Шанс

Гарри жил в Хогвартсе уже две недели. Амбридж, которая именно в этот момент стала директором Хогвартса, была против, однако общественность, была очень рада, что экс-герой вернулся туда, где и должен быть. Несмотря на то, что он сквиб. Посему Амбридж, хоть и скрипела зубами, но даже со всей своей властью, пойти против общественности не могла. И жили они вполне мирно. Гарри предпочел не замечать ее, а она в свою очередь его. Жил Гарри в хижине Хагрида и большую часть суток отсиживался за грядками, читая книги по заклятиям и вспоминая все что знал. Зачем он это делал? Гарри сам не мог ответить на свой вопрос. По приезде в Хогвартс, его ноги сами понесли его в библиотеку, его руки сами набрали книг, а глаза сами жадно впитывали текст. Гарри знал, что он только усугубляет ситуацию и что в случае чего он не сможет сдержать магию, а посему держался от обитателей Хогвартса, как можно по дальше, проводя свои часы либо в хижине за разговором с Хагридом, либо за грядками за книгой, либо на дальнем берегу озера за раздумыванием. Стоит отдать должное, что никто из обитателей не беспокоил покой Гарри. Конечно в первые дни его переезда, на него и глазели, и пытались разговорить, и завести дружбу, жалея его. Однако видя нелюдимость Гарри, быстро бросили свои попытки. Потихонечку все привыкли и Гарри стал словно частью окрестностей Хогвартса, на подобии Бешенной Ивы. Сейчас Гарри общался лишь с Хагридом, который по утрам, когда не было дел, неуклюже объяснял ему суть всех заклятий, что и как действует. Гарри чувствовал, что начинает невольно улыбаться, когда Хагрид краснея, показывал ему свое «мастерство» владения магии, оправдываясь: — Я тоже не шибко далеко ушел в изучении магии, тоже посчитай сквиб! Так шо, ты не стесняйся. Ты тоже сможешь, я в тебя этот…как его? Я в тебя верю, Гарри! — От этих слов на душе у Гарри теплело и он начинал яро доказывать, что Хагрид хороший волшебник, тем самым вгоняя его в еще большее смущение. Слова поддержки, такие простые и такие душевные, идущие от самого сердца, были для Гарри словно теплые варежки в лютую зиму. Вечерами они пили горячий чай с ромашкой и каменными кексами Хагрида. В такие моменты Хагрид любил рассказывать Гарри о своей жизни, смущенно и совершенно откровенно, а также любил расспрашивать Гарри про его жизнь. Гарри рассказывал с неохотой, боясь что за все его дела, Хагрид разочаруется в нем, а может и во все начнет презирать его, как это делают слизеренцы. Однако время шло и за каждым рассказом, вместо предсказуемого презрения, Гарри оказывался в медвежьих объятиях Хагрида, который шмыгая носом, сетовал на такую тяжелую судьбу Гарри. От этих слов, Гарри с головой накрывал стыд и он уже готов был рассказать, что во всех его бедах виноват он сам, однако боязнь вновь остаться одному, не давала ему возможности это сделать. Стоит ли говорить, что после этого Гарри люто ненавидел себя, свою трусость, свой эгоизм и клял себя всеми проклятиями мира, за самую чудовищную ошибку, которую совершил. К сожалению, Гарри прожил слишком много лет во тьме собственного эгоизма, чтобы такие порывы честности, смогли убедить его раскрыть себя и рассказать все Дамблдору, рискуя своей шкурой. Однако у него была хорошая отмазка: Дамблдора нет, он сейчас неизвестно где, а в Хогвартсе царит анархия, вызванная властью Амбридж. Сегодня Гарри рассказал Хагриду самый постыдный рассказ, от которого у него в жилах кровь застывала, а дыхание само собой задерживалось в ожидании реакции Хагрида. Рассказ о том, как он чуть не убил парня в порыве ярости. Гарри взглянул на Хагрида. Тот держал в руках, кружку