Где-то между этим и тем Сеня и Веня искали себя

Венин мозг спешил за своими мыслями. Его глаза искали себя в розовых кустах. Какие-то образы шли из туда в оттуда. Шли в одеждах из квазиматерии. В сетях шли девы, блистающие зовущими формами. Солнце высветило реку, широкую как море. На том берегу был город. Веня знал этот город. Он был здесь когда-то. Когда его звали по-другому, и когда она была с ним. Когда соки жизни перетекали из тела в тело, из отверстия в отверстие… И жажда соитий не иссякала даже, когда заканчивались силы, и обоих накрывал сон. В серебре был Веня и в золоте, — m HD да m nbw. Шёл по пятам Великой правды. Пяточки мисс Хайликс наблюдал неоднократно; видел многократно, лобызал стократно. m sA n nbt wrt, Первой из знатных и Вечной царицы, Дочери Амона. Солнечные блики играли в её глазах, пульс страсти бился в истоке вечности. Её плоть была как мёд, и неиссякаемой сладостью напоённый он вновь и вновь погружался в дарующие благо недра.  — Как зовут тебя?  — Первая.  — Кто ты?  — Естество. Их имена были — их жизнь. Их жизнь была посвящена любви. И не было других целей, и не было других наук, кроме предвечного искусства осязать, вкушать, входить и изливаться. But do we know what it is? Мы можем называть это любовью, можем звать инстинктом. И то и другое верно и другому не противоречит. Всё — лишь слова, придуманные нами для определения величайшего таинства Бытия, движущего вперёд бесконечную жизнь и наполняющего эту жизнь столь же бесконечной сладостью. Чьи-то руки грубо вырвали Веню из блаженных грёз. Пощёчины по и так побитому лицу вернули его в серую обыденность, опостылевшего уже Параболического Общественного Туалета. — Ты забодал уже бить меня! У меня фейс не резиновый! — возмущённо закричал Веня, кривясь не столько от боли, сколько от того, что сладкие видения ушли. — Забил бодать… забодал бить?.. — Сеня был явно смущён столь резким пробуждением друга. — Ты валялся на полу, и изо рта у тебя пена шла! Мне ссыкотно стало же! — Ну и пошёл бы поссал! В Туалете ведь!.. — Ага! Дюже умным стал, да? — А был, типа, не очень умным? Веня зло смотрел на товарища, вгоняя того в состояние недоумённой дисгармонии. — Я… А… — начал Сеня. Потом малость вернул себе самообладание. — Ты… как бы разный был. — Ошибка твоя! — ответил Веня, поднимаясь. — Вернее, — ошибка твоего восприятия! Я всегда одинаковый был! Сеня стоял и мялся, переступал с ноги на ногу, руки не знал куда деть, так ему неловко и неуютно было лицезреть совершенно неузнаваемого Веню. Веня же продолжал развивать свою мысль. — Я был одинаковый. Разной была лишь обстановка. Экстерьер! — Дда? — всё, что смог из себя выдавить Сеня. — Да! — А… — Сеня открыл рот да так и остался с открытым ртом, зависнув на не выраженной мысли. Веня взял кусок штукатурки, подошёл к стене и стал рисовать на ней простые и пугающие своей простотой знаки. Пятиконечную звезду и скобообразную штуку под ней. Знаки эти он вычертил — выцарапал — настолько ровно и аккуратно, что хоть линейкой измеряй! — Это что? — спросил втыкающий Сеня. — Это дверь! — лаконично ответил Веня. — Что?! Какая дверь? — вскричал Сеня. Ты, видимо, крепко приложился к полу! Веня поджал губы и закатил глаза, но ничего не ответил на столь нелестное замечание. Он повернулся к нарисованным иероглифам, прислонился к звезде лбом, упёршись в стену ладонями, по бокам от загадочных изображений, и начал бормотать какие-то заклинания. Сеня вообще поймал мандраж неслабый от такого развития событий. Ему не привычно и не понятно было такое поведение друга. Подурковать, поспрашивать вопросы несуразные — вот на это был горазд Веня. А тут… колдует что-то. Не съехал ли он окончательно с катушек? — Ээ! — неуверенно воскликнул Сеня. Веня не реагировал. Продолжал монотонное бормотание, оперившись чайником в стену. «Ну, блин, песец! И что мне с ним делать!» Думал Сеня. Но тут события стали развиваться активнее. Веня отвёл голову от стены, продолжая упираться в неё руками, и продекламировал громко и чётко: — УП ЭНЕН! (Во всяком случае так это услышал Сеня.) И на глазах охуевающего Сени прямоугольный участок стены, к которому Веня прижимал руки, отделился и начал проваливаться-отъезжать вглубь. Веня толкал эту дверь, и она наконец дошла до конца и упала — в траву. Ребят же на минуту ослепил, забытый за долгое время пребывания в Туалете, яркий солнечный свет!