Save our asses

      Едва разлепив глаза, борясь с внезапно накатившейся жуткой слабостью, я уселась на мягкую постель, с удивлением оглядываясь. Из руки торчала прозрачная трубка для капельницы, за окном была темень, а за дверью в больничном крыле кипела жизнь. Прекрасно, просто прекрасно. И как меня угораздило попасть в больницу?       Морщась от неприятных ощущений в животе и спине, я потянулась к встроенной в койку кнопке вызова, и уже через полминуты ко мне прибежала доктор Олендзки. Раньше мои визиты сюда были столь частыми, что ее очки футуристической формы, идеально выглаженный белоснежный халат и легкий восточноевропейский акцент стали почти родными.       — Здра-асте, — со слабой улыбкой протянула я, но тут же наткнулась на ее осуждающий взгляд и неодобрительное покачивание.       — Надо же, Мазур, и месяца не прошло. — Она прошла к моей капельнице и, легким толчком укладывая меня обратно, проверила, не закончилась ли она.       — А что Вы мне там капаете? Аскорбинку?       — Витаминный коктейль. — Ее легкомысленный тон тут же улетучился. — Ты была совсем плоха, когда он принес тебя.       Я попыталась отыскать в памяти недавние события, но в голове был один туман. Доктор Олендзки поймала мой вопросительный взгляд.       — Беликов. Тебе и мисс Драгомир вдруг стало плохо, вам оказали первую помощь на месте, поскольку вести вам в обычную больницу нельзя было, а потом привезли сюда, когда все улеглось.       Я вскочила с места, игла в руке неприятно кольнула, а от резких движений разболелась голова, но это было ничто по сравнению с нараставшим внутри меня беспокойством.       — Что с Лиссой? — требовательно спросила я, но моройка лишь тепло улыбнулась, снова укладывая меня обратно на подушку.       — Она давно на ногах и чувствует себя отлично, — сказала она, — а вот тебе стоит еще немного отдохнуть.       Я с облегчением выдохнула, хотя понятней не стало. Что с нами случилось? Почему вчерашний день превратился в одну сплошную масляную картину?       Доктор Олендзки достала из маленького холодильника в углу баночку с кровью и передала мне, но несмотря на голод, одолевавший меня буквально несколько часов назад, ни крови, ни человеческой еды мне не хотелось. Хотелось увидеть Лиссу и узнать, что с нами такого произошло. Моройка напечатала что-то на своем пейджере и скрылась за дверью, а я откинулась на белоснежную подушку, с отвращением глядя на донорскую кровь на прикроватной тумбочке.       Снова полезла копаться в воспоминания, пробиваясь сквозь окутавший туман. Кол, трупы, камеры, Шунберг, Джанин. И меня как водой окатило. Джанин… Артур назвал эту женщину Джанин. Она была стригоем? Странным и невероятным казалось все, что происходило в тот вечер, но просто фееричным, напрочь выбивавшимся из моей устоявшейся картины мира. было то ведение, если его можно назвать таковым. Я точно не спала, ни в первый, ни во второй свой «визит». Возможно ли, что я попала к ней в голову так же, как Лисса проникает в голову ко мне? А может, я просто сошла с ума, и всё это — лишь продукт моего разума, сорвавшегося с цепи?       Официально Джанин Хэзевей вот уже два года считалась пропавшей без вести, но после нападения стригоев похищенного можно считать живым первые двенадцать часов, после его поиски прекращаются. Отец месяц докапывался до главы поискового отряда, нанимал частных стражей, лучших в своем деле, но бестолку. С тех пор для нас она была мертва, однако мы даже не рассматривали вариант ее обращения. Выходит, если мои видения и не видения вовсе, а дар духа, как у Карп, то, по всей вероятности, я каким-то образом очутилась в голове матери? Матери, которую обратили в стригоя…       Лучше бы это был плод моего воображения.       От размышлений о собственном безумии меня прервал настойчивый стук в дверь. Я снова уселась на постель, проклиная чёртову иглу, но мое недовольство тут же испарилось, когда из-за двери показалась голова Эйба.       — Знаешь, обычно отцы вытаскивают своих несовершеннолетних детей из баров, где они распивают спиртные напитки и курят травку, а я мне приходится вытаскивать свое чадо из больницы, где она оказалась в результате переутомления. Знаешь, ты самый скучный ребенок на свете.       