***
Эмма повесила табличку «Не беспокоить» на дверь и зашла в комнату. Проявлять фотографии немного хлопотно, но атмосферно. Красный свет, особый запах, перчаточки. А самое главное, тихо. Грегсон всегда любила проявлять фото. Мать и сын. Страдающие, одинокие и никому не нужные, Так похоже на Эмму и её мать, Мэгги Грегсон. Своего отца девочка никогда не видела. Он погиб на войне, как и дед, как и старший брат, и даже бабушка. Война забрала их всех ещё до того, как Эмме исполнилось три. Она отчётливо помнит тот день, когда всем сказали, что Война закончилась, даже учитывая её совсем маленький возраст в тот момент. Вокруг были радостные лица, улыбки и смех, а Мэгги сидела на кухне, рыдая и запивая своё горе крепким виски, найденном у дедушки под матрасом. Слезы превратили прекрасное её лицо в распухшее и красное нечто. Эмма постаралась убрать образ плачущей мамы из головы, но никак не выходило. Это мешает сосредоточится на фотографиях и будущих статьях. Ведь они должны превзойти всех, оправдать огромные надежды, любыми средствами и любой ценой! Кстати, о цене. После войны цены на продукты были непомерно высокими, по крайней мере, до экономического подъема. Осиротевшей и овдовевшей матери одиночке приходилось туго. Найти мужчину не представлялось возможным, в стране их стало на порядок меньше, осталось идти работать за гроши. А потом, спустя четырнадцать лет выживания, Мэг заболела пневмонией. Эмма до сих пор ощущает ту боль. Когда она видела собственную мать, содрогающуюся от кашля, который ломал её пополам, но все равно надевающую пальто, чтобы отправиться на работу. Грегсон пришлось найти работу после школы, а после этой работы идти в подворотни. Нелегальный бизнес по распространению наркотиков, из которого было сложно выбраться, как из крупной секты. Тёмные уголки города, которые таили в себе множество грязных секретов, места, из которых люди выходят совершенно другими. Журналистка тихо ругнулась. До чего опустилась, жевать сопли из-за какой-то паршивой фотографии. Пора забыть мертвую мать и выкинуть её из головы. От грусти и воспоминаний нет никакой пользы. Эмма нахмурилась и подумала: а от чего есть польза вообще? Зачем крутиться в этом чертовом колесе?.. — У меня крыша так поедет, — буркнула она и продолжила проявлять фотографии. Прошлое в прошлом, его не вернуть и все прочее, остальные ненужные отговорки. Нужно жить, смотря в будущее. В будущем все будет… лучше, хоть видно это размыто. Размыто, как одна из этих фотографии. Откуда у того фотографа вообще руки растут? Эта школа должна оказаться лучшим, что я видела в жизни.***
Конец дня — самая напряженная пора в офисе маленькой местной газетенке. Все приносят то, что собрали за день, делаться своими «умопомрачительными» историями. Эмма с нетерпением ждала, когда же все остальные придут. Её статья была готова, отредактирована и подкреплена фотографиями, осталось только показать её и получить заслуженную похвалу за труд. Грегсон нетерпеливо постучала пальцами по столу. Вдруг в комнату зашёл нервный Кэссиди. Точно, Эмми же идёт с ним в бар сегодня. Главное, чтобы он не испугался и не убежал, поджав хвост, словно грязная помойная крыса. Медленно подтягивались остальные. Вот заползла Мария, залетел Шон, и вместе, словно счастливые молодожёны, зашли Трикси и мистер Тёрнер. Им не хватает только маленькой девочки, которая будет в них лепестки роз кидать. Ух, аж смотреть тошно! Эмма одарила их голливудской улыбкой. — Здравствуйте, дорогие коллеги! — Джесси улыбнулся и развёл руками. — Давайте же приступим к планированию завтрашнего выпуска! — мужчина хлопнув в ладоши и поставил пустую магнитную доску так, чтобы все её видели. — Что у вас есть? Эмма ухмыльнулась. Самая интересная часть, самая любимая часть! Она неумолима подходит, предвещая череду злорадных смешков и фальшивого