Где-то между этим и тем Сеня и Веня искали себя

В проросших садах лепрозориев из себя выходил неприметный субъект. В необъект запрокинутый, Ветром снов растопыренный, Глядя вдаль, он не знал, где всегда. Завуалированные граждане срывали с себя тень; выносили прочь разномастные пласты ономастики. Выводы были непросты. Выводы делались не в пользу дела. Между делом разруливши белые каперсы, она соскребала остатки эклеров с затвердевших сосков. Неизвестность всегда начинается с первого шага. Вынос мозга производится порционно или оптом; в порядке очереди и в кредит. Всевездесущие сущности не наведываются в неизведанные места без веских причин. Она сняла последние крошки белого сладкого и, подумав, провела рукой по животу вниз, к вечно ждущему роднику счастья. Белые лебеди взмывали ввысь, Не зная о природе света, Не коря себя, Не ища ответа. Сеня и Веня лежали на грязном полу — сами не чище — с разбитыми носами и фингалами. Лежали, приходя в себя. Кир Экклезиастов, наблюдая эту метафизическую картину, курил очередную порцию шняги. Он размышлял о неизбывности человеческой злобы, коя имеет место и в любви и в дружбе. Как можно мириться с этой извечной деструктивностью жизни, стремящейся изжить самую себя! Даже здесь, в мире снов, она себя проявляет во всей своей фактурности. Кир Экклезиастов оглядел грязный, забрызганный кровью — из Сене-Вениных носов — пол, потёртые, облупленные стены и мрачный потолок. «Что-то не так здесь!» — Подумал он. Снова посмотрел на копошащегося, пытающегося подняться Веню — Сеня ещё пребывал в состоянии покоя — посмотрел вверх, на потолок. — Ага! — Воскликнул Кир. При этом на него воззрился кроваво-синий фейс Вени, жаждущего произнести своё коронное «Что?». — Свет! — Вскричал Экклезиастов, выразительно глядя на Веню, и поведя рукой вокруг. — Откуда здесь свет! То есть… Здесь, конечно не солнечная полянка, но стены, пол, потолок… Всё без проблем различимо, хотя нет никаких ламп! Откуда льётся свет?! Веня смотрел офигевшим взглядом, пытаясь собрать в единый узор растекающиеся мысли. — Ааа… — Произвёл Веня. Кир же всё более уходил в размышление об этом загадочном явлении и уходил. Уходил. Таял на глазах изумлённого Вени. Сеня в это время только начинал шевелиться, очевидно чувствуя, что что-то этакое рядом происходит, а он лишается счастья лицезреть феномен. Кир входил в то самое состояние полусна, которое его и привело сюда. Размышляя о неестественности освещённого интерьера Параболического Общественного Туалета без каких бы то ни было источников света, он приходил к живому осознанию, что это сон — где возможно всё, — и уходил — просачивался по фибрам этого сна. Уходил в свой мир. — Внешний мир — с точки зрения Сени и Вени. — Ушёл! — Уплыл! — И этот туда же! — Куда? — А кто его знает! Сеня и Веня сидели потирая расквашенные физиономии и чуть не плакали от потери недавно обретённого друга. — Он что-то говорил про свет! — С трудом выговорил Веня, удерживая слёзы. — Они все говорят про свет! — Печально ответил Сеня. — Кто? — Жмурики! Во всяком случае те, что вернулись… — Такое бывает? — Веня в изумлении совершеннейшем уставился на друга. — В жизни всё бывает! — Со значением ответил Сеня. — Так то в жизни, а это — в смерти! — Возразил резонно Веня. Сеня немного поморщился от очередного Вениного мозговзрывательства, но быстро нашёлся: — А так ли велика разница?.. Веня на целую минуту завис с открытым ртом. — Надо нам как-то выбираться отсюда в конце то концов! — Заявил Сеня, поднявшись на ноги. Он подошёл к стене что-то там увидев. — Глянь, что пишут! «Выходи за меня замуж, кто из Иваново!» Ты не из Иваново? — Со смехом он обернулся к всё ещё сидящему с открытым ртом Вене. — А, как… Живые здесь, а мёртвые — нет! А?.. — Веня смотрел с озабоченным видом. — Блин! А твой Тутмос! Он как, живой или того?.. Сколько лет прошло с тех пор, как он задвинул в дальний угол коньки? А он, как видишь, плавает! — Так он… Я не знаю, Сеня. Честно! — Да верю я! — Успокоил его Сеня. Думаешь, я что-то знаю? Вот поймать бы Тутмоса да допросить! — Сеня немного подумал. — И то, сомневаюсь, что и он что-то в этом разумеет! Плавает себе, да и всё! Ребята помолчали немного, обдумывая эти вечные вопросы. — Печально это! — Сказал Веня. — Печально. Но ничего не поделать! — Сеня вздохнул. — Остаётся просто жить, а там, — будь что будет! — Я думаю, мы можем попытаться шагнуть туда! — Предложил Веня. — Куда? — Туда! Куда ушёл Экклезиастов. Куда уплыл Тутмос Третий. Сеня Посмотрел на друга в недоумении. — Ты сам понимаешь, что говоришь? — Нет. — Честно признался Веня. — Молодец! — Со смешком резюмировал Сеня. — А что?! — А то! — Отрезал Сеня. — У тебя совсем короткая память? Экклезиастов ушёл во Внешний мир! Мы в нём были уже! И чуть не оставили им там на память свои трупики! — А! Забыл! — С виноватым видом произнёс Веня. — А Тутмос… Он вообще, неизвестно где сейчас находится! Он же как бы плавает в своём саркофаге! И, ты что-то намекал про то, что в курсах об этом его плавании! Веня, пытавшийся до этого встать, тут же снова упал. С офигевшим видом он вызывал из недр памяти что-то далёкое, всплывавшее столь редко и лишь в моментах отключки, после которых не оставалось обычно никакого следа. Сейчас ошалевшие мысли столь дикую пляску устроили в голове Вени, что он как раз был на грани очередной шатдауна. — Ты там что? — Крикнул Сеня. — Куда тебя опять уносит? — Я видел тебя! Где-то рядом. — Был ответ смутный. — Так и я тебя — каждый день наблюдаю! Чего ты бормочешь такое?! — Сеня злился на неуправляемость друга, но ничего не мог поделать. — Любовь моя! — Вскричал Веня. — Что?! — Сеня даже отскочил в ужасе. — Какая тебе любовь?! — Любовь не убьёшь! — Отвечал Веня. — Мне нужна моя жизнь! Я хочу видеть цветы! Сеня стоял ошарашенный, не зная, что отвечать на всё это.