Мне захотелось кинуть в него подушку, но едва ли я располагала достаточным количеством сил. Если я — самый скучный ребенок на свете, то Эйб Мазур — самый лучший папаша, который только может быть. Черные волосы, эспаньолка, очень смуглый для мороя — чистокровный турок; не всем ведь мороям быть родом из России или Восточной Европы. Если вы видели смуглого или загорелого человека, который болен и от этого бледнеет, то это был как раз тот оттенок смуглоты. В его коже определенно присутствовал какой-то пигмент, и сильная бледность лишь подчеркивала его. Окружающих больше всего поражала его одежда — длинный, черный, явно безумно дорогой плащ и темно-красный кашемировый шарф, под которым посверкивало золотое украшение; в одном ухе сверкала золотая серьга. В детском саду я гордо хвасталась, что мой папа — пират, а с возрастом, осознавая, какая у него репутация среди мороев и чем он ее заслужил, я лишь убеждалась в этом. Самый настоящий пират. Что-то в его облике говорило о том, что он переломает ноги любому, вставшему на его пути. В прочем, тут я тоже недалеко от правды.       — Поверить не могу, что мне понадобилось оказаться на грани смерти, чтобы его высочество снизошел до нас, простых смертных. — Я обвела руками мое скромное обиталище.       — Если бы ты была на грани смерти, я бы и камня на камне не оставил бы от этой школы, — парировал он вполне серьезно, разворачивая стул спинкой ко мне. Видимо, сидеть на стульях как нормальные люди — явно не удел клана Мазуров.       Дверь снова отворилась, и я расплылась в благодарной улыбке, когда увидела белокурую макушку Лиссы, радуясь, что она разделит со мной словесную перепалку с отцом, но потом в палате появились Дмитрий и Соня Карп. Мой приподнятый настрой улетучился так же быстро, как появился. А потом до меня дошло… Карп, шпионы, информатор.       — Это ты.       Отец с детским удивлением уставился на меня.       — Это ты, — на выдохе повторила я, устремляя взгляд на Соню. — Это ведь он, ваш таинственный босс, да?       Все молчали, но это послужило лишь доказательством моей правоты. Господи боже! Как я раньше не догадалась? Эйба опасно списывать со счетов в любом случае, даже если кажется, будто он последний человек, имеющий к делу отношение. В таком случае, он будет в первых рядах.       Теперь картина постепенно складывалась в единое целое. Получив предупреждение от некого информатора о том, что мне угрожает опасность, отец собрал возле себя круг лиц со школы, которым мог бы довериться. Карп внушила нам мысль о побеге, боясь, как бы шпионы моего призрачного врага не опередили их маленькую миксед-гроуп. И пока мы с Лиссой радовались свободной жизни, эта же группа следовала на нами по пятам, а мы были слепы по тех пор, пока Лисса не помогла сбежать и от них. В итоге, они потеряли нас из виду на добрые полтора года.       А теперь два шила в его заднице снова здесь.       — Будешь меня осуждать? — спокойно спросил отец. Я исподлобья взглянула на него.       — Это что-то изменит? — Он покачал головой. — Вот и отлично. А теперь, пока здесь не развернулся скандал мирового масштаба, и мир не схлопнулся, расскажите, что с нами произошло.       Все обернулись на Дмитрия, сохранявшего все это время молчание. Что-то подсказывало, что Эйб с Соней уже детально расспросили обо все произошедшем, но смиренно молчали.       — Это было довольно странно, — начал он тем холодным голосом стража. — Прошло около пяти-семи минут с тех пор, как ты вышла на улицу. Мы говорили со стражами, Лисса была с нами, а потом послышался твой крик. Мы моментально бросились наружу, а потом закричала и Лисса. — Я с недоумением переводила взгляды с Дмитрия на подругу; она сжала мою руку, пряча под одеялом. — Я был в замешательстве, честно говоря. Не знал, куда бежать. Тебя принесли в комнату, ты держалась за живот и кричала, словно тебя резали, но ни крови, ни каких-либо других повреждений мы не обнаружили. У Лиссы была такая же ситуация. Вы едва не плакали от боли, а потом просто отключились.       Превосходно! Если это результат моего ведения, то все ситуация ещё мрачнее, чем я предполагала.       — Нам показалось, что вы уснули, поэтому здравым решением было вернуться в академию до наступления темноты, — заключил он с таким равнодушным выражением лица, что у меня неприятно кольнуло в груди.       — Врачи диагностировали простое переутомление и тебе, и мне, — со вздохом пожала плечами Лисса, поворачиваясь ко мне. — Я помню, что почувствовала сильный всплеск магии перед тем, как отключиться.       — Значит, ты не видела это… — догадалась я. Это все усложняет.       — Не видела что? — тут же встрепенулась Соня.       Все присутствующие уставились на меня. Я поочередно смотрела на каждого, с досадой понимая, что от рассказа о моих сумасшедших ведениях никуда не деться. Задержала взгляд на Дмитрии, ожидая, что его, как непросвещенного, выгонят из палаты пинками, но стоило догадаться, что и мой официальный страж входит в число доверенных лиц отца, раз его приставили ко мне.       И я начала свой рассказ. С другой стороны, я не имела права скрывать это от них, поскольку нам требовалось всегда быть на шаг впереди врага, о котором я до сих пор не знаю ничего кроме того, что он положил на меня глаз ещё два года назад. Как раз тогда, когда пропала мама…       Четыре года назад, во время пасхальных каникул, мы с родителями и Лиссой традиционно выезжали в Санкт-Мориц, Швейцария, излюбленное место среди королевских мороев, одним из отелей которого владел Блейк Лазар — старый папин друг. Не то чтобы наша семья чтила церковные праздники, совсем нет, но отец не мог упустить возможности покрасоваться на лыжной трассе перед своими дружкам. Мама была категорически против того, чтобы оставлять Лиссу одной во время каникул, и всюду таскала ее за собой. Я была рада возможности проводить больше времени с подругой, а она отвлекалась от мыслей о своей семье и полностью отдавала себя увеселениям. Двадцать шестого апреля очередной, казалось бы, незначительный спор с отцом превратился в настоящую ссору, и мама заказала самолёт до Берна, не желая оставаться на базе. Крупные ссоры случались редко, поскольку Джанин Хэзевей никогда не была страстной и чувствительной. Напротив, она порой казалась мне такой холодной, что я удивлялась, как она вообще согласилась на брак с диаметрально противоположным ей по характеру человеком и завести ребёнка.       Боевая и самоуверенная, она не принадлежала королевской семье, однако царственности не уступала Татьяне Ивашковой да и всем жителям королевского двора. Она активно поддерживала желание мороев сражаться бок-о-бок с дампирами, продвигала программы для академий в Совете, вместе со своими сторонниками собирала экспериментальные классы. Но все же была против, когда я сама выразила желание записаться в группу, но смотря на себя саму, на свои достижения в этом деле, отступила, прекрасно осознавая, что я дочь своих родителей и сдавать назад не собираюсь.       Эйб же, напротив, проворачивал свои дела вне моройского мира, активно вливаясь в человеческое общество, однако среди вампиров его так же побаивались. Он тоже не напоминал со стороны человека женатого и имеющего ребенка, зачастую ставя работу превыше семьи, — надо признать, эта черта была свойственна им обоим. Конфликты интересов были обычным делом в стенах нашего дома, но чаще они заканчивались без битья посуды и где-то в их в спальне.       Но не в последний раз. Мама была настолько зла на него, я даже не помню, за что, что улетела в столицу на семейном самолете, пока мы с Лиссой спорили, вернется она через день или через три. Она не вернулась вовсе. По дороге в отель на нее напали, половину сопровождавших ее стражей убили, остальных утащили.       Для отца упоминания о пропавшей жене были столь мучительны, что дома он велел запереть ее комнаты на замок, а имя позабыто абсолютно всеми, поэтому я боялась говорить, что именно она была в ведении. Было ли это прошлым или будущим, я не знала. Просто выложила все, как есть. Со стороны это больше походило на бредни сумасшедшего, однако я знала, что это — далеко не самая безумная вещь, что может произойти в нашей жизни.       