с давно остывшим чаем и пораженно смотрел на Гарри. Внутри все сжалось в предчувствии беды. Разумеется, сейчас Хагрид встанет и взяв за шкирку Гарри, вышвырнет его восвояси со словами о том, чтобы он больше не смел показываться ему на глаза. Со словами о том, что он чудовище, грязная ошибка природы. Хагрид в действительности встал. Гарри со страху зажмурил глаза. Секунды бежали одна за другой, но ничего не происходило. Гарри открыл глаза и увидел Хагрида, который рылся в своем гигантском комоде. Гарри с удивлением уставился на него. Что он там ищет?  — Ты прости меня Гарри, я че-то совсем расклеился! — Сказал Хагрид и повернулся с носовым платком (размером со скатерть) в руках. Хагрид трубно высморкался и закрыв комод, сел на место. Гарри пораженно смотрел на Хагрида. Тот, вытирая крупные слезы, проговорил: — Просто…ты.ты…столько пережил! Гарри, вижу как тебе стыдно, но ты… этот…не кори себя. Не виноват ты в этом деле, все тебя Дурсли довели до белого каленья! Тьфу, проклятые! Плохо конечно говорить так об умерших, но все же… Гарри, бедный мальчик! Смотреть на слезы Хагрида и слушать то, как он его оправдывает, было выше силы Гарри. Никогда он так еще не чувствовал свою вину, как сейчас. Хагрид, за все годы этой жизни, был единственным человеком, который и в правду любил Гарри, просто за то, что он есть. Не привыкший к такому чувству Гарри, растерялся. Гарри нервно поерзал на стул и нерешительно похлопал, рыдающего Хагрида по руке. — Хагрид…не…не расстраивайся так… В этом только моя вина, во всем что со мной происходит моя вина. — Признался Гарри. Хагрид, который начал успокаиваться, отрицательно покачал головой и сказал: — Добрый ты, Гарри. Все на себя берешь… Не даром говорят, чем добрее душа, тем сложнее судьба. Эта фраза пронзила Гарри наповал. Он знал, что не заслуживает не единого доброго слова Хагрида, знал, что немедленно должен ему во всем признаться, знал, что Хагрид, как никто другой заслуживает правды. Он все это знал, но не мог выполнить. Его словно парализовало от привычного страха за свою шкуру, страха правды. Поэтому он просто молчал, наблюдая за тем, как Хагрид перестает рыдать и берет в себя руки. Наблюдает за тем, как взгляд Хагрида рыщет по хижине, стараясь отвлечься от грустных мыслей. — Ах, я растяпа! Похоже, оставил свой план уроков в Дремучем Лесу, на полянке! — Внезапно воскликнул Хагрид, глядя на пустое место на полке. — Я принесу! — Немедля вызвался Гарри, стараясь убежать подальше от этих добрых глаз и слов. — Спасибо Гарри, ты только поторопись, а то уже темнеет. А в Дремучем Лесу и при свете-то ходить опасно. Эта полянка тут недалеко, но все равно возвращайся быстрее, мало ли что! — Благодарно ответил Хагрид и Гарри быстро выскочил на улицу. ***** Обзывая себя последними словами, Гарри уже практический ненавидел себя. В нем словно поселилось два человека. Первый трусливый, подлый эгоист, который заварил всю эту кашу. И второй добрый малый, который ненавидел первого до скрипа в зубах. Он быстро нашел и полянку, и план урока, однако, не смотря на просьбу Хагрида, не торопился. Ему нужно было успокоиться, прийти в себя, понять что он натворил, и узнать, что творить дальше, да так чтобы потом не жалеть о том, что он натворил. Гарри шел дальше по тропинке, слушая шелест ветра в листьях деревьев и шорох от собственных шагов. Уже много лет, Гарри не сомневался в правильности, выбранного им решения. Сначала весь его «спектакль», был нужен для того, чтобы обезопасить друзей и спасти чужие жизни. Но когда, когда он переступил ту черту, когда «спектакль» был посвящен лишь спасению собственной