Подружба

— Хорошие стихи. — Васька протянула Лесе блокнот. — Про мёртвые листья и свободу вообще прям. Так запах и почувствовала, ммм. — Спасибо, Вась, — Леся убрала блокнот в сумку, выпрямилась. — Блин, спина отваливается. — У меня не лучше. Ты их никуда выложить не хочешь? Леся покачала головой. — Тут же непонятно, о ком они. Можно спокойно почести собирать. — И армию фанатов, ага, — улыбнулась Леся. — Откуда бы им взяться. Я, конечно, норм, но не так чтобы очень. — А вдруг? Слышала я про какую-то поэтессу, она в семнадцать книжку выпустила уже. Чуть-чуть нас постарше. — А вдруг нет? А я расстроюсь потом, — Леся скорчила жалобную мордочку. — Нет уж. — Ты можешь, — вздохнула Васька. — Ладно, пошли на литру, непризнанный ты мой гений! — Ага. Щас бы признанных разбирать. На втором этаже было шумно: младшие устроили прямо в коридоре футбольный матч, гоняя по полу чей-то кроссовок. Васька огляделась по сторонам, но чей он был, так и не поняла. — Вот ведь, — Леся досадливо тряхнула волосами, глядя на Ваську сверху вниз. — Растят не пойми кого. Васька привычно потеребила самую большую из висевших у неё в ухе серёжек. — Да уж, — мрачно согласилась она. — И наши такие же идиоты. А родителям, как обычно, на всё похер. В итоге имеем серую массу, пырящуюся в "Камеди Клаб". — Тебя бы да в министры, Васенька… — Почему нет? Продравшись сквозь гомонящую толпу и зайдя в кабинет, они тут же попали в другую. В одном углу азартно сражались в армрестлинг; двоечник Петька Соколов с ухмылкой добивал Ингу Зорину, спортивную гордость класса. Инга, судя по всему, материлась под нос. В другом углу красили ногти, громко о чем-то споря. Едкий запах ацетона плыл над партами. Со стены печально глядел Есенин в деревянной рамке, за спиной у него качала листвой берёза, подавая сигналы своей сестре за окном. Оглушительно задребезжавший звонок разогнал всех по своим местам. Отличник Северов на первой парте вытащил из футляра очки, пристроил на нос. Красавица Катенька Иванова тоже нацепила свои, новенькие, в тяжёлой чёрной оправе, глядя в телефон, подкрасила губы. Дверь класса, скрипнув, отворилась. — Добрый день. Это восьмой класс? — Да, — важно кивнул Северов. — В чём дело? Незнакомец вошёл, едва не запнувшись о порог носком разбитого, когда-то белого кроссовка. По классу пронёсся смешок. Васька стиснула зубы. — Меня зовут Станислав Дмитриевич. Я п-прохожу у вас п-практику в к-качестве учителя лит-тературы. Б-будем знакомы. — Б-будем, — кокетливо повела плечом Катенька. В коридоре дробно застучали шпильки Евгении Викторовны, и у Васьки чуть отлегло от сердца. Она, как и все, намертво прикипела глазами к худой нескладной фигуре практиканта, к мышино-серому свитеру и нервным пальцам, сжимающим портфель, словно спасательный круг, и чуяла неминуемую беду. Практикант не чуял ничего. Он избавился наконец от своего потрёпанного портфеля, поставив его на стул, и размашисто написал на доске «Оды М. Ю. Ломоносова», вернулся к столу и снова полез в портфель. — Здравствуйте! — На пороге выросла Евгения Витальевна. Извлеченные из портфеля секунду назад мятые распечатки практикант, конечно же, уронил. Всё было очень плохо.