По красным пескам

Мина уже второй день не может увидеть своего сына. Мина хочет видеть своего сына. Но для начала Мина должна немного прийти в себя и не быть лежачим куском мяса. Иначе её сын будет огорчён ещё больше. «Сасори-кун обрадуется, когда узнает». «Сасори-кун был очень подавлен». «Сасори-кун навещал вас два раза, когда Чиё-сама позволяла». «Сасори-кун так возмужал за эту неделю». Конечно, возмужал! И чуть не сломался — это она чувствовала всем своим материнским сердцем. И немудрено: потерять отца и не знать, что происходит с матерью, претерпеть распад клана и почувствовать страх войны. Мина всем своим сердцем ненавидела войну. Сейчас — ещё больше, ведь её сын страдает. Мина медитирует, восстанавливает дыхательную, сердечно-сосудистую и чакропроводящую системы, пьёт отвары и горстями глотает таблетки, ходит на осмотры и выполняет все-все предписания врачей. На третий день ей позволяют увидеться с сыном. Бабуля Чиё — мать её мужа — приводит Сасори в больницу. Мина до самой глубины души благодарна этой женщине за всё-всё: она не обозлилась на мир и на них с Сасори за то, что она, Мина, выжила, а её сын — нет; она воспитывала Сасори всё это время; она за две недели смогла закалить его характер и не дала опуститься в пучину боли и горя; обучила её сына искусству марионеток. Мине не хватает никаких благодарностей и слов признательности. Она просит прощения и получает его. Мина тихонько плачет в душе, когда в комнату сначала входит трогательный деревянный человечек, а за ним — её сын, держащий человечка на нитях чакры. Мина уже может вставать с постели, поэтому она мигом подбегает к сыну и обнимает своего Сасори крепко-крепко, целует в макушку и не даёт упасть со своих ресниц ни одной слезинке. Для Сасори она должна быть сильной, быть примером для него, раз уж её муж ушёл из этого мира, и она будет. Она сможет. Она справится. К концу недели её выписывают из больницы. Врач составляет её график реабилитации, тренировок, диету, предписания по приёму лекарств и множество различных рекомендаций чуть ли не на все случаи жизни. Мина возвращается в район Акасуна (нет, уже только государственный район, потому что сейчас никакого клана Акасуна не существует) за руку с сыном. Сасори всю дорогу говорит обо всём: когда они проходят мимо торговых рядов, то рассказывает о том, чем его кормили бабуля Чиё и дедуля Эбизо; когда они пересекают детскую площадку, то рассказывает, как он наблюдал за детьми, играющими на ней; когда они проходят мимо бывшего района Акасуна, делится грустными воспоминаниями о том, как их выставили отсюда и всю Большую Семью Акасуна переселили в квартал рядом с другими Большими Семьями. Мина легонько треплет сына по голове и нежно ему улыбается: — Сасори, я обещаю, что у нас снова будет большой и процветающий клан и мы выкупим наш район. Только потерпи немного. Я пообещала. Ты же веришь маме? Они останавливаются, и Мина сцепляет их мизинцы: — Даю обещание на мизинце, если совру, то проглочу тысячу иголок, клянусь. Мина еле сдерживает умиленную улыбку и остаётся серьёзной до конца этого маленького детского ритуала. Сасори кажется настолько милым, когда с восхищением смотрит на неё и в это же время пытается скрыть эмоции под маской серьёзности, принимая её клятву. — Я тебе верю, мама.

