1.
19 июня 2017 г. в 03:49
Инструкция к применению Великолепного Шарика гласит следующее:
Выжимая сок из сигаретных окурков, необходимо следить за равновесием венецианских канатоходцев. Все великие дела были предначертаны загодя… Все пустяки решаются в порядке импровизации. Шмель Богулатов никогда не летал выше своей головы и никому не советовал прыгать из стоящего вертолёта. Полбеды — начало, а начало имеет неопределённый конец. Конец же всегда неожиданно ярок и непредставимо окончателен.
Итак, забудем все выходки и находки прошлого и пустим рябь в этой ментальной трясине.
Крыжовниковы кружева различаются степенью реалистичности подачи. Апельсины всегда имеют один и тот же неукротимый лоск. Перламутровый огонёк венчает наши покосившиеся крыши
Сеня и Веня пошли по полю в поисках квинтэссенции. Забредая в неописуемые чащи подсознания, они выдерживали ровную поступь, граничащую со строевым шагом. Путь был весьма нелёгок, но разрекламированные носки Адидас спасали положение… Вывихом левой ноги закончился первый час путешествия. Зазубрины на шлейфе фаты являли собой отметины Варфоломеевской ночи. Капюшон с бюстгальтером вразнос на оба копыта… Где снегири не паслись, там не паханая целина талантов. Выйдя вон из памяти, они спрятались за углом… Утюгом прочищенная мебель блестит, как расстроенный рояль. Но мы не будем вникать в эти быть может немаловажные аспекты бытия. Веерная цепь кунилингуса закрепила за собой право быть левой, и, шагнув назад, мы ложимся под сани опиумных мыслей.
Гребень горы возвышался величественно и свежо. Выстреливали тут и там ружья обеспокоенных граждан. Но Сеня и Веня шли всё дальше на восток, отжимая рубахи и крутя усы. Из-за соседнего забора появилась весьма миловидная дева и закидала наших героев вопросительными взглядами, намекающими на то, что, мол, ветер-то дует, но дождя всё нет. Раскрепостившись на полчасика и воздав должное природе, они заправили рубахи и двинулись дальше, обходя дворы и заглядывая в подвалы и чердаки сиюминутного. Упразднив гордую спесь, Сеня вскинул арбалет и пустил стрелу в сердце мира. Стрела не долетела как всегда. Зато мысли обдолбанных рыбаков остались в неприкосновенности.
Но вот случилась настоящая передряга. Из-за реки словоблудия вышел громогласный воин и начал решать кроссворды. Сеня и Веня и тут не пали лицом в грязь. Завязали узелками свои шляпы и по команде «Огонь!» закидали Громогласного вопросами о несбыточных мечтах пульверизатора. Перепалка вышла торжественно непутёвой. Отрыжки были оглушительны, танцы послеполуденных барышень — близки к естеству.
Продолжая путь дальше, Сеня заметил, что у них кончается провиант. Провиант — дело нешуточное. И они встали на дыбы, выколачивая из себя последнюю дурь. Дури было действительно мало. Решено было свистать всех наверх и упиваться чужим горем. Да ещё худо-бедно пирожки с радостью внушали тёплые воспоминания о доме с привидениями.
Угостившись пирожками, они пошли дальше. Вскоре они набрели на заспиртованный дуб. Дуб был немаловажен и дальновиден. Обойдя пять раз вокруг ствола, ребята присели отдохнуть. Потом ещё пять раз обошли и опять присели. Потом им это надоело; они покрыли дерево непристойными эпитетами и бодро зашагали прочь. Однако ночь уже вступала в свои владения, и нужно было где-то приземляться. Приземлились на аэродроме Шереметьево и сняли номер в местной гостинице. Номер, как номер, только в ванне оказался труп жениха невесты. Сама невеста мирно висела рядом на сушилке для полотенец. Решив, что эта компания не из лучших, Сеня и Веня, выкинули обоих в окно. Теперь, когда номер был свободен, можно было поспать и поудовлетворять нехитрые желания плоти. Однако довольно скоро в номер вломились менты, и ребятам пришлось ретироваться через ходы в безотносительной вероятности.
Не выспавшиеся и злые, шли они дальше путём древних страстей и чувственных откровений.
Увидев однорукого кролика, они сначала не сообразили, что это могло бы значить, и как этим пользоваться. Но, приноровившись, пустили дело в оборот. Обернувшись три раза; медведем, волком и кузнечиком, Веня запрыгнул на верхушку ели и стал оттуда вещать прогноз погоды. На завтра обещалась гроза и ураган немилосердной добродетели. Упакованные по три, Сеня и Веня закинулись пирожками и пошли смотреть пиявок в пруду. Посмотрели. Пиявки имели место быть. И были в месте своего пребывания, как говорится de facto. Кроме пиявок в озере были, карпы. А также сомы. Ещё там были ихтиозавры, но их никто не наблюдал, — наблюдательный пункт был разрушен смерчем ещё в доисторические времена.