шкуры? С каких пор, читая газеты он с удовлетворением думал о мучениях других и о том что, хорошо, что не он сейчас там мучается? И самое главное: почему его все устраивало? Смерть дала ему второй шанс, чтобы исправить ошибки. Но сейчас, единственная ошибка, которую он хотел исправить, это тот момент, когда он решил притвориться сквибом. Но его пугало то, что он не может ответить на вопрос: хочет ли он исправить то что натворил из-за того, что он и в правду понимает, что это…низко, подло и трусливо или из-за того, что попросту хочет успокоить свою совесть, которая грызет его миллиметр за миллиметром, посылая ночные кошмары? Все зашло слишком далеко. Все стало слишком запутанно. Сейчас, некогда великий, Гарри Поттер не может отличить настоящий, благородный порыв души от трусливого желания остановить боль и найти успокоение.  — Один вопрос: и на чем же мы полетим в министерство? — Раздался совсем рядом знакомый голос. Гарри остановился и приглядевшись, увидел пять человеческих фигур. Не раздумывая, Гарри подбежал к ним. Ситуация была до боли знакомой и до боли он знал, чем она закончится. Ведь тогда он, практический каждую ночь корил себя за простодушие. — Стойте! — Крикнул он и задыхаясь вышел к роще, где они стояли. — Эм… Гарри, это ты? — Спросил Невилл, пряча за спину какое-то письмо. — Да я. Выслушайте меня, прошу! И да, я сразу говорю, мое психическое состояние в полной норме! — Сказал Гарри, оглядывая всех. Джинни, Рон, Невилл, Гермиона и Полумна, с удивлением взглянули на него и Гермиона, тщательно подбирая слова высказала общую мысль: — Гарри… мы бы с удовольствием тебя послушали, но сейчас…сейчас мы немного торопимся. — Не надо спасать Сириуса, он не в беде. Это ловушка, подстроенная Волан-де-Мортом, чтобы заполучить Пророчество! — Не сдерживая эмоций закричал Гарри, молясь всем богам, которых только знал, о том чтобы они ему поверили. — Откуда ты знаешь про Сириуса? — Удивленно спросил Рон, однако Джинни, стоящая рядом с ним ударила его локтем в бок и сказала: — Мы понятия не имеем о чем ты говоришь, Гарри… Может тебе вернуться к Хагриду, тебе наверное не хорошо. — Да, точно! Я это и хотел сказать! — Нервничая поддержал сестру, Рон. Не верят. Плюс считают сумасшедшим. Очень прекрасно. Надо вспомнить что-то такое, что наверняка их убедит. Однако по закону подлости, именно в этот момент, воспоминания, которые неотступно преследовали его, исчезли, оставив в голове пустоту и панику.  — Гарри, я понятия не имею, откуда ты все это знаешь… Но у нас нет времени все выяснять. И мы бы рады тебе верить, только вот нам нельзя рисковать. Возможно, именно сейчас от нас зависит жизнь человека. — Сжалившись над Гарри, сказал Невилл. Что? Что же он должен вспомнить? — Гарри, ты точно не болен? У тебя ужасный вид. — Воскликнула Полумна, внимательно наблюдая за Гарри. Вид Гарри и в правду желал лучшего: бледное, искаженное лицо, капли пота на лбу и лихорадочно, бегающие глаза. — Да, ты б себя в зеркале видел…- Сказал Рон.  — Что ты сейчас сказал? — Переспросил Гарри, пытаясь поймать за «хвост» мысль. — Э-э-э… ты б себя в зеркале видел…- Неуверенно повторил Рон и переглянулся со всеми, уже абсолютно не сомневаясь в том, что по Гарри плачет больница святого Мунго. Зеркало… Зеркало… Зеркало… — Сквозное зеркало! Кому Сириус подарил на Рождество сквозное зеркало? — Воскликнул Гарри и обвел всю компанию требующим взглядом.  — Откуда ты знаешь…- Пораженно начал Рон, однако Джинни не дала ему досказать, воскликнув: — Гарри прав! Если мы потратим пару минут, взглянув в Сквозное Зеркало, то ничего не потеряем! — Именно, это лучше чем слепо доверять письму о том, что Сириус похищен! — Поддержала Гермиона. — Да-да, все это прекрасно! У кого Сквозное Зеркало? — Уже чуть ли не с ревность спрашивал Гарри. Сквозное Зеркало, должно было достаться ему! Ему, а не кому-то другому, потому что Сириус его Крестный Отец, а не чей-то еще. В следующую же секунду, Гарри напомнил себе, что в этом вновь виноват, никто иной как он сам, собственной персоной. — Зеркало у меня, но оно в спальне…- Растерянно ответила Джинни. Гарри уже было хотел призвать Сквозное Зеркало, манящими чарами, но на его счастье Гермиона его опередила: — Акцио, Сквозное Зеркало! Секунда и Сквозное Зеркало было в руках Джинни. Все стали кругом вокруг Джинни и затаив дыхание наблюдали за тем, как Джинни вызывает Сириуса. — Да, Джинни. Что-то случилось? — Спросил встревоженный Сириус. — С тобой все в порядке? Где ты? — Спросила Джинни, игнорируя вопрос. — Разумеется дома, ухаживаю за Клювокрылом. Что со мной может случится? — Мы получили письмо о том что ты похищен и что ты находишься в министерстве. — Прокричал Невилл, дерясь с Роном за место у зеркала. — Вы молодцы, что немедленно позвонили мне. Я сообщу Ордену о них. — Сириус нахмурился. — Сириус, Сириус, только обещай, что сам никуда не пойдешь и останешься сидеть дома! — Гарри не вытерпел и выхватил зеркало у Джинни. — Гарри, что ты тут делаешь? — Сириус был ошарашен. Он знал, что Гарри живет в Хогвартсе, однако был несколько удивлен тем, как крестник угадал его планы. — Тебя спасаю! Поклянись памятью моего отца, что будешь сидеть дома и никуда, никуда, никуда не выйдешь! — Гарри был взволнован. Слишком больно было терять Сириуса в первый раз, чтобы допустить это во второй. — Гарри, это глупости…- Начал Сириус, думая как отвертеться, но Гарри не выдержав закричал: — Поклянись Сохатым и дружбой с ним! — Хорошо, клянусь Сохатым и дружбой с ним. Я никуда не выйду. — Сириус был настолько удивлен, что попросту потерял контроль над ситуацией. — Никуда не выйдешь и ни вляпаешься в сражение между Орденом Феникса и Пожирателями в министерстве! — Поправил его Гарри. Сириус покорно поклялся и спросил: — Откуда, ты все это знаешь, Гарри? Тебе рассказали Джинни, Рон, Невилл и Гермиона? Но они мне писали то, что ты нелюдим и ни с кем не заводишь никаких отношений! — Да, откуда ты все знаешь? Мы тебе ни слова не говорили! Откуда ты знаешь про Пророчество? — Спросили все выше перечисленные личности. Западня. И что им теперь говорить? Я умер, воскрес, провел бездарную жизнь, опомнился и решил спасти крестного? — Это…долгая история. А сейчас надо торопиться. Тебе, Сириус, оповещать Орден, а нам с вами, возвращаться в Хогвартс. — Выкрутился Гарри, все же понимая, что рано или поздно, ему придется рассказать все так, как и было. — Да…ты прав. — После некоторого молчания ответил Сириус и связь прервалась. В абсолютном молчании все смотрели на Гарри. Тот же стараясь не обращать на это внимание, первым пошел по направлению к Хогвартсу. — Гарри…- Начала Гермиона, прямо сгорающая от любопытства, но Гарри с мольбой взглянув на свою бывшую лучшую подругу сказал: — Прошу, никаких расспросов! Я расскажу все, как только вернется Дамблдор! — Если он вернется. — Хмуро поправил его Рон. — Вернется. — Уверенно ответил Гарри, пробираясь сквозь кустарник. — Откуда ты знаешь? — Спросила Джинни, бросая на него подозрительные взгляды. — Я все знаю. — Уклонился от прямого ответа Гарри. Если в его жизни, которую он так бездарно начал и должен был появиться момент честности, то это был именно тот момент. Когда признаться было все еще страшно, но уже просто необходимо.