Save our asses

      Уже в гимнастическом зале я переоделась в тренировочный костюм, который я прикупила себе еще в Сиэтле в прошлом году. Наручные часы показывали без четырёх минут пять, и я рисковала опоздать на первое же занятие со Беликовым, а мне этого очень не хотелось. В кое-то веки во мне начали видеть достойную личность и не хотелось, чтобы это мнение испортилось.        — Я не опоздала?       Ответ последовал не сразу. Мой мучитель развалился на одном из матов, читая роман в мягкой обложке. Серьезно, страж Беликов? Образ читающего роман парня не шёл ни в какое сравнение с образом грозного, несгибаемого воина-стоика.       — Нет. — Беликова даже не взглянул на меня, как будто не хлопотал вчера за меня перед Кировой. Я все еще не могла подобрать слов, чтобы поблагодарить его.       Вообще-то я шла сюда с полной уверенностью, что сумею справиться со всеми неприятностями, когда у меня появился такой союзник. Но когда он встал напротив меня, заставляя чувствовать себя катастрофически маленькой по сравнению с этим шестифутовым русским шкафом, я поняла, что союзник превратился в неприятность.        — Отбросим в сторону все, что ты учила со стражем Барнсом. Это было до того, как вы, девочки, решили бросить все на самотек. — Беликова скрестил руки на груди, а я заскрежетала зубами. — Способы убить стригоя.       Он только что в одной реплик дважды оскорбил меня. Замечательно.       Я выдохнул, чтобы случайно не обматерить его.       — Сжечь магией, на костре, вытолкнуть на солнце или за защитный барьер из колец. Отрубить голову, заколоть серебряным колом.       Дмитрий кивнул. Один раз.       — Что это?       Кол? Барьер? Вся эта ситуация?       — Это смертоносное оружие, которым можно убить стригоя одним-единственным ударом в сердце. Когда такой кол выковывают, четыре мороя накладывают на него магическое заклинание четырёх стихий.       Очередной кивок. Ладно, раз ему нужна теория, будет ему теория.       — Если в серебро вложено достаточно силы, оно всегда оказывает мощное воздействие на любое магическое создание — либо помогает, либо вредит. Колья очень могущественны, потому что изготовлены четырьмя мороями, использующими все стихии в процессе ковки. — Дмитрий начал расхаживать по залу, и я почувствовала прилив сил. — И хотя таким оружием нельзя отрубить стригою голову, он может убить его, пронзив сердце.       — А вам он может повредить?       Я покачала головой.       — Если пронзить сердце, то, думаю, любому он повредит, но в иных обстоятельствах он не может нанести мне такой вред, как стригою. Да, морои чувствительнее дампиров, однако даже простая царапина может причинить им больше урона.       Я замолчала в ожидании следующего вопроса и рассеянно перевела взгляд за спину Дмитрия. Если он сумел добиться моего возвращения к тренировкам, значит, мои шансы стать одним из первых мороев, получивших знак обещания, заметно возросли. Однако препятствие в лице Татьяны Ивашковой, моего отца и прочих влиятельных личностей в комитете стражей оставалось. Возможно, если я полностью сосредоточусь на занятиях, буду еще более усиленно тренироваться, то они увидят, что их усилия не приносят никакой пользы.       Заметив, что страж наблюдает за мной, я выбросила все мысли из головы и продолжила урок. Время от времени он кивал или задавал уточняющие вопросы.        — А где находится сердце? — внезапно спросил он, словно прозрев. На его губах мелькнула улыбка. — Как ты убьёшь стригоя, не зная местонахождение сердца?       Я недоуменно в скинула бровь. В ответ он лишь пожал плечами. Преувеличенно мелодраматическим жестом я ткнула в левую сторону груди. Дмитрий покачал головой.       — Нет? Да ну? Люди всегда туда кладут руку, когда приносят клятву или читают гимны.        — Даже если это и так, то ответ не совсем верен, Розмари, — спокойно сказал он.        — Уф, — выдохнула я. — Хорошо. Я учту свою ошибку. Только не называйте меня, пожалуйста, Розмари или ваше высочество. Терпеть не могу эту формальность. Просто Роза.        — Конечно. А теперь… — Он кивнул в сторону манекенов. — Покажи мне, где сердце?       