— Скажи, откуда ты всегда берёшь этих великолепных мастодонтиков? — спросил Веня.
— У Окуджавы шли переговоры по поводу укрепления позиций внешнеутрированных спекулятивных снегирей, — начал объяснять Сеня. — один из образовавшихся промежутков был заполнен урбанистическими мотивами и быстро-быстро выброшен в народ.
— И?.. — Спросил Веня
— Слушай дальше! Огни Большого города в то время уже были погашены, и велась перестройка Упанишад и Вед. Но… у Василисы Петровны в непосещаемой местности были спрятаны знаки внимания. Упросив её об одолжении, мы зашли за пределы приличия и вынули из сумерек осколки веры. Помнишь, как говорил Гордон: «У меня в левом кармане есть пряник, а в правом кусок мыла. Выбирай способ удолбаться!»
— Я, если честно, никак не возьму в толк, к чему это всё?
— К чему ЧТО? — Переспросил Сеня, удивлённо выпрямив и обратно сжав усы.
— При чём тут Гордон, мыло, Упанишады…
— А причём тут мы?! На этот вопрос ты сможешь ответить? Мы — такой же нелогичный аспект бытия, как это облако в небе.
Возразить было нечего. А о чём изначально был вопрос, Веня успешно забыл. Замолчав и заскучав, он лёг и стал смотреть, как на дереве появляются первые проблески кошачьих глаз. Весна. Убаюканные зрелищем постмодернистского танца пиявок, приятели наконец-то вырубились в блаженный и неприхотливый молодецкий сон.
Купальником кверху, шагал аспирант Академии Лёгких Нравов. Улыбчивые медсёстры провожали его пулемётными очередями. Но, опоясанный капроновым чулком, он не хотел даже слышать эту бабскую трескотню. Он шёл в новый мир. — Мир тревог и неуловимо приятных волнений. Упростив свой шаг до одного, он присел и задумался о вероятности существования параллельных миров. Кто бы другой, отбросил эти неприличные мысли. Аспирант же, влекомый сладостным предвкушением бойни, продолжал веровать в единственно правильный способ мытья посуды. Куда ни кинь, всюду синь. Олени в обервахте заканчивают третью сцену героической саги «Весна нерушима! Весна нелюдима!» Ковыли качаются в такт ударов молота. Но презумпцию уже не остановить. Она идёт, повергая истеблишмент в трепетный ужас. Упразднённая дверь летит со скорость соловья. Никто в этом мире не знает, всех тайн Перестройки. Никто не входил в окно изометрической комнаты. У выпавших в тину начинают отрастать жабры. Жизнь идёт своим чередом.
— Ох, мне такой сон снился! — Пробормотал Веня.
— Какой?.. — спросил потягиваясь, Сеня.
— Какой-то чувак в плавках на всю голову.
— И что он делал?
— Рассказывал что-то о тайнах маринованной гальки. Только я не сильно слушал. Меня занимал артефакт.
— Что ещё за артефакт? — заинтересовался Сеня.
— Ну, это типа кобуры от пистолета и чем-то напоминает торт. А ещё там внутри какие-то шестерёнки разные. Всё крутится, жужжит…
— Однако! И для чего он служит, этот архиакт?
— Артефакт! — Поправил Веня. Он — что-то вроде портала между этим и тем.
— Между чем и чем?
— Да если б я знал! — воскликнул Веня. Они всегда падают как снег на голову, а ты потом ходи, ищи ветра в поле.
— Похоже тебе и в самом деле снег упал на голову. — Засмеялся Сеня.
— Сам ты кротом спроектированный! — огрызнулся Веня.
— Да ладно. Всем нам снятся эти несбыточные фантазии пионервожатой. Однако в путь пора.
И, съев по пирожку с радостью, герои пошли дальше. Вокруг шумели камыши и ветер пел о том, как кто-то наступил на грабли своего либидо. Взойдя на пригорок отмеренной части мироздания, они остановились и стали осматриваться, ища, что бы такое сотворить невостребованно-непринуждённое. И вот вдали завиделся дымок. Явно полевая кухня. Подойдя к кухне и, пожав руку одногорбому повару Средиземья, они откушали немилосердной травы и выводящего кактуса. Приправой служили надпочечники сердоликового павлина. Запили они всё это нектаром запредельной ночи.
— Вот это обед! — воскликнул Веня. — Давно меня так не восполняло!
