Встреча у моря

Леголас гулял по прибрежной полосе за Эред Луин. Ему не было покоя, как и предсказала Галадриэль, и лишь рядом с морем он чувствовал неясное облегчение, будто бы слышал обещание дать что-то необходимое сердцу, будто бы живы были те напевы, что шептал когда-то эрухини Улмо, и расцветают они в душе тёплыми, пенными цветками-брызгами. Он бредёт, бездумно слушая море, пока к шепчущему напеву моря не вторит иной, прекрасный, рвущий душу неутихающей, давней болью, и не сразу Леголас замечает, что слова принадлежат старому, почти забытому языку, который он узнал лишь по случайности, и не решается он вмешаться, оборвать неосторожным словом, спугнуть. Песня длится и длится, и, кажется, нет ей конца. И не нужно прислушиваться, чтобы понять, о чём речь - перед глазами встают образы, прежде невиданные. И так горько становится, что, когда песня обрывается на нотах вины и отчаяния, Леголас подходит и всматривается на, кажется, ничуть не удивлённого эльфа. Печальный, в пыльной, старой одежде, усталый и кажущийся прекрасным и величественным даже так, он напоминал призрака. Призрака древнего короля. Полные весны глаза встречаются с сияющей пустотой и голос лишь повторяет их вопрос: -Кто ты? -Когда-то меня звали Макалурэ. Маглор. Леголас часто стал приходить к месту, где пел Маглор Песнопевец. Разговоры были долгие, и напоминали вечера, когда отец рассказывал ему о том, что довелось увидеть в Первую и Вторую Эпохи. Только не камин освещал задумчивое лицо рассказчика, а солнце, и не ткани струились под пальцами, а песок. Леголас слушал, спрашивал, и не мог оставить щемящего чувства, что прикасается к чему-то давно позабытому, смахивает пыль с книги, ворошит прошлое, и каждый вопрос - как круги по воде, тянут за собой ответы, новые вопросы, истории с ответами, и снова вопросы. Иногда казалось, что соприкасаясь с участником давних легенд, которые слышал ещё в детстве, сам становишься подобным. Такое он испытывал лишь говоря с Галадриэль, но та была будто подсвечена изнутри, и даже когда говорила о том, что устала от Средиземья, она была жива, лучилась жизнью. Маглор же будто был и не тут - говорил, но смотрел куда-то вдаль, в затонувший Белерианд, в Первую Эпоху, слушал, но слышал что-то своё - обрывки ли былых разговоров, сладкую ли песнь моря. Призрак скорби. Разговоры приносили не облегчение, но невесомую скорбь, и опустошённым уходил Леголас, возвращаясь в построенный им с Гимли дом, и подолгу смотрел в пламя, прокручивая в голове обрывки разговоров, не зная, насколько похож в такие краткие минуты на того, кто так смутил его разум. Когда Гимли замечал его, то начинал волноваться, но, вопреки обыкновению, не заговаривал, будто тоже причастившись к той отрешённости. Так будет, пока Маглор не переведёт свой взгляд с моря на Леголаса. И разговоры станут живее, наполнятся лёгкими ещё улыбками и светлыми воспоминаниями. Маглор будет не пересказывать баллады, что сочинил когда-то возможно даже сам, а рассказывать заново, подбирая новые краски, рассказывая, иногда шутя, и будет казаться почти живым. Разговор перестанет отдаваться вечерами в душе, как в каменном колодце - глухо и безысходно, он будет порхать от края до края, и, едва переступив порог, он начнёт пересказывать их, вплетая, как украшения в косу, осколки прошлых разговоров, и Гимли поразится оживлённостью друга, слушая с интересом и лёгким удивлением - а откуда тот всё знает? А потом, забыв спросить танцующий на языке вопрос, кивнёт и пойдёт спать или в кузницу, если Леголас возвращается позже обычного - днём или утром. Пока Леголас проводил дни в разговорах, Гимли ковал, или же отлучался глубоко в горы - не то в созданную общими усилиями шахту, не то возвращаясь в залы Торина - к чему на тот момент лежала его душа. Однажды Маглор, рассеяно перебирая струны, спросил со скрытым волнением: - Скажи мне, если могу я просить, знаком ли ты с Эльрондом и Эльросом? Знаешь ли, какая судьба их настигла в Средиземье? - Это меньшее, что я могу сделать для тебя, друг. С лёгкой улыбкой он рассказывал о том, что знал из легенд. О доблести и отваге Эльроса, что выбрал путь людей, о мудрости и прозорливости Эльронда, что выбрал путь бессмертных, о чести и доблести обоих, ставших в свою очередь правителями, воспетыми за свои достойные деяния. Пока он говорил, Маглор улыбался, отвернувшись к морю, и с удивлением Леголас замечал, как изредка утирает он слёзы, блестящие при свете звёзд. - Я видел Эльронда в своём путешествии, и после - слова лишь преуменьшают его величие. Он добр, и руки его, несмотря на войны, как и песни, не утратили целебной силы. Он полюбил Средиземье, оно стало ему домом, и когда придёт время отправляться за море, часть его сердца останется в этих землях, вместе с детьми. - Они стали достойными эрухини, и я искренне счастлив слышать твои речи. Но ты обмолвился, что Эльронд лишь намеревается отплыть в Валинор, правда ли это? Правда ли, что он ещё ходит по той же земле, что и мы? - Правда, - улыбнулся Леголас ещё шире, предчувствуя, какую радость принесут его слова, - И я хотел бы предложить тебе пойти со мной и моим другом Гимли, когда будет отплывать их корабль, чтобы ты смог попрощаться. Там будут и наши друзья, так что ты будешь не одинок в прощании. Маглор замер, повернувшись к Леголасу, и в его глазах нашла отражение та бушующая надежда, что брала начало от беспросветного отчаяния и смирения. Его пальцы оплели арфу, а сам он неслышно произнёс: - Твои слова... Нет для меня ничего страшнее, чем если оказались бы они ложью, и не будет для меня ныне большей радости, чем надеяться на их правдивость, и потому, в надежде, прошу я повторить твои слова, чтобы не мучиться пустой надеждой, или же преисполниться счастьем и благодарностью. - Я хочу, чтобы ты пошёл с нами в Серебристые гавани Митлонда, когда придёт время отплывать кораблю Эльронда. Слова отзвучали, и Маглор прикрыл глаза, не то собираясь с мыслями, не то с чувствами. - Я... Мне нечем отплатить тебе, кроме песен и проблем, но ты можешь просить обо всём, что не будет связано с моей Клятвой. - Это не сделка, лишь благодарность. - И всё же помни о моих словах. Не знаю, в каких делах я могу быть полезен, но кто знает, к чему выведет тебя твой путь. В тот вечер разговор не шёл, и Маглор лишь тихо наигрывал светлые мелодии, даже не пытаясь петь.