сочувствия, которая заполнит комнату с секунды на секунду. — У меня статистика разводов за последнее время и их причины, — устало подала голос Мария, выложив на стол какие-то скреплённые скрепкой бумажки. — Основано на реальных событиях, я полагаю — подумала Грегсон, сдерживая улыбку и слабый смешок, которые теплился в груди. — У меня статья о дурных веяниях современной молодёжи, — с гордостью заявила Трикси, положив аккуратную папочку на стол. — Я считаю, что нынешние дети ведут себя слишком распутно и это как минимум недопустимо и… — Пха-ха! — громко рассмеялась Эмма, даже не отвернувшись от объекта насмешники и ударив ладонью по столу. — Что смешного? — студенточка сделала вид, будто не поняла, на что её коллега намекает. Она была раздражена и что там говорить, плохо скрывала это. — Ничего, ничего, — Грегсон с улыбкой выдохнула и махнула рукой, задыхаясь от волнами накатывающего смеха. — Продолжай, мне очень интересно. — А у м-меня статья о том, как вырастить сад у себя на балконе, — как всегда, Кэссиди не принёс ничего толкового, но оно и к лучшему. В тихом омуте черти водятся. — Я извиняюсь, я ничего не нашел, — тихо заявил Шон. Эмми в мыслях уже танцевала победный танец. Да у него проблемы! Судьба сама подкинула такую удачу на блюдечке с голубой каемочкой. — Семейные обстоятельства. — Что же, печально, — хмыкнул Джесси. — Ну, а у тебя что, Эмма. — Статья о равнодушии современного общества к бедам. Сегодня я побывала в кафе и увидела там напуганных и ободранных до нитки мать и сына. Никто им даже не помог! В папке статья и фото с места, — сказал это, Грегсон щёлкнула по папке отправив её на другой конец стола, как снаряд в кёрлинге. — Отлично! Вы все потрудились на славу! На первую полосу пойдёт либо статья Трикси, либо Эммы, всем удачи, Шон остаётся, — проговорил мистер Тёрнер и улыбнулся. На лице Эммы расползлась широкая улыбка и она пригладила волосы, довольно откинувшись на спинку стула, которая жалобно скрипнула. Чудесный день, просто потрясающее начало недели. Если так пойдем дальше, то поездка в школу для детишек с отклонениями будет у Грегсон в кармане, как и пол тысячи долларов. Интересно, откуда Тёрнер возьмет столько денег, в банке что ли займет? Хотя, это не так уж и важно. Грегсон встала и догнала уже уходящего Кэссиди. Напомнив ему про встречу в баре, она надела свое любимое серое пальто с черными пуговицами и поясом, и погонами на плечах, схватила портфель и напоследок блеснула лакированными оксфордами, выйдя из здания газеты. Нужно успеть в плохой район, там же статья недели — белый мужчина крадет молоденьких черненьких красавиц. Наверное, воображает себя плантатором с ротой рабынь. Противный парень, но благодаря ему у Эммы есть огромное преимущество.***
— Эй, смотри, — свистнул своему другу паренек. — Смотри, кто здесь. — Та самая, с пушкой? — ответил он, всмотревшись в фигуру, которая засела в кустах с фотоаппаратом. — Че она там делает? — Ждет того парня, который крадет девчонок. Крыса газетная, — фыркнул паренёк и отошёл от окна. Эмма сидела в засаде уже двадцать минут, ожидая прибытия современного плантатора. Он должен подъехать с минуты на минуту и… если честно, Грегсон не догадывалась, что будет дальше. Он схватит первую попавшуюся девчонку или пойдёт искать особо хорошенькую? Или за не все сделают наемные бугаи? Непонятно и как-то мутно. Вдруг какая-то девчонка медленно подошла к хлипкому шлагбауму. Эмма насторожилась и сделала её фото, надеясь, что не услышит. Длинноногая красавица с объемной афрошевелюрой, с тревогой смотрящая в сторону дороги не могла не привлечь мужскую половину читателей, падкую на экзотику. Значит, девушки сами садиться к нему в машину? Черт, на эту историю были такие надежды! Медленно подъехал чёрный дорогой автомобиль и журналистка отвлеклась от своих мыслей, направив