Лисса с ошарашенным лицом пыталась разобраться в услышанном, вероятно, задаваясь вопросом, как она могла пропустить такое, учитывая, какие сильные эмоции я испытывала во время «визитов» в сознание матери. Дмитрий, уже давно осознавший, что работа со мной влечет за собой череду неприятностей, молча стоял поодаль у стены, глядя с задумчивым видом на меня. Шокированная Соня и хмурый Эйб многозначительно переглядывались.       — Если учитывать, что она отпустила Шунберга, — начала я, — можно ли предположить, что она — ваш информатор?       Соня подняла голову и посмотрела на меня.       — Мы получили только одно сообщение за два года, — ответила она, медленно опускаясь на стул рядом.       — Так! — неожиданно воскликнула Лисса, вскакивая. — Если вас это не бесит, то мне порядком надоела это недосказанность, ребята. Мы с Розой вынуждены действовать вслепую, не зная, кому противостоим. В конце концов, имейте совесть и подкиньте оставшиеся кусочки пазла, пока мы с катушек не слетели, пытаясь понять, кто охотится за нами.       Для обычно тихой и милой Лиссы такой всплеск эмоций был совсем не характерен. Это я — взбалмошная и эмоциональная, хотя и корила себя за это, но Василиса Драгомир — образец идеального стража, знающего, что такое этикет и профессионализм. Но сейчас в ней кипела злость и недовольство. Да, мне тоже не нравилось, что большую часть приходилось додумывать самим, но поскольку Эйб стоял во главе моей «команды спасения», то таков был его план — держать всех в неведении столько, сколько позволяет ситуация, чтобы разобраться самому и не втягивать нас в это. В этом был весь он, руководимый лозунгом «хочешь сделать что-то хорошо — сделай это сам».       — Василиса права, — заговорил Дмитрий, и Лисса, благодарно кивнув ему, уселась обратно на кровать. — Я и сам не знаю, от чего должен защищать принцессу, так будьте добры, ваше высочество…       — Ладно! — недовольно рявкнул Эйб, хмурясь. Помолчал полминуты, собираясь с мыслями. — И не высочество я, кстати. Вот оно, — он кивнул на меня, — лежит ваше высочество. Об этом известно только членам Совета и главе дворцовой стражи — Гансу Крофту. Чем меньше людей знает о нависшей над моройским миром опасности, тем лучше. Нам не к чему паника среди мирного населения. — Снова пауза. Мне стало не по себе. Лисса, сразу уловив мое беспокойство, снова сжала мою руку, и я почувствовала, как неприятное темное чувство медленно отступает. — Все началось больше десяти лет назад в Центральной Америке. Нападения и похищения членов королевских семей и их стражей. Сначала пропадали по два-три человека в месяц, но от поисков не было никакого толку. Тогда речь шла о маленьких стригойских бандах, ничего удивительного. Дальше все шло по нарастающей, но в основном в пределах США. Стригои объединялись в большие группировки, нападали на школы, дважды на королевский двор, тюрьмы, и везде один почерк — похищение и минимум убийств. Без участия людей, конечно, не обходилось. Королева только руками разводила, мы все смахивали это на одну группировку стригоев, которая просто колесила с одного места на другое. А потом стали просачиваться слухи, мол, морои не идут на обед стригоям, а пополняют их ряды, чтобы уничтожить нас, и подчиняется теперь это импровизированное государство некому Дору, чье имя было на устах у нескольких банд. Кто он — нам неизвестно. Есть только фамилия. Или имя, уж не знаю.       — Мы недооценили нашего врага, — подхватила Соня, — не верили, что стригои способны на такое. Они слишком сильно ценят собственный успех. Мы думали, раз они веками ставили перед собой цель убийства как можно большего количества мороев, то почему внезапно стали их пробуждать? Там, где раньше были горы трупов, теперь не было ровным счетом ничего. До две тысячи семнадцатого года Совет старался внедрять в группировки людей, но все без толку. Каждая из банд знала лишь то, что от них требуется похищать и обращать.       — А спустя два месяца после пропажи мамы приходит это.       Отец встал со стула и передал мне телефон, что-то предварительно открыв в нем. Электронное письмо на турецком. Я нахмурилась; турецким я владела даже хуже, чем русским, но прочитать его смогла.       «Роза в опасности. В школе шпионы Д. Не позволяй оставаться там».       — Теперь я почти уверен, что это была она, — продолжил папа. — Поверить-не поверил, но проверить решил. Послал новых стражей, уже своих, поговорил с Альбертой, а она уже послала меня к Соне.       — Я рассказала о том, как тебя мучают полумертвые животные, что у тебя проблемы со специализацией. — Карп обхватила себя руками. — Потом случился пожар. Наш план состоял в том, чтобы устроить тебе побег чисто для вида, чтобы предполагаемые шпионы Дору не подозревали никого другого, кроме вас самих. А потом вы просто исчезли.       Лисса потупила взгляд и с глупой улыбкой отвернулась.       — Но надо похвалить, вы сработали очень оперативно, — невесело добавил Эйб. — Вот вся наша история. Собрать вокруг себя верных только тебе людей было сложно, но мы решили словить Дору на живца. Хотя не знали, почему ты была для него ценна.       Ага, а его красноречивый взгляд указывал на то, что живцами были мы. Подстрелить волка в тот момент, когда овца будет у него в лапах. Отличный план!       Я еще раз глянула на экран телефона. Писала в спешке, сокращала предложения по минимуму; очень подходит под ее слова, сказанные Артуру: «я у них как на ладони». Маму пробудили, заставили работать на них, но она все-таки предупредила папу об опасности. Вопрос, почему стригой так поступил, оставался без ответа, но сейчас меня это мало волновало. «За каждым моим шагом следят»… Выходят, не доверяют, держат силой. Но силой? Маму? Ну нет, она слишком сильна, чтобы подчиняться кому-то; даже будучи мороем она почитала долг и традиции, но не пресмыкалась ни перед кем. Если она решилась устроить Шунбергу побег ради меня, то, возможно, это и есть рычаг давления. Люди Дору в академии сохраняют мне жизнь, потому что я ему нужна или это способ держать мать в узде?       Сам факт того, что мама была жива, просто поражал. И если бы я стояла на ногах, свалилась бы, не в силах удержаться. Да, наши отношения были больше похожи на цапанья двух котов, но, господи, лишиться ее… Это было хуже всего, чего я могла только вообразить. С ее исчезновением всё пошло прахом, словно она была моим конструктором, режиссером моей жизни, которая следила, чтобы все шло по плану. Магия стала подводить, и, можно сказать, я только-только начала делать шаги к ее возвращению. Отношения с отцом ухудшились, да и все остальное превратилось в хаос.       Одно дело знать, что она умерла, видеть ее тело, думать, что там будет лучше, а совсем другое видеть место аварии, ее вещи на дороге, кровь и не знать, что произошло. Не иметь возможности проститься.       Горло сжал спазм, в глазах защипало. Одному дьяволу известно, как сильно я ее любила, даже во время бойкотов, даже когда она гоняла меня на каникулах по спортивной площадке, говоря: «Скорость бега — твоя единственная защита, если вдруг ты встретишь стригоя. В сражении ты слаба, но бегать должна быстрее гепарда». Весь следующий день я проводила в постели, обессиленная и озлобленная.       Ладно, возможно, жива — это слишком громко сказано. Она стригой, но сейчас это было лучше, чем ничего. Прежде я была убеждена, что лучше погибнуть, чем стать не-мертвым, но сейчас… Ее сердце бьётся, она дышит, ходит по земле, живет, — в привычном смысле слова, — а не разлагается в деревянной коробке где-то под землей, обескровленная и холодная. Приоритеты быстро менялись.       — Нужно найти Артура, — дрогнувшим голосом сказала я. Эйб попросил телефон обратно и, скрывшись за дверью, начал с кем-то разговор, и я наконец решилась задать свой вопрос Соне.       — Я проникла в сознание мамы так же, как это делает Лисса, как делает это вы?       Соня мягко улыбнулась.       — И да, и нет. Боюсь, прошлое и будущее закрыто от нас, так что, добро пожаловать в клуб менталистов. — Я сдержала еле сдержала смешок. — Ну, другого названия пока не придумали. И я совсем не понимаю, почему Василиса осталась в стороне от этого.       — Тем лучше! — с облегченным вздохом сказала Лисса. — Я не вынесу еще и таких «визитов».       Вскоре пришла доктор Олендзки с жестким требованием оставить меня в покое и дать пару часов на отдых, иначе она, как обладатель стихии воздуха, вышвырнет всех в зал ожидания. Мне хотелось, чтобы они задержались подольше, но слабость взяла верх.