Туман

Надув огромный ярко-синий пузырь из жвачки, черноволосый парень тут же лопнул его. Набрав побольше воздуха в лёгкие, принялся быстро двигать челюстями, чавкая. Он стоял на мосту, упираясь локтями в железный бортик моста. С этого места было хорошо видно огромный стадион, распластавшийся внизу. Он был забит полупьяной толпой, поднимающей руки к небу в поддержку исполняющей в данной момент песню, группы. Казалось, ещё немного, и эта самая толпа взорвётся от переизбытка эмоций. «Ласковый май», находящийся на пике популярности, сносил крышу российской публике простотой и мелодичностью исполняемых композиций. Черноволосый парень на мосту, которого звали Даниилом, мог позволить себе билет на эту популярную группу, он мог позволить себе гораздо больше. Просто ему не хотелось находиться в сгустке этого самого народа. К тому же, он ожидал старого дружка, то жуя жвачку, то закуривая. На нём были бледные голубые джинсы, такая же жилетка, сине-белые импортные кроссовки и белая футболка. Несмотря на простоту одежды, было видно, что каждая вещь стоит немалых «бабок». Отец парня, к слову, всегда являлся человеком обеспеченным, а пять лет назад его карьера резко пошла в гору. Теперь, когда жильё становилось частным, открывая новые горизонты для предпринимателей, Фёдор Валерьевич стал приносить домой деньги в мешках в прямом смысле этого слова. Слово Данила всегда было законом. Родители не отказывали своему старшему сыну, считая, что их семья находится на каком-то особом уровне развития. Как они пришли к такому умозаключению — загадка. Наверное, просто деньги для этих людей решали всё. Была ещё одна причина для баловства Дани, но об этом позже. — Привет, чего звал? — весело произнёс Лука, обнимая Козловского за плечи и подленько улыбаясь. Данила сплюнул жвачку вниз, скользя взглядом по толпе. «Ласковый май» начал новую песню, заставляя фанатов верещать. — Да разговор есть, — нехотя отозвался брюнет, взглянув на дружка, — мне тут подонку одному нужно визит нанести. Помнится, ты заикался, что брателло твой среди блатных пасётся. — Так и есть, — русоволосый убрал руку с плеч друга и упёрся локтями на перегородку, — на Кузьминке обитает сейчас. Там много всякой нечисти разной масти. Кому это ты отомстить задумал? — А, может, тебе? — оскалился парень. — Да ладно? — нервно хохотнул Лука, мельком глянув на друга, — ну, а чего я-то? Я ж тебе не Козырёв… — Этого придурка совесть замучила. Еле рот ему заткнули. Рыпнется — полетит в мира лучшие следом за Клавой. На какое-то время воцарилось молчание. Оба парня вспоминали события месячной давности. Как они, чтобы получить более высокие оценки, нагрянули домой к учительнице истории, Клавдии Ивановне. Двое суток пятеро человек находились в тесной «брежневке». После ребята ушли. А труп женщины нашли на кухне: сама повесилась, никакого криминала нет. По крайней мере, так было решено в милиции. Но только Данила, Лука, Козырь и Гришка знали, что дело обстоит не совсем так. Знали, что психологическое насилие порой оказывается куда больнее физического… Это была их маленькая тайна. — На Кузьминке, значит? — вдруг заговорил Козловский, облизнув угол губ, — хорошо, хорошо. Сгоняю туда завтра же. — Так и не скажешь, кому решил зад поджечь? — закуривая, весело поинтересовался Лука. — Есть один идиот, который посчитал, что может говорить мне то, что не следовало бы, — резко отпрянув от перегородки, Данила, пританцовывая под звуки песни, двинулся по дороге, — но сейчас не об этом. Развлечься хочешь? — О, спрашиваешь! — пойдя следом за брюнетом, Лука сделал глубокую затяжку. — Тут недалеко, пешком дойдём. Пошли, — небрежно бросил Даня через плечо, убирая руки в карманы. На лице мелькнуло ожесточение. Вечерело. Над Питером сгущались тучи. Подозрительного вида люди, которых, казалось, и не существовало до Перестройки, принялись медленно выползать на улицы города. То и дело оглядываясь на дружка, Козловский улыбался себе под нос. Сиганув в переход, он быстро побежал, начиная выкрикивать неразборчивые обрывки фраз. Хохоча, Лука бросился следом, по пути выбрасывая окурок.