свой взгляд и объектив на него. Дверь распахнулась и из неё вышли двое крепкого телосложения, а затем и сам похититель. Эмма поспешила сфотографировать его, но лица рассмотреть не смогла. Это был среднего роста мужчина, с небольшим пивным животом и седеющей щетиной. Девушка явно не была к такому готова что-то спросила, Грегсон не расслышала. Затем она попыталась убежать, поняв, что её обманули, но два бугая схватили её за руки, волосы и потащили в машину. До Эммы долетели мольбы о помощи и она расплылась в улыбке, запечатлев кражу. Отличный кадр. А этих негров и так пруд пруди, минус один, плюс один — без разницы. Наконец, машина отъехала и Грегсон подобралась поближе, сфотографировав номера. В глазах общественности нужно быть хорошим и добрым журналистом, а что там на самом деле никого не волнует. Ширма не откроется, занавес не упадёт, а на сцене актёры, лишь играющие роли. Как и говорил Шекспир.***
— Этот день длиться уже целую вечность, — пробурчала Эмма, взглянув на наручные часы. Кэссиди нагло опаздывает, при том, что перепутать бар они просто не мог. Все в городке знают, что если тебя зовут в бар без названия — это Ричи. Самый роскошный бар с антуражем заведений для влиятельных мафиози и отличной выпивкой по приятной цене. Полумрак давал ощущение некой таинственности и и анонимности, которая набрасывает на людей маски и позволяет им раскрыть свои самые тёмные стороны. Таким был бар Ричи. Дверь бара открылась и в неё зашёл уставший Кэссиди. Он был одет в бежевый плащ и дурацкий вязаный шарф, который таскал с собой везде. Возможно, это был какой-то значимый для него подарок, а может, это мама ему связала, пока он с ней телевизор смотрел. Эмма махнула ему рукой, приглашая присесть рядом с ней. — Извини за опоздание, — пробурчал он, сев рядом. — Я задержался на работе. Очень неловко вышла. — Ничего страшного, — поспешила прервать череду извинений Грегсон и подала сигнал бармену. — Джин с тоником, пожалуйста. — А я возьму содовую, — сказав это, Кэсси смущённо отвернуться, будто маленький мальчонка.Эмма насторожилась. То, что он неё будет пить, не входило ни в план А, ни в план В, ни даже в план С. — Он имел ввиду колу с виски, — она улыбнулась бармену и подмигнула, а тот улыбнулся в ответ и ушёл, окрылённый каким-то новым ощущением. — Но я имел ввиду именно содовую, — кажется, это были робкие зачатки протеста. — Господи, Кэссиди, ты пришёл в бар после долгого рабочего дня и не желаешь выпить? Расслабься, — сказала Эмма и легонько толкнула его рукой в плечо, пытаясь создать иллюзию дружбы. — Ладно… — протянул он и тут же перед ним появился стакан виски с колой, а Эмма получила свой джин с тоником. — Слушай, а как ты думаешь, кто победит и поедет в эту дурацкую школу? — Грегсон перешла к интересующему её вопросу сразу, как только немного выпила. — Я не знаю, — Кэссиди пожал плечами и осторожно отпил своего стакана. — Может быть, ты или Трикси? — Да мне эта поездка и даром не сдалась. Подумай: там нечего делать, скука безумная. Какая из этого выйдет статья? Вот и подучится, что зря две недели потратила. — А как же пятьсот долларов? — Поверь мне, их даже не будет. Откуда наш Джесси возьмёт их? Правильно, неоткуда! Мой тебе совет: наплюй на эту школу и этого инвалида и работай в своё удовольствие. Все шло как по маслу. Кэсси все больше вслушивался в слова Эммы, будто в мудрые советы опытного гуру, и все чаще прикладывался к стакану, в то время как она растягивала свой джин как-можно дольше. Если все будет также хорошо и дальше, победа точно будет у Грегсон в руках. — Не хочешь немного расслабиться? Выпей нормального виски, сразу станет лучше, — подстрекала Кэссиди Эмма, походя на змея-искусителя. Он кивнул и поднял руку, подзывая бармена. — Виски, пожалуйста. Спустя два стакана виски Кэссиди было не остановить. Он