Он явно не из тех, кто так просто сдается. Я повернулась к пластиковому чуду и оглядела его. Где-то в глубине души зашевелилось воспоминание об обучающем плакате, изображающем, как нужно держать руки, когда наносишь удар колом. Я похлопала по центру груди манекена.       — Здесь?       Он дугой выгнул бровь. Обычно я балдела от подобного, но сейчас это вызывало лишь раздражение.       — Не знаю, — снова пожал он плечами, как будто это не волновало его от слова «совсем». — Здесь?       — Я вас об этом спрашиваю!       — Ты не должна спрашивать меня. Ты же изучаешь физиологию.       — Изучаю, — буркнула я, — но у меня, если вы запамятовали, были «каникулы», пока все проходили курс анатомии.       Он громко хмыкнул, и я почувствовала неприятный укол. Меня уделали. Прекрасно! Дмитрий повел меня в зал и показал грузы, которые я должна была поднимать, после чего снова вернулся на свой мат и развалился с растрепанной книжкой в руках.       Когда я закончила, он подошел ко мне и показал несколько упражнений на растягивание, которые должны были охладить разгоряченное тело.       — Как так получилось, что вас назначили моим стражем? — спросила я после занятия, свисая верх ногами с турника. — Несколько лет назад вас здесь не было. Вы учились в этой школе?       Он немного помедлил с ответом, решая, стоит ли говорить о себе, но после отложил книгу и посмотрел на меня.       — Нет, я окончил сибирскую Академию.       Я едва не свалилась вниз, но сумела схватиться рукой за перекладину.       — Ничего себе! Говорят, это единственное место, хуже Монтаны.       Проблеск улыбки мелькнул в его взгляде, но шутку он не оценил. Улыбка увяла, а лицо приобрело мрачное выражение.       — После окончания школы, я был стражем лорда Зеклоса. Недавно его убили.       — Он был под вашей охраной?       — Я тогда отсутствовал, и с ним был второй страж. — Он выдержал паузу. — Меня прислали сюда из-за острого недостатка стражей, а потом меня нанял твой отец.       Я спрыгнула, не в силах больше держаться. Он это сейчас серьезно? Мой отец имел прямо отношение к появлению Дмитрия в моей жизни. Не комитет стражей, а Змей, который договорился с Академией и с ним лично за их спинами, фактически наняв его как частного сварщика. Господь всемогущий. Этот старик с годами не перестает меня удивлять.       Сам Дмитрий молчал, углубившись в свои мысли, не обращая внимания на мое ошарашенное выражение. Мы ожидаем от стражей много, но не осознаем, что они — всего лишь люди, более или менее. Да, они получают зарплату, имеют отпуска и выходные, хотя некоторые, вроде Альберты, истовые стражи предпочитают отказываться от них, оставаясь на работе круглый год. Смотря сейчас на Дмитрия, я поняла, что он именно из таких. Ему не стоило винить себя за произошедшее с подопечным, поскольку сам находился не на посту. Однако, похоже, он воспринимать печальное происшествие именно так.       Внезапно у меня возникло желание его развеселить.       — То есть, мой всемогущий папаша завлек вас в свои сети, — констатировала я, наигранно хмурясь. — Знаете, теперь у меня закрадываются сомнения о вашем здравомыслии, потому что к Змею добровольно идут работать только на голову отчебученные.       Моя попытка была успешной. Отложив книгу в сторону, Дмитрий встал с мата и снова выгнул бровь бугой. Класс. Вот теперь я от этого балдела.       — Зато зарплата высокая, — парировал он.       — У вас есть американское гражданство? Возможно, он именно этим вас и приманил. Обещал женить на симпатичной королевской моройке?       Ладно. Возможно, мне, напротив, стоило похвалить его за бесстрашие перед моим грозным папашей и безупречно выполненной работой.       — Если ты не очень устала, я бы хотел провести раунд тренировочного боя.       Я, не раздумывая, согласилась. У меня не было ни малейшего желания показаться слабой ли уставшей, несмотря на то, что тело отчаянно просило отдыха. Дмитрий взял за меня ответственность, полностью уверенный в том, что я не подведу его, и если я дам слабину, то в первую очередь пострадает он и его гордость, а потом уже моя.        — Чтобы через три минуты Вы уложили меня на лопатки? В прошлый раз у вас почти, — лишь почти, — вышло.        — Да нет же. — Он все-таки улыбнулся. — Просто хочу посмотреть, на что ты способна. Меньше думай о моей женитьбе и больше о своих силах.       