Где-то между этим и тем Сеня и Веня искали себя

Непонятное происходило в их мире всегда. И в общем они были привычны ко всем непоняткам, по-своему понимая их, воспринимая их не умом, а интуицией, подсознанием. Да и что говорить, если все их сны в общем-то были столь же малопенетрабельны для рассудка. Но вот иногда с местным пространство-временем случались и совсем дикие вещи, которые даже такие аксакалы подсознания, как Сеня и Веня затруднялись воспринять. Сеня встал и потянулся, разминая затёкшую спину и конечности. Совершенно определённо Сене было сиренево на непонятку недавнюю. Ему было важно, что в данный конкретный момент он жив и здоров. Но вот Веня, похоже, немного подзавис на непонятности пережитого опыта. Неужто плаванье с Тутмосом его не закалило. Открытая натура! Душа, как вспоротая рана, всё и всегда принимающая прямой наводкой в сердце. Эрику-то тогда он вон как крепко возлюбил, прочитав лишь её имя! - Как там твоя Эрика? - спросил Сеня, и тут же понял глупость формулировки вопроса. - Где она? - встрепенулся Веня. - Да остынь! Не знаю я, где твоя Эрика. Просто хотел отвлечь тебя от тяжёлых мыслей. - Нашёл, чем отвлечь! - с горьким смешком ответил Веня. - За последнее время тяжелей, чем о ней у меня мыслей и не было. - Ладно! - произнёс Сеня, прокашлявшись. - Предлагаю идти куда-нибудь! Здесь тепло, но не шибко прикольно. Однако Веня продолжал сидеть, глядя на песок. Размеренные, неторопливые мысли протекали через его сознание. Калейдоскопом шли картины виденного и невиданного. Шли поперёк, шли впосолонь, шли на в три два к себе. Веня готов был уже, засучив рукава, взяться за дело, но, не имея рукавов, не положил задела. Задело Веню неимение дела. Вышел он из себя, а как войти - не помнит. Позвал на помощь прорицателей. Прорицатели оказались не проницательны, и дело так и не пошло. Из-за угла вышел Сеня и вывел прорицателей на непроницаемую воду. Запустил в ставок карасиков. Закосил под первые два. Выкусил из себя темя, и пошёл разглядывать не чужие дважды. Песок сыпался из ладони в ладонь, даря нежные ощущения, сообщая мысли о вечности и небытии. Веня наклонился и начал шептать песку имена царств. Сеня стоял рядом и слушал. Не про его уши то были имена, и потому не понимал Сеня ничего в Вениных камланиях. Да Сене и не требовалось понимание. Сене хотелось лишь привести Веню в состояние ON. И Он... совершал разнообразные пассы руками, выходил на два шага вперёд и пропускал встречных. Окучивал не до кучи взаимопереплетённых, выхватывал их из гнезда и раздавал нуждающимся. У Вени было три с копейками надарматурных дня. У него всегда выходило вверенно на непроверенных остатках вычитаемого. Где-то за горизонтом маячил одинокий Сеня. Маячил отчаянно и сердито. Выхватывал сгустки праны у прохожих и стрелял прямо в сердце Вечности. Веня всё видел и слышал, осязал и обонял. Но он не мог дотянуться. Горизонт был недостижим… убегал… убегал всё дальше, по мере того, как Веня делал отчаянные попытки приблизиться. Во все стороны бежали ручьи, во все направления тянулись руки. Пальцы обжимали и сдавливали горячее и пульсирующее… вечное и несокрушимое. Всепроникающие струи, всевоздаяющие токи естества... Вечное сейчас посреди бесконечного ничто. И опять полюса сходились в одной точке, и опять ветер дул поперёк себя. Сеня Горизонтный подавал какие-то знаки. Знаки были не знакомы Вене. Веня вонзал себя в пуританские дебри двоемыслия. Раздрабливал камень инаковости и тщился завязать себя в синхронный узел. Не уделом деланий, делянки разделял. Делил ветры на двинь по сини. Сам не свой был Веня от непомерных снадобий. Воплощался и снова выходил в ноль. Распиливал сны весенних девственниц, заставая врасплох их незрелую похоть. Походя входя, без стука покидая… А на горизонте присутствовал Сеня. Во всей славе своей. Войдя в зенит и возвещая новую эру. Веня хотел было достать, да не дотянулся. Упал, растянулся. Потянулся. Вытянулся наружу. Снова затянулся... Фрикционная экспонента Вениных координат шла своим чередом. Веня во весь рост практикующий содом… Веню стали звать Великий Поршень. Женьшень постпространственный. Санкции не позволяли Вене идти ва-банк. Санкции недружественных элементалов наводили тоску и сомнения. Однако Сеня, маячащий на горизонте всё верно распределил и теперь швы шли по подложке интерфейса. Веня зажёг сигнальные огни и запустил ракеты. Веня вошёл в тело костров сразу на всех лысых горах… Веня стал не при делах. Веня отплыл. Веня водрузил себя на две кобылы и вознёсся. Красота. Красота, испещрённая звёздами. Красота между явленным и скрытым. Красота между… в общем там… та самая, - самая могучая красота. О чём это мы? Ах да! Веня выпал во вне себя. Где-то рядом… под боком у бесконечности. И она была где-то поблизости. Он чувствовал её тепло, её запах. Но коснуться не мог. Что-то преграждало доступ. Какой-то баг в системе. Веня развернулся на три в четвёртой степени, и протянул руку, ощупывая и зондируя окружающую реальность. Что-то округлое вошло в контакт с рукой. Веня вынес найденный артефакт в поле видимости, и стал изучать макрокосм в микромире. Изучение вывело его на новый уровень познания себя и своего места в Бытии. Место было №6. Веня подошёл и занял его. И стал ждать представления. Представлял себя