выпивал шот за шотом, а его язык развязывался, словно клубок змей распутывался. Отрадно было наблюдать за такими изменениями, у Эммы две появилась мотивация самой выпить чуть больше, чем она планировала. — Ты знаешь, как я ненавижу эту Трикси, — воскликнул он, громче чем надо, стараясь перекричать включившуюся музыку, — С лица Земли бы её выжег! — Та же ботва, мужик! — крикнула Грегсон, которая быстро перешла на алкоголь намного покрепче джина. — А что ты ей все не расскажешь? Боишься? — Ты что, я не какой-то так трус! Просто подходящего момента не было ещё. — Я чую запах трусливой курицы, — Эмма громко рассмеялась, а затем пару раз прокукарекала, чем повернула на себя пару взглядов. — Ты что, в офисе яйцо высиживаешь, что времени нет поговорить? — Да не я занят, а она. Вечно там в кабинете у нашей «Джессики» сидит, — Кэссиди сделал воистину большой глоток и закашлялся, чуть не подавившись. — А потом её никчёмные писульки выходят на первые полосы нашей газеты. — Ну и пусть. Пускай она туда поедет, умрет со скуки да и только. А вот ты, да я, останемся в офисе и один из нас честно заберёт её славу. Ты согласен? — Эмма протянула Кэссиди руку, дружественно, так, по-доброму, улыбнувшись. Знал бы он, что отвечая на, казалось бы, невинное рукопожатие, он заключает сделку с Дьяволом. Эмма взглянула на часы. Что она делала в этом баре последние три часа? Грегсон перевела взгляд на пустой стакан, а затем и на Кэссиди, который уже во всю смеялся над чужой шуткой. Надо же, а он оказался не таким уж и жиденьким размазней, каким казался. Может, алкоголизм такому человеку пошёл бы и на пользу. Раскрывается, словно тот сухой цветок, который кидают в чайник. Эмми бесшумно соскользнула со стула и подошла к вешалке. Уходить по английски не в её стиле, но в этом случае так будет лучше. Пусть веселится. — Эй, Эмма! — Кэссиди окликнул её, когда журналистка уже открывала двери. Она обернулась, ожидая мучительно долгого разговора. — Спасибо за вечер. Грегсон улыбнулась и, махнув рукой на прощание, выпорхнула из бара в глубь ночной тьмы.***
День был огромен. Эмма шла по улице, освещённой лишь двумя фонарями, усталая и пьяная. Она что-то бормотала себе под нос, что-то рифмованное, наверняка пыталась петь песню. Она подняла голову и увидела свой дом, лишь в некоторых окошках горел свет. Надо же, а сейчас всего лишь полночь, а все уже крепко посапывают в своих уютных кроватях. Грегсон печатала поскорее добраться до кухни и достать любимую турку из шкафчика. Сон не мог стать для неё надежным пристанищем, не сейчас. Нужно позвонить Трикси и пригрозить ей раскрытием писем, а только потом выпить небольшую горстку снотворного. Без него спать совершенно невозможно. Эмма поднялась к себе в квартиру и завалилась на маленький зелёный диван. Она дотянулась до телефона, а из портфеля вынула письма, которое предварительно связала ленточкой. Словно подарок на Рождество. — Алло, кто это? — спросила Трикси, зевнув. — Здравствуй, — с небольшой хрипотцой произнесла Грегсон. — У меня есть кое-что для тебя. — Эмма, не дури. Ты что, пьяна, подруга? — Точно, мы же с тобой в подружек играем, вот забыла, -подумала Эмми и открыта одно из писем. — Загляни в последний ящик своего стола, — она усмехнулась. — Ладно, но зачем это тебе? — было слышно как открылся ящик. — Ах ты тварь. — О, вот как мы заговорили. Обнаружила пропажу, да? — Какого Дьявола ты делала в моей квартире?! Я посаду тебя за проникновение со взломом! — в гневе девчонка ударила рукой по столу, от чего Эмма невольно усмехнулась. Какая бурная реакция, ещё ножкой притопни, дочь подворотни. — Не было никакого взлома. Ты должна научиться охранять свои вещи, — Эмма потрясла письмами прямо над трубкой, чтобы собеседница услышала этот роковой шелест. — Так звучат мои денежки. — Ах ты стерва, да я тебя… — Трикси просто