Я прыснула, а затем атаковала первой, делая выпад и пинач учителя ногой по колену. Секунда колебания, и я уже лежу на лопатках.        — Туше, — сказала я. — Кажется, это было меньше трех минут.        — Да, тяжелый случай, — вздохнул Дмитрий. — Ты там вообще тренировалась?        — Практически каждый день, когда не убегала от стражей.       — Что-то незаметно.       Он явно был недоволен моим результатом. Но так просто сдаваться я не собиралась. Подождав, пока я встану, дампир сделал очередной выпад. Я блокировала его и провела свой удар по бедру. Ложный выпад с моей стороны был для него неожиданностью, но очень удобной. Он схватил меня за запястье, вывернул его и повалил на маты.       — Туше, — вздохнула я.        — Что же, уже лучше, — сказал он, подавая мне руку и помогая встать.       Я попыталась провести свой удар, но он отразил его на все сто. Выпад. Ложный выпад. Блок. Ложный выпад. Удар. Выпад. Второй удар. Небольшой обман, и я на лопатках.       — Ненавижу вас.       Мы отошли друг от друга на несколько шагов, чтобы снова начать небольшую схватку. Неожиданно Дмитрий навалился на меня всем своим весом и соответственно уложил на лопатки.        — Так нечестно! — воскликнула я.        — Да ну? — Он изо всех сил загонял улыбку обратно, но выходило слабо. — Стригой не будет с тобой церемониться и спрашивать, как лучше напасть.       Я громко вздохнула, однако на самом деле настроение у меня было слишком хорошее, чтобы позволить этой неудаче испортить его. Все-таки здорово иметь такого наставника, перед которым никто не устоит, да еще когда он выше тебя на фут и значительно тяжелее. И это уж не говоря о его силе. Дмитрий не был громоздким, его тело представляло собой сплетение жестких, лишенных жира мышц. Если когда-нибудь я смогу победить его, то мне никакой стригой не страшен.        — Уже лучше, Розмари, — произнес он, но тут же поправил себя, — то есть, Роза. Чуть больше уверенности и сил не помешает, конечно.       Он помог мне встать, и на меня внезапно инавалилась вся усталость мира.       — На сегодня с достаточно. Встретимся завтра после седьмого урока.       Он повернулся, чтобы забрать свои вещи, и я выпалила:       — Спасибо! — Дмитрий удивленно обернулся. — За разрешение. За шанс. Это очень важно для меня.       Он предпочел не отвечать, но позволил себе тепло улыбнуться, прежде чем вернуться к своим делам.       Гимнастический зал я покидала до жути уставшая, но страшно довольная. Думаю, все прошло не так плохо, как представлялось ранее. Дмитрий больше не казался мне стоиком, показав немного, — только лишь немного, — себя настоящего. Он был на моей стороне       На обратном пути я почему-то решила пойти через корпус дампиров, такой же большой, как моройский, но пустующий в связи с относительно малым количеством студентов. Морои жили на другой стороне двора, ближе к столовой. Кто где живет, в большой степени объяснялось тем, как удобнее. Дампиры обитали рядом с гимнастическим залом и тренировочными площадками, но жили отдельно от нас ещк и потому, что у нас разный образ жизни. В наших спальнях все окна были затонированы, пропуская лишь тусклый свет. Мы имели специальные помещения, где под рукой всегда находились «кормильцы». Спальни новичков построены таким образом, чтобы в них проникало гораздо больше света. В этом я им завидовала.       Я даже не задумалась, когда сворачивала на другую тропинку, ведомая своими чувствами. Слева показалась маленькая русская церковь с луковичными позолоченными рукавами. Большинство мороев, имевшие румынские или русские корни, исповедовали православие, хотя я к их числу не относилась. Мы с Богом заключили постоянно действующее соглашение: я верю в Него — едва-едва — до тех пор, пока Он позволяет мне отсыпаться по воскресеньям.       Однако, некоторое время спустя я внезапно ощутила присутствие чужой магии. Чужой и одновременно родной. Ощущение, будто кто-то пытается удержать тебя при помощи слабенького принуждения — ты, вроде, понимаешь, что что-то не так, что не ты владеешь своим телом, а роде поддаёшься чужому влиянию. Я обернулась к входу в корпус и замерла.       — Мисс Карп? — прищурилась я, пытаясь понять, не привиделась ли она мне. Увы, нет. Глаза моей бывшей учительницы расширились от шока, и она стремительными шагами направилась ко мне. — Я думала, вы уволились. Что вы здесь делаете?       В последний раз я видела ее два года назад, перед самым нашим побегом. Она совсем не изменилась. Соня Карп, моройка лет тридцати с темно-каштановыми волосами, производила впечатление человека слегка безумного, чересчур озабоченного происходящим вокруг, но в «спокойном» состоянии, когда она не пыталась одним взглядом своих голубых глаз с зелёными крапинками просверлить у тебя в голове дыру, она была очень даже мила.       Однако сейчас она смотрела именно таким яростным, слегка безумным взглядом.       — У мне к тебе тот же вопрос, Розмари.       Я лихорадочно осмотрелась в поисках лишних ушей, но большинство учеников уже разошлись по комнатам в преддверии комендантского часа, а затем непонимающе уставилась на женщину.       — Мы приложили столько усилий ради сохранения вашей безопасности, а вы мало того, что сбежали из-под нашего наблюдения, так еще и позволили себя схватить! — продолжала она, негодующе разминая шею.       Погодите… Во-первых, мы отчаянно сопротивлялись, а во-вторых, что она имеет ввиду? Какого черта вообще происходит? Кто «мы»? Как это, «позволили себя схватить»? Может, молва о ее безумстве была не столь уж безосновательна?       — Ради всего святого, объясните, что происходит? — потребовала я, угрожающе сверкая глазами.       Соня осмотрелась, затем осторожно взяла меня за локоть и неспешно повела в сторону церкви, которую я совсем недавно благополучно прошла. Отец Андрей, священник-морой, отсутствовал, так что она без проблем провела меня через деревянную лестницу на заставленный книжным хламом чердак. Я всю дорогу упиралась, но меня демонстративно игнорировали.       — Здесь сможем поговорить без лишних глаз и ушей.       — Прекрасно! — воскликнула я. — Может, в конце концов, вы объяс…       — Тебя здесь не должно быть, — прервала она меня, ее голос упал до шепота. Это я и без нее знала. — В школе слишком много чужих, чтобы мы могли обеспечивать тебе полную безопасность.       — О ком Вы говорите? О стригоях? Папиных врагах?       Она рассмеялась, от чего я вздрогнула.       — Я не могу рассказать тебе всего, поскольку для тебя сейчас безопасней всего оставаться в неведении. Хотя бы несколько месяцев, пока мы держим всё под контролем. — Я снова хотела возразить, но что-то заставило меня умолкнуть. — Василиса, надеюсь, ты тоже внимательно слушаешь.       Она-то здесь причём? Я осмотрела пыльный чердак, выискивая Лиссу, но в помещении мы были одни. Выходит, она у меня в голове. Тогда откуда Карп знать об этом, даже если я сама не всегда могу определить это? Осыпать ее вопросами я всё ещё не могла, но ох, как хотелось.       — Это я помогла вам обеим сбежать два года назад, — быстро тараторила Соня, облокачиваясь на стол. — Усыпила, спрятала в багажник, внушила необходимую информацию и вывезла за черту штата. Полгода вы думали, что предоставлены сами себе, но за это время мы не теряли вас из виду, пока Василиса не заподозрила наших людей в Небраске. Тогда-то мы вас и потеряли. Мы — это люди, которым вы можете доверять.       Я была готова провалиться на месте. Возникло ощущение, будто я только что пробудилась от реалистичного сна, стирающего грань между реальностью и грёзами. Туман, все это время витавший вокруг воспоминаний о дне нашего побега постепенно рассеивался, и я узнала ауру принуждения.       Я лихорадочно пыталась вспомнить тот день, почти полтора года назад, когда мы с Лиссой были в Линкольне, где каким-то невероятным образом она смогла вычислить двух стражей под прикрытием и приложила максимум усилий, чтобы спутать им все карты и вывести меня из города, направляясь в штат Канзас.       — Мы оторвались, и вы не смогли нас снова найти, — пробормотала я, вновь обретя дар речи. Соня закивала.       — Мы искали, но людей было недостаточно. Василиса прекрасно справлялась со своей задачей и оставалось только надеяться, что вы скрылись не только из нашего поле зрения. Все было ради того, чтобы защитить тебя. Мой, скажем так, босс печется о тебе больше собственной жизни. Полумертвые животные, надписи на стенах — это были не только попытки напугать тебя, но и проверить твою силу. С одной стороны, мы даже обрадовались, когда вас нашли, но с другой, это означает, что ты, а теперь и не только одна ты, снова в опасности.       Я запуталась еще сильней. В этой игре замешаны две стороны. Одна — мои недруги, пугавшие меня на протяжении года. Другая — влиятельные защитники, которых, кажется, Соня даже немного побаивалась. Но кто этот загадочный босс? Почему я его так интересую? Кто тот, второй, которого так интересует моя сила? Наверняка и у того, и у другого в академии свои шпионы. Пять лет назад, после аварии, в которой погибли родители Лиссы, когда только появилась наша связь, мы не были столь осмотрительны. А тот пожар… Мог ли он обратить на меня лишнее внимание?       — Как многое я могу знать? — спросила я. — Насколько серьезна опасность?       — Сейчас ты в безопасности. — Соня мягко, почти по-матерински приобняла меня за плечо, от чего я напряглась ещё сильнее. Если они смогли подобраться ко мне так близко, а я совершенно этого не замечала, какова вероятность, что это не повториться? В безопасности ли Лисса? — Ситуация под контролем, поскольку ты окружена верными тебе людьми.       — Кем именно?       Некоторое время она молчала, раздумывая, стоит ли мне раскрывать эти карты. Но я должна была знать, кому я могу доверять в своём окружении, а при виде кого должна смазывать пятки.       — Эмиль Бруно, Юрий Морозов, Альберта Петрова, Саймон Рид, Алан Даллас…       Карп перечислила еще несколько незнакомых мне фамилий, но меня зацепило участие стража Петровой в этой авантюре. Выходит, она все знала… И Алан, и Юрий, хотя принимали участие в нашей поимке. Меня прошиб озноб. Может ли Дмитрий был причастен к этому, или же он лишь страж, которого нанял мой отец? И насколько откровенен он был со мной на сегодняшний тренировке?       — Тебе стоит быть осторожней с теми, кому доверяешь, Розмари, — с осторожностью произнесла Карп, словно прочитав мои мысли. — Сейчас многое тебе непонятно… Вам обеим непонятно, но от вас требуются лишь полное доверие и терпение. Скоро, — гораздо раньше, чем вы думаете, — все откроется.       Она в упор смотрела на меня, и меня вдруг охватило странное ощущение. Временная потеря ориентации, что-то вроде щекотки в голове, волна сначала жара, потом холода. Ощущение исчезло так же быстро, как и появилось, и хотя моё предположение не имело никакого основания, я была почти полностью уверенна, что это была Соня.       — Это не все, о чём бы я хотела поговорить с тобой, — продолжила она, запуская руки в карманы бардовых брюк. Я только сейчас обратила внимание на её одежду, которая не шла ни в какое сравнение с ее стилем одежды двухлетней давности. Вискозная блузка пастельного голубого оттенка с небольшим вырезом, брюки с завышенной талией до щиколоток, такого же цвета каблуки. Прежде она походила на серую мышь, всем своим видом показывающая, насколько сильно ей хочется оставаться для всех незамеченной. Видимо, увольнение из академии пошло ей только на пользу. Она больше не напоминала зашуганную девушку, боящуюся собственной тени, и сама могла напугать кого угодно одним взглядом.       — Встретимся завтра после твоих уроков здесь же.       — Если это не займет много времени. После у меня тренировка, — возразила я, понимая, что, кем бы ни был Дмитрий, он все еще мой инструктор и личный страж, и пропустить занятия я не могу.       — Тренировка? — не поняла Соня.       — Да, дополнительная, чтобы догнать остальную группу. Со стражем Беликовым. — Почему-то я была уверена, что она его знает. — Имеет ли он какое-то отношение к вашим… э-э-э… делам?       Невинная улыбка озарила ее лицо, а внимание переключилось на что-то, лежащее за моей спиной на пыльной полке. Ясно, никакого ответа от нее я точно не дождусь по этому вопросу, и вообще по любому из того огромного множества, заполонивших мою несчастную голову. Я покинула церковь еще более морально измученной; от хорошего настроения не осталось и следа. Голова трещала, а внутри все переворачивалось вверх дном. Завтра. Осталось дожить до завтрашнего дня.