— Ты хочешь сказать — Не наполняло?.. — Спросил Сеня
— Не выполняло! Не заполняло! Как ни скажи, всё едино. Кайфово откушали.
— Откушали кайфа? — Улыбаясь снова спросил Сеня.
— Да! — резко ответил Веня и умолк обиженно.
— На вот отведай квадратных лягушек и не дуйся! — добродушно предложил Сеня.
— Это другое дело! — обрадовался Веня.
Тут к ним подошёл одногорбый повар и поинтересовался целью путешествия столь доблестных рыцарей подсознания.
— Мы, видишь ли, идём туда, где вода не лилась и ветер не дул. — ответил, подумав Сеня.
— Далёко! — воскликнул повар. — У меня там кузен Брандахмырь живёт. Передавайте ему привет, как дойдёте.
— О, с радостью пренепременнейшей… — Сказал Веня, давясь квадратными лягушками.
На том и расстались.
Сделав два поворота налево и один направо, ребята попали в не ту дверь. Стыдливо прикрыв дверь, они повернули назад, потом опять потыкались в разные углы, потом пришли к камню…
На камне были вот эти вот психоделические строки:
«Налево поедешь, — не забудь включить поворотник;
Направо поедешь, — попадёшь в Гастроном;
Прямо поедешь, — как-бы непонятно…»
— Ну и что делать будем? — вопросил Веня.
— В Гастроном пойдём, а потом решим, что дальше… — ответил Сеня.
В Гастрономе их встретил пожилой негр в расписном переднике. Второй негр помоложе и без передника, зато с бейсбольной битой, стоял за дверью, и не преминул эту самую биту обрушить на голову Вени. Сеня в этот момент ловил очередную и весьма неожиданную порцию кайфа от удара в челюсть.
Однако на помощь нашим друзьям вскорости пришёл диагональный медведь. Он протянул нигеров в поперечнике, сложил синусоидой, и пофрактально перевёл их в седьмое измерение.
Очухавшись после побоев друзья первым делом осмотрелись, принюхались, прищупались, и, нагрузив рюкзаки припасами, пошли обратно к камню.
— Ну, я так думаю, что неизвестность обладает большей влекущей силой нежели, предсказуемые моменты… Идём прямо! — проговорил Сеня.
И они пошли. Долго ли коротко шли, но пришли в Пустыню Сладострастия. Здесь когда-то находилась база «The Independence Group», состоявшая из силиконовой бабочки и шестикрылого тюленя. Но это было так давно, что и не припомнить, когда. Тюлень давно уже улетел в Подведомственные Земли, а бабочка ушла во внешний мир, проповедовать…
Ныне же на месте «The Independence Group» образовалась Величественная Воронка, которая затягивала в себя каждого, кто не хотел мириться с непреодолимостью пространственно-временного континуума.
От греха подальше ребята решили обойти это стрёмное место на солидном расстоянии.
— Сеня, а ты когда-нибудь бывал во внешнем мире?
— Нет. Что я там забыл?
— Говорят, там, как у нас и в то же время всё по-другому.
— Мне не интересно, что там, кто говорит. — Веско сказал Сеня. — Как попаду, так сам всё увижу.
Веня же понял, что Сене на самом деле интересно, но гордость не даёт прислушаться к чужой информации. Ну и пусть себе пыжится. Попадёт во внешний мир, не будет знать, что к чему.
Тем временем им встретился концептуальный мустанг и предложил составить компанию. Но ребята не склонны были вступать в отношения с сомнительными персонами, и мустанг ушёл не солоно хлебавши.
Поэма в одном четверостишии «Дятел, это птица». Автор неизвестен (или он просто не хочет брать на себя ответственность).
Куполами светлых далей
Ты меня взорви, малыш.
Торжеством огня и стали
Мы поднялись выше крыш.
Купальщицы открыли сезон выжимания бикини. На Островах Правды смута. Идёт изгой изгибом шеи, зовёт, стеная, свой народ… Макродоспехи соловья не выражают бесчестия стае. Ускорение — путь хранения. Стрелы. Стрелы, как огни… Сеня и Веня, запутавшиеся в сетях похоти, решили воспользоваться ножом правосудия. Скользкими руками. Камни. Вверенной судьбой… Зная наперёд все ходы, мы лишаем оптимизма цели.
Какая-то процессия шла впереди. И она была аккурат в процессе пути, когда Сеня и Веня обратили внимание на факт её экзистенции. Замахав, чем можно было, они ринулись вперёд с криками «Победа!»
Неожиданно философское зрелище являла собой процессия. Она состояла из квантовых бегемотиков и дикобразов-скинхедов.