***

Это оказывается сложнее, чем она думала. От ухода из Большой Семьи удалось отговорить только три из семи семей. В итоге, если брать в расчёт истинных Акасуна и её саму, у них осталось всего шестнадцать человек. Бабуля Чиё отправилась на передовую «посмотреть на Цунаде Сенджу, что справляется с моими ядами». Если она погибнет, то будет пятнадцать человек и лишь один — дедуля Эбизо с особыми заслугами. Мина готова была выть, лезть на стены и хвататься за голову. Чтобы называться кланом в Стране Ветра, нужно иметь хотя бы пятьдесят человек и не менее пятерых с особыми заслугами. Остальное: клановые техники, традиции, реликвии — уже остаётся за самим кланом, и это, по сути, не так важно для страны. Изначально у неё был расчёт на старт хотя бы от двадцати пяти-тридцати человек, но при таком раскладе… — Мама, ты сейчас закипишь, выпей чаю, — голос Сасори вырывает Мину из собственных невесёлых дум. Женщина смотрит на сына и принимает из его рук кружку чая. Мать — ни дать ни взять, про сына забыла. — Прости, Сасори, задумалась, — она улыбается и треплет сына по макушке. — А давай сходим потренируемся после обеда, — предлагает и получает в ответ искреннюю робкую улыбку Сасори и полное согласие. На тренировочном поле необычайно тихо. Обычно здесь постоянно кто-то тренировался: Кланы, Большие Семьи, семьи, дети, взрослые, животные. А сейчас лишь с соседнего поля раздаются звон металла и шуршание песка. Пугающая пустота и удушающая тишина. — Прости, Сасори, делу марионеток я тебя не научу, — Мина с благоговением надевает свой протектор на голову. — И я ещё не полностью реабилитировалась после больницы, — встаёт в боевую стойку. — Но кое-чему всё-таки смогу тебя обучить. Сасори хмурится (это непозволительно мило и трогательно!) и также встаёт в стойку. Марионетки наготове. Мина бросается вперёд, доставая кунай из подсумка. Кунай заполняется её чакрой и искрится от молний. Повалить самую простую куклу на землю. Осторожно, сенбоны. Разрезать нити чакры кунаем. Изумление Сасори льстит Мине. Да, бабуля Чиё не рассказывала ему о такой технике. Оказаться за спиной Сасори легко. Увернуться от второй марионетки. Блокировать выпад самого Сасори. Обрезать нити чакры. Скрутить мальчика и опрокинуть на землю. — Эта техника моего клана, — предвосхищая вопрос, говорит Мина и отходит от Сасори подальше. Тренировка ещё не окончена, но небольшие лекции никто не отменял. Надо вспомнить, каково это — общаться во время боя, запутывать противника не только ловушками и необычными техниками, но и словом. — Наши техники созданы в противовес техникам кукольников-Акасуна, — уйти от быстрой атаки сюрикенами и приземлиться ещё дальше от Сасори. — Чтобы победить марионеточников, надо лишить их основного оружия — марионеток. Эта техника разрезающего чакру куная очень подходит для тонких нитей чакры, прикреплённых к марионеткам, — а говорить во время боя даже с таким не имеющим опыта и сносной силы противником оказывается трудно. — Для чакропроводящей системы тела человека, думаю, тоже сгодится, но только если ты видишь или чувствуешь её, как, например, люди из клана Конохи — Учиха, или как ирьёнины. Вроде, у последних есть похожая техника, и они даже не пользуются посторонними предметами, а используют свои руки, но я всех нюансов не знаю, — Сасори проводит серию ударов. Мина позволяет ему нападать и уходит в оборону. Хочет посмотреть на то, чему он научился, и узнать его предел. — У нас есть ещё много разных техник. Какие-то утеряны, какие-то перепроданы, но коллекция большая, если сравнивать хотя бы с теми же Собаку-но. Как-нибудь я тебя чему-нибудь и обучу, — делает подсечку и прикладывает кунай к горлу Сасори. — А пока что вот это — твой предел. Запомни его и совершенствуйся. Мина устало улыбается и снимает протектор. Боже, еле-еле выстояла против шестилетнего сына. Стыдно. — Пойдём, Сасори. На сегодня достаточно. — Мама ты… ты такая… даже лучше бабушки Чиё. Восторг в глазах её сына — лучшая похвала для неё. — Я постараюсь соответствовать этому статусу, — важно произносит она. И видит, чувствует, понимает, что в глазах сына становится самым настоящим Героем. Это очень приятно.