в виде куба, вписанного в прямую. Потом представил опрокинутых кроликов. Потом устал и начал выводить фломастером на подлокотнике слово «запреневсегдашешность». - Что это значит? - спросил подошедший Сеня. - Это значит, что я замахался ждать! - Значит, не жди! Или не маши! - ответил строго Сеня. Веня нахмурился, явно не удовлетворённый ответом. Что-то ему мешало осознать, что его место, это совсем не обязательно место, где нужно сидеть и ждать чего-то. Ведь чего-то совсем не обещалось прийти. Чего-то, видимо, требовалось искать. Рыскать. Рыскать, аки рысь. Вот Сеня рыскал. Аж до горизонта добрался Сеня. Стал Сеней Горизонтным. Вырос Сеня в своих глаза мощно. А Веня всё сидел на своём месте - №6, и ждал. Забыл даже о ней… о запахе её забыл. Весь ушёл в иные координаты. Координировал что-то в Ординаторской. Орден получил Веня «За спонтанную неумеренность». Выставив нарисованный фломастером знак «Не уверен — не влезай!», Веня залез под сиденье и там уснул. Ключ. Ключ к вышним порядкам. У Вени был ключ, и он был из чистого золота, - ключ Венин. Веня страшно гордился своим ключом. Бывало показывал Сене и говорил: «Смотри! Это мой ключ.» А Сеня отвечал: «I see». Так они и жили. Пока однажды ключ не пропал. Как это случилось, никто уже не помнит. Много воды утекло с тех пор. Ключ искали чёрные археологи и белые геологи, сапёры-любители и прочие гробокопатели. Но всё было тщетно. Тщета мира сего укрывала от них заветный ключ. А что же Веня? Веня замкнулся. Ушёл в себя, и там и остался. Видимо понравилось ему в себе. Веня как вещь в себе. Сам себе Веня. А Сеня объявил Веню в розыск. И награду назначил «Wanted Веня. Нашедшему 3 рубля медью с позолотой.». Было много желающих, однако никто не мог вывести Веню из себя. Устраивались консилиумы, выдвигались разные версии произошедшего, речь держали профессора и доктора разных наук. Ставились опыты и эксперименты. Результаты аккуратно фиксировались камерами наблюдения, микрофонами и тахометрами. Была выдвинута даже гипотеза, что Веня просто спит. Но она не была принята большинством за невозможностью проверки. Пока шла вся эта суета, Веня просочился сквозь пространство-время и ушёл в Египет. «Египетская сила!» - говорят посвящённые. Сила была египетской, и сила была у Вени. С помощью этой силы он двигал многотонные блоки… Играл ими в городки в городах, и в деревки — в деревнях. Однажды его застала за этим делом царица Хатшепсут. Зрелище это так взволновало молодую вдовствующую царицу, что она тут же присоединилась к Вене. Присовокупилась. Присосалась. Приросла душой и телом. Воодушевлённо заполняя себя его силой, наполняясь и опустошаясь, возносясь в небесные миры блаженства, она обретала опыт, коего не имела со своим почившим супругом. Фактически Веня был первым, кто подарил ей истинную радость близости. Они любили отчаянно и дико, проводя в роскошной царской постели дни о ночи. Видать, понимали, что эта радость им дана на весьма короткий срок. И пусть потом у неё появится Сененмут, - талантливый скульптор и архитектор, горячий любовник и жрец, но память о Вене будет жива в ней, покуда будет жить она — отмеренное количество лет короткой человеческой жизни, или бесконечное вневременье межпространственной запредельности. Веня уплыл вместе с Тутмосом Третьим и больше не появлялся. Юный шалопай Тутмос лишь развёл руками на вопрос красавицы-мачехи, где её драгоценный Ун-Маа. Чего греха таить, - недолюбливал юный Тутмос мачеху. Хотел сорванец единолично править Двумя Царствами. Бросил Тутмос Веню в далёком закоулке Мироздания и уплыл быстро в своём плавательном саркофаге, - саркофаге, построенном Веней. И не ведал Тутмос, что ещё доведётся встретиться — в необъяснимой пространственно-временной вероятности. И что неожиданная встреча пробудит в Вене все воспоминания и даст ему шанс снова оказаться там и тогда… И пришёл Веня. И явил себя в согласии с сердцем своим. Воплотил себя Веня своим Axw. И отделил небо от земли. И между землей и небом пошла жизнь; пошла война; пошла любовь. Цари земные сменяли друг друга. Веня ждал, когда придёт черёд родиться ей. И всегда был рядом, и оберегал, не выходя из тени, покуда она не вышла замуж за своего брата Тутмоса Второго и вскоре не овдовела, приняв все полномочия фараона. Юная красавица царица, она нашла его, подспудно зная, что всё уже было, что всё ещё будет, - бесконечное множество раз. Любовь не имеет меры. Любовь не знает границ. И где-то в иных реальностях, откуда приходил и приходил Ун-Маа, её звали Эрикой — Вечной царицей. Однажды, когда ей было девять лет, и странные, сладкие волнения только начинали будоражить её сердце, она видела чудесный сон: она шла по лесу, среди деревьев, каких не было в её стране. Она шла, чувствуя неземную любовь ко всему вокруг. Она искала его. Предвечная память о нём наполняла все клетки её существа. Она чувствовала, что он видит её — из своего сна, видит её — открытую, нагую, видит такой, какой она станет несколько лет спустя, когда желания её расцветут в полную силу. Она взяла кисть и написала там своё имя. Она не знала, откуда появилась кисть с краской, она не знала языка, на котором писала. Она знала лишь, что спустя годы он найдёт и прочитает. И увидит сон… И всё опять закольцуется, как предписано на заре мира.