— Куда путь держите? — вопросил Сеня
— А вы кто есть такие? — подозрительно глядя, спросил один из дикобразов, очевидно главный.
— Мы, как были, так и есть — Сеня и Веня. — ответили ребята в один голос.
— Весьма информативно! — ответил дикобраз. — У вас шишки имеются?
— Нет. Такого нет. Только вот у Вени шишка, которую ему молодой Нигер битой поставил.
— Так вы с нигерами дрались? — одобрительно спросил дикобраз. — Это меняет дело.
И он, устроив привал, принялся угощать героев разными шнягами и беседовать о том да о сём.
— А вы не бывали в саду застенчивых крокодилов? Тамошние кипарисы вырастают в четырёхмерной проекции.
— Нет, зато мы видели заспиртованный дуб. — ответил Веня.
— О, это, вероятно, было зрелище не из статичных. — воскликнул один из бегемотиков, чем вызвал к себе всеобщее неодобрительное внимание.
— Не встревай в разговор, когда говорят старейшины! — рявкнул дикобраз.
— Я лишь хотел сказать о том, как загадочен рассвет в необусловленной избе. — возразил бегемотик.
— Это к делу не относится. — был короткий, но веский ответ.
— А я считаю, нужно дать бегемотику высказаться. — вступился Веня.
— Ну да ладно, пусть говорит, коли вы так желаете, уважаемый друг. — сказал дикобраз и повернулся к бегемотику с предложением толкать речь.
Бегемотик немножко помялся, потом встал и заговорил чистым баритоном:
— Уравновешенность имеет три координаты. Мы с вами, друзья, стремимся к единственно возможной точке абсолюта. Но, во вверенных нам землях существует масса ошибочных дорог. Как же выбрать ту единственную?.. Этот вопрос не даёт мне покоя вот уже второй час.
— Возьми пирожок с радостью! — предложил ему Веня.
— Ах, это не поможет… Полупроводниковый закат исторгает слишком многомерный вариант сущего! Откупоренная бутылка сияния затмевает мысли о солнечном свете… И, когда уже не остаётся ни единой ортодоксальной мысли, на арену выходят демоны сна.
— А как же харизматичная функция эфира? — спросил Сеня. — Ведь всегда есть путь бесшаблонного путешествия внутрь!
— Путь, может, и есть. Но, среди трущоб кататонических спиралей, его не так-то легко отыскать. Об этом я и говорю, господа.
— Хорошо, предположим, во внезапных кривых индукционного расширения вы упираетесь в кладезь дня… Разве в этой ситуации ваш мозг не начинает обратный отсчёт и не включаются лампочки шизоидного самосозерцания? Выбрасываете все балластные эмоции за борт, поднимаете паруса либидо, и вперёд к новым областям непознанного.
— Вы очень доходчиво всё объясняете, Сеня, благодарю. — проговорил задумчиво квантовый бегемотик. — Но что, если паруса запутались в многомерной паутине логических конструкций?..
— Ерунда! — перебил его Сеня. — Либидо не подвластно каким бы то ни было многомерным конструкциям логической надстройки. Скорее все конструкции развалятся в труху при встрече с неукротимостью змеиного начала!
— Истинно! — подтвердил дикобраз. — Где вы видели, чтобы разум вёл за руку сердце? Скорее мы всегда наблюдаем обратную картину, как бы прискорбно это порой ни заканчивалось.
— Что ж, ваши доводы меня почти убедили. — ответил бегемотик. Но что ждёт наши паруса, если они попадут в ураган неуправляемых страстей?..
— Дак!.. А кто сказал, что будет легко? — ответил риторически Сеня.
Тут уж возразить было нечего и все замолчали, каждый, думая о своём.
Солнце поднималось к зениту и припекало не по-детски. Путём голосования решено было натянуть тенты и спрятаться под ними на отдых.
Пружинистые тапочки свингер-тёти мерно отстукивали чечёточный ритм. Там, где было море, плескалась вода… Из воды торчали чьи-то ноги, неформатно отсвечивающие всеми цветами радуги. Он зашёл по пояс, а вышел по горло. На нём был чехол из полисахарида, и все туземцы, как один, бросились к нему на шею. Многозначительно кивая и жестикулируя, он направил себя в самую гущу событий… Ветер дул с запада, унося с собой испарения человеческих тел, а где-то поодаль чайки уже начинали охоту за рыбьим косяком.
— Сеня, а ты когда-нибудь видел рыбий косяк? — Спросил Веня, едва проснувшись.
— Нет. Я вообще не знал, что рыбы курят.
— Я тоже не знал. Но чайки за ним охотятся.
— Знатный, видать, косяк.