разрывалась от накатившего на неё гнева, она хотела разбить эту злополучную трубку об стол и на реактивной силе добежать до дома коллеги, чтобы… девушка даже и не знала, что она бы хотела сделать, но это определённо была бы самая ужасная месть, которую только знало человечество. — Заткнись, распутная девка. Если ты не отступишь от борьбы за статью, или настучишь в полицию, о содержании твоих каракули узнаю не только я, но и весь город, — сказала Эмми, которая честно развлекалась, получала огромное удовольствие, играя с Трикси. Никакое телефонное хулиганство с этим не сравнится. Чистый первосортный кайф расправы. — Это все из-за каких-то жалких денег! Не стыдно тебе, уже старой женщине, делать такие глупые вещи ради полтысячи долларов! — Так ты отступишь или нет? — Грегсон оборвала эту гневную тираду и стукнула ладонью по дивану. — Я буду читать эти письма вслух на главной площади, а их содержание попадёт на каждую стену каждого дома в виде огромного постеры, чтобы даже слепой мог прочитать о том, какая ты доступная. Или ты можешь отступить и я сожгу их. Ну, какой вариант тебе больше нравится? — Мерзавка! — Ты отступишь. Да или нет? — строго сказала Эмма, которой надоел весь этот детский сад. — Да, отступлю! Сожги эти письма! — Трикси перешла с гнева на отчаянье так быстро, словно кто-то щёлкнул выключателем в её голове. И этим кто-то была загнанная в угол и пострадавшая логика. — Сожгу по дороге в школу для одарённых детишек, подруга. Сладких снов, — проговорила Эмма победно улыбнулась и вздохнула полной грудью. — Неужели можно быть настолько подлой ради каких-то денег? — с отвращением спросила Трикси. В один момент Грегсон безумно захотелось вылить на неё словесные помои, но она быстро взяла тебя с руки и прокашлялась в кулак. — Правила везде одни, — сказала она и положила трубку, чуть не уронив её в тумбочки. Грегсон улыбнулась и посмотрела на потолок. Она уже чувствовала, что карман стал тяжелее на полтысячи долларов, правда, для этого придётся вытерпеть дне недели в дурацкой школе для «одарённых» детей. Там, наверное, полно отсталых тупиц, которые гнут ложки, да угадывают, какую карту ты выбрал, но из всего можно сделать прекрасный материал. Из всего. Эмми даже не заметила, как медленно провалилась в сонную бездну. Коридор. Эмма идёт по нему, дальше и дальше, дальше и дальше, а он сужается, словно адская воронка. Она переходит на бег, холодный ветер рваными порывами дует в лицо. Раздаются мальчишеские голоса, которые кричат «Зачем?», «За что?», надрывают глотки, словно это их лебединая песня. Грегсон не желает их слушать, плотно закрывая уши руками, словно защитой. — Катитесь в ад, уроды! — воскликнула журналист, закрыв глаза. Как же надоели эти проклятые воспоминания, черт бы их подрал. — Прочь из моей головы! — Эмма подобрала что-то небольшое с земли и резко кинула далеко вбок. — Вы это заслужили, грязные мерзавцы. Эмма вскочила, вцепившись в одеяло и тяжело дыша. Её лоб обливался холодным потом, а сама она шарила рукой в поисках неизвестно чего, главным было схватить что-нибудь. Она никогда не засыпала без спасительных таблеток, только, если бы настолько пьяна, что даже стоять было сложно. Кошмары мучают её вот уже несколько лет, а к психологу все нет сил, да и что уж там говорить, желания платить нет. Вот и приходится Эмме каждую ночь закидываться незаконно добытыми таблетками, чтобы уснуть спокойно и сокрыть эти холодящие душу призраки. — Господь всемогущий, — пробубнила она, встав в дивана и направившись прямиком к спальне, даже не заглянув в ванну. Для этого есть целое завтрашнее утро, существование которого Грегсон успешно игнорировала на протяжении всего вечера с Кэссиди. Свет в квартире был выключен, снотворное принято и Эмма свалилась к кровать, закрыв глаза и скинув одежду на пол.Завтра будет новый день